ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМІЯ.
править«Политическая экономія есть основа всякаго раціональнаго правленія. Мудрѣйшіе мужи всѣхъ вѣковъ этому предмету»…
Но тутъ я былъ прерванъ. Мнѣ доложили, что какой-то незнакомецъ внизу хочетъ со мной переговорить. Я спустился туда, подошелъ къ нему и спросилъ, что ему нужно, стараясь въ то же время сдержать кипѣвшія во мнѣ политико-экономическія идеи, не дать имъ вырваться или запутаться. Въ душѣ я желалъ, чтобы незнакомецъ лежалъ теперь гдѣ-нибудь на днѣ моря, придавленный затонувшимъ грузомъ пшеницы. Я былъ весь въ жару, за то онъ — совершенно холоденъ. Ему весьма непріятно меня безпокоить, сказалъ онъ, но, проходя мимо, онъ замѣтилъ, что мнѣ необходимо бы имѣть нѣсколько громоотводовъ…
— Да, да, — сказалъ я, — продолжайте пожалуйста… Ну, и что же! — Онъ отвѣтилъ, что собственно ничего особеннаго въ этомъ нѣтъ, но что онъ былъ бы не прочь устроить мнѣ тамъ, наверху крыши, нѣсколько громоотводовъ. Я еще совсѣмъ недавній домовладѣлецъ: до сего времени моя жизнь протекала въ гостинницахъ и меблированныхъ комнатахъ. Но, какъ и всѣ другіе, въ подобныхъ случаяхъ, я стараюсь (въ присутствіи незнакомыхъ) изобразить изъ себя опытнаго домовладѣльца, вслѣдствіе этого я объявилъ ему въ безпечномъ тонѣ, что у меня давно уже было намѣреніе устроить отъ 6 до 8 громоотводовъ, но…
Незнакомецъ насторожился и пытливо посмотрѣлъ на меня, но я старался сохранить наружное спокойствіе. Я хотѣлъ, чтобы въ случаѣ, если я и скажу что-нибудь невпопадъ, то все-таки по лицу моему онъ бы объ этомъ не могъ догадаться. Онъ сказалъ, что ему пріятнѣе имѣть меня своимъ кліентомъ, чѣмъ всякаго другого обывателя нашего города. Я отвѣтилъ, что очень радъ этому, и хотѣлъ было уже вернуться къ своей возвышенной темѣ, но онъ остановилъ меня, возразивъ, что все-таки ему необходимо знать въ точности, сколько же именно громоотводовъ желательно мнѣ устроить, въ какихъ частяхъ дома они должны быть установлены и какой матеріалъ я предпочитаю для штанговъ?
Это было весьма критическое положеніе для человѣка, непривыкшаго быть домовладѣльцемъ, но я съ достоинствомъ вышелъ изъ затрудненія, не давъ ему, вѣроятно, замѣтить, что въ этомъ пунктѣ я совершенный новичекъ. Я ему сказалъ, что желательно устроить 8 громоотводовъ, что всѣ они должны быть помѣщены на крышѣ и что я предпочитаю штанги наилучшаго качества. Но онъ возразилъ, что можетъ выполнить эту работу изъ обыкновеннаго матеріала по 20 центовъ за футъ, «изъ мѣди» — по 25, «оцинкованные и спирально-согнутые» — по 30. Это послѣднее отводить ударъ молніи во всякое время, безразлично, куда бы онъ ни былъ направленъ, и дѣлаетъ его дальнѣйшее стремленіе апокрифическимъ.
Я согласился, что это очень удачное слово «апокрифическій», тѣмъ болѣе, что оно введено въ употребленіе отцами церкви, и потому, не вдаваясь въ дальнѣйшія филологическія изысканія, желалъ бы установить громоотводы изъ «спирально-согнутаго» сорта.
