РУССКИЕ ПРОСВЕТИТЕЛИ (От Радищева до декабристов). Собрание произведений в двух томах. Т. 2.
М., «Мысль», 1966. (философ. наследие).
Юриспруденция в пространном смысле есть всеобщее умствование: о установлении во всем до общественной жизни касающемся праворазумного в гражданских делах уложения, или начал узаконения. Она есть: 1-е, всяких в общежительстве наиполезнейших вымыслов и должностей отец, яко их начинающий; 2-е, оных вымыслов и должностей в приведение ко исполнению мать, яко их раждающая, и, 3-е, всех оных по первому и второму случаю в общежительстве, в бытие, устроенных вымыслов должностей и способов, всеми в обществе живущими людьми к беспрестанному движению побуждатель, судия и полагатель за наблюдение и исполнение государственных или, так сказать, общежительных польз, или должностей, мерных награждений, а за преступления, или действа, общежительству вредные, мерных же наказаний, то есть юриспруденция должна занимать начало и конец каждого человека гражданского жития и действа его; во всех вещах и понятиях без наималейшего изъятия. Следовательно, юриспруденция о всем, что было, что есть и что впредь будет и быть может, рассуждать, заключать и предопределять должна сего дня и сочинять ее, и учится оной познания, каждый гражданин по силе своего в гражданской жизни участия непременно повинен, и нужен есть, и потому[1].
Начало сего плана да будет навсегда российского императорского величества изъявление, почему и действование по нем да будет от того же высочайшего благоволения. А целость сего сочинения есть общее снискание человечеству польз.
Начертание сего плана имеет о нужности и пользах, для коих он предприят, ясные свои доказательства.
По силе права общежительного да будет каждый плана сего § навсегда в содействие общеполезное прежде чрез посредство императорского престола наследника предлагаем к прочитают императорского величества, дабы в рассуждении дела сего важности императорского величества благоволением доставлен он был прежде всем в империи под высочайшим императорским покровительством состоящим академическим и экономическим обществам для достодолжного рассмотрения и апробации, чтоб тем охотнее можно было приступить к надлежащему его сочинению тогда, когда сей план одобрен будет.
Сего для, по здравому рассуждению, оный план и все по нем изъявленные предприятия ко исполнению и в честь да будет навсегда, во-первых, императорскому величеству и императорскому высочеству, а потом и академическим, и экономическим обществам, и всем государственным, начиная с первых до самых последних мест судебных членам, и государственным же домам училищным, а за теми и всему не у дел находящимся знатному чиноначальству и патриотству российскому, и всем гражданам российским, и всем людям разумнейшим.
План сей есть: 1-е, действо государственное, служащее ко управлению народами; 2-е, сущая всеобщая государственная экономия ко умножению числа людей, могущих академических и экономических обществ трудами пользоваться; 3-е, сущая же экономия наук, число полезных предметов с числом потребных к тому людей умножающая, и, 4-е, сущий ключ коммерции, приводящей людей: 1-е, в познание экономии и рукоделий и, 2-е, побуждающей их приобретений ко умножению и тем путь в государственное во всем изобилие показующий и чрез то всем вообще благоденственную в монархии жизнь составляющий. Того ради правильно есть, чтоб все государственные начальства, общества, чины и члены о всем в нем полагаемом рассмотрении, рассуждении и апробации свои в действо его о произведении учинить благоволили, прежде нежели настоящая юриспруденция сочинением будет начата.
Действом государственным план сей есть потому, что предприятие его не до одного человека, но до общей пользы касательно, понеже оно к познанию и славе бога, к большому человекам усмотрению, познанию и почитанию его и наилучшим образом государственного сообщества и благоденства их ко устроению веема принадлежно и нужно есть, ибо, начиная с персоны монарха, оканчивая самым нижним членом или, яснее сказать, последнейшим человеком государственным, план сей равно прямое свое действо имеет к сохранению целости и блага как каждого особенно, так и всех вообще живущих людей.
Существенно всеобщею государственною экономиею план сей есть потому, что его в действо произведением назначен будет чертеж, или план, к наилучшему и удобнейшему распространению наук словесных, к большей способности сочинения достопамятнейшей и вероятнейшей всего Российского государства истории, потом ее географии, по тем к надежнейшему устроению государственных каждому гражданину потребных и полезных как ему самому, так от него и до всех вообще касательных должностей, затем и к наилучшему государственному повсемственному удовольствию, пространнейшей и основательнейшей коммерции; а за всеми оными современно наилучшее, или, так сказать, вечное и неподвижное государственных законов уложение1 к вечному продолжению и непрерывному польз человеческих благоприобретению. И сия экономия восстановлена и содержима быть может: во-первых, в правосудии и тем в соблюдении людей от напрасной гибели; во-вторых, в распространении наук, и чрез те в размножении разных государственных дел познаний, и в учреждении, и наблюдении своих должностей, и теми общих полз в приобретении; в-третьих, в распространении истинной чести, а чрез ту в возлюблении спокойства и тем чрез разумные вступлении в супружества, в рождении детей, в благоразумном их воспитании и на ползу общую в наставлении, каждому им по способностям их и понятию, ко исполнению должностей, на государственной же экономии основанных, и, в-четвертых, в умножении рукоделий и тех употреблением в продажи, в распространении коммерции, как о всем оном в дальнейших плана сего параграфа к большей ясности будет повторяемо,
Итак, по вышеписанному непременно принадлежат и нужны есть России науки словесные, ибо давно уже любомудрые самодержцы всероссийские продолжают попечение оных о распространении. Но их распространению препятствует медлительность во многих местах на одно толко по-российски читать и писать простое обучение, время до трех лет и далее занимающая. Оная-то, делая о науках небрежение или от них отвращение, в некоторых людях при научении от разнообразных пристрастий и вредное последование являет. А по всему оному веема есть доказательно, что к обучению природного россиан языка потребных учителей великий есть недостаток да великая же в умножении оных настоит и нужда. Того ради непременно нужно россианам иметь стремление к распространению словесных наук, почему и следует в плане сем о их в России течении и разных писателей о их важно умствуемые извещении к достодолжному чрез то россиан к наукам побуждению как следует.
Понеже по всему вышеписанному есть доволно понятно: 1-е, что от народного просвещения и вкорененного ему благонравия государственная польза есть великая и, 2-е, что в знании читать и писать есть надобность необходимая, то непременно нужно есть прежде всего российского народа умы предуготовить к люблению наук чрез изъявление ему настоящих или существующих в распространении оных польз. А потом изыскивать всевозможно способы наискорейшим образом уметь ученикам оные преподавать. Впрочем, и сие знать надлежит, что вкоренение наук подобно прививанию оспы, от несмертельного больного из привитой оспенные по большей части выздоравливают, а от натурално опасной или от смертельного больного принятой — по большей части умирают, то есть от доброго учителя добрые отменно науки приемлющий ученик будет человек в общежительстве ученый полезный, а от худого или злохитрого учителя и безразборно всякозбродные науки приемлющий ученик в общежительстве будет ученый вредный. Вот какая есть сила и польза от наук и учителей! Сего для непременно же нужно выбирать лучших учителей и выбирать лучшее, чем учить или чему учиться.
Сего ради словесных наук к распространению о нужном их скоропреподавании изъясня, положим в начало, основание, устроение, утверждение и крепость благоденства общественного — правосудие.
Для единовидного и единоумственного правосудодействования необходимо есть нужнейш[ий], разумнейший, на естественном порядке основанный сочинен быть полный и целость государственную всемерно содержащий гражданский, или государственный, закон.
Для законоизобретения, законосочинения, законоучения и по нем правосудодействования нужнейшее есть для всего Российского государства дело сочинить всеобщую, или универсальную, юриспруденцию.
А чтоб во все то, что выше к снисканию общего благоденства о средствах изъяснено, способнее было достигнуть, непременно есть нужно доводить государство Российское до того, чтоб во всех достаточно было способности к скорейшему обучению и знанию читать и писать правилно и разумно.
