В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.
Том 7. Статьи и рецензии (1843). Статьи о Пушкине (1843—1846)
М., Издательство Академии Наук СССР, 1955
22. Повести Ивана Гудошника, собранные Николаем Полевым. В двух частях. Санкт-Петербург. 1843. В тип. А. Бородина и Ко. Издание Штукина. В 12-ю д. л. В I части 285, во II — 195 стр.1
Вероятно, для весьма многих ничего не может быть завиднее участи старого сочинителя, долго и неусыпно подвизавшегося на литературном поприще и, следовательно, много написавшего. В самом деле, если исключить небольшие обиды, наносимые самолюбию старого сочинителя успехами нового поколения, то это едва ли не счастливейшее состояние в человеческой жизни! Старому сочинителю, написавшему на своем веку несколько десятков повестей и романов, пять-шесть сочинений исторических, полсотни патриотических драм, представлений, былей, небылиц и анекдотов, сотню водевилей и несколько сотен юмористических, сатирических и нравственно-философических отрывков, замечаний и афоризмов, — на закате дней остается только очень приятное и легкое занятие издавать плоды многолетних трудов своих и получать за них деньги с почтеннейшей публики… Не правда ли, завидное положение?.. Но и в нем есть неприятная сторона. Оно может быть вполне хорошо только при одном весьма важном условии — именно, если публика не разлюбила старого сочинителя и не охладела к его сочинениям. А это-то, на беду старых сочинителей, случается очень редко. Надобно, чтоб сочинитель обладал слишком могучим дарованием или чтоб предметы, о которых писал он в свое время, заключали в себе какой-нибудь особенный интерес для поколения, сменившего его публику; иначе «труды» старого сочинителя не привлекут ничьего внимания, и издавать их вновь — то же, что созидать капища в честь идолов, которым поклонялись наши не озаренные светом христианства предки, но которым теперь никто уж не поклоняется. Гораздо чаще случается, и мы видим тому ежедневно примеры, что старые сочинители выходят из себя от охлаждения к ним публики и, совершенно забытые ею, употребляют тысячи усилий, часто весьма забавных, чтоб снова добыть себе поклонников, бросаются на самые новые роды литературных произведений, ожесточенно преследуют в литературе всё великое и истинно прекрасное, пред чем впервые побледнели и показались в настоящем своем виде жалкие порождения их скудной фантазии, и, наконец, истощившись в бесполезных усилиях, с судорожным, болезненным жаром проклинают над грудой вновь изданных, но — увы! — не раскупленных своих сочинений, и новый мир, и новое время, и новые идеи, как будто человечество виновато, что оно ушло вперед, и как будто было бы лучше, если б оно остановилось на той точке прогресса, на которой время застигло жалких старых сочинителей!..
У нас, в настоящее время, есть много сочинителей, которые в печатных обращениях друг к другу давно уже взаимно называют себя «заслуженными литераторами», «ветеранами русской литературы», «учениками Дмитриева и Карамзина» и т. п. Некоторые из таких сочинителей уже предпринимали новые издания своих сочинений, но, испуганные плохим расходом их б публике, остановились, вероятно поджидая времени, более благоприятного, которое, впрочем, едва ли наступит. Другие, еще более ослепленные своими мнимыми достоинствами и заслугами, продолжают возобновлять свои старые писания, находя, вероятно, в столь невинном занятии утешение и усладу при огорчениях и недугах преклонных лет.2
В 1840 году г. Полевой собрал несколько критических статей своих, писанных им для «Библиотеки для чтения» (где они помещались, по собственному сознанию сочинителя, с чужими поправками, искажениями и вставками), и издал в двух томах под названием «Очерки русской литературы».3 Книга вызвала только весьма недвусмысленную улыбку на уста рецензентов и некоторой части публики своим «введением», исполненным странными признаниями à la Jules Janin, и осталась в книжных лавках: залп высших взглядов, которыми она была нагружена, не попал ни в голову, ни в карманы читателей.4 Затем, в недавнем времени, г. Полевой предпринял полное издание своих драматических сочинений и переводов, которые сначала «поштучно» погребались в одном театральном сборнике и были его украшением.5
