Русская сатирическая проза XVIII века: Сборник произведений / Сост., авт. вступ. статьи и комментариев Стенник Ю. В.
Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986
День тихий и ясный; множество великолепных карет и колясок подъезжает к саду, становятся у моего окошка, и стуком своим отвлекают меня от моего упражнения. Я проходил неоцененную Телемакиду:1 сличал прозу творца ее с прозою сочинителя Синава2 и увидел, что два сии мужа жили в одно время. Позлащенная карета Двудушина, столь сильно ударила колесом в мою стену, что окошко задрожало; библиотека моя содрогнулась и обрушилась на меня. Тщетно просил я помилования у творцов, наполняющих ее: они столь бесчеловечны были, что давили меня без пощады. Один Петрушка в росхмель, подбежал ко мне и с чрезмерным напряжением сил кое-как вытащил меня из-под них. Что ты делаешь? — спросил у меня один из моих знакомых, войдя ко мне. — Знаешь ли ты, что жизнь твоя была в опасности? Ты придавлен был книгами…-- Какими? спросил я. — Российскою Памеллою, четырью томами Рифмокрада, Лоимологией, десятью томами Идиллий и эклог3…-- Окончите, окончите, — вскричал я с нетерпением. — Бесчеловечные! за что вы ополчались на жизнь мою, на жизнь человека, который столь снисходителен, что поставил вас в свой шкаф?.. — Не горячись, — повторил мне мой знакомый, — ты и теперь еще можешь получить от них горячку.
Пот лил с меня градом, и хотя я мог получить простуду, но не внимал детищам Эвскулапиевым,4 которые имеют честь род человеческий отправлять на тот свет; и для того растворил окошко и смотрел на приходящих и приезжающих в сад. Мне представились черты Двудушина, черты благотворителя смертных, который и то благодеяние почитает безделицей, что скрытно гонит все сочинения, не имея разума дать им цену; который столь много имеет благородного духу, что без преступления лишает мест служащих под его начальством, не смея лишить чести, которая выше его воображения.
Благотворитель сей поспешал к карете: с нахмуренного чела его лился кровавый пот, схожий с теми потоками крови, которые высасывали они у неимущих покрова, и осужденных умереть под щитом его правосудия; глаза его сверкали подобно молнии, гнев, отчаяние и ужас сопровождали его. Он сел в карету и поскакал в дом свой, нажитой с помощию законов, с тем намерением, чтобы удавиться в кабинете благоприобретенном им. Непохвально ли предприятие его? Он хочет приступить к сему славному подвигу заранее для того, чтобы позже его не повесили. Добродетель всегда имеет своих гонителей.
Великая душа стенания не знает,
И смерть избрав в покров, отважно умирает.
Но это что за молодой человек, расчесанный в несколько букель и одетый в самом последнем вкусе? На лице его начертана радость, удовольствие и самое восхищение… Ах, Боже мой! это Подломысл; но что за крайность побуждает его бежать сломя голову в карету и скакать на борзой четверке?.. Он женился вчера на госпоже Вертоноговой, которая сегодня родила, и для того поспешает уведомить своего благотворителя о рождении его сына.
Золотая карета подъезжает к самому мостику сада: Арап и Егерь, богато одетые, принимают за руку прекрасную барыню. Мне кажется, это Разврата! так, она; божиться можно, что она прекрасна, ловка, жива и знающа свет. 20 000 рублей, положенные в ломбард на ее имя, свидетели беспристрастные. Третьего дня приезжала она к приятельнице уведомить ее, что она в две недели имела честь разорить Шестеркина и отправила в магистрат попечителя своего Промоталова; сего дня уведомить своих подруг в саду, что вышла замуж за человека 6-го класса по табели о подлецах, и что в приданое принесла ему трех детей.
Кто добродетелью своею не скупится,
Скоренько может тот с умом обогатиться,
Пример тому в глазах Цапато наш с женой:
С заплатой был кафтан, а ныне золотой.