Следовательно, сим и доказано, что для всех в жизни человеческой наивозможным образом выгодностей приобретаний, да к тому еще и в рассуждении разных наук множества, а века человеческого краткости пред всеми другими науками первейшие и самонужнейшие суть науки словесные; яко они суть всем другим наукам и художествам поспешествовать и каждой из них помятствование содержать и в них удобнейший путь показывать могущие, ибо многие изъясняли в них существующую величайшую ползу, а в незнании или невежестве — величайшее зло и источник всех злодеяний, следовательно, непременно умножать их должно.
Многие люди утвердить могут, что разумное учение ведет умы человеческие к высочайшему познанию бога, к восчувствованию истинного к нему почитания и к достодолжному имени его прославлению, и сердцем чистым и духом смиренным во всем воли божией к покорению, и богоугодных дел и жизненного нашего блаженства к удобнейшему познанию и творению. Без разумного учения как в гнусном суеверии гнездящиеся невежество и уныние крайпейше блаженство человеческое подавляют и потопляют, так и в пагубном неверии, или безбожии, обитающие наглость и отчаянность по частям его рвут. В невежество погруженными людми удобнее действуют бунтовщики, а просвещенные, вред сей отвращая, жить могут честно и благоденственно. Следовательно, умножать просвещение непременно надлежит.
Выше сказано (§ 13), что нужнейшее есть для всего Российского государства дело сочинить юриспруденцию того для, сколь непременно потребно то, чтоб ее сочинить со всевозможнейшим благорассуждением для всех российских разных народов общую, столько ж нужно и то, чтоб по пей к знанию производств юридических каждого, до кого что потребно, обучать и чрез то, истребляя разные о законах толки, все истине присоединять, дабы не с мнимым, но с истинным правосудием спокойства подлинно достигнуть было можно. Следовательно, для сего надлежит учредить по всем городам школы юридические.
Для общей же пользы многое число людей, читать и писать обученных, иметь нужно для произведения в действо всех тех предприятий, о коих экономические общества и все оным соответствующие люди благоразумные трудятся, ибо сверх оных людей числа, кои в трудах российского Вольного экономического общества 2 от разных добродетельствующих персон описаны, могут быть по нижним экономическим должностям в употребление приняты со знанием грамоте за полезнейших еще и следующие, а особливо в хозяйстве, каждый особенно должности своей полным систематическим порядком сочинения имеющие и знающие: 1-й, дворник, который б купно был и строитель не только одного своего дома собственного или приказанного, но д некоторого числа ему вверенных домов, купно же и наблюдатель бережения лесов; 2-й, ключник с полными вверенных ему имуществ к сбережению наставлениями; 3-й, с такими же полными наставлениями и знаниями купно с помогающими им фамилиями садовник с знанием садового искусства; 4-й, скотник с знанием скотолекарств. Равно им, 5-й, птичник; 6-й, конюший, купно и смотритель над лугами и коновал; 7-й, выборный для знания и надзирания над полевыми работами; 8-й, староста для знания ж и надзирания над домашними крестьянскими работами; 9-й, пчеляк для содержания пчел; 10-й, рыболов, купно и рыбозаводитель и всех водостроений наблюдатель; 11-й, купчина и о всех хозяйственных куплепродажных делах наблюдатель и рачитель; 12-й, питьевар; 13-й, повар с всевозможным потребносведением о медицине; 14-й, исправнейший кузнец; 15-й, всяких хозяйственных экономических дел писарь, и оных содержатель, и всей хозяйственной библиотеки хранитель, читатель и экономических примечаний сочинитель; 16-й, прикащица для надзирания над всем полом женским; 17-й, ключница для всего того, что до женского наблюдения и действом исправления принадлежит. Все сии для лучшей в хозяйственных делах исправности должны уметь читать и писать. Из сего очевидная есть польза. Того для потребно, дабы все таковое число людей грамоте обучены были и все бы оные в хозяйстве должности разумно исправлять, а в недостатке людей хотя малое, но не простое, а ученое уже из них число свои должности занимать могли.
По таковом о всех общественных трудах и от них пользах и оными пользоватся препятствиях, рассмотрении и рассуждении, следуя примеру людей добродетельных, всех оных ради причин по законной вольности должно побуждать всякого гражданина благоразумного, дабы он во отвращение вышенисанного словесных наук в учении и учителях недостатка и оных экономических и всех ученых людей всякого рода наставлений в действа к произведению во вспоможение непременно служил своему отечеству скорейше россиан природного языка читать и писать учением и в деле сем упражнялся и успехи свои доводил дотоле, чтоб читать и писать научать было можно не только в год и менее года, но паче трудился б дотоле, доколе человеческие понятия учительскому искусству соответствовать могут. Дабы сия скорость делала к наукам привлечение и впред прибавляла бы число лет каждому по разным склонностям или к слушанию вышних и всяких разных наук, или к обучению разных художеств, и тем могла бы возрастать знаменитая России польза. Понеже сим будет исполняемо желание вечно благославной памяти государя императора Петра Великого, равно сему и ныне царствующей всеавгустейшей российской монархини о просвещении народа своего благоволение, сему-то в последование императорская Академия Наук тщательно желающим для сего и дает достойно позволителпые оного в действо к произведению свидетельства; однако к сему ж в предупреждение непременно нужно, как и выше уже говорено (§ 10), предуготовить или преклонить к люблению наук российского народа умы, чрез внушение каждому от наук польз и к тому чрез всемилостивейшее изволение, силу и повеление монарше, ибо в противном случае, не сделав сего предупреждения и не показав народу от наук польз ощутительных, все о распространении их предприятии оставаться могут без жадного действа. Сего-то для и предприят сей план сочинять и оный к высокомонаршему благоволению поднести, дабы народ к наукам чрез написанные в нем пользы и средства побужден быть мог, а потом и с стороны правительства чтоб каждому грамоте обученному человеку заблаговременно к общеполезным действам в гражданстве многие открыты были дороги, должно всевозможным образом изъяснить и высочайшей власти ко узаконению правосуднодостойных воздаяний всеобщее мнение поднести, дабы оные самым существом неложно каждого гражданина на употребление себя в пользу общественную побуждать могли. Вследствие же сего да благоволено будет и плана сего сочинителю быть учредителем самонижайшего класса народных государственных волных школ. И да будет он со всеми своими предприятиями принят под собственное императорского величества и наследия его и всего правления государственного покровительство. и охранение от всех могущих ему быти в деле его препятствий, и вреда отвращения, ибо без сего, конечно, с надлежащим желанием к пользе общей совершенного успеха быть не может. Понеже всякое новое да еще и велико предпринятое дело, сколько бы оно ни было полезно, не только ко исполнению приводить, но и начало ему сделать великая есть трудность; потому-то на него по самому естеству и право лежит для названия его великим, что его и рождение и возращение до плодов бывает трудно. И хотя для сего никто из благоразумных людей не должен доброго своего предприятия оставлять, ибо не ныне, так заутро, не в нынешний год, так в последующей] за сим, не в сей век, так в будущий дело доброе, конечно, за дело доброе добрыми людьми принято быть может. Однако, дабы приватный человек общеполезные дела в произвождение удобнее доводить мог, надлежит позволить, дабы он имел свободу иметь прибежище и откровение своему монарху, чтоб того силою и могуществом разум человека приватного к пользе рода человеческого употреблен быти мог.
Состоящая из содержаний к первой плана сего книге соответствующих, то есть из собранных от разных писателей, на каждый в первой книге § в подтверждение доводов и паки сего же плана от сочинителя собственных на все то приличествующих примечаний, рассуждений и утверждений как следует.
Плана юридического напредначертание.
Когда сей план апробован будет, тогда для большей удобопонятности плана сего в напечатании наблюсти следующее: 1-е, книгу первую печатать форматом букв сорта большего; 2-е, вторую, то есть подтверждение писателей, форматом букв сорта меньшего, а, 3-е, собственные мои в книге второй выяснения печатать кузифом.
Плана сего на предприятие и сочинение.
