Поездка в Окинский караул (Кропоткин)/Глава VIII. От прииска до Окинского караула
| ← VII. Алиберовский прииск | Поездка в Окинский караул — VIII. От прииска до Окинского караула | IX. Окинский караул → |
| Источник: Записки Сибирского отд. Имп. Русского географического об-ва. — 1867. — Кн. 9/10. Библиотека Андрея Бирюкова |
VIII. ОТ ПРИИСКА ДО ОКИНСКОГО КАРАУЛА
Спуск с гольца. — Несколько слов о сойотах. — Перевал через голец. — Тустук. — Устье Сороки. — Появление березы. — Падь Иркута |
Простоявши день на Алиберовском прииске, причем 27 мая на обсыпал глубокий снег, я тронулся дальше к цели своего путешествия в Окинский караул. Вместо того, чтобы возвращаться опять в Гарган, я предпочел отправиться прямым путем, т. е. выйти на устье р. Сороки и оттуда, если удастся, пройти в Окинский караул через гольцы, находящиеся в вершинах р. Сороки, так как тут есть тропинка, которою ездят, если Сорока слишком высока и через нее нельзя переправиться.
Сперва нужно спуститься по прекрасной дороге на северо-западном склоне Бутогольского гольца к заимке г. Алибера, расположенной под гольцом на ручье Бутоголе.
Дорога для спуска с гольца есть замечательная работа, которую смело можно рекомендовать нашим инженерам. Она идет очень полого, зигзагами, и так как ветры, нанося снег, часто заносили дорогу, зигзаги сделаны двойные, так что в случае, если одна дорога занесена, то можно проехать по другой. Глядя на эту прочную дорогу, годную для экипажей, жалко становится, что потрачено столько громадного труда и теперь им никто не пользуется, тем более, что сама дорога замечательно хорошо проложена и сделана.
Заимка состоит из нескольких построек: большого дома г. Алибера и помещений для скота, который содержался для прииска. Посредине большого двора построена просторная высокая юрта, в которой живет караульщик сойот с семьею — единственный представитель вымирающего племени, попавшийся мне во время моих разъездов. По нему, конечно, нельзя судить о сойотах, но по расспросам видно, что теперь сойотов становится все меньше и они сливаются с бурятами. Охотничьи области бурят не отделены от сойотских, между тем как они строго разграничены от карагазских; буряты и сойоты охотятся вместе, женятся между собою, молятся одним богам; например, у сойота на заимке я видел те же изображения будды и бога зла, которые встречал у бурят, те же украшения алтаря. Язык их, как говорят, «тангутский» (вероятно, тунгусский), но они сами сказали мне: «теперь сойот свой язык потерял». Даже в наряде я не заметил различий: тот же халат, те же украшения, девушки так же заплетают волоса в множество кос, а замужние женщины в две косы, утварь решительно та же, что и у бурят. Только у них жены свободнее могут оставлять своих мужей; надоест — бегут к родителям, и муж не имеет права требовать жены назад. Было, впрочем, время, когда сойоты были гораздо многочисленнее в Саянском нагорье, так как из предписаний Тункинской дистаночной канцелярии конца XVIII века видно, что сойоты кочевали и возле Окинского караула, а теперь ничтожные их остатки удаляются с своими оленями в самые пустынные тундры.
Переехав Бутогол, мы отправились вверх по одному из трех ручьев, из которых он составляется, и в вершинах его перевалили через голец в 2186 метров (7171 ф.)[1]. Только мох, и преимущественно олений, забирается на эту высоту, где глаза ослепляют яркие снега. Ниже виден еще можжевельник, которым буряты не упустили запастись на случай падежа скота и вообще от разных болезней. Пласты хлоритового сланца, образующие поднятие на перевале, падают почти отвесно в падь Тустука, куда мы спустились с большим трудом по скату, усыпанному обломками той же породы. Дорога по Тустуку затруднительна в верховьях, но потом становится довольно удобною, и эта падь часто посещается промышленными ради обилия в ней дичи — зубров, коз и белки[2].
