Портрет Моисея (Дорошевич)
| Портрет Моисея : Легенда из Талмуда |
| Из цикла «Сказки и легенды». Источник: Дорошевич В. М. Легенды и сказки Востока. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1902. — С. 64. |
Когда Моисей вывел евреев из Египта, слава о нём распространилась по всей земле, как масло растекается по воде.
Все дивились его подвигу и говорили:
— Должно быть, это святой человек и угоден Богу, если может творить такие чудеса!
Дошла весть о Моисее и до одного аравийского царя.
Царь с изумлением слушал обо всём, что совершил Моисей, и напоследок тайно призвал к себе своего лучшего живописца и сказал:
— Я хотел бы видеть лицо Божьего человека. Возьми доску, сделанную из слоновой кости, лучшие из твоих красок, пойди в пустыню, где теперь находится Моисей, и, при помощи твоего искусства, со всею тщательностью, сделай его изображение и принеси мне. Но только пусть всё это останется тайной между мною и тобою. Ступай.
Художник царский взял доску из слоновой кости, отобрал лучшие из красок и тайно покинул дворец.
Он пошёл в пустыню, отыскал там Моисея, со всею тщательностью написал его изображение и принёс своему царю.
Царь долго в задумчивости смотрел на черты Божьего человека.
Затем приказал поставить изображение в своём дворце и созвал своих мудрецов.
Мудрецы были опытны во многих тайных науках, — и царь часто совещался с ними о делах своего народа.
Царь показал мудрецам сделанное художником изображение и сказал:
— Вы читаете сокровенное, как развёрнутый свиток. Скажите же мне по чертам этого лица, — что это за человек, и в чём его сила?
Мудрецы стояли перед изображением, переминались с ноги на ногу и посматривали на старшего из мудрецов.
Никто не хотел первым высказать своё мнение, — мудро боясь ошибиться и чрез то подвергнуться сраму.
Старший из мудрецов дёргал себя за бороду, стоял, смотрел и, наконец, сказал:
— Это человек злой.
Тогда и остальные мудрецы развязали свои языки и начали в запуски бранить человека, изображённого художником.
— Он человек гордый! — сказал один.
— Он зол и вспыльчив, — добавил другой.
— Он честолюбив.
— Корыстолюбив.
— Сладострастен!
И они находили в нём все дурные качества, которые унижают человека.
И все хором подтвердили:
— Этот человек — злодей. Такой человек не может быть угоден Богу!
— Остановитесь! — воскликнул царь вне себя от гнева, — что вы? Смеётесь надо мною? Знаете ли вы, чьё это изображение? Моисея, которому удивляются все люди. А вы говорите, что он не может быть угоден Богу! Все люди дивятся его доблестям, а вы находите в нём все недостатки! Вижу я теперь вашу мудрость!
И царь разодрал на себе одежды в знак печали.
— Горе мне! Горе, что я слушался вас в делах моего народа!
Мудрецы со страха попадали на колени, — и старший из них сказал:
— Наука наша верна. И то, что мы говорим, — истина. Виноват художник! Значит он неправильно нарисовал черты великого человека и тем ввёл нас в заблуждение. Вели его казнить!
И поднялся тут спор. Художник говорил:
— Я нарисовал верно, это мудрецы ошибаются.
Мудрецы уверяли:
— Художник плохо исполнил свою работу!
Царь захотел непременно узнать, на чьей стороне правда, приказал приготовить колесницу, взял с собою изображение и сам поехал в пустыню.
Проводники указали ему лагерь израильтян, и он прибыл туда в своей колеснице.
Там, подняв глаза, он издали ещё увидал человека, как две капли воды похожего на изображение, сделанное художником.
— Кто это? — спросил царь.
— Божий человек — Моисей! — ответили ему.
Царь достал изображение и принялся ещё раз сравнивать его с лицом Моисея.
Изображение было чудом искусства, и Моисей на нём был, как живой.
Тогда изумлённый и поражённый царь сказал, что он желает беседовать с Моисеем, зашёл в шатёр к Божьему человеку, поклонился ему в пояс, рассказал про спор между мудрецами и художником и сказал:
— Прости меня, Божий человек! Пока я не видел твоего лица, я думал, что виновен художник, что он сделал изображение неверно, — потому что мудрецы мои мудрейшие из мудрецов мира и знают свои науки отлично. Но теперь, когда я вижу, что изображение верно, как две капли воды, я знаю цену их мудрости. Я вижу, что они обманули меня, и вообще ничего не понимают в науках, А они ведь ели мой хлеб и постоянно дурачили меня своими глупостями.
Моисей в ответ улыбнулся и сказал:
— Нет! И художник, и мудрецы твои удивительнейшие знатоки своего дела. А только знай: если бы я по самой природе своей был таким, каким меня люди знают по моим поступкам, — я не был лучше сухого бревна, у которого тоже, ведь, нет никаких человеческих недостатков. И у меня не было бы тогда никаких заслуг ни перед Богом, ни пред людьми. Да, мой друг, не стесняюсь сказать тебе, — что все недостатки, которые нашли во мне твои мудрецы, действительно, врождённы мне, свойственны моей природе. Может быть, их ещё больше даже, чем угадали твои мудрецы. Но я сам победил в себе дурные страсти. Как выращивают из зерна большое дерево, — я вырастил в себе добро. Я приучил себя к добру, пока привычка эта не сделалась моей второй природой. Вот, за что я любим как на небе, так и на земле.
И с доброй улыбкой Моисей отпустил аравийского царя с миром.