По предприятии моем к делу сего плана как только я стал при начертании его в разных писателях приискивать приличные к сей материи, кого в нем писал, мыслей, то нашлось их столь много и столь приличных, как будто я с них копию брал, хотя я до того и вовсе никакого сведения об них не имел, и столь их накопилось много, что не только принужден я план сей разделить на две книги, но и весь оный план в свет разумный для достойного рассмотрения издать в 4-х томах. Итак, сии книги будут, подобно как в музыке прима и секунда, во всех четырех томах одну песнь петь.
«Экономического магазина»[2] 3 некто сочинитель, без именования себя, о зеркалах, изобретенных Кулибиным, говорил: «За короткое пред тем время, как получил я о сем изобретении первое известие, пришла мне самому самая та же мысль в голову, что можно бы повторить сияние свечи несколько раз, естьли б составить оное из множества зеркалных штучек, и уже несколько дней и упражнялся в черчении и выдумывании того, как посреди самых сих затеев получил я 16 No „Московских ведомостей“ и увидел о учиненной подобной тому прежде меня и лучшей выдумке господина Кулибина».
Из сего доказательно есть, что натурально правильные мысли не сбивчивы! Видно, что они всегда всякого человека к прямой цели общественного блага ведут, когда кто единострастно о благе общем судить станет, не ослепляясь самолюбием и зверскою не только к пище и одежде, но и к разуму человеческому глупою алчностию и жадностию и ложною о всем пред другими лучшестве надменностию! Итак, не должно удивлятся, что одну вещь в разных местах разные люди вдруг изобретать могут.
В книжке под названием «Евгеонит»[3] в предуведомлении изъявлено: «Что нет ничего нового под солнцем, о том за 4000 лет[4] до наших времен сказано было. Часто в одном веку или в один год в разных странах людми, как бы по некоторому умов согласию, одно искусство находимо было. Часто мы называем изобретением то, что древним известно было и потеряно».
В книжке под названием «Путешествие добродетели»[5] изъявлено: «Часто полезнейшим и лучшим писателям попрекают, что они пишут не собственное свое, а подражают другим и сочинения свои наполняют разными исключениями, но не помышляют того, что спустя две тысячи лет после времен Соломона невозможно изобрести ничего нового, когда уже и в то время ничего нового во всем свете сказать было невозможно, что сходные разумы могут иметь сходные мысли, подобное и соединение оных, а часто и сходные выражения и что новые писатели имеют то несчастие, что поздно пришли в свет сей, дабы могли почитаемы быть подлинниками. Говорит Донат5 в Гиерониме: „Да погибнут те, которые прежде нас наше сказали“, но тем счастливее новые читатели, что не имеют нужды искать жемчугов в остатках древностей, понеже богатство древних и новых писателей находят в едином месте, а сверх того, пользуются красотою одежды и новостию слога».
Во изъяснение силы великих персон и патриотов, плана сего предприятие утверждать могущих.
Сей план юридический по справедливости посвящен всему государству Российскому для следующих причин: 1-е, для произведения в действо расположений его, потому что российский монарх есть целость спокойства всего России принадлежащего народа; 2-е, что наследник монарший есть государственного спокойства крепость и надежда. Итак, по сему плану всего предприемлемого к сочинению непременно каждый себе за должность да вменяет всеподданнейше прежде предлагать свои мнении или мысли к пропитанию и поправлению императорскому высочеству, дабы оное по императорского величества изволению предлагало для такого ж прочитания и поправления императорскому величеству, а императорское величество потом для дальнейшего по всемилостивейшему своему к государственной пользе стремлению учрежденным для общей пользы академическим и экономическим собраниям к рассмотрению и за сим уже к императорскому величеству для комфирмаций взнесению, а напоследок и в свет ко изданию.
«…Словом заключить, спокойствие государственное зависит от государства согласования во всем образу истины. Согласование же образу истины состоит во имении на хваления и хуления сердца прямого (то есть в кую-либо страну не наклонного), самоважнейшая же во имении на хвалении и хулении сердца прямого надобность не выходит из двух пунктов сих — исправления избытков в земле, употребления людей. Когда государь любит и почитает добродетель, когда источники блага делает чисты и содержит себя в правосудии твердо, когда, с ними будучи, людей и вещи употребляет и отвергает без пристрастия, когда возмогает иметь разбор между обогащением и справедливостию строгой, то обе — и народную любовь, и государственное благополучие — получит вкупе, подлинно от сего единственно они приходят, для того что на сие единственно по желанию его благодать высочайшего неба нисходит и с сим единственно пребывать может вечно. Се место, в коем для него к понятию проницательному, к знанию совершенному, ко утверждению воли справедливой и непревратной, ко установлению сердца своего прямо и неколеблемо успехи бывают верные; и се место, от коего ему ко исправлению себя, ко устроению своего дома и к восстановлению благоденствия в государстве пользы будут надеждные. Нет сумнения сказанному в сей книге, что человеку просвещением разумной души своей со обновлением по просвещению других установить себя на благе истинном можно…»
Во изъяснение, что есть правосудие и какая от него и почему в общежительстве польза быть может.
Речение правосудие я вывожу из речений следующих: правитель всего света — бог, который всем созданным своим непреклонно премудростию своею управляет. Сему подобно от речения правитель я вывожу речение правда сам, то есть бог. Подражая сему, но человеческому разуму вывожу я речение правда есть рассуждение или определение, человеческим умом написанное или изреченное, такое, которое самого бога правление, то есть закону естественному согласное. От сего заключаю и звание людей праведных, тех, кои с волею правления или правды божией с определением мыслят и делают в жизни согласное. Выше сказано (§ 7), что в правосудии есть государственная экономия людей, того для по приличности слова здесь о проистечениях оной экономии государственной изъясняю: во-первых, что восстановлением правосудия наилучшая может быть устроена полиция, а тою довольно может быть удержано безумное и дерзкозверское от непросвещения или слепоты толко ума человеческого происходящее человекоубийство; во-вторых, от уложения наилучших к удобнейшему и скорейшему истинному правосудопроизводству правил чрез скорое право суда производство отвращена будет и оная многочисленная людей напрасная гибель, по многим городам от содержания в тюрьмах нужною смертию устрояемая, так как законная; в-третьих, от сбережения тех караульных от гибели, которые за упущения оных тюремщиков из-под стражи яко повинные страждут, а иногда и вовсе гибнут, прилагая к сим гибель иногда и судей за их в делах судебных или по страсти за неправосудие или и за невежественную оплошность; в-четвертых, от сбережения того хлеба, который сии несчастные втуне поедают; а в-пятых, и от умножения той прибыли, которая от тех тюремщиков по годности ими работ прибывать могла б, ежели бы они не в тюрьме, но на свободе жить могли. Вот что содержит правосудие!..
Изъявление разума, таким образом, юриспруденцию российскую плана сего сочинитель написану быть располагает.
Юриспруденцию и ее соделание на российский язык можно уподобить тому, что прежде у царя Ивана Васильевича названо Судебником, в котором[6] явствует: «Лета 7058-го [1550] июля в 18 день царь и великий князь Иван Васильевич всея России с своими боляры Судебник уложил, как судити боляром, и околничим, и дворецким, и казначеем, и дьякам, и приказным людем, и по городам, и по волостям».
В рассуждении, что оный Судебник, так как и царя Алексея Михайловича Уложение, хотя на один конец начало свое имели, то есть (так как я в § 1-м о юриспруденции в пространном смысле изъявил) ко установлению правосудия и тем общего спокойства государственного, но они писаны без такого разделения, какого я о юриспруденции полагаю, того для должно предпринимаемую юриспруденцию России сочинять из Судебника, Уложения и из всех разных философских и государских правительных учреждений и указов, раздельно изъемля разум слов: один оставляя к вечному узаконению добра и зла, а другой — к изысканию о добре и зле, то есть слог юридический, изъявляющий вымысл и сочинение, в какой вещи или в каком действии в общежительстве есть добро или зло, которое вечно в различии хранить надлежит, должно иметь особо от слога юридического, изъявляющего о способах, каким образом или средствами должно изыскивать о известном уже добре и зле в рассуждении толко того, чтоб узнать истинно, кем, что, когда, как и от какого источника произошло и каким средством добродетель и чрез ту общее спокойство, так как бы точный наш жизненный рай, созидать и охранять, а зло и чрез тот общественный вред и всегдашнее от одного к другому в жизненной опасности и страхе адское мучение отвергать. Следовательно, посему двоякому в юриспруденции слога и разума разделению надлежит: добра и зла юриспруденцией) изыскание и вечно ей же к хранению всеми разумы утвердительно предание называть законом; а изыскание о добре и зле, то есть как оно в общежительстве происходит и чрез то добро или зло раждаемо или истребляемо бывает и почему закону естественному и гражданскому чрез последование общее спокойство сохранять возможно, именовать должно законоучением и законоисполнением.