Ба! это господин Вертушкин. Фрак и дорогие пуговицы, купленные на вексель, часы, взятые у француза с тем, чтобы все его книги купить для одного барина, у которого он по временам бранится, шутит, спорит и дерется, неложные доказательства, что это дорогой Вертушкин. Он один заключает в себе многих, рассмотрим его: что значит этот гордый вид и нахмуренные брови? Презрение ко всему роду человеческому, не выключая и себя, яко первого предмета своей ненависти. Что значит фрак, сделанный по моде, но который сидит на нем худо? Что он сшит в долг; а вексель на наличные деньги. Что значит холодный поклон, сделанный им красавице? Что он приезжал к ней с визитом, но далее передней его не пустили; для того, что дома кошелек забыл. Что означают некоторые пятна близ багрового его носика? Что он недавно возвратился из планеты Венеры; а потому, что ехал мимо солнца, так обжегся. Что значит эта милая улыбка, которую он делает всем женщинам? То, что он в них счастлив. Ибо недавно одну представил своему благотворителю. Что значит, что он то горд и велик перед одним, то мал и низок перед другим? Что последним был в прошедшее и настоящее время, а первым никогда, по причине великих достоинств. К чему приписать, что он сулит портным, сапожникам, каретникам и другим мастеровым домы, фабрики, заводы? Чтоб уверить, что они получат с него долги свои, которые он обещался в магистрате им заплатить. Какому могуществу отнести должно расточение чинов, которые он щедро всем обещает? Чтобы удивить дураков и доказать умным, что он и сам их не имеет. Что значит, что он не выпускает из рук своих книгу? Чтоб показать себя ученым. И должно признаться, что он в своих сочинениях очень успел. Два года уже, как книгопродавец плачет от его драмы.
Это что за Жако? Коротенький голубой камзольчик с черным бархатным воротником, пюсовый шелковый пояс с превеликим бантом; лосиные желтые чикчиры, сделанные в обтяжку, так что все члены его противу благопристойности обнажены; изображают франта новейшего времени. Посмотрим на него со вниманием: я хочу быть повешен, ежели он ролю свою играет не самым худым образом. Под платьем тонкого, развязного, скрытного плута виден в нем грубый фабричный; глаза, которые должно с приятною легкостию и живостию обращать на встречающихся с ним, обращает он, как вор, приговоренный к ссылке, и который скорее заставит бояться его, нежели пленяться им. Вместо хитрой, мастерской улыбки смеется он, потрясая плечами и всем корпусом. Ежели думает он, что он похож на жако, то грубо ошибается; и непростительно тому, кто его посвятил в этот наряд. Но куда он направляет с такою скоростию путь свой? Он несет припечатать в ведомостях задачу следующего содержания: «Я женился на госпоже Триолевой; имя жены моей Нецеломудра; в приданое принесла она беременность и несколько тысяч рублей; вопрос: где и каким образом получила она столь знатное богатство?» На разрешение сей задачи назначает он шесть месяцев. Все, что может представиться воображению в рассуждении разыскания задачи, позволяет он употребить к догадкам, выключая нелепого сомнения на честь и целомудрие супруги его. Оттоль отправится совершить не малое подаяние бедным, дабы умоляли провидение, чтобы супруга его сохраняла то же целомудрие и воздержание, будучи замужем, каким блистала девушкой.
Не сей ли великий муж шествует благородными стопами, коего улыбка привлекательна; который остротой пера своего возбуждает в сердцах слушателей удовольствие, в просвещенном разуме удивление? Не сей ли тот, который тонким, легким и благородным образом снимает с уст публики улыбку и извлекает невинный смех? Не сей ли тот, который, осмеивая нравы, исправляет их; но не развращая ни сердца, ни разрушая правил чести? Есть ли таковые у нас писатели, я отдаю читателю на суд; но что таковые могут быть, сие неоспоримо. Ежели мы воззрим на историю прошедших веков, то увидим, что в других государствах науки шествовали медленными стопами; но в России, при самом зарождении их, возникли новые Пиндары, Виргилии, Расины и Мольеры;5 творения их ровнялись с лучшими творениями, я не включаю тут Академии. И теперь еще могут быть толь великие люди, ежели истребят ложных меценатов, которые не покровительствуют, но подавляют науки.
Спеши, спеши, скорее в сад, вскричал я одному проходящему мимо меня мужу, состарившемуся во брани. Сколько много там пищи для просвещенного твоего разуму, и сколько много удовольствия для неповрежденного сердца твоего!., например: ты увидишь целомудренную девицу, сквозь нос проворчишь, что она была твоею любовницею; увидишь честного, кроткого и украшенного сединами гражданина, скажешь, что он грабитель ближних; увидишь просвещенного человека, назовешь его невеждой потому, что посмотришься, как в зеркало; увидишь писателя, осмеивающего пороки, осудишь посадить его в смирительный дом, чтобы твое место было уже занято; увидишь воина, удостоишь его имени смертоубийцы, потому что трусость твоя не позволила тебе с неприятелем сражаться; увидишь хорошего актера, найдешься принужденным побранить его, как он смеет нравиться публике; увидишь ломающегося буфа,6 скажешь, что таковы должны быть все актеры; а чтоб преподать сии правила и иметь просвещенную публику на своей стороне, ты напишешь поэму на театральное искусство; постараешься наполнить ее повторениями, нелепостями и докажешь свету, что актерство должно составлять коверканье, ломанье, дрягание руками и ногами, кривлянием лица и хлопаньем глаз; пением ненатуральным, неправильным, грубым и несносным ни уху, ни сердцу; в заключение уверишь всех, что буфы суть актеры, хотя ни один просвещенный зритель с тобою не согласится и будет справедливо настоять, что игру буфов составляет неблагопристойность и подлое ломанье; будет уверять всех до исступления, что капельмейстер, который в самом деле не знает даже Генерал Баса,7 как путеводителя к музыке, сочинитель великий, хотя бы музыка его имела мысли самые простые и народные. Наконец разбранишь целый свет, не пощадя и самого себя, и отправишься в смирительный дом, где исполнители закона с распростертыми руками тебя ожидают.
