ПОЛИТИЧЕСКАЯ и ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА. править
Мы такъ близко знакомы съ нашими европейскими дѣлами, что можемъ передавать ихъ, какъ хороню вытвержденный урокъ. Гг. Бисмаркъ и Бейстъ, Бонапартъ и Руэ, Примъ, Жюль Фавръ и Серрано, Гладстонъ и Дизраели — всѣ они хорошіе наши знакомые, и мы такъ привыкли къ появленію ихъ на политической аренѣ, какъ посѣтители парижскихъ бульварныхъ балагановъ привыкли встрѣчать на сценическихъ подмосткахъ вѣчно однѣ и тѣже лица: жандарма и полицейскаго коммисара, чорта и его бабушку, Арлекина и Коломбину, Мими Бамбошь и Нипи Ригольбошъ. Болѣе или менѣе, но мы знакомы съ тайнами секретныхъ канцелярій, или — что все равно — мы убѣждены, что знакомы съ ними. Худо ли, хорошо ли, но мы изучили искустно читать между строкъ.
Когда правительство предлагаетъ на наше благоусмотрѣніе Синюю, желтую или Красную книгу, оно, безъ сомнѣнія, открываетъ только то, что ему открыть заблагоразсудится, мы же, въ простотѣ душевной, убѣждены, что оно показываетъ намъ все, что мы желаемъ разсмотрѣть. Когда его превосходительство министръ иностранныхъ дѣлъ пожелаетъ снизойдти до сообщенія намъ какого нибудь важнаго документа, хотя мы не можемъ навѣрное знать, дѣйствительно ли этотъ документъ подлинный, но мы вѣримъ его подлинности. Когда случается какое нибудь чрезвычайное событіе — будетъ ли это сентябрская революція и низверженіе королевы Изабеллы, будетъ ли это пораженіе Габсбурговъ подъ Садовой, будетъ ли это разрушеніе мехиканской имперіи и ослабленіе второй наполеоновской, — мы всегда достаточно подготовлены къ нему всевозможными распространителями новостей, газетчиками и журналистами обоихъ полушарій, — подготовлены настолько, что можемъ повторить съ дамой, у которой время отъ времени мы выпиваемъ чашку чая: «Что, развѣ не говорилъ я, что это должно случиться?» Насъ ничто теперь не удивитъ, мы особенно интересуемся именно тѣмъ, что знаемъ очень хорошо; текущая политика — нашъ насущный хлѣбъ. Но приходитъ время, когда вѣчное повтореніе одного и того же насъ утомляетъ и надоѣдаетъ намъ до того, что мы кричимъ: «давайте намъ чего нибудь новенькаго, неужели въ цѣломъ мірѣ вы не найдете ничего новаго?»
Какъ не быть новаго, оно всегда найдется. Для насъ будетъ новымъ все, о чемъ мы не имѣемъ никакого понятія. Въ своемъ тщеславіи мы. пожалуй, убѣждены, что все, что случается впѣ нашего муравейника, не стоитъ нашего вниманія, по чтобы сталось съ нашими умами, погруженными въ рутину спеціальности, если бы мы не освѣжали ихъ время отъ времени воспринятіемъ идей изъ внѣшняго для насъ міра, еслибъ мы не касались жизни, стоящей внѣ нашей спеціальности?
Такимъ образомъ, пока Европа успокоилась, если не въ дѣйствительности, то, ко крайней мѣрѣ, по виду; пока подготовляются въ тишинѣ важныя событія, воспользуемся этой глубокой тишиной, служащей обыкновенно предвѣстницей урагановъ и землетрясеній, — воспользуемся ею, перенесемся за Атлантическій океанъ и развлечемъ себя изученіемъ неизвѣстныхъ намъ фактовъ, анализомъ событій, совершающихся въ странахъ намъ совершенно незнакомыхъ. Пойдемъ въ Бразилію, тамъ мы отыщемъ много для себя новаго. Встанемъ лицомъ къ лицу съ этой мрачной имперіею. Познакомимся съ ужасной борьбой, которую этотъ коллосъ южной Америки ведетъ съ пигмеемъ Парагваемъ.
I. править
Едва ли въ исторіи можно встрѣтить примѣръ подобнаго государства, какъ бразильская имперія, столь могущественная по виду и столь слабая, безжизненная въ дѣйствительности. На пространствѣ, равномъ двумъ третямъ Китая, имѣющаго 400 милліоновъ жителей, Бразилія населена всего 7 или 8 милліонами людей. Въ амазонской долинѣ есть безконечныя пространства баснословно-плодородной земли, которыя можно измѣрить нѣсколькими днями желѣзно-дорожнаго пути, — населенныя всего какими нибудь тремя человѣками на тысячу квадратныхъ верстъ. Такую жалкую пропорцію населенности можно встрѣтить развѣ въ великихъ пустыняхъ Гоби или Сахары. Микроскопическая бельгійская монархія, съ своими пятью милліонами дѣятельнаго и промышленнаго населенія, несравненно могущественнѣе громадной бразильской имперіи. Лондонское-Сити въ сто. въ двѣсти разъ богаче Бразиліи, съ ея золотыми рудами и алмазными копями, включая сюда и чудовищный брилліантъ, блестящій въ діадемѣ дона Педро, который, по оцѣнкѣ пернамбукскихъ и ріожанейрскихъ ювелировъ, стоитъ не менѣе 35 милліоновъ рублей. Въ маленькомъ германскомъ университетѣ — гейдедьбергскомъ или тюбингенскомъ — найдется гораздо больше и лучше образованныхъ. людей, чѣмъ въ цѣлой Бразиліи. А между тѣмъ эта страна могла бы обладать баснословнымъ богатствомъ, имѣя въ своемъ распоряженіи величайшую рѣку въ мірѣ — Амазонскую — и дюжину ея притоковъ, величиною равныхъ Рейну, Дунаю и Волгѣ; эти рѣки орошаютъ безконечныя равнины, которыя могутъ, прокормить треть обитателей земного шара. Здѣсь, подъ палящимъ тропическимъ, солнцемъ, на почвѣ, напитанной влажностью, растительность принимаетъ, необычайные размѣры; правда., климатическія условія здѣсь еще вредно дѣйствуютъ, на человѣка, но трудъ и знаніе, приложенные разумно, произвели бы результаты, которые могутъ показаться баснословными въ настоящее время. Между множествомъ различныхъ породъ строевого лѣса и фруктовыхъ, деревьевъ, попадаются цѣлыя рощи растеній, обладающихъ, драгоцѣнными цѣлебными свойствами, каковы: ипекакуана, кинкина, сассапарель, сассафра, гайякъ, ялаппа, и др. Для промышленности Бразилія предоставляетъ богатые запасы каучука; хлопчатникъ произрастаетъ здѣсь въ дикомъ состояніи.
И однакожъ, несмотря на эти богатства, которыя съ такой щедростью расточаетъ ей природа, Бразилія бѣдна, очень бѣдна, вѣрнѣе сказать, доведена до нищенскаго состоянія; она страдаетъ отъ нищеты, ея населеніе умаляется отъ голода; вмѣсто того, чтобы увеличиваться, оно съ каждымъ годомъ, уменьшается въ числѣ: одни умираютъ., другіе уходитъ далеко, отыскивая болѣе благопріятный климатъ, и въ то время, какъ, несчастные, завербованные безсовѣстными вербовщиками въ деревняхъ Швейцаріи и Германіи, высаживаются въ бразильскихъ, портахъ, только затѣмъ, чтобы тотчасъ же погибнуть въ болотахъ внутри страны, туземцы господствующей расы садятся на суда съ цѣлію эмигрировать въ здоровую лаплатскую долину. Они эмигрируютъ, изгоняемые влажной жарой, дающей ихъ отечеству втеченіи шести мѣсяцевъ температуру паровой бани: изгоняемые избыткомъ электричества, разлагающаго кровь въ ихъ жилахъ; изгоняемые рабствомъ, которое обезображиваетъ всѣ гражданскія учрежденія ихъ страны; изгоняемые скукой, царящей въ ихъ соціальной жизни, не только въ гаціендахъ, но и въ городахъ, жизни самой тягостной и монотонной, которая можетъ, только существовать подъ горячимъ небомъ, съ атмосферой, наполненной тучами москитовъ, на почвѣ, гдѣ кишатъ ядовитыя змѣи и всякіе другіе гады: изгоняемые, — прибавимъ еще, — недостаткомъ, жизненныхъ продуктовъ, что покажется невѣроятнымъ съ перваго взгляда. Но недостатокъ существуетъ, и существуетъ потому, что четыре пятыхъ всѣхъ земель принадлежатъ крупнымъ рабовладѣльцамъ, обработывающимъ исключительно предметы роскоши, какъ-то: чай. хлопчатую бумагу, кофе и сахаръ; необходимѣйшихъ съѣстныхъ продуктовъ страна не производитъ. и они доставляются извнѣ: маисъ для негровъ получается изъ Соединенныхъ штатовъ, другіе хлѣба изъ Европы, а мясо изъ лаплатской долины. Потому-то южныя провинціи Бразиліи, самыя населенныя и лучше другихъ, обработанныя, страдаютъ отъ голода, повторяющагося почти періодически; въ такія времени шайки рабовъ, подъ, начальствомъ своихъ, господъ. вооруженной рукой врываются въ Урагвай, эту Калифорнію говядины, какъ они ее называютъ, угоняютъ стада, а часто уводятъ и людей въ свою рабскую страну. Отъ. города Лары при устьѣ Амазонской рѣки до Ріо-Жанейро и отъ Ріо-Жанейро до южной оконечности провинціи Ріо-Гранде, во всей этой странѣ жить такъ тяжело, что ея населеніе постоянно стремится удалиться въ страны съ болѣе умѣреннымъ климатомъ, чтобы освѣжить свои утомленные организмы. Вотъ, почему населенность Бразиліи стоитъ, на одной точкѣ, если еще не уменьшается постоянно, какъ, мы замѣтили выше. Эмиграція въ Бразиліи европейскихъ расъ до сихъ. поръ, приносила мало пользы; эти эмигранты не могли аклиматизоваться въ странѣ, а тѣмъ менѣе могли привить къ ея учрежденіямъ и обычаямъ принципы выработанные соціальной наукой и выводы практической гигіены; сами эмигранты плохо сживались съ негостепріимной страной, такъ что эмиграція изъ Европы въ Бразилію годъ отъ году уменьшается и теперь направляется туда въ самыхъ ничтожныхъ размѣрахъ. Что же касается негровъ, которыхъ въ Бразилію перевозили массами изъ внутренней Африки, они размножаются здѣсь хорошо и составляютъ, теперь болѣе 20 % всего населенія — пропорція страшная, предвѣщающая въ будущемъ, ужасную невольничью войну, если опасность не будетъ удалена на неопредѣленное время скотскимъ состояніемъ невольниковъ, составляющимъ результатъ продолжительнаго рабства.