Рассуждение о причинах, для чего всем гражданам должно уметь читать и писать правильно и разумно.
Наука всем читать и писать правильно и разумно потребна для того, что выученные слабо не могут иметь к пользе общей такого действия, какого бы по званию каждого от них быть могло…
Рассуждение ко учреждению школ юридических.
Довольно России известно, что ныне к действу по наместничествам писмоводцы и юристы (по содержанию об них манифеста, и 1779-го года генваря 9-го дня указа, и к номеру 35-му 1781-го года «Санктпетербургских ведомостей» прибавл.) надобны, следовательно, как юридические школы учредить, так и прежде еще того оную желанную быти в сочинении юриспруденцию иметь непременно нужно, дабы к обучению гражданства школы юридические по ней уже обучение свое иметь могли. В рассуждении сего непременно ж нужно прежде науки словесные распространить, ибо, как без распространения наук словесных юриспруденцию, таковую, как выше сказано (§ 1), сочинить неудобовозможно, так юриспруденции дотоле обучать неудобополезно. Сего ради, паки говорю, веема нужно есть прежде заготовить множество людей, которые бы ту мною желаемую быть сочинену юриспруденцию не только могли читать, но желательно есть, дабы из таковых оказались желающие и способные оную со мною и сочинять, нежели чтоб я прежде приуготовления к тому людей начал ее сочинять тогда, когда и готовых у нас имеемых, и беспрестанно многими рачительно с разных языков переводимых книг читателей имеем недостаток…
Возражение на тех, кои к распространению наук желания не имеют.
Я не знаю, что сказать могут те, которые мое к обучению россиан предприятие пренебрегали, почитали за неважное, за ненужное, кои еще над мною в том и насмехались, и больше уважали науки языков иностранных, нежели своего собственного, и кои изъявляли больше нужность в красноречии. Не явно ли, что они то делали, не зная, куда бы им и на какую должность таковых не чужой язык умеющих людей употребить, ибо видели они, что и те, кои у них своего языка читать и писать обучены, вместо пользы больше во вред обратились, того для и оное заключение, якоб посему и не должно уже им людей своих обучать, сделали неправильно. Они не приметили того, что людей их на вред обращению точная причина не что оное, как господское попущение жить при них людям без всяких для них в экономии ко упражнению заготовленных должностей, сия-то есть первая причина, от которой люди, проводя время в праздности, изобрели себе за должность играть в карты и прочие иметь неполезные и вредные упражнения. Итак, от сего явно есть, что от грамот умеющих людей как вреда опасность, так и бесполезность заключена ими веема неосновательно по непознанию ими того, что дознанному ими вреду собственное господ неосмотрительное над ними владычество и праздность, а не науки и но природы тому причиною.
Когда приходят мне на память бывшие надо мною (не только от иностранных в незнании нашем пользу свою иметь могущих, себя более славящих и потому отменно и насмехатся над нами любящих и благу росску завидящих, но и от моих соотечественных) за мое для обучения российского языка к заведению школ предприятие насмешки[7] и когда я все оные от грамоте имеющих неудобности и вреды в мыслях моих совображаю и представляю себе в рассуждение напротиву сего добродушных и человеколюбивых мужей для сохранения человеческого здоровья в сочинениях и переводах полагаемые и по всемилостивейшему императорскому повелению печатанные труды, как, например, наставление народу в рассуждении его здоровья, наставления отцам и матерям о телесном и нравственном воспитании детей и прочие книги медицинские, как-то домашний лечебник, изъяснении вреда от неумеренности в любострастии, составляющие великую государственную в сбережении народной гибели экономию, — смею полагать, то и все государства Российского обоего пола всяких чинов и состояний люди достойны быть словесным природного своего языка наукам обучены. А потом Экономического общества труды прочитав, сколь много сожалею тех трудов! И сколь много над слепотою ума человеческого или, так сказать, безрассудно-зверскозлобною завистию с ненавистию пользы другого, общую ползу вредящею, смеюся!.. Ибо разумею, что над мною насмешки были частию от простоты или незнания, частию же от злости, в непросвещенных, алчным суеумствованием поврежденных людях находящиеся!.. И потому, презирая мне насмешки, рассуждаю, что ежели не будет умножения знающих оные экономические труды читать, то сколь сожаления достойно, когда толикие труды со временем вместо наро-щения пользы, или тщете, или далнему по несчастию чрез ослабление народное и вовсе так, как и сей мой план, забвению преданы быть могут, ибо естьли городским жителям или за службами, или веселостьми, или какими особливыми нуждами о сих трудах подумать будет некогда, а деревенские жители и крестьяне грамоте знать, следовательно, их читать и экономии по ним учится не будут, то скольки ж от оных всех, так как и от сих настоящих моих трудов, пользы будут?!..
Волного экономического общества в трудах объявлено: «По сведению о состоянии российских, крестьян сочинить для их употребления и наставления книжку под именем „Зерцала крестьянского“ величиною не более пяти или шести листов печатанных, которая бы содержала простым, но чистым и ясным слогом изображенные краткие правила, а именно: в первом разделении — о воспитании его детей и о соблюдении своего и домашних своих здравия: во втором — о домашнем его хозяйстве, земледелии, скотоводстве и прочих промыслах и упражнениях, объясняя притом, где прилично, краткими рассуждениями пользу и вредность каждой вещи».
Следовательно, в рассуждении чинимого о сочинении такового подробного крестьянам наставления запроса удобно заключить можно, что желательно есть, чтоб крестьяне грамоте были обучены, ибо без того бесполезно бы было для них запрашивать сочинять опое «Зерцало крестьянское», ежели они его читать уметь не будут. Я к сему в дополнение полагаю, что в экономии нужно разделить так эконому и подчиненным его упражнении, чтоб назначено было именно во весь год, что, какому человеку, где, когда, как делать…
Рассуждение о вольности, состоящей в народе российском к снисканию общественных польз.
Вольность каждому россиянину к снискиванию пользы общественной я заключаю по ее императорского величества всемилостивейше изображенному 1765-го и 1779-го годов Правительствующего Сената в указах позволению «каждому служить в таком роде службы, к коей кто находит силы свои уравняемые».
В «Экономическом магазине» (части второй на странице 34) не объявивший своего имени сочинитель говорил: «Человек, употребивший себя во что-нибудь во особливости, всего скорее и способнее может выдумать, замечать и находить разные новые нужные и полезные вещицы, относящиеся к той части домостроительства, к которой он наиболее имеет склонность и в которой наиболее упражняется. Многие ненарочные и сами собою встречающиеся с ним случаи могут нередко подавать ему след и повод к открытию и сделанию чего-нибудь нового и до сего неизвестного, нигде не употребляемого, и сколь легко статся может, что иные из них и не похотят учиненных ими открытий и нужных примечаний утаить за собою, но, сообщив их своим гражданам, предадут оные потомству».
В духовном регламенте7 (в части 2-й, о исправном учении, в регуле 6-й) предназначено: «Избирать учителей так, как в Париже повелением короля Людовика XIV заключена кратко грамматика, что в год обучить остроумного человека можно». А части 3-й в должностях под числом 2-м изъявлено, что «всякому волно доносить Сенату о правилных прибылях государственных».