Тогда онъ сказалъ, что, пожалуй, можно бы все устроить, употребивъ на это только 250 футъ, но дабы сдѣлать дѣло солидно, такъ, чтобы эта работа оказалась лучшей въ городѣ, возбудивъ удивленіе и знатоковъ и профановъ, и дабы примирить всѣ партіи на томъ, что ни одна изъ нихъ въ теченіе всей жизни не видѣла громоотводовъ, поставленныхъ болѣе «симметрико-гипотетично», — то для всего этого, по его мнѣнію, потребуется не менѣе 400 футъ, хотя онъ и не настаиваетъ на этой цифрѣ, надѣясь, что я не откажусь провѣрить его разсчетъ «путемъ опыта».
«Ну, все равно, согласился я, употребите 400 футъ и дѣлайте, какъ вамъ покажется лучше, только позвольте мнѣ вернуться къ своей работѣ».
Такимъ образомъ я, наконецъ, отъ него отдѣлался и теперь, употребивъ полчаса на возстановленіе цѣпи моихъ политко-экономическихъ мыслей, продолжаю мою статью.
…"посвятили богатѣйшія сокровища своего духа, своей жизненной опытности и своей учености. Величайшіе представители торговой юриспруденціи и международнаго братства всѣхъ вѣковъ, всѣхъ цивилизацій и всѣхъ національностей, начиная съ Зороастра и кончая Гораціемъ Грилэй"…
(Здѣсь меня опять прервали, прося сойти внизъ для дальнѣйшихъ переговоровъ съ громоотводныхъ дѣлъ мастеромъ. Я бросился туда и снова предсталъ предъ этимъ человѣкомъ, поглощенный и волнуемый глубочайшими мыслями, выраженными въ такихъ величественныхъ періодахъ, что каждый изъ нихъ представлялъ собою далеко растянувшуюся процессію словъ, которой нужно было, по крайней мѣрѣ, 15 минутъ времени, чтобы достигнуть заранѣе намѣченнаго пункта. Онъ былъ совершенно спокоенъ и кротокъ, я — въ высшей степени взволнованъ и возбужденъ. Онъ стоялъ въ созерцательной позѣ колосса Родосскаго, упираясь одной ногой въ только что посаженный кустъ туберозы, а другою-- въ клумбу анютиныхъ глазокъ, подбоченясь, съ надвинутой на лицо шляпой, прищуривъ одинъ глазъ и критически-удивленно устремивъ другой по направленію самой большой моей дымовой трубы.
Теперь, по его словамъ, дѣло тамъ облажено такъ, что остается только жить да радоваться. Затѣмъ онъ прибавилъ: «Я предоставляю вамъ подтвердить, видѣли-ли вы когда-нибудь нѣчто болѣе великолѣпное, чѣмъ эти 8 громоотводовъ на одной дымовой трубѣ?»
Я сказалъ, что не могу сразу припомнить, видѣлъ-ли что-нибудь болѣе великолѣпное. Онъ полагалъ, что съ его точки зрѣнія, во всемъ мірѣ, развѣ только одинъ Ніагарскій водопадъ можетъ превзойти это своей ландшафтной прелестью.
Теперь, по его чистосердечному убѣжденію, чтобы сдѣлать мой домъ «истиннымъ бальзамомъ для зрѣнія», оставалось только немножко «пріубрать» остальныя трубы, придавъ, такимъ образомъ, общему coup d’oeil успокоительное однообразіе законченности, въ которомъ бы примирялось возбужденіе, естественно и консеквентно возникшее вслѣдствіе перваго coup d'état…"
Я освѣдомился, по какой именно книжкѣ онъ учился риторикѣ и не можетъ-ли одолжить мнѣ ее. Самодовольно улыбаясь, онъ отвѣтилъ, что выраженія его не заимствованы изъ книгъ и что только дружеское общеніе съ молніей можетъ сдѣлать человѣка способнымъ такъ свободно пользоваться стилемъ разговорной рѣчи. Затѣмъ, подсчитавъ, онъ объявилъ, что еще 8 громоотводовъ, сооруженныхъ въ различныхъ частяхъ крыши, могли бы доставить мнѣ полную увѣренность, на что потребуется не болѣе 500 футъ матеріала, присовокупивъ къ этому, что вначалѣ онъ, такъ сказать, немножко просчитался, употребивъ нѣсколько больше матеріала, чѣмъ предполагалъ, — футъ на 100 или около этого.