Къ этой непривлекательной картинѣ, начертанной нами, слѣдуетъ добавить массу болѣзней, постоянно свирѣпствующихъ въ странѣ, которыя сильно опустошаютъ населеніе; эти болѣзни: холера, желтая лихорадка, вомито-нетро, болотная лихорадка и др.
Ближайшее изученіе Бразиліи приводитъ къ убѣжденію, что это страна недолговѣчная; сорокалѣтнее самостоятельное существованіе ея доказываетъ, правда, что больной, хилый организмъ можетъ прозябать, — но и только. Бразилія за это время не выработала, да и не могла выработать, основательной системы самозащиты. Ее можно сравнить съ громаднымъ грибомъ, выросшимъ почти мгновенно и покрывшимъ собою добрую половину южной Америки. Это безобразное соединеніе рабовъ и рабовладѣльцевъ похоже на чудовищную асса-фетиду, которая заразила своимъ вонючимъ запахомъ все окрестное болото. Это произведеніе жаркаго пояса имѣетъ чудовищные размѣры, но потому-то самому оно нездорово и эфемерно. Плиній считалъ одну часть Африки страной чудовищъ. Это выраженіе, съ несравненно большей степенью вѣроятія, примѣнимо къ Бразиліи, которая есть политическое чудовище въ странѣ животныхъ и растительныхъ чудесъ. Изъ ея громаднаго пространства. Въ 7 1/2 милліоновъ квадратныхъ верстъ, извѣстна сравнительно ничтожная часть нездоровой береговой страны; все остальное пространство занято мрачнымъ, дѣвственнымъ, непроходимымъ лѣсомъ, расчистить и изслѣдовать который вѣроятно суждено будущей расѣ и будущей цивилизаціи. Изъ всѣхъ видовъ собственности, обладаніе морскимъ прибрежьемъ самое невѣрное, такъ какъ берега, по извѣстной поговоркѣ, принадлежатъ всему міру.
Бразилія начала такъ, какъ кончила римская имперія; она на чала свое самостоятельное существованіе обширными латифундіями (колоніями рабовъ); они обработываются рабами, принадлежащими тупому, поврежденному, циничному и скептическому дворянству, которому извѣстны всѣ роды пороковъ и преступленій; — дворянству, имѣющему всѣ качества грубаго феодализма. Этотъ феодализмъ принялъ поистинѣ странную форму конституціонной имперіи, единственной въ своемъ родѣ; но внѣшности она. представляетъ собою парламентаризмъ, въ дѣйствительности же есть чистѣйшая олигархія. Крупные поземельные собственники избрали своимъ управляющимъ добряка донъ-Педро II, нѣмца по матери, австрійской эрцгерцогини, нѣмкѣ, какъ по чертами, лица, такъ и по своей натурѣ. Этотъ управляющій человѣкъ образованный, хорошо воспитанный; онъ знакомя, ея. латынью, составляетъ коллекціи бабочекъ, очень честенъ, довольствуется чрезвычайно умѣреннымъ жалованьемя. и не обогащается, какъ это дѣлаютъ. вокругъ, него разные фейторы и фазендейро. Рабовладѣльцы облекли его титуломъ императора, въ публикѣ оказываютъ ему всевозможныя почести, но въ кабинетѣ его дворца Сань-Кристовалі. они даютъ ему знать, что дѣйствительные владыки они, которые представляютъ собою консервативный принципъ, заключающійся въ удержаніи всѣми мѣрами благородной институціи рабства, составляющей краеугольный камень зданія бразильской имперіи. Императоръ, такимъ образомъ, принимая титулъ, какъ бы клянется быть навсегда первымъ изъ рабовладѣльцевъ. Онъ долженъ быть или папой рабства или ничѣмъ, и тогда не можетъ быть увѣренъ даже въ своей жизни.
Колоніи не составляютъ единственнаго учрежденія, дающаго сходство теперешней Бразиліи съ Римомъ временъ упадка. Не безъ причины бразильская имперія тщеславится сходствомъ своимъ съ имперіей цезарей и титулуетѣ себя Римомъ новаго свѣта. Патронатство процвѣтаетъ здѣсь въ полной силѣ; все, что не носитъ имени господина или раба, есть непремѣнно кліентъ, особый видъ раба. Всякій знатный господинъ обладаетъ нѣсколькими сотнями, а иногда и тысячами рабовъ, въ важныхъ случаяхъ. его сопровождаетъ свита изъ отпущенниковъ и ленниковъ; онъ въ родствѣ съ цѣлой толпой бѣдняковъ, которые набираютъ ему партію среди черни, а онъ, за это защищаетъ ихъ отъ кредиторовъ, и спасаетъ отъ нападеній правосудія. Когда воръ или даже убійца назоветъ себя родственникомъ маркиза Убы, Олинды или какого нибудь герцога изъ стариннаго португальскаго дворянства, судьи побоятся, не посовѣтовавшись съ названными лицами, посадить виновнаго въ тюрьму или присудить къ тяжелому наказанію. Изъ этого видно, что гражданскіе обычаи Бразиліи пребываютъ еще въ первобытной простотѣ, и общество ея состоитъ изъ небольшого числа господъ и громаднаго количества рабовъ и кліентовъ.
Къ слову рабъ какъ-то невольно прилагается эпитетъ лѣнивый. Человѣкъ созданъ для работы, но вмѣстѣ съ тѣмъ и для свободы; всякая подневольная работа возбуждаетъ въ немъ отвращеніе; рабская работа составляетъ, основное учрежденіе Бразиліи, значитъ ненависть къ работѣ наполняетъ сердца всего бразильскаго населенія, и farniento составляетъ главный догматъ, національной религіи. Этотъ порокъ, приписываютъ, климату, но это ошибка, причина его лежитъ, гораздо глубже. Самые лѣнивые изъ. всѣхъ бразильцевъ — негры или потомки негровъ., вывезенныхъ изъ Африки, которымъ бразильскій климатъ, вовсе не вреденъ, они совершенно здоровы, обладаютъ огромной мускульной силой и потому самому имѣютъ надобность ее расходоватъ, но негръ, все же чувствуя въ себѣ человѣческое достоинство, какъ рабъ, нежеланіемъ работать протестуетъ. противъ, подневольной работы, и такимъ своеобразнымъ способомъ какъ, бы требуетъ, возвращенія себѣ свободы. Путешественники передаютъ намъ самые странные примѣры лѣности бразильскихъ, негровъ: вотъ, напримѣръ, больные рабы, получившіе позволеніе не работать; ихъ, томитъ, жажда, но они ни за что не пойдутъ напиться къ колодцу или къ. источнику, протекающему подлѣ самой ихъ хижины, потому что это будетъ работа. Въ плантаціяхъ, гдѣ каждый слуга имѣетъ, свою опредѣленную работу, если приказываютъ, негру выгнать изъ комнаты забѣжавшую туда собаку, онъ. не исполнитъ самъ это приказаніе, а непремѣнно отыщетъ, негритенка, на котораго и возложитъ исполненіе полученнаго приказанія. На улицахъ Багіа или Пернамбуко нерѣдко можно встрѣтить высокихъ, здоровыхъ негритянокъ, шести футовъ роста, несущихъ. ни головѣ вѣеръ, или баканный листъ: ненависть къ работѣ такъ въѣлась въ плоть этихъ рабынь, что онѣ не хотятъ имѣть въ рукахъ ни малѣйшей, ничтожнѣйшей вещицы; трудъ онѣ считаютъ для себя безчестіемъ, а лѣность и чувственность почитаютъ признаками изящества; какъ и ихъ господа, идеалъ жизни онѣ видятъ въ вѣчной лѣности и развратѣ.
Въ этой печальной въ моральномъ отношеніи и богатой природными дарами странѣ работаютъ только несчастные невольники подъ ударами палки управляющаго и европейскіе эмигранты первой генерація — французы коммерсанты и нѣмцы землепашцы — которые не успѣли еще вмѣстѣ съ туземной лихорадкой привить къ себѣ гнилую лѣность…
Сукнаи полотна приходятъ, въ, Бразилію изъ, Ливерпуля, обувь изъ Нью-Іорка, помада и романы изъ, Парижа. По что особенно удивительно, Бразилія, имѣющая лучшіе сорта деренъ въ, неисчерпаемомъ изобиліи, получаетъ, изъ Норвегіи сосновыя и дубовыя доски, потому что въ городахъ онѣ стоятъ дешевле туземныхъ? причина такого безобразія заключается въ ужасныхъ, путяхъ, сообщенія; въ этой дикой странѣ почти совсѣмъ, нѣтъ, дорогъ, существуютъ тропинки, служащія сообщеніемъ плантанцій между собой! всѣ тяжести перевозятся въ спинахъ муловъ, отчего страна должна тратить необозримое количество продуктовъ для пропитанія безсчетнаго числа этихъ необходимыхъ, для края животныхъ.. Поэтому нечего удивляться, когда въ сахарной плантанцій почти въ годъ пріостанавливается работа въ томъ, случаѣ, если испортится машина и ее приходится для починки отправить въ. Англію.