Учреждением наместничеств (в статье 384-й) предназначено: «В рассуждении народных школ приказ общественного призрения долг имеет старатся, чтоб оные были установлены: 1-е, по всем городам, а потом в тех многолюдных селениях, кои подсудны верхней расправе, для всех тех, кои довольно пожелают обучатся во оных. (В чем, однако же, не чинить никому принуждения, но отдать на волю родителей, отдавать детей в школу или оставлять дома.); 2-е, чтоб неимущие могли учится без платежа, а имущие — за умеренную плату; 3-е, учреждение в народных школах имеет на первый случай состоять в научении юношества грамоте, рисовать, писать, арифметике, детей же греко-российского исповедания учить катехизису для познания основания веры, толкованию десяти заповедей божиих для вкоренения нравоучения всеобщего». В 392-й: «Буде случится, что частный человек или какое общество захотят установить, которое из тех (кои написаны в главе о должности приказа общественного призрения, для общественной пользы потребных) учреждений или к установленным прибавить пожелают своим иждивением[8], то приказ общественного призрения не чинит в том никому препятствия. Лишь бы установление сходствовало общим для установлений предписанным правилам и оных не повреждало». Тако жив уставе благочиния8 в части 83: «В каждой части иметь народную школу безденежно».
К сему в соответствование приличествует и 1754-го года генваря 54 дня манифест о учреждении в Москве университета…
Я, плана сего сочинитель, о распространении словесных наук предприятие уже тому девять лет как имею, и доныне оно столько возросло, что, естьли изволение и сила божия и монарша предприятию моему споспешествовать благоволит, отныне чрез истинных патриотов российских, сограждан и прочих людей благоразумных к тому мне вспомоществование, чрез скорое время всех Российского государства обоего пола людей со всеми европейскими государствами словесных наук познанием в сравнение привесть по милости божий уповаю. Да и должно о сем иметь попечение. По известию явствует, и в Константинополе школы заведены. А надежда к сему словесных наук в России возвышению есть то, что к преподаванию их порядок по сему плану для учителей и учеников существовать будет совсем новый, нежели как доныне в России есть. Сего-то для необходимо потребна мне от императорского величества особая привилегия и прочее к тому необходимо же нужное к моему искусству и плану вспомоществование для учреждения самонужнейшего и нынешних народных школ степенью нижайшего класса государственных волных школ; и со всеми оными школами потребно по таковой привилегии вечно быть мне под высочайшим императорского величества особенно покровительством, с тем чтобы учредить мне оные школы, ежели императорскому величеству благоугодно будет, под именем императорского высочества, то есть российского императорского величества престола законного наследника или его детей, наподобие оных щедрот, коими в Москве свободная болница учреждена; и состоять оным школам вечно в бессмертную память императорского величества ныне в России царствующей государыни, всемилостивейше матерней к России любви, под именами российского императорского престола наследников, дабы оные школы вечно под высокомонаршим от всяких сему предприятию препятств охранением и защищением быть могли. И сие для того, чтоб всегда из оных наследниковых, яко есть нижайшего класса школ ученики, по всей возможности уже к принятию наук заготовленные, тем удобнейше могли входить в большие для наук и художеств императорским величеством доныне по городам высочайше устроенные академии, училища и школы к совершенному уже во всем наставлению их, к приобретению далнейшей пользы государственной.
Привилегию на сие испрашивать я имею надежду в рассуждении, что по великому императорского величества о распространении наук попечению в 1776-м году генваря 31-го дня ее величество пожаловала учрежденной при церкви святого Петра немецкой к школе привилегию…
Выше сего мною изъявлено понятие (под § 18, в отделении 1-м), что и наученные грамоте люди в праздности не только без ползы, но и на вредные дела во употребление себя праздностию побуждаемы быть могут. В рассуждении сего, дабы таковому неустройству или несчастию их предупредить, предрассуждено мною и предприята для всех тех, кои в моих школах читать научатся, подобно как некоторая учености пища, то есть из моего собственного разных всяких книг чтения к сочинению бесконечная книга под названием «Лес лесов»[9]9, которую всяк, читав, может к скорейшему и наилучшему доводить себя познанию и делать чрез нее как себе самому, так и всему человеческому состоянию в жизни пользу. А как сей учености пищи для беспрестанно заготовлением продолжение весьма нужно иметь мне достаточную библиотеку, то паче потребно и к тому всемилостивейше императорское позволение входить мне в библиотеки государственные для чтения всякого рода книг, для ежедневного увеличивания оного повсеместного, для пользы государственной бесконечного под именем «Леса лесов» давно уже предприятого моего сочинения.
Итак, за сим рассуждением ясно есть, сколь нужно мне прибегнуть с изъяснением моего о распространении наук словесных предприятого желания, ибо естьли на все сие получу я силы и могущество от высочайшего благоволения монаршего и тому соответствующих патриотов, то, конечно, много в деле своем предуспеть могу, почему надеюся и ожидаю благоволения, что, как высочайшая власть и сила императорская, так и все российское попечителное о добре общем благоумствующее ученых людей общество о мне и всех оных для государства экономических предприятиях моих, войдя в патриотическое рассуждение, не премипет учинить благопотребное к пользе общей определение.
Всяк благоразумный посему разуметь может, что я не без неудовольствия продолжил оное в моем предприятии девятилетнее время, ибо, познав великие от просвещения народного пользы и нашед способ к тому их распространению, но для того желаемой привилегии доныне получить за неимением о сем к императорскому величеству руководца не могши, конечно, имел и огорчения. Однако на желание мое, противуборствующему времени повинуясь, на сей неуспех вовсе не огорчился и оного предприятия моего вовсе не оставил, ибо знаю, что ежели российский природный язык распространен не будет, то (как выше сказано под § 18) всех во оном государстве патриотствующих людей труды и умствования не будут приносить желаемой пользы, ежели книг, читателей, следовательно, и покупателей их будет мало. И сие желание мое продолжал я до 1783 года, пока некоторый российский чиноначальник план сей сочинить мне одобрил и в благоупотребление от меня принять его обещал. Но сего не исполнил.
Препятствии моему о словесных науках предприятию были следующие: иные говорили мне, ты-(де) того сделать не можешь; иные — не должно-де просвещать народ, из того-(де) будет вред[10]. А как я нарочно сделал выписку из разных писателей, чрез кую то их ложное возражение опровергнул…
Изъявление польз, существующих в распространении словесных наук.
…Сего для и употребил я мои труды на сочинение краткого и из разных писателей о содержимых в словесных науках пользах (доказательства, отнюдь не для тех, кои в науках пользу знают, но для тех, кои о пользах в них по неведению в небрежении или и в нелюблении наук находятся. И сие нимало не из тщеславия, но чтоб в незнающих оных полз возбудить к наукам желание, к тому ж кажется мне лучше хотя понести себе нарекание званием тщеславного, да сделать обществу ползу, нежели, опасаясь тщеславием (нарекания, ничего не делать. А чтоб сие сочинение могло во умах народа нашего подействовать болше, то за наилучшее почитаю, ежели сии мои доказательства подтверждены будут или от высокого правительства, или от силнейших чиновных людей, илот от Волного экономического общества, — словом, как бы то ни было, токмо и к наивящшему в том споспешествованию веема за нужно почитаю не знающим еще в науках полз для ревностнейшего к ним побуждения дать о существующих в распространении словесных наук пользах достаточнейшее изъяснение в рассуждении, что большая часть народа нашего есть безграмотных, следовательно, потому и пользы от наук не знающих, а не знающие в науках пользы не могут иметь к ним и желания.., ибо благоденство человеческое как в гаусном суеверии гнездящиеся невежество и уныние, так и в пагубном неверии или безбожии обитающие наглость и отчаянность по частям рвут. Известно, что (законоучение и законопознание целость нашего благоденства содержат, что в невежестве погруженными людми удобнее действовали бунтовщики, а просвещенные, вред от себя отвращая, жить могут честно и благоденственно, что науки российскому победоносному оружию доволно споспешествовали и ныне споспешествуют и во многом Россию украшают, что чрез просвещение и разные о законах толки умолкнут, все истине присоединится и тем скорее спокойства достигнуть надежно, ибо естьли, как выше сказано, положим, что ныне вообще и во сте человеках одного грамоте умеющего числить сумнително, то не увидим ли от сего явную и великую трудность в том, чтоб возможно было всех удовольствовать правосудием? А как всякому смыслящему понятию, что естьли нужен слушателям проповедатель, то потребны и проповедателю слушатели. Естьли нужны читателям книги, то бесполезны и книги без читателей. Итак, естьли положим вкачало основание, устроение, утверждение "и крепость благоденства общественного — правосудие и увидим, что оно требует установления или закона, коим бы объяснено было однократно, что кто в обществе яко добро делать и что яко зло не делать должны, и как злых наказанием от зла исправлять, и как же добрых награждением за добро прославлять, к восстановлению наилучшего в благоразумно управляемом государстве спокойства и благоденства, — то в заключение сего самая необходимость доказывает за потребность иметь, чтоб человеки доведены были до совершенного законопознания, ибо без познания сего ни от погрешностей их ухранить, ни без воздаяния им те оставить, а потому и спокойства с благоустройством достигнуть не есть возможно. Следователно, для общественного благоденства потребно правосудие, для правосудия потребен закон, для законоизобретения и для законознания и потому право суда производства потребна юриспруденция, а для удобнейшего ко всему тому вникновения и всего того исполнения потребно всем государственным жителям знать природный свой язык, читать и писать правилно и разумно. И мню я, что в рассуждении разных наук множества и века человеческого (краткости науки словесные всем другим наукам и художествам споспешествовать и каждой из них памятствование содержать и путь в них показывать могущие всяк здравомыслящий почтет для общего блага за нужные, ибо многие о сем изъяснили.