Я еще разъ подтвердилъ, что ужасно спѣшу и потому желалъ бы разъ навсегда принести наше дѣло къ концу, чтобы имѣть возможность пойти и продолжать мою работу.
Онъ сказалъ: «я могъ бы устроить эти 8 громоотводовъ и затѣмъ идти своей дорогой, — нѣкоторые люди такъ именно и поступили бы. Но нѣтъ, сказалъ я самъ себѣ, этотъ человѣкъ совсѣмъ чужой мнѣ, но лучше я умру, чѣмъ не позволю себѣ сдѣлать ему что-нибудь непріятное: громоотводовъ на домѣ не достаточно, и я не двинусь съ мѣста, пока не выскажу ему это и пока не сдѣлаю то, что желалъ бы, чтобы и мнѣ другіе сдѣлали въ подобномъ случаѣ. Незнакомецъ! Я исполнилъ свой долгъ, но если на вашу крышу снизойдетъ рекальцитрированный и дефлогизированный посланецъ неба, то…»
«Довольно, довольно — перебилъ я, — устраивайте еще 8 громоотводовъ, возьмите еще 500 футъ спирально-согнутой проволоки, дѣлайте пожалуйста все, что вамъ угодно, но только успокойтесь и постарайтесь сдержать ваши чувства въ границахъ, доступныхъ пониманію безъ словаря. А пока я хотѣлъ бы, если мы, наконецъ, поняли другъ друга, вернуться къ своей работѣ».
Мнѣ приходится потратить цѣлый часъ, стараясь вернуть мысли къ тому мѣсту, гдѣ я ихъ оставилъ, будучи прерванъ въ послѣдній разъ; теперь, кажется, мнѣ это, наконецъ, удалось и потому я рѣшаюсь продолжать:
… «боролись съ этимъ великимъ предметомъ, при чемъ знаменитѣйшіе изъ нихъ признавали въ немъ достойнаго противника, возрождавшагося вновь свѣжимъ и бодрымъ, не взирая ни на какія пораженія. Еще великій Конфуцій высказалъ мысль, что онъ предпочиталъ бы быть дѣльнымъ политико-экономомъ, чѣмъ полиціймейстеромъ. Цицеронъ неоднократно разъяснялъ, что политическая экономія есть высочайшее проявленіе человѣческаго духа, и даже самъ нашъ Грилэй недостаточно опредѣленно, но энергично выразился, что…»
Но тутъ меня снова потребовалъ къ себѣ громоотводныхъ дѣлъ мастеръ. Я сошелъ къ нему въ состояніи духа, близко граничащемъ съ нетерпѣніемъ. Онъ сказалъ, что, конечно, онъ лучше согласился бы умереть, чѣмъ безпокоить меня, но такъ какъ онъ взялъ подрядъ на извѣстную работу и отъ него ожидаютъ, что эта работа будетъ исполнена вполнѣ тщательно и художественно и такъ какъ, не взирая даже на утомленіе, принуждающее его предаться покою и отдохновенію, въ которыхъ онъ такъ нуждается и которыми былъ бы радъ воспользоваться, онъ, посмотрѣвши вверхъ, къ ужасу своему не можетъ сразу же не замѣтить, что ошибся въ своихъ разсчетахъ и что поэтому, если бы разразилась гроза, домъ этотъ, въ судьбахъ котораго онъ принимаетъ теперь личное участіе, не имѣлъ бы въ устраненіе несчастія ничего на всемъ свѣтѣ, кромѣ 16 громоотводовъ, то…"
«Заключимте миръ! — вырвалось у меня. Насаживайте полтораста громоотводовъ! Насаживайте нѣсколько штукъ надъ кухней! Насаживайте дюжину надъ сараемъ! Насаживайте пару на коровѣ! Насаживайте одинъ на кухаркѣ! Разукрасьте этотъ, преслѣдуемый грозою, домъ весь и со всѣхъ сторонъ, такъ чтобы онъ былъ похожъ на дикообраза съ оцинкованной спирально-согнутою щетиной съ посеребренными маковками. — Живѣй за работу! Употребите весь имѣющійся у васъ матеріалъ, а если не хватитъ громоотводовъ, то насаживайте шомполы, жерди, прутья отъ лѣстничныхъ ковровъ, межевыя палки, — словомъ все, что можетъ удовлетворить вашъ ужасный аппетитъ къ художественной и ландшафтной красотѣ, но только дайте покой моему разстроенному мозгу и отдыхъ моему разрывающемуся сердцу!»