Въ странѣ, гдѣ мужчина находится въ рабствѣ и составляетъ, предметъ торга, на женщину смотрятъ, какъ на простое низшее животное; въ такой странѣ любви нѣтъ, а существуетъ поголовный развратъ; жена же плантатора не болѣе, какъ первая изъ его рабынь, которая ему стоитъ дороже другихъ своихъ товарокъ, а потому ее запираютъ, крѣпче и строже за ней наблюдаютъ. Здѣсь нѣтъ ни гинекеевъ, ни гаремовъ, сторожимыхъ, черными евнухами, а между тѣмъ, можно цѣлыя недѣли ѣздить изъ плантаціи въ плантацію, вездѣ встрѣчать широкое гостепріимство и нигдѣ не встрѣтить хозяйки дома, но очень простой причинѣ: ея совсѣмъ нѣтъ. Фазендасъ, дома рабовладѣльцевъ на плантаціяхъ, строятся грубо, некрасиво, массивно, подобно средневѣковымъ укрѣпленнымъ замкамъ. Внутри этихъ мрачныхъ построекъ устраивается скрытый покойникъ, родъ кельи, въ которой заключена женщина, вѣчнолежащая въ своемъ гамакѣ, она жирна и глупа, какъ индійское божество. Идеи также рѣдко посѣщаютъ. эти зачахшіе мозги, какъ сѣверное сіяніе рѣдко освѣщаетъ, подъ тропиками мракъ, ночи. Эти жены съ. трудомъ, умѣютъ считать, и тѣ изъ нихъ, которыя при каждой истраченной ими монетѣ кладутъ, въ. стаканъ абрикосъ, число которыхъ, должно показывать мужу сумму произведеннаго расхода, — такія жены, нечувствующія за собой способности правильно сосчитать, вовсе не служатъ, какимъ, нибудь чудовищнымъ исключеніемъ, а составляетъ совершенно обычное явленіе. Часто случается, что присоединивъ, къ своимъ, познаніямъ, знанія ихъ служанокъ-рабынь, онѣ все-таки но въ, состояніи дойти до вѣрнаго исчисленія количества дѣтей, какое онѣ принесли своимъ мужьямъ. Одна изъ подобныхъ барынь, получивъ, вопросъ отъ одного иностранца о числѣ ея дѣтей, долго думала, и наконецъ отвѣтила съ чувствомъ, полнаго удовольствія: «полфранка». Удивленный путешественникъ впрочемъ, скоро понялъ, что какъ полфранка ровняется десяти су, то значить у этой барыни было 10 дѣтей.
Когда женщина доведена до этого минимума развитія, когда на нее смотрятъ только съ точки зрѣнія хорошаго тѣла, они и сама привыкаетъ считать себя годной на одно лишь удовлетвореніе похоти; чуждая всякому чувству свободы, она лишена всякаго моральнаго пониманія, и вотъ какимъ образомъ она оправдываетъ, узкій надзоръ, за ней и угрюмую ревность ея мужа и господина. Рабство производитъ, безнравственность, а безнравственность, въ свою очередь, производитъ рабство и его оправдываетъ. Женѣ-одалискѣ, т. е. рабѣ, соотвѣтствуетъ распутный мужъ. Распущенность бразильскихъ нравовъ тоже думали сваливать на климатъ, но нелѣпость такого объясненія очевидна.: разгадку слѣдуетъ искать въ рабствѣ, которое даетъ, возможность инымъ, плантаторамъ, заводить гаремы, состоящіе изъ двухсотъ, трехсотъ негритянокъ, и которое узаконило торговлю. человѣчьимъ мясомъ и установило таксы на женскую красоту: столько-то за бѣлые зубы, столько-то за густые черные волосы, за большіе нѣжные глаза, за хорошую талію и т. д.; бываютъ случаи, когда цѣна женщины, соображаясь съ таксой, доходитъ до тысячи рублей и выше.
II. править
Чтобы лучше понять настоящее положеніе Бразиліи, необходимо нѣсколько ознакомиться съ ея исторіей. Эта конституціонная имперія, единственная въ своемъ родѣ, учредилась cовершенно необычнымъ образомъ: конституція дана сверху, а, не вытребована снизу? какъ это бывало всегда при установленіи солидныхъ политическихъ, конституцій. Dслѣдъ за первой французской революціей были нѣкоторыя попытки къ. независимости, подобныя возстанію въ провинціи Минась Жераесъ, произведенному патріотомъ Маріаной, болѣе извѣстнымъ подъ именемъ Tire-denеs (вырывателя зубовъ). Но онѣ кончились неудачно; были пролиты цѣлые потоки крови и лучшіе люди, — виновные въ томъ, что они раньше времени почувствовали необходимость независимости своего отечества, — попали на висѣлицу, а метрополія наложила еще болѣе тяжелую руку на свою колонію. Затѣмъ опять водворилось совершенное согласіе и единство во всѣхъ, колесахъ административной и политической машины: насколько фазендеросы эксплуатировали своихъ, негровъ, настолько же лиссабонскій дворъ эксплуатировалъ фазендеросовъ. Для метрополіи на берегахъ Таго цѣлая Бразилія представлялась одной обширной плантанціей, съ которой ея господинъ и повелитель долженъ былъ получить столько-то берковцевъ кофе и столько-то бочекъ, сахару; участь людей, населяющихъ колонію, ее нисколько не интересовала. Въ исторіи новѣйшихъ народовъ трудно найти примѣръ такого узкаго пониманія своихъ собственныхъ интересовъ, какое проявили португальцы при завоеваніи ими странъ новаго свѣта; они быстро распространялись по всей странѣ и искали въ ней только золота и ничего другого. Если хотите, это были героическіе пираты, по лукавые, жадные, жестокіе и безжалостные. Введеніе въ употребленіе пороха послѣдовало почти одновременно съ открытіемъ Америки и пути въ Индію. Съ мушкетами въ рукахъ португальцы бросались среди изумленныхъ, и устрашенныхъ населеній. Когда человѣкъ, появится въ первый разъ, на отдаленномъ, пустынномъ, островѣ, тотчасъ же всѣ птицы и животныя, здѣсь живущія, сбѣгаются и слетаются со всѣхъ, сторонъ, съ любопытствомъ окружаютъ, его. разсматриваютъ его до тѣхъ поръ, пока тиранъ, не выстрѣлитъ, въ нихъ и не вырветъ, нѣсколькихъ жертвъ. Точно также поступали пиринейскіе завоеватели и позже эмигранты англо-саксонскаго племени. Наивные и довѣрчивые дикари падали передъ ними ницъ, какъ передъ высшими божествами, а божества въ благодарность разстрѣливали ихъ и рубили имъ головы. Вмѣстѣ съ христіанской цивилизаціей вносились въ. мирныя страны порохъ, и водка вводились въ. дѣвственные лѣса католическая инквизиція и скоро оспа, сифилисъ и іезуиты стали самыми искусными агентами завоеванія. Новыя, ввезенныя завоевателями, болѣзни истребляли цѣлыя племена. Къ истребленію ихъ принимались и другія, тоже дѣйствительныя, мѣры. Когда Альварецъ Кабраль высадился въ Бразиліи, онъ въ берегу водрузилъ, крестъ, а подлѣ него поставилъ висѣлицу. Такимъ образомъ, отъ имени христіанской религіи и португальской короны, онъ вступилъ, во владѣніе обширной территоріей. Но всему приходить свой чередъ, даже іезуитской тиранніи даже безсовѣстной эксплуатаціи колоніи матерью метрополіей. Наполеонъ, внесъ, войну на иберійскій полуостровъ; послѣ трафальгарской битвы испанскій флотъ былъ совершенно уничтоженъ и испанскія и португальскія колоніи предоставлены собственнымъ, силамъ. Не получая въ, теченіи нѣсколькихъ лѣтъ, никакихъ, новостей изъ метрополіи, онѣ нашлись вынужденными устроиться по своему произволу, какъ, независимыя націи. Первый примѣръ провозглашенія независимости подалъ Парагвай и страны составляющія теперь аргентинскую конфедерацію, и черезъ нѣсколько лѣтъ испанскія арміи, занимавшія эти страны, вынуждены были покинуть Америку. Въ Бразиліи же дѣла пошли нѣсколько иначе. Въ 1807 году, во время тильзитскихъ конференцій, Наполеонъ отказался принять представителей дона-Іоанна, регента Португаліи, управлявшаго именемъ своей матери, королевы Маріи, подверженной сумасшествію. Донъ-Іоаннъ понялъ, что этотъ отказъ предвѣщалъ предстоящее вторженіе; онъ съ поспѣшностію снарядилъ корабль, нагрузилъ его сокровищами браганцскаго дома, и въ то время, какъ бонапартистская армія подъ начальствомъ грабителя Жюно переходила португальскую границу, домъ Іоанна на всѣхъ парусахъ летѣлъ, къ отдаленнымъ берегамъ, Бразиліи.
Прибывъ туда, регентъ нашелся вынужденнымъ сдѣлаться бразильскимъ гражданиномъ. Португалія офиціально болѣе не существовала; онъ, принесъ, ее съ собою, и Ріо-Жанейро сталъ, на время столицей португальскаго королевства. Бразильскіе порты въ первый разъ открылись для иностранныхъ кораблей; были основаны бразильскій банкъ, финансовый совѣтъ, коммерческій трибуналъ, судебная палата, однимъ словомъ все, чего добивались патріоты въ родѣ Маріаны, но имя независимости Бразиліи.
Въ то время, какъ, происходила эта мирная революція, тираннія Наполеона получила смертельный ударъ подъ Москвой, и окончательно была уничтожена при Ватерлоо. Въ это же самое время умерла бѣдная безумная королева Марія и португальцы, по примѣру Испаніи, ввели у себя конституцію по образцу кадикской, которая, въ свою очередь, была снимкомъ съ республиканской французской. Когда было окончено созданіе этой конституціи, португальцы провозгласили конституціонную монархію и призвали дона-Іоанна на тронъ его предковъ.
Донъ-Іоаннъ съ большимъ, прискорбіемъ оставлялъ Бразилію, гдѣ онъ былъ полновластнымъ господиномъ: здѣшнее блистательное положеніе ему приходилось мѣнять на скуку, утверждать своей подписью декреты, уже подписанные конституціонными министрами. Онъ. было серьезно принялся за созиданіе Бразиліи и еще въ 1815 году пригласилъ изъ Парижа живописцевъ, архитекторовъ, геометровъ, химиковъ, которые сдѣлали ему планъ, Ріо-Жанейро, выстроили огромный театръ, академію художествъ и биржу, обратившуюся потомъ, во дворецъ первыхъ кортесовъ. Донъ, -Іоаннъ учредилъ библіотеки, которыя впрочемъ не имѣли читателей; его университетъ страдалъ отсутствіемъ студентовъ, за то профессора акуратно получали свое жалованье. И дону-Іоанну приходилось оставить всѣ свои произведенія, бросить неоконченное зданіе и летѣть въ объятія лиссабонскихъ, либераловъ, Очень грустно было ему разставаться съ Ріо-Жанейро, но дѣлать нечего, слѣдовало повиноваться приглашенію, и онъ отплылъ изъ Бразиліи въ 1821 году, оставивъ, здѣсь регентомъ, своего старшаго сына дона-Педро.