Всемилостивейшая государыня! Возрите благоснисходительно на все подданническое мое к службе вашему императорскому величеству принадлежащее изъяснение и прошение.
По моему прошению Правителствующим Сенатом к определению к делам быв я назначен, но никуда еще не определен, рассуждая, чтоб время тщетно не иметь и службу принять, силам моим согласнейшую и для государства полезнейшую, желаю вечно служить вашему императорскому величеству и отечеству моему в приобретении успехов к скорейшему российский народ природного языка читать и писать обучению. В коем бы доныне имеемую года по два, по три и больше да еще и то иногда в неправилном научении медленность наукам и вашего величества благонамерения совершенному исполнению наносящую препятствие вовсе отвратить и по всей возможности доводить ело до кратчайшей скорости, чтоб сие впредь не только в год, но в несколко месяцев производить было возможно, да и не только тем, кои в юношестве, но и тем, кои уже в совершенном возрасте учится пожелают, и производить его без ущерба казенного и народу без наималейшей тягости. А каким то образом учредить, в приложенном при сем плане явствует, дабы чрез сие как вечно благославной памяти государя императора Петра Великого в духовном регламенте изъявленное желание, так и вашего императорского величества учреждением народных школ яко многожелательное, которое доказательно много употребляемыми на то денежными суммами, народа российского о (просвещении благоволение поспешнее наполнять, ибо учреждено: «Духовным регламентом избирать учителей так, как в Париже повелением короля Людовика XIV заключена кратко грамматика, что в год обучить остроумного человека можно». Учреждением наместничеств, что «приказ общественного призрения долг имеет старатся школы установить но всем городам и во многолюдных селениях для всех тех, кои доброволно пожелают обучатся во оных, и, буде частный человек захочет, установить, таковое учреждение или к установленному прибавить», то не чинить «в том никому препятствия». Духовного ж регламента части 3-й, в должности под числом 2-м, изъявлено, что «всякому воляо доносить Сенату о правилных прибылях государственных». А понеже я но присяжной должности мню из сего предприятия моего иметь правилные прибыли (государственные следующие: 1-е, знание читать посредством своим будет каждого предуготовлять к удобнейшему всяких наук слушанию и понятию, а знание писать послужит оных и к памятствованию и к действу; 2-е, скорость учения соделает к себе больше привлечения, потому что каждый к словесной науке прилежать будет надежнее, нежели как тогда, когда за медленность времени в ней упражнятся было отвратително, ибо совершеннолетние и возымев иногда к наукам охоту, но мня, якоб им за протечением юношеских лет никакого же способа к наукам не осталось, вовсе обучения отчаиваются, а я и сих желание исполнить приемлю, чрез что число обученых умножится; 3-е, чтение же и писание каждому по склонностям откроет удобнейший путь, а скорость обучения сбережет им доволно времени к упражнению в разных полезных, какие толко вообразить можно, науках, художествах, рукоделиях, изобретениях, действиях и сочинениях, к познанию состояния человечества, к сбережению его целости, здоровья и (гражданского спокойства и ко уважению любви к ближнему и отечеству; 4-е, наученых будет в каждый год выходить умножительное количество, ибо и ученики мои скорое ж учение по моим наставлениям производить будут, равно и в другой, какой кто похочет, язык для науки за своим уже к тому помогающим вступать и в том понятие иметь могут свободное и успешнейшее. Следовательно, в каждый год Россия учительми и полезных разных упражнений познательми и описательми вдруг и непрерывно умножаясь, вскоре правительству для российского языка на таковые, какие мною предприемлемы, школы о денежных притяжаниях и употреблениях без затруднения самоизволное денег в народе циркуляциею, то есть вольным сбором и платежом, по одному толко языка своего распространению веема много воспользуется в рассуждении, что к разным наукам или языкам способности или склонности не имеющие, вместо того что заниматся одной вещи на разных языках наименованиями многими, свое время, стремление, понятие и память употреби, могут познать на своем языке тысячи слов, разных вещей названия знающих, таких, кои к их склонностям соответственны, следователно, вскорости ими в краткую человеческую жизнь к пользе общей и употребителны, и посему больше будет пользы на одном языке многими людьми из многих дел, нежели на многих языках из познания только языков и дел. Тако ж обращающимися в государстве нашем иноверцами от времени до времени чрез скорейшее российского языка и с чтением богослужения познания, так как бы без меча завоеванием их, и народа в России приумножится, ибо по опытам известно, что таковые и в подданства преклонятся и в нем с природными уравнятся могут, а потому и всех вышеименованных действ распространение и лучшее их совершенство из многих людей разнородных знания воспоследует. К тому ж уповаю я, что таковым читать и писать во учении труда и попечения на себя мною принятием как приказам общественных призрении в рассуждении много еще и кроме сего на них возложенной должности (яко-то: о сиротских домах, о болницах, о богаделнях, о неизлечимых болных, о сумасшедших, о работных и о смирителных домах в попечении), так и все благонравия и прочих наук и судебных правительных и писмоводительных дел учителям может последовать облегчение и споспешествование. А сверх того, уповаю ж я, что как из таких школ вдруг может явится много чтецов и писцов, то от сего воспоследует многая покупка, а чрез ту — побуждение сочинителей и переводчиков книг, из сих книгокупщиков и чтецов всякий город, или дворянский дом, или кто бы то ни был добрый гражданин (могут сочинить города своего, или дворянства, или какого-либо в том городе достопамятного дела истории; из них способнейше может быть сочинена полная российская история, из той — полная география (которой без истории бывший похвалный муж господин Татищев10, сочинять не могши, принужден был взятся писать историю), по сей полная экономия со умножением земледельческих и всяких в жизни дел знаний, от сей полная система коммерции, а из всех полная юриспруденция к общему благоденству российскому.