А! наконец, дождался я и господина Антимуза. С какою искренностию, с каким чистосердечием и благоразумием вооружается он на науки, как на орудия, служащие к развращению сердца и разума; с какою благородною смелостию отзывается он худо о тех сочинениях, которых он и не читал, и понять не может. — О ты, счастливый смертный! стремись во след самому себе, отвергай и презирай то, что миллионами людей признано за полезное и бесценное благо человечеству; не робей, ополчайся, ты найдешь себе сопутников, и никто не дерзнет защищать пред тобою науки.
Кто мнение свое рассудком подкрепляет,
Непобедим и тверд, противных побеждает.
Тьфу, к черту, мой любезный друг, — вскричал мне один из молодых просвещенных людей! — Чем занимаешься, скажи мне? Верно не так сидишь? Верно пишешь? Хорошо, хорошо, это молодому человеку похвально. Сколько предметов для описания! сколько прекрасных картин для глаз! и которые, ежели бы обрисовать их и поместить между действий в каких-нибудь комедиях, трагедиях, операх, или драмах, великое бы сделали украшение театру и сочинителю славу…-- Чем вы занимаетесь, спросил я у сего ребенка? — Я, — отвечал он с твердостию, приличною великому духу, — описываю разные декорации, как то: горы, с которых бы ручьи кристальных вод с шумом вниз ударяли; пещеры, над которыми бы висели страшные каменья, и мнимым падением своим прохожих устрашали; бушующие моря, кипящие волны, гром, дождь, снег, вихрь, бури и прочее многое, чего наизусть пересказать не умею. Да только надобно, — примолвил он, — чтоб кто-нибудь написал что ни есть драматическое и поместил мои описания декораций туда. Главное-то я уже сделал; а недостает безделицы, слов. — О! конечно, безделицы, — отвечал я, — но для чего вы не выберете лучшего упражнения? У нас множество декораторов, а вы не более как любитель; вы бы лучше начали сами какую-нибудь драму…-- Да я и примусь за это; но только тогда, когда сделаю описание декораций для целых пяти действий; ибо гораздо труднее в этом успеть, нежели в драме. Вы, без сомнения, знаете, что великий Корнелий, Расин и другие8 были лучшие театральные писатели; но декорации во всех их пиесах очень нехороши. Теперь у меня предприятие, достойное великого ума: на одной декорации хочу я поместить подзорный дворец, конюшенный двор, пулковскую гору и всю царскосельскую дорогу. Это нечто великолепное будет, — и побежал от меня с восхищением. — О великий ум, — сказал я, — для славы отечества нужно поддержать тебя!
У окошка моего остановились два молодых человека: Бога ради, — говорил один другому, — займи ты чем-нибудь ее мужа; мне нужда поговорить с нею. Ты знаешь, что я ее обожаю, а влюбленный и тогда найдет тысячу причин спрашивать, отвечать, клясться и уверять, когда все. можно решить двумя словами. Она ко мне неравнодушна, я тебе уверяю. Может быть, два часа, посвященные мною ей, сделают меня счастливым навсегда. Муж ее охотник говорить о политических делах; одни ведомости, наполненные вздору и невероятности, займут его столько, сколько тебе будет угодно говорить о них. Я подойду к ней, предложу ей чашку чаю, она пойдет со мною в кофе, и потом…-- Другой выслушал просьбу первого и пошли в сад.
Что-то выйдет, думал я. Ежели совершится предприятие двух друзей, то волокита с красавицей пойдет мимо моего окошка, и я постараюсь подслушать их разговор. Читатель! ты назовешь меня негодницей; но я тебе скажу словами Фигаро: чтоб услышать, то надобно подслушать;9 впрочем, уверяю тебя, что я, кроме тебя, никому об этом ни слова не скажу.