Новый регентъ, имѣлъ въ своихъ, жилахъ, кровь древнихъ завоевателей, ему не нравились всѣ совершившіяся нововведенія и онъ началъ съ того, что приказалъ умертвить всѣхъ депутатовъ, избранныхъ націею въ кортесы; чтобы быть точными, замѣтимъ, что этотъ фактъ, существованіе котораго несомнѣнно, иными бытописателями опровергается, какъ недоказанный юридически. Въ то время, какъ эта бойня происходила въ. колоніи, настолько же либеральная, насколько и реакціонная метрополія съ, еще большимъ рвеніемъ возвращалась къ старому порядку. Ее оскорбляла призрачная независимость Бразиліи, она боялась, что жертва можетъ, ускользнуть изъ ея рукъ и потому рѣшилась эксплуатировать колонію, какъ, эксплуатировала ее въ прежнія времена. Представленія стараго дона-Іоаина не послужили ни къ чему, лиссабонскіе кортесы захотѣли поставить на своемъ и, не взирая на жалобы Бразиліи, не пугаясь ея угрозъ отдѣлиться отъ метрополіи, если послѣдняя будетъ, продолжать свои штуки, — не взирая на все это, кортесы продолжали свое дѣло. Они въ своихъ притѣсненіяхъ перешли наконецъ границу и приказали принцу донъ-Педро возвратиться въ Лиссабонъ. Это было слишкомъ даже для донъ-Педро, и онъ, принимая депутатовъ изъ Лиссабона, привезшихъ, приказаніе кортесовъ, вытащилъ изъ, ноженъ, свою шпагу и закричалъ: «независимость, или смерть!» И вотъ какимъ образомъ Бразилія во второй разъ устроилась по иниціативѣ сверху, лучше сказать, вслѣдствіе согласія регента съ большими собственниками, руководителями всей страны.
Когда послѣднія войска Португаліи, запертыя въ Багіа, принуждены были сдаться, когда морская дивизія, везшая изъ Португаліи солдатъ подъ командою генерала Мадейры была разбита и преслѣдуема инсургентами до самаго устья Таго, — тогда домъ Педро, носившій до сихъ поръ скромный титулъ вѣчнаго защитника Бразиліи, — былъ провозглашенъ 12 октября конституціоннымъ императоромъ. Миръ между метрополіей и ея взбунтовавшейся дочерью и признаніе Португаліей независимости Бразиліи совершились чрезъ три года — 29 августа 1825 года при посредствѣ лорда Каннинга и старика дона-Іоанна.
Провозглашенный императоромъ, донъ-Педро I началъ съ того, что распустилъ, національный конгрессъ, выручившій ему власть, затѣмъ, издалъ отъ, своего собственнаго имени конституцію, которая по лучше и не хуже всѣхъ существующихъ конституцій. Но тутъ онъ возбудилъ противъ себя партію крупныхъ собственниковъ, разошедшихся съ нимъ въ главномъ убѣжденіи: императоръ, понятно, стоялъ за единство управленія и централизацію; оппонирующая ему партія за федерацію и децентрализацію. Съ этой поры въ, Бразиліи, какъ и въ Австріи, началась вѣчная борьба между системами унитарной и федералистской. Всѣ олигархи, всѣ крупные земельные собственники всегда фатально привязываются къ идеалу средневѣковаго феодализма. Зависть сельскихъ собственниковъ къ придворнымъ сеньорамъ побудила ихъ вступить въ союзъ съ горожанами городовъ Вагіа и Пернамбуко, въ свою очередь, завидовавшимъ жителямъ столицы. Люди самые либеральные и крайніе реакціонеры дѣйствовали въ полномъ согласіи, составляя оппозицію Ріо-Жанейро. Эта оппозиція вполнѣ естественна, если принять во вниманіе то обстоятельство, что сношенія между этими крайними пунктами имперіи такъ же затруднительны, какъ въ прежнія времена были затруднительны сношенія между Ріо и Лиссабономъ. Поэтому неудивительно, что провинціальныя собранія этихъ отдаленныхъ провинцій всегда лелѣяли мысль составить изъ себя отдѣльныя государства, Бразилія стремится и всегда стремилась къ тому, чтобы устроить у себя федерацію штатовъ съ центральнымъ правительствомъ для всего союза. Сколько можно судить по нескончаемымъ преніямъ во этому предмету, и принимая во вниманіе географическое положеніе страны можно безошибочно сказать, что если состоится федерація, то союзъ распадется на двѣ главныя группы: въ одну отойдутъ провинціи, занимающія бассейнъ Амазонской рѣки, а въ другую области, расположенныя въ лаплатскомъ бассейнѣ. Но такое устройство возможно только при республиканскомъ образѣ правленія. До сихъ же поръ всѣ попытки къ децентрализаціи постоянно сурово отвергались центральною властію. Крупные рабовладѣльцы, теоретически убѣжденные въ необходимости для Бразиліи сильной центральной власти, которая бы могла поддержать институцію рабства, тѣмъ не менѣе понимали, что ихъ собственные доходы могли увеличиться только при федеративномъ устройствѣ, при развитіи мѣстнаго самоуправленія. Такимъ образомъ, находясь между теоріей и практикой, они дѣйствовали полумѣрами: федералистскимъ попыткамъ оказывали поддержку только вполовину, но и центральной власти они помогали неискренно, стараясь, гдѣ можно ставить ей преграды. Они боятся, что устроившись на японскій манеръ, упрочивъ власть полунезависимыхъ дайміосовъ, они не въ состояніи будутъ сильной рукой подавить возмущеніе рабовъ, которое необходимо должно обнаружиться рано или поздно. Къ тому же устройство нѣсколькихъ желѣзныхъ дорогъ, пароходовъ и телеграфныхъ линій уже уменьшило огромныя разстоянія и облегчило сношенія, такимъ образомъ отчасти устранилась одна изъ причинъ, побуждавшая ихъ искать спасенія въ федераціи. На время опять усилилась центральная власть, но что будетъ далѣе, мы не беремъ на себя труда предугадывать. Мы желали только заявить о разложеніи, которому подвержена бразильская монархія, и о вѣроятности паденія ея въ ближайшемъ будущемъ.
Императоръ Педро, самъ авторъ объявленной имъ конституціи, безпрерывно нарушалъ ее. Педро, какъ мы уже замѣтили, никогда не симпатизировалъ учрежденію кортесовъ; онъ находилъ, что народъ слишкомъ развивается, а рабовладѣльцы слишкомъ либеральны. Революціонная горячка 1830 года перешла за Атлантическій океанъ, и вслѣдъ за прокламаціей императора, которую сравнивали съ прокламаціей Карла X, обнаружилось возстаніе. Къ императору была послана депутація съ требованіемъ увольненія министровъ. 7 апрѣля 1831 года Педро отвѣчалъ отреченіемъ отъ престола и, сѣвъ на англійскій корабль, возвратился въ Португалію, гдѣ, въ союзѣ съ либералами противъ претендента дома Мигуэля, возложилъ португальскую корону въ голову любимой дочери своей донны-Маріи да Глорія. Вслѣдствіе отреченія Педро, на престолъ былъ возведенъ мальчуганъ, недостигшій еще шести лѣтъ, — онъ родился 2 декабря 1826 года — Педро II. На время его малолѣтства кортесы назначили регента, избраннаго на, четыре года. Выборъ палъ на достопочтеннаго отца Фейо; избранный регентъ возбудилъ противъ себя оппозицію и на трибунѣ, и въ печати, и ранѣе окончанія второго четырехлѣтія, въ 1837 году, вынужденъ былъ выйдти въ отставку. Смѣнившій его, знаменитый маркизъ де-Олинда былъ счастливъ не болѣе своего предшественника; въ Пара и Ріо-Гранде произошло возмущеніе противъ центральной власти, и побѣдоносные федералисты поспѣшили освободить императора отъ опеки, хотя по закону ему слѣдовало еще три года считаться несовершеннолѣтнимъ. Пятнадцатилѣтній юноша былъ коронованъ въ іюлѣ 1841 года., и либеральные федералисты признали своимъ предводителемъ естественнаго своего противника, императора по необходимости унитарія, и защитника сильной центральной власти. Два года спустя, молодой Педро II женился на дочери неаполитанскаго бурбона, короля Франциска I, и имѣетъ отъ нея дочь, родившуюся въ 1846 году и вышедшую замужъ въ 1864 году за младшаго изъ французскихъ орлеановъ, графа д’Э, внука Людовика-Филиппа.
III. править
Всѣ политическіе вопросы въ Бразиліи имѣютъ своей точкой отправленія великій соціальный вопросъ объ уничтоженіи или удержаніи рабства, какъ основного учрежденія имперіи. Этотъ же послѣдній, въ свою очередь, неразрывно связанъ съ вопросомъ о расахъ.
Когда Кабралъ высадился на берега Бразиліи, онъ нашелъ ее населенною двумя индѣйскими націями: тупи и тапуна. Первая, повидимому, болѣе развитая произошла изъ обширной расы гуарани, населявшей равнины воднаго бассейна Ла-Платы. Единственныхъ представителей этой расы можно встрѣтить теперь только въ двухъ мѣстностяхъ. Бразиліи: въ Бугресѣ-де-Сао-Паоло и въ Санта-Катарина. Тапуна, по всей вѣроятности, были коренными жителями амазонской долины; ихъ представители сохранились теперь въ провинціи Миносъ Жераесъ и извѣстны подъ именемъ Ботоколдесовъ; типъ ихъ монгольскій; названіе же свое они получили отъ деревяннаго гвоздя, который втыкаютъ себѣ въ губу. Эти народы, раздѣленные болѣе чѣмъ на сто племенъ въ то время, какъ явились къ нимъ первые португальцы съ крестомъ, мечомъ и висѣлицей, — считаютъ теперь въ своемъ составѣ лишь нѣсколько Тысячъ слабыхъ хилыхъ индивидуумовъ, удаляющихся все глубже и глубже во внутрь дѣвственныхъ лѣсовъ и, въ свою очередь, отгоняющихъ передъ собой ягуаровъ, которые бѣгутъ отъ ружья охотника и топора дровосѣка.
Индѣйцы раздѣляются на два рѣзко-отличающихся одинъ отъ другого класса: на браво и на манзо, иначе сказать на злыхъ и на добрыхъ. Первые живутъ охотой, какъ пантеры, и рыбной ловлей, какъ кайманы. Это — совершенно дикія животныя, первобытные люди, которые скорѣе умрутъ, чѣмъ покорятся обычаямъ и требованіямъ современной жизни, для нихъ совершенно непонятной. Они рѣшились лучше погибнуть, чѣмъ заставить себя понять цѣну вашихъ денегъ, нашей науки, нашей промышленности и нашей религіи.