Итак, из сего довольно ясно, сколь веема нужно и полезно России распространение природного языка, ибо ежели он распространен не будет, то все о разных науках, художествах, рукоделиях и о всем о чем бы то ни было наилучших и полезнейших книг множество и самая святейшая чистота и ясность законов не принесет обществу желаемой пользы, ежели книг читателей, следователно, и покупателей будет мало. Тако ж понеже новейшие писатели полагают, а именно Г. Юсти, что «кроме вышних училищ нужны еще и другие учреждения, такие, посредством тсоих приготовлялось бы юношество к слушанию вышних наук», а г. Ренат — что «начертание наук предоставляется прозорливости и благоизобретению монарха и что самая нужнейшая статья есть порядок учения, который должен быть предписан государем», то по всем вышеписанным резонам и присяге, коего каждый россианин обязан по крайней мере старатися, споспешествовать все, что к верной императорскому величеству службе и ползе государственной во всяких случаях касатися может. Оное мое к учению желание объявил я в учрежденной при императорской Академии Наук комиссии и, от оной получив достойное к тому свидетельство, уведав, что нижегородское наместничество призывает к себе в приказные чины вольных 120 человек, и потому разумея в грамоте умеющих людях недостаток, тем и более признав предприятие мое за нужное, дабы его с наилучшим успехом в действо произвести, со всеподданнейшим благоговением ваше императорское величество всенижайше прошу: в рассуждении, что ваше величество о пользе нашего отечества попечение имеете верховнейшее и пред всеми наибольшее и законное, что мое предприятие можете пред всеми равнострастнейше и справедливейше ценить и уважить, что наиревностнейше и наисильнейше можете привесть оное во исполнение к бессмертной славе вашего великого имени и что вашему благонамеренному о школах началу принадлежит благое и окончание, по оному предприятию моему к произведению практики (для вышеписанных всенародных польз и с теми сопряженно снискания мне вечного продовольствия на сию службу вместо бываемого жалованья) для учреждения на основании приложенного при сем плана самонижайшего класса народных волных школ пожаловать мне привилегию, которая бы памянутый план для далнейшего наук распространения за единственный контракт в ненарушимости утверждала иметь со всеми теми, кои по нем со мною в дело вступать будут. К большему в учении успеху всемилостивейше повелеть в губерниях или городах, где большее число к наукам желающих откроется, давать от кого надлежит особые казенные порозжие по числу учеников домы, и к тому ж в пристойнейшем для того месте завести мне типографию для печатания из практики в науках времени к сокращению будущих и прочих к тому книг. И со оными школами и типографиею вечно принять меня так, как состоящая при немецкой святого Петра церкви школа в 1764 году принята, в особенное вашего императорского величества и всепросветлейших вашего величества наследников покровительство, дабы оную привилегию (яко есть высочайшим от всяких моему произведению помешательств или притеснений защищением, предприятия сего высочайшею рукою вящше восстановлением и во многом к тому подкреплением) болше мог я содействовать к достодолжному вашего императорского величества царствования прославлению в рассуждении, (что ваше величество, по высочайшей своей прозорливости зная, что ничто не происходит у нас столь благоуспешно, как то, что предприемлем мы доброволно и по собственной своей склонности, и что не может человек столько подействовать, имея душевные свои силы стиснуты, сколько действует, имея оные в чистом распространении. 1765-го и 1779-го годов в указах всемилостивейшее изъявили позволение каждому служить по силе и склонности своей; по коему позволению, познав я, что в сем предприятии моем всякой другой службы больше и полезнее предуспеть чувствую себя способна (но без привилегии, вспомоществования, а теми купно и народа к наукам побуждения совершенно подействовать не силен и начать того не могу), сего для об оном к государственной пользе предприятии моем всподданнейше изъясня, по присяжной должности ваше императорское величество сей привилегии мне о пожаловании и прошу, свято уповая на высокомонаршее ваше правосудие и уважение сего моего предприятия, которое вашему императорскому величеству яко чистейшую от сердца моего верноподданническую жертву в посвящение приношу и с достодолжным благоговением ожидаю от вашего императорского величества на сие всемилостивейшего благоволения…
…Итак, но всем вышеписанным изъяснениям можно мне ласкатся упованием, что российское патриотическое собрание, разных до экономии принадлежащих вещей о приобретении и соблюдении пекущееся, конечно, меня на пользу общественную соблюдать и в предприятии моем наивозможнейшую помощь подавать благоволит. Можно надеятся, что оно похочет и меня наблюсти, и подобных мне приумножить, когда оно в напрасной от небрежения общего гибели скотов, и всяких произрастаний, и всего того, что в трех царствах натуры производимо есть, о разумном употреблении пишет свои определения, когда о всем напрасно гиблющем сожалеет и когда всякий в государстве вред всячески во всем отвращает и всему полезному в произведениях умножения иметь желает. Посему, конечно, заключать можно, что читать и писать скороучение всяк почтет за экономию, всякого рода науки, художества и рукоделия по склонности в каждом заготовляющую, и соблюдающую, и ко всему тому первое основание подающую…
…Ежели российские жители из разных "состояний объявят согласие и волю свою по моему плану школ к составлению или владельцы, каждый от себя или с селения хотя по одному или по нескольку человек у меня читать и писать учить и по моему «Лесу лесов» пользоватся отдавать согласуясь, в плане моем подпишутся (когда им все то, что мною выше к экономии о потребных грамотных людех писано (§ 18), покажется ненужным), то, сколь скоро пристойное число учеников открыто будет, школы мои учреждать начну там, где больше учеников открыто быть может или где императорское величество повелеть изволит.
…К тому же мое о помянутой отчине изъявление последовало и потому, что по рассуждению господина де Беарде11 о собственности крестьян опыт учинить собственными крестьянами редкий приступить осмелится в рассуждении сумнения, чтоб подданные не устремились выходить из подчинения и послушания господина своего и чрез то не могли бы, от него отбывая и сему противяся, яко безумные невежды за противность свою по закону гражданскому гибнуть. Сего всякому помещику по справедливости в таком случае сожалеть можно. А сии тихоновские отчины12 мне для опытов наук и экономии отдача никакого бы сумнения от сущего крестьян просвещения не составляла.
В противном случае всуе марать бумагу на прожекты, ежели благоразумие не поможет нам делать опыты, ибо без опыта ничего за верно совершенное познать не можно. К тому ж ежели б крестьяне в подчиненности моей быть и не похотели, то без всякого затруднения тотчас их сделать можно по-прежнему или в иные какие государственные жители правительство по благорассуждению переименовать, ибо т. фон Клингштет[11] о истреблении порока лености говорил: «Беспорядок такого рода, который не только столь силно распространился, но и по важности своей великое имеет участие во общем государства благоденствии, заслуживает по крайней мере то, чтоб, размышляя об нем, приступили к опытам для точного изведания: подлинно ли все краткие средства недействительны к совершенному истреблению сего порока или хотя к некоторому оного со временем уменшению».
Вследствие сего всяк благоразумный рассудить может, что помянутой отчины для изъявленных опытов во власть мою препоручения желание отнюдь не было наклонением ко выспрашиванию мне ею во владычествование. Мое желание не на такой страсти основано, чтоб что-либо просить от прозорливейшей монархини без заслуг моих. Сему я не подвержен. Доказывает то обширность моих предметов, коих, конечно, ко исполнению приводить ни сил, ни жигани моей недостанет. Знаю, что, кто берется за дела или науки многие, ни в чем совершенно успевать не может. Того для я желаю в делах, мною предпринимаемых, упражнятся не один, но возбуждаю и прошу всех и каждого, чтоб мои предприятии со мною производить изволили многие любезные мои соотечественники и сограждане. Воя важность в моем сочинении состоит единственно во изъявлении моего желания и в возбуждении и наклонении и других к службе и пользе нашему отечеству. Сам я к действованию но всем моим предметам склонность имею (равную, кроме что к обучению словесных наук и склонность и способ имею большие. Впрочем, мое пристрастие одно, и есть оно все целое делать что-нибудь такое, чем бы была польза моему отечеству. Делать то, на что высочайшей власти и всех благоразумных людей благоволение к моим предметам воспоследует. Всяк знает, что я смертен, а по смерти ничего не надо. Я в предприятиях моих ни искусства, ни трудов не уважаю и за то никаких награждений не прошу, но все предаю прозорливейшему благораосмотрению и благоволению монаршему и всех людей благоразумных в заключение. Я полагаю: отечеству всевозможно служить и быть чести и награждений достойным — принадлежит к должности и чести гражданина, а заслуги награждать и пользу общественную и славу монархии умножать принадлежит к должности, чести и прославлению высочайшего правления и всех людей благоразумных заключения.