Ни мало не тронутый, — я замѣтилъ только слабую усмѣшку на его губахъ, — этотъ желѣзный человѣкъ бережно засучилъ свои манжеты и сказалъ, что онъ готовъ исполнить тотчасъ же все требуемое.
Прошло около 3-хъ часовъ. Едва-ли я достаточно спокоенъ, чтобы вновь приняться за благородную тему моей политико-экономмческой статьи, но я не могу противустоять желанію сдѣлать послѣднюю попытку, настоящій предметъ ближе моему сердцу всѣхъ другихъ вопросовъ философіи и дороже всего для моей разсудочной дѣятельности.
… "политическая экономія есть лучшій даръ, полученный человѣчествомъ отъ неба. Когда истощенный, но высокоталантливый Байронъ лежалъ одинокимъ больнымъ въ Венеціи, онъ высказалъ, что, если бы ему было суждено вернуться и начать снова свою промотанную жизнь, то онъ посвятилъ бы свои свѣтлыя минуты не сочиненію фривольныхъ стихотвореній, но составленію серьезныхъ трактатовъ по политической экономіи. Вашингтонъ любилъ эту удивительную науку, съ нею на вѣки связаны такія имена, какъ: Бекеръ, Беквитъ, Гудзонъ, Смиттъ, и даже самъ божественный Гомеръ въ 9-ой книгѣ своей Иліады сказалъ:
"Fiat justitia, ruat coelum,
"Post mortem unum, ante bellum,
«Hic jacet hoc, ex-parte res,
„Politicum economico est“.
Величіе этихъ мыслей древняго поэта въ связи съ удачнымъ подборомъ выраженій, въ которыя онѣ облечены, равно какъ грандіозность образовъ, способствующихъ ихъ наглядности, все это, взятое вмѣстѣ, отвело приведеннымъ строфамъ исключительно выдающееся мѣсто, сдѣлавъ ихъ наиболѣе знаменитыми изъ всѣхъ когда-либо…»
… «Ни слова больше! Ни одного слова! Давайте вашъ счетъ и провалите навсегда изъ этого дома! Девять сотъ долларовъ? Это за все? Получите на требуемую сумму чекъ, по которому вамъ не откажется выплатить каждый солидный банкъ въ Америкѣ!