Добрые индѣйцы еще слабѣе злыхъ въ физическомъ отношеніи, но болѣе развиты въ умственномъ. Они живутъ на опушкѣ лѣсовъ и вступаютъ въ сношеніи съ бѣлыми. Они также день за день погибаютъ. Они принимаютъ крещеніе, но ихъ христіанство — это смѣсь самыхъ странныхъ предразсудковъ; изъ нашей цивилизаціи они взяли только водку, нѣкоторые пороки и присоединили къ своимъ туземнымъ нѣсколько новыхъ, уже чисто нашихъ болѣзней. Главнѣйшій ихъ порокъ — безпечность и безпробудная лѣность. Всѣ ли индѣйцы, какъ добрые, такъ и злые, погибнутъ, или нѣкоторые изъ нихъ спасутся и раса ихъ будетъ существовать еще долго, — несомнѣнно только то, что какая бы судьба ни предстояла Бразиліи въ будущемъ, она никогда не можетъ разсчитывать на какой бы то ни было трудъ туземцевъ, и что задачи о продовольствіи населенія и вопросъ о матеріальномъ существованіи будутъ разрѣшены безъ всякаго содѣйствія индѣйцевъ.
Кромѣ людей красной расы, въ Бразиліи живутъ еще черные и бѣлые. Самая большая пропорція населенія приходится на помѣси между различными расами и надобно бытъ истымъ бразильцемъ, чтобы умѣть отличить сразу принадлежность индивидуума къ одной изъ трехъ главнѣйшихъ разновидностей помѣси: кабоколо, мамелоуко и мулаты. Кабоколо происходятъ отъ помѣси красной съ черной расой; отецъ кабоколо обыкновенно черный, такъ какъ индѣецъ слишкомъ тщеславится своей мѣдноцвѣтной физіономіей, чтобы могъ унизить себя связью съ чернокожей. На оборотъ индіянка охотно вступаетъ въ сношенія съ неграми, которые извѣстны какъ отличные самцы. Вообще кабоколо, по большей части, принимаютъ обычаи матери и ведутъ жизнь очень близко подходящую къ манзо. Въ городахъ изъ всегда можно встрѣтить въ сосѣдствѣ кабака; если они и берутся за какую нибудь работу, то непремѣнно за самую легкую и никто не посмѣетъ упрекнуть ихъ, что они въ самыхъ критическихъ обстоятельствахъ принуждаютъ себя взяться за трудъ утомительный и продолжительный. Кажется, что отъ отца и матери они получили двойное наслѣдство: индѣйскую безпечность, дополненную лѣностью негра. Кабоколо рѣшается взяться за работу только тогда, какъ его внутренности переворачиваются отъ голода. Сент-Илеръ разсказываетъ, что, проѣзжая черезъ городъ Сент-Поль, онъ встрѣтилъ крайнюю необходимость въ сундукѣ. Всѣ рабочіе до одного отказали". взять работу; путешественникъ увидѣлъ себя въ весьма незавидномъ положеніи, но губернаторъ, узнавъ объ этомъ, послалъ къ одному столяру солдата и приказалъ ему до тѣхъ. поръ не вкладывать шпагу въ ножны, пока столяръ не окончитъ сундука. Это средство оказалось дѣйствительнымъ. Хорошо, что вступился губернаторъ, а, то обыкновенно горожанинъ, имѣющій надобность, напримѣръ, въ обуви, заказываетъ се всѣмъ городскимъ башмачникамъ разомъ, въ надеждѣ, что которому нибудь изъ нихъ авось придетъ безвыходная нужда работать и онъ, исполнитъ заказъ. Выходитъ, что и кабоколо неспособны вывести въ Бразиліи трудъ на торную дорогу.
Мамелоуко чрезвычайно странныя существа; они происходятъ на первыхъ европейскихъ завоевателей, которые, уничтоживъ, воиновъ пустыни, взяли себѣ ихъ женъ и дочерей. Мамелоуко занимаютъ обширную территорію въ лаплатской долинѣ, отъ. устья Ла-Платы до границы внутреннихъ, дремучихъ, лѣсовъ., Полудикіе, истинные центавры, извѣстные подъ, именемъ гаучо, они проводятъ всю свою жизнь верхомъ на конѣ, гоняясь за дикими животными, которыхъ ловятъ, своимъ, ужаснымъ ласо. Они обладаютъ, страшной мускульной силой; кто изъ нихъ, не можетъ уже заниматься охотой, тотъ дѣлается пастухомъ громадныхъ, сталъ быковъ, которыхъ, въ опредѣленныя времена они гоняютъ, на скотобойни въ города, расположенные по Ла-Платѣ или по морскому берегу. Мамелоуко населяютъ. по преимуществу страны, лежащія южнѣе Бразиліи, а въ самой Бразиліи ихъ немного.
Происхожденіе мулатовъ слишкомъ, извѣстно, чтобы стоило упоминать о немъ. Бѣлые не чувствуютъ такого отвращенія къ негритянкѣ. какое выказываютъ индѣйцы, и въ. Бразиліи едва ли существуетъ хоть одинъ бѣлый мужчина, который не имѣлъ бы супружескихъ сношеній съ негритянкой или мулаткой. Отъ этого-то скрещиванія бѣлой и черной расъ между собою и зависитъ будущность страны. Бразильскій климатъ вполнѣ благопріятенъ для мулатовъ; они высокорослы, пользуются отличнымъ здоровьемъ, сильны и смышлены. Такъ какъ негровъ поселяли всюду, и на морскомъ берегу, и внутри страны, то и мулаты распространились какъ въ городахъ, такъ и въ селахъ. Но несмотря на ихъ сильное и здоровое сложеніе, мулаты чувствуютъ отвращеніе къ работѣ. Они глубоко ненавидятъ всякій матеріальный трудъ, и эта ненависть перешла къ нимъ отъ ихъ матери-рабыни. Освобожденный мулать скорѣе возьметъ на себя должность смотрителя надъ рабами и станетъ надѣлять кнутомъ своихъ братьевъ, кузеновъ, сестеръ, дядей, тетокъ, чѣмъ примется за какую нибудь полезную работу. Если онъ дѣлается иногда ремесленникомъ, то только вслѣдствіе крайней необходимости, безъисходной нужды; тогда онъ. беретъ на себя обязанности повара, музыканта, ходатая по дѣламъ, лакея, состоящаго въ особомъ, довѣріи у барина, конюха, но съ особеннымъ наслажденіемъ онъ берется за ремесло лошадинаго барышника. Мулатъ, самое тщеславное существо въ мірѣ; его величайшее счастіе — играть роль джентльмена, кавалера, паладина, большого барина. Какъ и его кузенъ, мамелоуко, онъ чувствуетъ влеченіе, родъ недуга, ко всему, что носитъ названіе лошади, мула, лошака.
Раса мулатовъ, рано или поздно, непремѣнно сдѣлается преобладающей въ Бразиліи. Мы видѣли, что можетъ ожидать отъ нихъ страна. Слѣды великаго преступленія, рабства, стараются до безконечности медленно: они глубоко засѣдаютъ, въ умственномъ и нравственномъ организмѣ народовъ, родившихся подъ вліяніемъ, этой соціальной язвы; должно пройти много поколѣній, пока нація будетъ въ силѣ г. бросить ихъ. Раса мулатовъ, несмотря на, многія хорошія качества., которыми она богато одарена, долго будетъ, не въ состояніи пользоваться полной и сознательной свободой; долго она не сроднится съ закономъ труда, — закономъ новаго времени и труда свободнаго и пріятнаго.
Если сосчитать громадныя массы негровъ, ввезенныхъ въ Бразилію втеченіе только одного столѣтія, можно подумать, что эта страна населена исключительно черной расой. Когда процвѣтала торговля невольниками, поставщики человѣчьяго мяса выгружали въ портахъ имперіи ежегодно по сту тысячъ этихъ несчастныхъ. Но они быстро изчезали, погибая отъ печали, отъ холеры, отъ кнута, отъ усталости и даже отъ дурной пищи. Женщинъ, привозили въ несравненно меньшемъ, количествѣ, чѣмъ мужчинъ, и потому дѣтей рождалось мало; плантатору было гораздо выгоднѣе похищать въ Африкѣ взрослыхъ здоровыхъ, мужчинъ, поступавшихъ прямо на работу, чѣмъ выкармливать негритенковъ.
Плантаторы пришли въ отчаяніе, когда узнали, что Англія серьезно желаетъ уничтожить торговлю невольниками. Между лондонскимъ и ріо-жанейрскимъ правительствами начался обмѣнъ ѣдкихъ нотъ и возгорѣлась распря, окончившаяся трактатомъ, заключеннымъ при посредничествѣ Леопольда I бельгійскаго. Бразилія живетъ рабствомъ, а рабство живетъ, только невольничьей торговлей понятно ея упорство и горесть, когда пришлось присоединиться къ трактату, уничтожающему торговлю. Людоѣда разбираетъ голодъ, онъ чувствуетъ, запахъ свѣжаго мяса, но подлѣ стоитъ великанъ — Великобританія, грозящій переломать всѣ кости дерзкому людоѣду, если онъ осмѣлится коснуться этой черной дичи высокой цѣны, приманивающей къ себѣ запахомъ катинга[1], слышнымъ изъ-за атлантическаго океана.
Когда началась франко-итальянская война противъ Австріи, -война, на которую, какъ извѣстно, посматривалъ, косо лордъ Пальмерстонъ, — Бразилія почувствовала приливъ необычайнаго восторга; всѣ крупные рабовладѣльцы забили въ ладоши, имъ чудились уже битвы между флотами Англіи и Франціи, свободное отъ надзора море и по немъ на просторѣ гуляютъ, корабли, принадлежащіе негроторговцамъ Ричмонда, Нью-Іорка, Кубы. Балтиморы и Барселоны, и корабли эти нагружены человѣчьимъ мясомъ; надежды такъ разыгрались, что цѣна невольниковъ даже временно понизилась на значительную цифру. Итальянскіе патріоты и европейскіе революціонеры менѣе были оглушены виллафранкскимъ миромъ, чѣмъ бѣдные фазендеросы. Понятно также ихъ отчаяніе, когда до нихъ дошло извѣстіе о паденіи рабовладѣльческихъ штатовъ. о совершенномъ пораженіи Джеферсона Девиса. Но ихъ ожидало еще новое горе: неожиданный и нежеланный ими исходъ мехиканской экспедиціи, затѣянной Морни и Наполеономъ III. Послѣ этого удара имъ трудно на что нибудь надѣяться. Но имъ нужны рабы, надо отыскать средство доставлять ихъ какимъ бы то ни было образомъ — въ этомъ и заключается вся ихъ забота, этимъ постоянно заняты ихъ. смущенные умы.