Успех полного издания «Драматических сочинений и переводов» был не завиднее успеха критических очерков. Теперь г. Полевой, при содействии какого-то книгопродавца Штукина, которого имя в первый раз встречается в печати, подарил публику изданием «Повестей Ивана Гудошника». Некогда, в блаженное старое время, лет пятнадцать назад, может быть, были люди, которым нравились исторические сказочки, где плавным и величественным слогом рассказывалось о том, как жили «наши предки словене», и где, между тем, не было ничего похожего на жизнь наших предков, где безбожно коверкался современный русский язык, в тщетных усилиях подделаться под лад старинной речи, где, наконец, герои и героини падали в обморок и говорили чувствительные фразы, вроде тех, какие встречаются на каждой странице «Кузьмы Мирошева»,6 и подобных ему плохих романов. Но теперь едва ли найдется такой добрый и невзыскательный человек, которому могли бы понравиться «Рассказы Ивана Гудошника». Все эти рассказы так скучны и до того проникнуты добродушною, умилительною пошлостью, что решительно ни которого из них дочитать до конца нет возможности. Итак, разбирать их подробно значило бы делать им честь, которой они не заслуживают. В начале первой части помещено предисловие, которое поражает какою-то ненатуральною задушевностью и приторною, тоже не совсем естественною, любезностью в древлесловенском вкусе:
Давно, когда я жил еще в Москве Белокаменной, узнал я повесть об Иване Гудошнике и повести, какие сам он рассказывал в старое время.
Пересказал ли мне их какой-нибудь бывалый человек, или нашел я списки старинные, — на что вам знать?
Я решился тогда же издавать то и другое и напечатал одну повесть о самом Гудошнике и одну из его сказок.
Приняли их, помнится, довольно благосклонно. Были и даже теперь есть добрые люди, которые уговаривали меня продолжать, и я хотел продолжать, но — человек предполагает, а судьба располагает!
Может быть, когда нибудь доскажу я конец повести о самом Гудошнике, его клятве при гробе господнем, и что из этого последовало, перескажу и его собственные повести и сказки, а теперь вот старая сказка его и еще кое-что из его повестей и былей, что прежде начинал я пересказывать — иное кончил, иное не кончил. Авось кто-нибудь скажет спасибо, что всё собрано вместе! А не скажут, так по крайней мере бранить не будут, потому что за что же тут бранить, народ православный? Вольному воля: читать и не читать!
Таково предисловие к «Рассказам Гудошника». В нем, между прочим, высказывается мнение г. Полевого, будто бы не должно бранить того, что уже давно написано. Полно, так ли?.. Мы, с своей стороны, думаем совершенно иначе. По нашему мнению, всё дурное, являющееся в печати, когда бы оно писано ни было, журнал должен подвергать осуждению, — потому что предостерегать публику от плохих сочинений есть одна из главнейших обязанностей добросовестного журнала… Издание «Рассказов Ивана Гудошника» весьма серо и неопрятно.
1. «Отеч. записки» 1843, т. XXIX, № 7 (ценз. разр. 30/VI), отд. VI, стр. 8—10. Без подписи.
2. Речь идет о Ф. В. Булгарипе и И. И. Грече. Об этом же см. н. т., стр. 643—644.
3. В «Очерках русской литературы» собраны статьи Н. А. Полевого, печатавшиеся ранее в «Моск. телеграфе», «Библ. для чтения» и «Сыне отечества». Искажал статьи Полевого и делал в них вставки редактор «Библ. для чтения» О. И. Сенковский.
4. Сам Белинский в свое время встретил «Очерки» Н. А. Полевого большой статьей, в которой подверг их обстоятельному и суровому анализу, но вместе с тем признал, что «Очерки русской литературы» — книга интересная и достойная полного внимания (ИАН, т. III, стр. 501).
5. Под театральным сборником Белинский подразумевает журнал И. Песоцкого «Репертуар русского театра». Драматические произ-ведения Н. А. Полевого в 1842—1843 годах вышли отдельным изда-нием в четырех томах под общим заглавием: «Драматические сочинения и переводы Н. А. Полевого». Этому изданию Белинский посвятил три рецензии (ИАН, тт. VI, № 89 и № 126, и н. т., № 5).
6. Роман M. H. Загоскина: «Кузьма Петрович Мирошев. Русская быль времен Екатерины II» (4 части, М., 1842). Белинский посвятил этому роману небольшую рецензию и обстоятельную статью (ИАН, т. VI).