Занятый глазомерною съемкою, которую я начал делать от прииска, так как это пространство до устья Сороки никем еще не было снято, я не мог следить за породами, а потому скажу только, что верст на 15 от перевала я все встречал хлоритовый сланец, а далее, так как пришлось бы для исследований обнажений отлучаться в сторону от дороги, уже исключительно должен был заняться съемкой. Замечу только, что Тустук течет очень медленно по очень полого плоскости, падь его расширяется на пол-версты и более, и только вблизи устья сперта горами, сквозь которые он теперь еще пробивает себе русло. Впадает он в Сороку в 2½ верстах от ее впадения в Оку.
Тут на устье Тустука нам предстоял выбор между двумя дорогами: вниз по Оке, по тропинке, по которой «идет трахт с Гаргана в Окинск», или вверх по Сороке, перевалить в ее вершине через гольцы и оттуда спуститься к Окинскому караулу. По второму пути расстояние несколько меньше, кроме того, возможность сделать съемку р. Сороки и определить несколько высот гольцов подстрекала меня пойти по этому пути. Но противники мои, сперва сами желавшие идти этим путем, после перевала через голец в вершинах Тустука просили лучше не идти этой дорогой, так как после дождей и снега, который шел весь день и ночь 27 мая и частенько собирался в гольцах 28-го, дорога должна была быть крайне затруднительною. — Таким образом, мы пошли по Оке — по «тракту», т. е. по тропинке, протоптанной между караулами.
С первого раза, как только мы вошли в ее долину, нам бросилась в глаза белая береза. Точно в подтверждение предания о том, что везде белая береза сопровождает в Сибири русского человека; тут появилась она возле тропинки из Норин-Хоройского караула в Окинский. Замечу при этом, что в пади Тустука, состоящей вблизи устья из пологих холмов, таких же, как и сопровождающие Оку, на той же высоте над уровнем моря, по-видимому, в тех же условиях, как и берега Оки, белой березы нет, — здесь же она является в изобилии и преимущественно возле дороги. Факт довольно интересен.
Идя вниз по Оке, мы тотчас за устьем Сороки встретили разрушающиеся граниты, разбивающиеся на громадные куски в несколько десятков кубических метров и лежащие на болотистых прибрежьях Оки, заросших лиственницей. Но, пройдя верст 10 и миновавши граниты, мы вышли в область известняков, которых разнообразные видоизменения можно проследить вплоть до Окинского караула; тут серые, крутые обсыпающиеся бока гор, их вершины, выдающиеся в колокольновидных формах, в готическом стиле, придают особый колорит местности. Тут Ока еще не заселена. Но скоро скаты становятся положе, течение реки менее быстро, появляются ровные наносные равнины на ее берегах, почти вслед с исчезанием гранитов появляется бурятское население. Далее за речкой Хара-Гужир, которая течет из пади, представляющей обнажения коричневатого глинистого сланца, на поверхность еще раз выходят граниты, и тут снова исчезают бурятские юрты, чтобы снова явиться на лугах среди пологих холмов известняка. Известняки надолго становятся преобладающей породой и являются в обнажениях по берегам как р. Диби, так и р. Сенцы.
Наконец, против устья Тиссы в последний раз Ока пробивается сквозь граниты и затем тихо течет в русле, промытом среди аллувиальных наносов, наполняющих ее долину; между горами показывается площадка в 5 верст ширины и верст в 10 длины и на ней — Окинский караул.
- ↑ Вычисление сделано на основании лишь одного наблюдения, произведенного при пасмурной погоде и при свежем северо-восточном ветре, начавшемся около 10 час. утра после свежего западно-северо-западного ветра, сопровождавшегося снегом.
- ↑ Кстати об обилии белки: один из моих вожаков, правда, один из лучших промышленных в окрестности, убил в прошлом году около 400 белок, другой — 120. Но у первого жена, детей много, а между тем скота мало — 2 лошади, 8 штук рогатого скота и несколько баранов, а потому он все-таки едва пробился зиму.