Невозможность пріобрѣтать новыхъ невольниковъ изъ Африки побудила Бразилію подумать, нельзя ли замѣнить ихъ бѣлыми работниками, т. е. развить колонизацію изъ Европы. Въ эту сторону направлялись всѣ усилія рабовладѣльческаго правительства при каждомъ новомъ ударѣ, поражающемъ основное учрежденіе страны. Но колонизація не даетъ тѣхъ блистательныхъ результатовъ, какіе ожидались бразильскимъ правительствомъ; вмѣсто ста тысячъ скованныхъ невольниковъ въ страну прибываетъ ежегодно менѣе 25 тысячъ свободныхъ эмигрантовъ. И эти эмигранты, по большой части, селятся лишь на нѣсколько лѣтъ и одни изъ нихъ умираютъ отъ туземныхъ болѣзней, другіе уѣзжаютъ обратно на родину; уѣзжаютъ въ особенности тѣ, кому удалось обогатиться; преимущественно торговля даетъ, здѣсь непомѣрные барыши; за европейскіе товары можно взять всегда 5, 10, иногда даже въ 20 разъ болѣе, если ловкій торговецъ станетъ, перевозить ихъ изъ одной плантаціи въ другую. Бывали примѣры, что развозчики товаровъ въ нѣсколько лѣтъ торговли наживали сотни тысячъ рублей.
Въ одно время съ учеными и артистами изъ Парижа, донъ-Іоаннъ пригласилъ, въ Бразилію швейцарцевъ. Втеченіе восьми лѣтъ съ 1816—1824 годъ на приглашеніе отозвались сто шестьдесятъ семействъ; они основали не вдалекѣ отъ столицы колонію Ново-Фрибурго. Это была первая колонія, недавшая, впрочемъ, никакихъ хорошихъ результатовъ. Затѣмъ донъ-Педро I въ провинціи Ріо-Гранде положилъ основаніе другой швейцарской колоніи Санъ-Леопольдо, нынче процвѣтающей лучше всѣхъ другихъ колоній; она лежитъ, въ болѣе умѣренной по климату и здоровой мѣстности; жителей въ ней 1.500.
Въ 1843 году нынѣ-царствующій императоръ захотѣлъ тоже имѣть свою колонію; среди гранитныхъ горъ., окружающихъ Ріожанейро, онъ основалъ колонію Петрополисъ, но получилъ такой же отрицательный результатъ, какой дала колонія Ново-Фрибурго. Все шло хорошо, пока эмигранты содержались на счетъ правительства, получая опредѣленную плату за работы по проведенію дорогъ. Но когда дороги были открыты и приходилось возвратиться по домамъ, чтобы заняться хлѣбопашествомъ, колонисты одинъ за другимъ., въ качествѣ землекоповъ, разсѣялись по всей странѣ и колонія опустѣла, оставшись почти совсѣмъ безъ жителей.
Кромѣ Санъ-Леопольдо, нѣкоторая степень процвѣтанія выпала на долю колоніи Дона-Франциска, основанной на земляхъ, полученныхъ въ приданое жуанвильскою принцессою; эта колонія устроена подъ руководствомъ, французовъ и населена нѣмцами. Всѣ же другія попытки основанія колоній дали жалкіе результаты. Безсовѣстные спекулаторы, по мѣстной терминологіи мукури, блистательными обѣщаніями заманивали несчастныхъ людей и предавали ихъ на жертву голода и желтой лихорадки. Извѣстно, какъ бѣдныхъ нѣмцевъ хитростью заводили внутрь страны, какъ они тамъ голодали, а нотой ь ихъ. просто, подъ видомъ найма, продавали какъ рабовъ.
Великая ошибка системы колонизаціи, которой слѣдовали до сихъ поръ, въ Бразиліи, заключалась въ томъ, что колонистовъ принимали не какъ фермеровъ, а какъ простыхъ рабочихъ. Крупные собственники, стоящіе во главѣ колонизаціонныхъ компаній, приглашали бѣлыхъ рабочихъ съ единственною цѣлію замѣнить ими постоянно-возрастающій недостатокъ въ рабахъ-неграхъ, и потому считали возможнымъ обращаться съ этими свободными людьми такъ же возмутительно, какъ они обращались съ невольниками. Естественнымъ результатомъ такого порядка являлось отвращеніе, которое европейскіе рабочіе вскорѣ начинали чувствовать къ работѣ въ парсеріяхъ. Они совершенно правильно разсуждали, что не стоило разставаться съ семействомъ, съ отечествомъ, съ національными учрежденіями только для того, чтобы, проѣхавъ нѣсколько тысячъ миль, отдать себя на эксплуатацію какого-то крупнаго собственника, говорящаго на иностранномъ языкѣ. Когда человѣкъ. расходуетъ большой запасъ силъ и энергіи, рѣшаясь переселиться въ чужую землю, онъ. имѣетъ, право ожидать, что его трудъ, будетъ, вознаграждаться, что онъ. будетъ, пользоваться свободой, независимостію, нѣкоторымъ довольствомъ и, по крайней мѣрѣ, будетъ владѣть землей, которую онъ обработываетъ.
О пограничныхъ военныхъ колоніяхъ, о колоніяхъ, религіозныхъ, основанныхъ, іезуитами съ. цѣлью просвѣщенія индѣйцевъ. — говорить не стоитъ, они но могутъ дать никакого хорошаго результата. По плачевнѣе всего вышло дѣло съ колоніями китайцевъ.; несчастные азіятцы, испробовавъ работу въ. рудахъ или на плантаціяхъ, въ большинствѣ случаевъ кончали самоубійствомъ: они вѣшались одинъ, за другимъ и актомъ своей смерти думали досадить своимъ, новымъ, господамъ.
Послѣдній фактъ, кладущій рѣшительное обвиненіе на систему нынѣшней колонизаціи въ Бразиліи-это результаты, какіе она дала. Бразильская оффиціальная статистика говоритъ, намъ., что въ Бразилію ежегодно прибываетъ отъ 20 до 25 тысячъ, эмигрантовъ изъ Европы, но она же сообщаетъ намъ, что всѣхъ европейцевъ въ имперіи живетъ, только 75 тысячъ. Выходить, что эмигранты приходятъ въ Бразилію только за тѣмъ, чтобы опять поскорѣе выбраться изъ нея, проживъ въ ней никакъ, не болѣе трехъ лѣтъ, ибо мы не можемъ, брать въ разсчетъ тѣхъ, которые избрали мѣстомъ, своего постояннаго жительства кладбище въ Ріо-Жанейро, которое по всей справедливости можетъ быть названо садомъ аклиматизаціи бѣдныхъ европейцевъ.
IV. править
Пока Бразилія не населится расой, способной переносить климатъ страны; пока мулаты не завоюютъ первенства, имъ принадлежащаго по праву, и не учредятъ правительственную форму сообразно своимъ вкусамъ и нуждамъ — форму, какъ можно предполагать республикано-федеративную, — до тѣхъ поръ Бразилія будетъ географическимъ выраженіемъ соціальнаго и безсмысленно-политическаго преступленія. Не забудемъ, что истинное имя Бразиліи — рабство. Отъ рабства она требуетъ продуктовъ для своего существованія, но количество пищи, которое она получаетъ, уменьшается съ каждымъ днемъ, а запросъ на нее остается тотъ же. Свободный же трудъ не хочетъ, и не можетъ аклиматизироваться въ Бразиліи. Страна, гдѣ трудъ обезчещенъ институціей рабства, гдѣ онъ поставленъ на самую низкую степень презрѣніемъ, фазендейро, — такая страна не можетъ быть мѣстомъ, дѣйствія для свободнаго рабочаго, и онъ или возвращается въ Европу, или переселяется въ, сосѣднія молодыя гостепріимныя республики, лежащія по р. Ла-Платѣ, или же въ Соединенные штаты.
Но если рабство должно принести гибель Бразиліи, почему не избавиться отъ него, какъ можно скорѣе? Такой вопросъ задаютъ филантропы, въ родѣ добродѣтельнаго Лабулэ и либеральнаго католика г. Коклена, подававшаго петиціи его бразильскому величеству и представлявшаго адресъ папѣ, въ которомъ умолялъ, его святѣйшество воспретить архіепископамъ, епископамъ и монахамъ всѣхъ орденовъ покупку и продажу невольниковъ. Эти филантропы, опираясь на цифры, доказывали, что Бразилія сдѣлаетъ величайшую глупость, если не претворится въ аболиціониста и въ послѣдователя принципа свободнаго обмѣна. Они. безъ сомнѣнія, воображаютъ, что послѣ извѣстнаго числа статистическихъ записокъ, представленныхъ въ торговыя налиты, послѣ извѣстнаго числа почтительныхъ петицій, поданныхъ, кортесамъ, — чудовище-рабство прекратитъ свое существованіе.
Нѣтъ сомнѣнія, что правильно-понятый интересъ слишкомъ достаточенъ., чтобы побудить разумныхъ, бразильцевъ на немедленное уничтоженіе омерзительнаго учрежденія рабства. Но разумные во всѣхъ, странахъ, міра находится въ слабомъ меньшинствѣ. Большинство же всегда слѣпо и даже жестоко но своей натурѣ; менѣе же всего оно способно понимать тогда, когда потребуются отъ. него нѣкоторыя пожертвованія.
Однакожъ, жертвы эти не будутъ, слишкомъ громадны. Въ. Бразиліи всѣхъ невольниковъ, считаютъ 1.700,000; самая большая торговая цѣна ихъ не превышаетъ 1,000 руб. за голову; такимъ образомъ составится сумма въ. 1,700 милліоновъ, рублей, которую придется заплатить собственникамъ, если захотятъ разомъ развязаться съ безчестнымъ, учрежденіемъ; эту сумму, записанную на счетъ бразильскаго долга, дадутъ взаймы другія націи въ два-три года, если бразильцы обратятся съ воззваніемъ, ко всѣмъ народамъ, своимъ братьямъ, умоляя ихъ оказать помощь въ такомъ гуманномъ дѣлѣ. Но такому блестящему выходу изъ затруднительнаго положенія, правительство дона-Педро предпочло случайности отдаленной экспедиціи, которая стоитъ, ему непомѣрныхъ суммъ. По мартъ 1866 года на эту войну было истрачено около 80 милліоновъ рублей, съ тѣхъ, поръ ежемѣсячный расходъ на военныя потребности опредѣляется въ 10 милліоновъ рублей; если даже принять, что эти цифры вполнѣ вѣрны, а не уменьшены, какъ есть нѣкоторое основаніе предполагать, то до сихъ поръ на эту несчастную парагвайскую войну уже израсходовано до 500 милліоновъ рублей, не считая потери болѣе ста тысячъ людей. Эта война не дала еще никакого положительнаго результата, а число людей, убѣжденныхъ, что она станетъ, гибелью для Бразиліи, увеличивается съ, каждымъ, днемъ. Если смотрѣть съ финансовой точки зрѣнія, филантропы правы; Бразилія произвела, бы гораздо выгоднѣйшую операцію, еслибъ, избавилась отъ. рабства, даже цѣною 1,700 милліоновъ рублей, и тогда не имѣла бы никакой побудительной причины вмѣшиваться въ парагайскую войну.