Отчего это на улицѣ такая толпа народа? Что? Они хотятъ посмотрѣть на громоотводы. Что за чертовщина? Развѣ эти люди никогда не видѣли громоотводовъ? Вы говорите: „они не видѣли такой массы ихъ на одномъ строеніи“. Такъ-ли я понимаю? Въ такомъ случаѣ я самъ хочу сойти внизъ и посмотрѣть на людей, такъ открыто сознающихся въ своемъ невѣжествѣ…»
Три дня спустя. Мы всѣ утомлены до полусмерти. Въ продолженіи 24-хъ часовъ нашъ домъ съ громоотводами, торчащими на манеръ свиной щетины, былъ темою для разговоровъ и удивленія всего города. Театральныя представленія отложены, такъ какъ самыя остроумные и удивительные сценическіе эффекты представляются слишкомъ ординарными и устарѣлыми сравнительно съ моими громоотводами. Вся наша улица денно и нощно переполнена зрителями; многіе пріѣхали изъ провинціи, дабы посмотрѣть на это чудо. Особенно пріятный сюрпризъ былъ доставленъ имъ на второй день, когда вдругъ разразилась гроза и молнія начала «заигрывать» съ моимъ домомъ, какъ весьма оригинально выразился историкъ этого событія Іозефусъ. Этотъ эффектъ, такъ сказать, разогналъ всю публику изъ театра. Черезъ 5 минутъ на разстояніи полу-мили отъ моего дома не оставалось больше ни одного зрителя. За то всѣ высокіе дома на означенномъ разстояніи были полны народа: въ окнахъ, на крышахъ, словомъ, всюду видны были человѣческія фигуры. О этого нельзя было поставить имъ въ упрекъ, такъ какъ, если, соединивъ вмѣстѣ бураки и ракеты, сжигаемые на празднествахъ 4 іюля[1], низвергнуть всѣ ихъ одновременно съ неба блестящимъ дождемъ на какую-нибудь одну беззащитную крышу, — то это нисколько не превзошло бы то пиротехническое зрѣлище, какое представлялъ мой домъ среди общей темноты непогоды. По точному исчисленію, я опредѣлилъ, что молнія въ продолженіи 40 минутъ разрядилась надъ моими постройками 764 раза и каждый ударъ ея попадалъ на одинъ изъ моихъ вѣрныхъ штанговъ, соскальзывалъ по спирально-изогнутому металлу и закапывался въ землю, не имѣя, вѣроятно, даже времени удивиться, какимъ такимъ манеромъ все это произошло, и въ теченіе всей этой бомбардировки у моего дома оторвалась только одна единственная аспидная черепица, да и это случилось лишь потому, что на единое мгновеніе громоотводы сосѣдей попытались не уступить моему дому всѣ тѣ удары молніи, которые могли воспринять сами. Ничего подобнаго не было наблюдаемо со временъ сотворенія міра. Въ продолженіи цѣлаго дня и всей ночи ни одинъ членъ моей семьи не могъ выглянуть въ окно, не оказавшись вслѣдъ за этимъ совершенно лишеннымъ волосъ, съ головой, подобной билліардному шару, и, если повѣритъ читатель, никто изъ насъ даже во снѣ не помышлялъ выбраться на улицу. Наконецъ, ужаснѣйшая осада кончилась, очевидно, потому, что въ тучахъ надъ нами не оставалось болѣе абсолютно ни одной электрической искры, которая могла бы быть воспринята моими ненасытными громоотводами. Тогда я бросился внизъ и нанялъ отважныхъ рабочихъ, — мы всѣ до тѣхъ поръ не рѣшились прикоснуться къ пищѣ или на минуту заснуть, пока съ моего дома не было окончательно снято все его ужасное вооруженіе, за исключеніемъ 3-хъ громоотводовъ: одного надъ домомъ, одного надъ кухней и одного надъ сараемъ, эти послѣдніе остаются тамъ до сегодня. Только теперь, ни одной минутой раньше, люди рискнули вновь вступить на нашу улицу. Кстати я долженъ замѣтить, что въ теченіе того ужаснаго времени мнѣ пришлось прервать мой трактатъ по политической экономіи. Даже и теперь мои нервы и мой мозгъ еще недостаточно оправились, дабы снова приняться за эту работу.
Для любителей. Всѣ тѣ лица, кои пожелали бы пріобрѣсти 3211 футъ оцинкованнаго и спирально изогнутаго громоотводнаго матеріала высшаго качества, а также 1631 штуку металлическихъ штанговъ съ посеребренными головками, все въ весьма сносномъ состояніи — хотя и значительно подержаны въ употребленіи, но все еще годны при обыкновенныхъ обстоятельствахъ, — имѣютъ обратиться за этимъ дѣломъ къ составителю настоящей книги.
- ↑ 4 іюля празднуется годовщина независимости сѣв.-американскихъ Соединенныхъ Штатовъ.