[376]
* * *

(Е. А. Штакеншнейдеръ).

Ползетъ ночная тишина
Подслушивать ночные звуки…
Травою пахнетъ и влажна
Въ саду скамья твоя. Больна,
На книжку уронивши руки,
Сидишь ты, въ тѣнь погружена,
И говоришь о дняхъ грядущихъ,
Объ угнетенныхъ, о гнетущихъ,
О роковой растратѣ силъ,
Которыхъ ключъ едва пробилъ
Кору тупого закоснѣнья;
О всемъ, что̀ губитъ вдохновенье,
Чѣмъ такъ униженъ человѣкъ,
И что̀ великаго презрѣнья
Достойно въ нашъ великій вѣкъ.

А тамъ: — сквозь тѣнь — огни за чаемъ,
Сквозь окна — музыка… серпомъ
Блеститъ луна, и лѣсъ кругомъ,
Съ его росой и соловьемъ…

[377]

И ты назвать готова раемъ
И этотъ садъ, и этотъ домъ.

Страну волковъ преображая
Въ подобіе земного рая,
Здѣсь рѣчка вышла изъ болотъ;
На тундрахъ домъ возникъ, — и вотъ,
Трудомъ тяжелымъ, неустаннымъ,
Кругомъ все ожило: нежданнымъ
Паденьемъ безмятежныхъ водъ
Возмущены ночныя тѣни,
И усыпительно для лѣни,
Однообразно жернова
Шумятъ, — и лодка у плотины,
И Термуса изъ бѣлой глины
Вдали мелькаетъ голова…

Здѣсь точно рай, и ты привыкла
Къ благополучью своему.
Здѣсь рай! Зачѣмъ же ты поникла
И вновь задумалась? Къ чему?
Иль поняла, что рай твой тѣсенъ
Для гражданина и для пѣсенъ,
Что мысли здѣсь займутъ луна,

[378]

Цвѣты, грибы, прогулки лѣтомъ,
И новой жизни сѣмена
Взойдутъ, быть-можетъ, пустоцвѣтомъ;
Что въ этомъ маленькомъ раю
Все измельчаетъ понемногу…
Иные скажутъ: «слава Богу!»
А ты, — ты, голову свою
Повѣсивъ, будешь, какъ нѣмая,
Сидѣть и думать: «Боже мой!
Какъ хорошо бѣжать изъ рая
И окунуться съ головой
Въ жизнь, поднимающую вой,
Какъ злое море подъ грозой…»

Мыза Ивановка.