Подобное же сочетаніе идей породило проектъ, бывшій предметомъ продолжительныхъ преній въ кортесахъ; но этому проекту требовалось назначить годъ, положимъ 1871, начиная съ котораго всѣ родившіеся отъ рабовъ, считаются свободными, состоящіе же до этого времени въ рабствѣ будутъ доживать свой вѣкъ рабами. Но послѣ страстныхъ и горячихъ, преній государственный совѣтъ, отказалъ въ своей санкціи этому проэкту, во которому совершенное уничтоженіе рабства совершалось бы только въ началѣ двадцатаго столѣтія. Причины, которыми члены совѣта формулировали свой отказъ, доказываютъ высочайшую степень ихъ ханжества и лицемѣрія и достойны быть сохраненными исторіею. «Мы не можемъ, говорили эти чувствительные государственные люди, — мы не можемъ объявить свободными дѣтей, ибо. освободивъ ихъ, не освобождая родителей, мы установляемъ различіе касты между отцами и сыновьями, между матерями и дочерьми; мы совершаемъ актъ, противный законамъ семьи, природы и нравственности». Не показываетъ ли этотъ фактъ., что руководители Бразиліи страдаютъ маніей удержанія рабства, во что бы то ни стало. Нѣсколько лѣтъ къ ряду они кричали на всѣ голоса, что готовы употребить всѣ усилія, чтобы избавить страну отъ позора, гнетущаго ее, а какъ пришло время дѣйствовать, эти законодатели и крупные собственники заголосили: «если вы уничтожите рабство, вмѣстѣ съ тѣмъ вы уничтожите имперію, уничтожите Бразилію!»
Да, вы правы, народится новая Бразилія, а теперешняя изчезнетъ. Рабство — этотъ солитеръ, поселившійся въ ея чревѣ — для нея болѣзнь смертельная. Посмотрите, чѣмъ занимается она, эта старая Бразилія, что составляетъ главнѣйшій предметъ ея дипломатіи. Рабство, непремѣнное удержаніе рабства, какъ основнаго учрежденія, — одно оно, и только оно.
Съ цѣлью поддержать это драгоцѣнное учрежденіе, имперія рѣшилась вмѣшаться въ войну. Свободный трудъ лаплатскихъ республикъ слишкомъ опасный конкурентъ для рабскаго труда бразильской имперіи, передъ которымъ, она должна признать себя побѣжденной. Республики отняли у нея мало-по-малу европейскихъ, эмигрантовъ, торговлю, капиталы, промышленность. Между республиками и имперіей эта война — вопросъ о жизни и смерти. Если свобода лаплатскихъ республикъ, по убьетъ на смерть рабство бразильской имперіи, тогда бразильское рабство нанесетъ смертельный ударъ свободѣ республикъ. Вотъ почему Бразилія рѣшилась на войну съ. свободными государствами южной Америки; во этой же самой причинѣ Джеферсонъ Девисъ увидѣлъ себя въ. необходимости рѣшиться на борьбу съ свободными штатами Сѣверо-американской республики.
Вовсе не ради политическаго каприза, не ради воинственной фантазіи, Бразилія бросилась въ, войну съ. Парагваемъ, и утопила въ. болотахъ Параны и Парагвая свои сокровища, и свои арміи, втеченіе четырехъ лѣтъ безпрерывно посылая новыя войска на гибель. Употребивъ вначалѣ въ дѣло однихъ солдатъ., она нашлась вынужденной въ подкрѣпленіе послать національную гвардію, но и этого оказалось мало; она произвела насильный рекрутскій наборъ и отправила на поле битвы своихъ, жандармовъ, которые дѣлаютъ ночныя нападенія на плантаціи и деревни, уводятъ людей и отправляютъ ихъ за тысячи миль отъ родины, заставляя нести военную службу въ лѣсахъ чужой страны. Страна отягчена страшными налогами, государство можетъ, существовать, только выпуская бумажныя деньги, а война все продолжается. Со стороны Бразиліи она ведется съ непостижимымъ, упорствомъ, въ особенности если принять во вниманіе, что дѣло идетъ, вовсе не о военной славѣ, не о желаніи присоединить къ своимъ сотнямъ, тысячъ, нѣсколько десятковъ, квадратныхъ миль пространства. Она ведется такъ, по фатальной необходимости; борясь за свое существованіе, Бразилія должна, во что бы то ни стало остаться побѣдительницей. Она вынуждена бѣжать сама отъ. себя, демонъ рабства бросаетъ ее за ея предѣлы.
Рабская имперія оправдываетъ, себя необходимостію, — признаемъ правильнымъ ея оправданіе, а потому, что она вынуждена совершать преступленія, мы ее осудимъ, но съ спокойствіемъ, безъ гнѣва и злобы. Она говоритъ намъ: «я голодна, у меня солитеръ, онъ тоже просить ѣсть; мнѣ нужно жить; но чтобы я могла жить, я должна съѣдать другихъ; сначала я съѣмъ Парагвай, за нимъ Уругвай, а въ заключеніе посмакую Буанось-Айресъ и всю Аргентинскую конфедерацію. Только тогда я буду вполнѣ сыта и довольна».
— «Мнѣ нужно жить», — говоришь ты мрачная имперія. Я не вижу въ ятомъ необходимости. Если для того чтобы жить, нужно ѣсть другихъ, тогда лучше умереть Новѣйшія націи не поѣдаютъ одна другую; имъ нѣтъ нужды быть антропофагами, какъ это было въ старину; имъ нѣтъ нужды питаться человѣчьимъ мясомъ, они насыщаются тѣми продуктами, которые сами обработали. Они живутъ плодами своего труда, своихъ знаній и своей промышленности; они живутъ, свободой. Что же касается Бразиліи съ ея старой политикой прошедшихъ временъ, съ ея рабствомъ., — на картѣ земного шара она представляется намъ, обширнымъ деспотическимъ конгломератомъ на манеръ древнихъ монархій: индійской, ассирійской или персидской. Она похожа на огромную ящерицу ископаемыхъ, временъ., ея тѣло возвышается надъ болотами необозримой амазонской долины. Ея громадный круглый глазъ похожъ, на блестящее отполированное бронзовое колесо. Она жадно пожираетъ несчастныя жертвы; ее окружающія, во оно страдаетъ, бѣдное чудовище: оно пыхтитъ, бока его вздымаются, алчнымъ брюхомъ, своимъ оно вырыло колею въ грязи, въ которой лежитъ; оно голодно, отвратительное несчастное пресмыкающееся, оно задыхается. Этотъ остатокъ, прошедшей фауны бьется въ атмосферѣ слишкомъ чистой для него; ему нуженъ воздухъ временъ давно-минувшихъ, когда онъ былъ, бѣднѣе кислородомъ и богаче углекислотой. Умирай же, бѣдное чудовище, посмотри въ послѣдній разъ на наше слишкомъ голубое для тебя небо, на слишкомъ блестящее солнце, въ наши слишкомъ слабыя тѣла и члены, погрузись въ послѣдній разъ въ твою родную грязь, погрузись, и не появляйся болѣе на свѣтъ!"
PS. Мы не будемъ, терять изъ. вида надежду либераловъ обоихъ полушарій, блестящаго буржуазнаго героя, его высочества графа д’Э, внука Луи-Филиппа, короля французовъ, который въ настоящее время состоитъ генералиссимусомъ соединенныхъ бразильскихъ армій въ войнѣ противъ парагвайской республики.
V. править
Въ парламентарной исторіи Англіи ни одна сессія англійскаго парламента не возбуждаетъ такого сочувствія, какъ послѣдняя, чрезвычайно важная по своимъ, результатамъ. Палата, избранная подъ вліяніемъ, новой избирательной реформы, рѣзко отличается отъ тѣхъ, палатъ, къ которымъ пріучилъ насъ старый Пальмерстонъ, — палатъ равнодушныхъ, циническихъ, архиреакціонныхъ подъ, маской либерализма. Въ то время онѣ занимались пустенькими мѣстными вопросцами, наводящими скуку, разнообразя ихъ набѣгами въ. дѣла чужихъ странъ: Германіи, Франціи, Японіи, Китая, Либеріи, Томбукту. Но на этотъ разъ представители въ палатѣ общинъ запинались спеціально собственными англійскими дѣлами, и но какими нибудь пустячками, а дѣлами существенными, вопросами первой важности. Слѣдуя англійской поговоркѣ: «мы хотимъ привести наше хозяйство въ порядокъ», англійское правительство, побуждаемое Гладстономъ, при посредничествѣ Лоу, производитъ реформы, которыя можно назвать радикальными; въ Англіи очень довольны ими; правда, армія и флотъ, ворчатъ за произведенные въ. этихъ вѣдомствахъ экономіи, но это-та воркотня и показываетъ, что дѣятельность министерства и по этой части весьма благотворна. Министерство Гладстона обѣщало на послѣднихъ выборахъ вести дѣла шибко; оно сдержало свое обѣщаніе, и сдѣлало если не все, что было бы для насъ желательно, то, по крайней мѣрѣ, столько, сколько могло, сдѣлало все, что было въ состояніи сдѣлать. Оно рѣшилось на чрезвычайно важный шагъ: оно вонзило топоръ въ англиканское дерево; изъ трехъ корней этого дерева оно срубило не три, какъ бы мы хотѣли, но одно, и за это мы ему признательны. Вовсе не въ нашемъ обычаѣ, расточать лесть министрамъ, но правда выше всего, — мы довольны Брайтомъ и Гладстономъ. Послѣдняя реформа причинила не мало непріятностей ея авторамъ. Давъ большинство, по истинѣ изумительное, билю, которымъ оказывалась должная справедливость Ирландіи, палата общинъ, истинная представительница мнѣнія страны, была оскорблена яростной опозиціей лордовъ, которые большинствомъ. 173 голосовъ, противъ 95, рѣшились отказать въ своемъ, согласіи на биль, прекращающій существованіе господствующей церкви въ Ирландіи. Извѣстіе объ этомъ, произвело сильное волненіе въ умахъ; на гнѣвъ старыхъ, аристократовъ. общественное мнѣніе отвѣчало еще болѣе страшнымъ гнѣвомъ. Яснѣе, чѣмъ когда нибудь, былъ поставленъ вопросъ: для какой надобности существуютъ лорды? И не одни только радикалы кричали: «слѣдуетъ покончить съ ними.» Пресса, припомнила изрѣченіе Франклина: «лучше имѣть наслѣдственныхъ математиковъ, чѣмъ наслѣдственныхъ представителей въ. парламентѣ, — они сдѣлаютъ меньше вреда!» Герцоги и пэры, свѣтскіе и духовные, устрашились поднятой ими бури, которую они не въ силахъ были усмирить, и поспѣшно послали къ Гладстону одного изъ своихъ знаменитыхъ бойцовъ, одного изъ своихъ вожаковъ, соглашающагося на реформу, и поручили ему какъ нибудь уладить дѣло. Они соглашались на принятіе закона, но, провозглашая осужденіе принципа, на основаніи котораго составленъ, законъ, они ставили затрудненіе въ, принятіи подробностей; рѣшаясь на отнятіе собственности, они торговались о вознагражденіи. Наконецъ все было улажено. Министерство согласилось прибавить бѣднымъ епископамъ 12 процентовъ противъ, прежней смѣты. Надобно сознаться, что ни министерство, ни палата лордовъ не хотѣли доводить дѣла до крайности; не хотѣла того и сама Англія, если вѣрить крикамъ радости, раздававшимся со всѣхъ сторонъ, въ обоихъ лагеряхъ и въ цѣлой странѣ, когда было объявлено, что споръ между палатами окончился и биль, послѣ нѣкоторыхъ уступокъ со стороны палаты общинъ, принятъ палатой лордовъ.
