Розанов В. В. Сочинения: Иная земля, иное небо…
Полное собрание путевых очерков, 1899—1913 гг.
М.; Танаис, 1994.
ПОГРАНИЧНЫЕ ЗАПАХИ править
Второй раз переезжаю через коротенький мостик, переброшенный через широкую канаву, вырытую между Deutschland’ом и Россиею, и то же впечатление…
Приложитесь лицом к отверстию большого мешка с заношенным бельем, которое отдается в стирку, и вдохните всей грудью воздух: это Вержболово… Я все ходил по его сложным коридорам, каким-то ненужным, пустым комнаткам и, наконец, по большому залу, где в семь часов утра пассажиры в последний раз пьют «русский кофе». Этот «носильный запах» немытого белья, какой-то потный, какой-то удушливый, какой-то неприятный, все время преследовал меня…
Лица тусклые, серые, недовольные… Перед поездом стоят огромные, красивые жандармы. Через поезд проходит, отбирая паспорта, жандармский офицер в клеенчатой накидке, — быстро и энергично совершая окрики и жесты…
— Ваш паспорт?..
Это он обратился к пассажиру, ночью влезшему в наше купе и сейчас же улегшемуся на верхнюю лавочку. Теперь от этого пассажира, из-за шерстяного одеяла, виднелась только спина.
— Эй, вы… — повторил офицер.
Не оборачивая спины, пассажир протянул руку с паспортной книжкой.
Возвращается. Пассажир все так же спит.
— Возьмите ваш паспорт, — говорил желчно офицер.
Тот не шевелится.
— Вам пора вставать, — говорит он досадливо, видя перед собою вместо человеческого лица опять ту же спину.
Из-за спины этого господина послышалась скороговоркой громкая брань, в которой можно было разобрать только слова: «Это черт знает что такое. Легче готтентотскую границу переехать, чем русскую…»
Офицер прошел дальше. Пассажир не шевелился… Между тем ведь «сейчас выходить из поезда»… И все пассажиры, даже дети, стоят в пальто и шапках, в шляпах, у дверей, у окон, в проходах, встречая Германию и прощаясь с Россией.
Короткий свисток. Кондуктора встали на «подножки», и поезд тронулся.
Переходим из России в Германию.
По сторонам мостика два белые столба, наш «казенный» и тамошний «государственный». «Наш», как все верстовые, имеет черную, свившейся змейкой, кайму на себе. Но вот мост пройден: и «их» столб, короткий, белый, квадратный, — являет совсем другой вид.
Может ли быть «дух» у столба? У казенного, пограничного столба? Вообразите, — есть! Немецкий столб, именно — короткий и белый, без закругленностей и выгибов, — являет прямой дух, вместе с тем хорошо промытый и без запаха.
— Staats-rechts[1]…
Наш…
Я обернулся назад, к убегающей родине…
«Лукавая и грязная страна»… «без границ, без определений»… «без концов и начал»…
Поезд стал. На другой стороне подан германский поезд. Встречают пассажиров уже немецкие «Träger»'ы[2]. Совсем другие лица, чем «наши». Совсем другая компоновка мяса, фигур, другая живопись движений. И на станции… совсем другие надписи на вагонах.
Ругавшийся пассажир наконец слез с постели-лавочки. Это был рыжий еще молодой еврей, и такой худой, точно волк, которому несколько суток ничего не попадало на зуб.
Таможенный досмотр…
Раскрывают чемоданы, сундуки. «Träger»'ы очень милые. Но перед высокой конторкой стоит и что-то записывает со строгим, взыскательным видом человек в форме, лет 40—45-ти, огромного роста и красивый, с усами, как у императора Вильгельма. Совершенно такие же! И оклад лица, молодцеватый и без выражения, напоминает известное всем нам лицо, воинственное и без маски. Как это ухитряются немецкие супруги рождать мальчиков, в огромной пропорции, все «на одно личико», — я не знаю. Но вспомнил из Грибоедова:
А оттого, что патриотки1.
Немцы, очевидно, не ревнуют своих жен к этому «мысленному искушению», которое, наверное, есть…
Мы перешли на другой поезд.
«Eydtkuhnen».
Как и в первый раз, лет шесть назад, меня обрадовали и удивили эти совершенно не встречающиеся на русских железных дорогах широкие, будто двойные, окна… Точно отодвинута часть стенки вагона, и воздух, полевой-лесной, врывается широкою струей в вагон.
Все чисто, легко дышать. Как легко вдруг стало дышать!
КОММЕНТАРИИ править
Впервые — в PC (1910. 2 июля) под псевдонимом В. Варварин.
1 Ср.: Грибоедов А. С. Горе от ума. Действ. II. С. 316:
А потому, что патриотки.