Уже начинались сумерки, и я не видал ни молодого человека, ни добродетельной супруги. Неужели, — вскричал я с горячностию, — эта женщина не выдержит своего характера и упустит случай быть благонравною и целомудренною женою? Это бы была такая новость, которая бы обезобразила весь 18-й век… время становилось темнее: вдали увидел я молодого человека, ведущего женщину под руку: это были дорогие любовники, и я не ошибся в них; они подходили ближе к моим окошкам и пробирались к лесенке, по которой в кофейный дом входят, не опасаясь быть обеспокоенными. Наконец, остановились.
— Ах, душа моя, — сказала красавица, — как ты нетерпелив! положим, что муж мой набитый дурак, который полагается на мою верность, который на все мои покушения смотрит в лорнет: но со всем тем он мог нечто заметить. Когда ты говорил, искры на глазах, трепетание твоего сердца, робость, неразвязанность, были в тебе слишком явны; и одно, что не дозволило ему приметить твоего смятения, это было то, что он горячо утверждал, что из двух воюющих государств одно другое победит. Ах, как он смешон, жизнь моя!.. но я, я не забываю ли своей должности? Не делаю ли я того, что… что должно делать благоразумной женщине, — прервал волокита. — Неужели муж с приобретением тиранского права владычествовать над женою, получает право и быть любимым?.. Неужели целомудрие?.. И что такое целомудрие? Слово педантическое. Так, сударыня, муж имеет довольно грубое над вами, что называет вас женою. Это дерет уши просвещенного человека…-- И для того-то, — сказала красавица, — я на третий день моего замужества разрушила это варварское прежюже;10 — а впрочем… а впрочем, перехватил он, какое различие между именем мужа и любовника! какое несходство наслаждений по должности и по любви!.. один, повелевает, принуждает и исполняет; другой угождает, просит и наблюдает во всем строгое равновесие; первый тиран; другой раб; первый любит только, ежели любит; другой обожает; и это истина. Красавица молчала; волокита лобызал руки; и только чуть сплелись уста с устами, как рабочий мужик из окошка нечаянно опрокинул на них кувшин не знаю с чем-то. Облитые, вне себя оба, у коих простяк сладчайшие минуты в жизни отравил грубою матернею, удаляются от окошка к каналу; проклинают невинного простяка, и не знают, чем помочь себе. Работник, который посредством крика их увидел нечаянно свое дурачество, сказал хладнокровно: «Эка! облил…» Сожалея о дурном успехе влюбленных, я улыбнулся и отошел от окошка.
ПРИМЕЧАНИЯ править
Клушин А. И. Портреты. — Впервые опубл.: Зритель. СПб., 1792, ч. I, с. 34—51. Печатается по первой публикации.
1 проходил неоцененную Телемакиду — имеется в виду сочинение В. К. Тредиаковского «Тилемахида» (т. I—II. СПб., 1766), переложенный гекзаметром политико-воспитательный роман Ф.-С. Фенелона «Приключение Телемака, сына Одиссея» (1699).
2 …сочинитель Синава…-- А. П. Сумароков, автор трагедии «Синав и Трувор» (1750).
3 Российскою Памеллою, четырью томами Рифмокрада, Лоимоло-гией, десятью томами Идиллий и эклог…-- имеются в виду сочинения П. Ю. Львова и Я. Б. Княжнина, четырехтомное «Собрание сочинений» которого вышло в 1787 году, а также сочинения И. И. Виена «Лоимология, или Описание моровой язвы, ее существа, произшествия, причин, поражения и производства припадков…» (СПб., 1786), см. с. 435.
4 …но не внимал детищам Эвскулапиевым…-- т. е. не слушал врачей. Эскулап — в римской мифологии — бог врачевания.
6 …возникли новые Пиндары, Виргилии, Расины и Мольеры…-- Пиндар (ок. 518—442 или 438 гг. до н. э.) — древнегреческий поэт, прославившийся своими гимнами, дифирамбами и хвалебными песнями, эпиникиями; Виргилии — см. с. 417; Расин — см. с. 417; Мольер — см. с. 437.
6 …увидишь ломающегося буфа…-- актер в итальянской опере-буффо, см. с. 437.
7 …капельмейстер, который в самом деле не знает даже Генерал Баса…-- т. е. не знает основ гармонии, музыкально безграмотен.
8 …что великий Корнелий, Расин и другие…-- Корнель — см. с. 437; Расин — см. с. 417.
9 …скажу словами Фигаро: чтоб услышать, то надобно подслушать. — Фигаро — персонаж комедий П.-О. Бомарше «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро». Цитируются слова из комедии «Севильский цирюльник» (акт II, явл. 10).
10 …варварское прежюже — варварский предрассудок (от франц. le prИjugИ).