Сопротивленіе палаты лордовъ въ такомъ важномъ дѣлѣ прошло для нея безъ всякихъ худыхъ послѣдствій. Но лорды чувствуютъ, что ихъ время кончилось: за ирландскими духовными лордами очередь дойдетъ. до шотландскихъ и англійскихъ, а тамъ и до свѣтскихъ…
На свое пораженіе палата лордовъ вскорѣ отвѣтила небольшой местью. Она объявила, что только-что принятый законъ, долженствующій успокоить Ирландію, повидимому, никого не успокоилъ, ибо тамъ постоянно увеличиваются аграрныя преступленія. Въ 1865 г. ихъ совершено 87, въ 1867—123, а въ 1868—160; въ четыре года они почти удвоились. Это совершенно справедливо. Но развѣ слѣды, оставленные вѣками несправедливости, можно стеречь въ какой-нибудь годъ или два; они долго остаются въ. памяти народовъ. Англія немного еще сдѣлала, для уничтоженія слѣдовъ своего давленія, рѣшившись издать одинъ актъ справедливости. Вы были правы, г. маркизъ Клеприкардъ, сказавъ, что министерство Гладстона очень немного сдѣлало для Ирландіи, проведя законъ объ уничтоженіи тамъ господствующей церкви; дѣйствительно, остается рѣшить еще болѣе важный вопросъ — вопросъ о поземельной собственности въ Ирландіи, отнятой насильно у настоящихъ владѣльцевъ пришлецами изъ чужой страны.
Что касается Франціи, то мы пока ничего не стянемъ говорить о такъ называемомъ новомъ либеральномъ шествіи руэ-наполеоновской политики во внутреннимъ дѣламъ; подождемъ еще нѣсколько времени. Теперь же достаточно сказать, чти императоръ нездоровъ, слѣдовательно и его политика находится также въ болѣзненномъ, состояніи. Когда я писалъ эти строки, гремѣли пушки, возвѣщавшія, что тѣло маршала Ніэля предается землѣ, того самаго Ніэля. который нѣкогда, отъ имени принца Наполеона, передалъ, его святѣйшеству папѣ Пію IX ключи отъ города Рима, взятаго штурмомъ. Маршалъ. Ніэль былъ правой рукой императора по военнымъ дѣламъ, какъ Руэ былъ его лѣвой рукой по внутреннимъ. Ніэль, самый близкій совѣтникъ, императора, былъ вполнѣ военный человѣкъ; онъ долго и прилежно занимался составленіемъ плана компаніи въ Пруссію и любилъ, хвастаться, что скоро со славой помѣряется съ Мольтке и Виттерфельдомъ и подобьетъ крылышки побѣдителямъ при Садовой. Въ высшихъ сферахъ говорятъ громко, что смерть Ніэля нисколько не уменьшаетъ шансовъ предстоящей компаніи, совершенно напротивъ, они увеличиваются. Однакожъ, друзья мира во Франціи, къ которымъ можно причислить почти всю Францію, убѣждены, что смерть военнаго министра рѣшительно увеличиваетъ шансы на поворотъ къ мирной политикѣ. По этому случаю припоминается легенда, весьма популярная въ Россіи, о томъ, какъ мыши кота хоронятъ; похороны кота самые торжественные, со всѣми воинскими почестями; толпы мышей идутъ за гробомъ и радостно восклицаютъ: «О, какъ хорошо ты сдѣлалъ, что успокоился отъ всѣхъ тревогъ; этакъ будетъ лучше и для тебя и для насъ.» Въ самомъ дѣлѣ, если смерть этого честолюбиваго человѣка остановитъ, войну, если она спасетъ жизнь полутораста тысячамъ, бѣдныхъ французовъ и полутораста тысячамъ бѣдныхъ нѣмцевъ, нѣтъ причины тогда особенно печалиться о смерти этого мясника.
Въ Германіи можно отмѣтить два интересные факта, случившіеся въ послѣдніе мѣсяцы: въ. одномъ изъ женскихъ монастырей Кракова была заживо погребена монахиня; въ Эйзенахѣ состоялся конгрессъ рабочихъ.
Краковское происшествіе возбудило серьезное волненіе во всей Австріи; всюду слышались крики: «долой іезуитовъ!» «Прочь конкордатъ!» Народное волненіе, которое епископы намѣревались направить противъ императора и противъ Вейста, обрушилось на нихъ самихъ, и еслибъ Францъ-Іосифч. имѣлъ энергію и убѣжденія своего предка Іосифа II и закрылъ всѣ женскіе монастыри, а монахинь перевезъ въ Римъ, онъ заслужилъ бы необычайное сочувствіе во всѣхъ своихъ подданныхъ и пріобрѣлъ бы громадную популярность.
На эйзенахскомъ конгрессѣ рабочіе показали, что они составляютъ сильную корпорацію; ихъ представители были посланы отъ 250,000 рабочихъ. При такой многочисленности, какъ и слѣдовало, они раздѣлились на два большихъ лагеря: лассальцевъ и гатцфельдійцевъ сл. одной стороны, и лассальцевъ и анти-гатцфельдійцевъ съ другой. Тѣмъ не менѣе программа обѣихъ партій одна и таже и можетъ быть выражена въ такой формѣ:
1) Всеобщая подача голосовъ;
2) Участіе рабочихъ въ представительствѣ;
3) Уничтоженіе всѣхъ привилегій положенія, богатства, рожденія и религіи;
4) Замѣна постоянныхъ войскъ народной милиціей;
5) Отдѣленіе церкви отъ государства и школы отъ церкви;
6) Первоначальное обученіе обязательное и даровое;
7) Независимость суда, учрежденіе суда присяжныхъ и публикованіе судебныхъ преній;
8) Полная и совершенная свобода прессы, также права сходокъ, собраній и ассоціацій;
9) Уничтоженіе всѣхъ косвенныхъ налоговъ и установленіе одного прямого прогрессивнаго налога.
Изъ всѣхъ текущихъ событій неоспоримо самое важное сообщено намъ американскими газетами; оно касается существеннѣйшаго изъ соціальныхъ вопросовъ.
Въ Мемфисѣ, въ штатѣ Тенесси, состоялось собраніе по такъ называемому вопросу о китайскихъ рабочихъ; въ этомъ собраніи участвовали плантаторы юга и запада, старые владѣльцы негровъ. До сей поры между населеніями европейской расы не было и рѣчи о китайскихъ рабочихъ, которые были допущены къ работѣ только въ Калифорніи. Теперь же поставленъ былъ вопросъ о томъ, чтобы открыть имъ доступъ въ обширную территорію, простирающуюся во всю длину мехиканскаго залива, во всѣ штаты юга и юго-запада. Ихъ вызываютъ цѣлыми тысячами. Одинъ Тенесси предлагаетъ работу 20,000 человѣкъ, Мемфисъ 25,000. Что выйдетъ изъ этого опыта?
Китайцы получили большую цѣну въ глазахъ американскихъ предпринимателей со времени открытія дороги къ Тихому океану, которую они построили быстро, хорошо и за свою работу брали въ три раза дешевле, чѣмъ взяли бы европейскіе рабочіе или рабочіе Соединенныхъ штатовъ. Китаецъ воздерженъ выше всякаго описанія, точенъ, пунктуаленъ, послушенъ, прилеженъ, терпѣливъ, требуетъ вполовину менѣе за двойную работу и работа его нисколько не хуже работы европейца. Такимъ образомъ, онъ является очень опаснымъ конкурентомъ бѣлому работнику.
Надобно сказать, что стачки, довольно частыя въ Англіи, въ Бельгіи, во Франціи и Германіи, нерѣдки и въ Калифорніи. Въ то время, какъ рабочіе оставляютъ. мастерскія по причинѣ недостаточной платы, а хозяева, съ своей стороны, запираютъ ихъ, потому что, по ихъ словамъ, они не въ силахъ выносить чрезмѣрныхъ расходовъ, въ такое-то критическое время являются китайцы и говорятъ: «мы будемъ работать за половинную цѣну.» Шлюзъ, запиравшій такъ долго срединную имперію, спущенъ, волны народа потекли оттуда, чтобы распространиться по всему міру: первая страна, которую они встрѣтили на своемъ пути, были Соединенные штаты; за ними будетъ очередь Японіи. Сколько изъ этого простого факта произойдетъ перемѣнъ въ мірѣ коммерческомъ и промышленномъ, въ мірѣ политическомъ и гражданскомъ, — и даже въ мірѣ нравственномъ!
- ↑ Когда путешественникъ высаживается въ Багіа или Пернамбуко, его обонятельные органы поражаются особеннымъ, довольно непріятнымъ запахомъ, въ которомъ онъ не можетъ отдать себѣ отчета, пока туземцы не объяснятъ ему, что этотъ запахъ исходитъ отъ негра.