От имени благоразумия посредством полиции вопросить каждого во обществе живущего, желает ли он добра и чести и отвращается ли от зла и бесчестия? То, как весма надежно есть, что всяк человек сказать может: «Добра и чести желаю, а зла и бесчестия отвращаюся». В таком случае предложить каждому, чтоб он для снискания ему и потомкам его добра и чести и отвращения от "зла и бесчестия в общественной жизни на благоустроение дал по своей возможности в законохранилище своего города или селения с каждой души столко, сколько он может, на учреждение школ и учителей общенародных, которые, денги от каждого приемля, с верною запискою в шнуровую, на то особливо от правления учиненную книгу, от кого сколько принято, отдать в хранение тем людям города или селения, кои имеют у себя имения против данного им на соблюдение вчетверо больше, с тем дабы оное денег число никогда, кроме школ учения сего, ни на что употреблено не было, а ежели на что иное употреблено будет, то во всякое время, когда оное востребованное налицо не явится, продав сберегателево имение с публичного торгу, возвратить денги школьные в казну общественную школ, то ость отдать другому гражданину капиталистому на таком же основании. И принять сие в сбережение никто отрицатся не должен под страхом от всего общества презрения, так как бы он обществу блага не желающим являтся хотел. А как сей сбор или подаяния прошение у каждого просимого раждать будет в мыслях род некоего подаяния возвратительного, ибо давать всяк будет, подобно как бы самому себе, яко есть на пользу общую, то веема довольного можно надеятся чрез сие денежного сбора без наималейшего народного отягощения…
1-е, 1763-го года в «Московских ведомостях» под № 55-м изъявлено: «В Оксфорде некоторые ученые люди согласились и учинили между собою общество, которого намерение в том состоит, чтоб английский язык от всех несвойственных выражений очистить и яснее сделать».
2-е, 1765-го года в московских же «Ведомостях» под № 66-м от Германии из Миньхеня объявлено: «Известно, что в Баварии до сего времени немецким языком не весьма чисто говорили и писали, чего ради намерение его светлости нашего государя почитаемо быть должно веема достохвалным, до которому он указом повелел сочиненную три здепгнеи академии наук немецкую граматику принять во всех баварских училищах, дабы везде введен был чистый и исправный слог немецкого языка».
Равно тому 1766-го года в «Московских ведомостях» под № 66 от Польши из Варшавы объявлено: «Здесь учреждают академию для поправления польского языка точно на таком основании, на каком учреждена кардиналом Ришельем парижская».
Сему подобно и в российском языке учинить можно, ежели мои соотечественники со мною согласиться и к сему приступить желают.
Итак, все сие соображая, достойно ль много упоминаемые Экономического общества труды и наставлении, беспрестанно во многих ежегодно причисляя книгах, на нашем языке в переводах и сочинениях состоящие, оставить вотще без употребления в пользу каждого частную, а с тою купно и во всеобщее обогащение государственное! Можно ли истинному сыну отечества, любящему славу и честь истинную, которая и по смерти его не умирает, о всем вышеписанном не иметь рачения! Должны ли всех оных предназначенных полз предприятии коснеть в небрежении! И разумно ли не приводить их к совершенному на пользы исполнению! И не сожалетельно ли патриотам все то, что великий Петр и по нем бывшие государи, а особливо ныне царствующая великая Екатерина и по ее высочайшей воле и апробовайному уставу Экономическое общество и все ученые люди собирают и сочиняют оставлять втуне, так чтоб никто их трудами не пользовался, не читал и не исполнял! Конечно, всяк благомыслящий скажет: всякое полезное предприятие добрый гражданин для ползы общественной во исполнение приводить должен. А когда так, то сие-то и меня побуждало к предприятию заведения школ, сие-то побуждало и к предприятию писать юриспруденцию, так как и сего на скакание во всем для государственного благосостояния успехов генерального плана со всеми сими подробностьми к сочинению принудило.
Г. Ломоносов[12] говорил:
«Для чего толь великих мужей были труды и жизни опасные испытания? Для того ли только, чтобы, собрав великое множество разных вещей в беспорядочную кучу, глядеть и удивлятся их множеству, не размышляя о их расположении и приведении в порядок»…13
Напоследок изъявляю я во всю жизнь предприятия моего полное положение следующее:
Я желаю, когда высочайшая власть благоволит, по издании сего тома распространить во всю Россию науки словесны, так чтоб великая Екатерина царствованием Россию со всеми европейскими государствами в знании словесных наук точно уравнить. Во втором плане сего тома, ежели высочайшая власть благоволит же, изъявлю мысли мои, чрез какие средства должно и удобно будет, взимая основание вначале из Евангелия Иисуса Христа и всяких книг священных, а потом из данного от великой Екатерины, императрицы российской, для уложения Наказа14 сочинить скорейшим образом юриспруденцию, мною предпринимаемую, чрез умы и труды всех просвещенных людей. В томе третием по благоволению же власти высочайшей изъявлю мысли мои, как чрез многие же просвещенных людей умы и труды, того же правила держась, можно будет поспешно сочинить обстоятелно все должности государственные, ибо, на то собрав из моих заготовлений по всей возможности, всем открою способы и документы, каждому что кому принадлежит, чрез много лет мною заготовляемые. А в четвертом томе плана сего тако ж, ежели высочайшая власть благоволит, изъявлю мои мысли и способы чрез всех же людей благоразумных умы и труды на том же основании к сочинению вечного уложения. А "напоследок, ежели воля всемогущего благоволит и поспешит и совершит, заключу рассуждением, как достигать должно и всем людям вообще вожделенного спокойства и благоденства своего.
Я надеюсь, что благоразумно рассуждать склонные люди не будут и удивлятся всему оному пожеланию к предприятию моему, к соделанию всего вышеписанного чрез многие умы, когда представят себе в рассуждение Францыска Бакана, канцлера английского, о котором в жизни его[13] явствует следующее:
«Николай Бакон имел меньшего сына, который хотя и был тем счастлив, что родился в таком веке, в коем вельможи чтили художества и науки столько, сколько они презирают их ныне, однако присовокупил к тому еще от себя способность и дивную понятность во всяких полезных и приятных познаниях, разум его был подлинно образцовый, как отличный во всем от обыкновенных ученых людей, смыслящих и умствующих токмо, взирая на прежде бывших, да и казался он родившимся к положению меры и закона в правительстве наук, также и к тому, чтоб ему быть учителем своего веку и временам будущих родов».
[14] «Вступил он в коллегию тринитетскую 1573-го года, имея двенадцать лет от рождения, в ней произшел успехами толь быстро, что окончил круг своих наук, каковы тогда преподавались, прежде шестого на десять года, но более еще то долженствует приводить в удивление, что того самого времени начал он усматривать пустоту и бесполезность (тогда (господствовавшей) философии да и выразумел, что здание полезных знаний долженствует быть построено на других основаниях и из других материалов, нежели кои употребляемы были от давних уже времен. Сим узнанием одолжен он природному токмо смыслу и особливому своему рассмотрению»[15] «Разум его, с природы склонный к изысканиям и рассуждению, не позволил ему употребить свое время на изучение языков; он рассуждал: лучше препровождать оное в прилежном исследовании нравов да обыкновений народных, характера государей их и разных установлений правительства».
[16] «В 1605-го годе Бакон издал в свет сочинение свое, названное „О приращении наук“.
[17] „В сем сочинении, коего как расположение новое, так и совершение счастливое, автор намерился особливо исследовать прилежно состояние и степень познаний, в котором и на которой в его время находился разумный мир, так же какие суть мира сего части, кои прежде его производимы были без успеха и какие были пренебрежены или и все, конечно, неведомы. Наконец, какие способы могут довесть до новых изысканий и какими средствами можно привесть в совершенство приобретенные уже познания. Сим, без сомнения, делать великую услугу человекам, когда им подавать уведомления о том, в чем они обманывались толь от многих веков и чего им недоставало, а притом и указывать всеобщие способы к исправлению их погрешностей, к совершению их же знаний и к получению тех, которых они не имели!“ Сочинение сие выдано сперва на аглинском языке, но автор, когда уединился от двора, пересмотрел свой труд, исправил оный и дополнил многим, а при помощи некоторых приятелей и перевел его на латинский язык. Сие издание есть 1623-го года первые части большого труда, наименованного „Возобновление наук“».
[18] "Бакон, не хотя следовать по стезям, «прежде бывшим, проложенным от людей, как то он сам говорил, учения обыкновенно многим общего, пролагает себе новый путь и углубляется один и без проводника в самые густые дебри мрачные сей страны и покровенные тьмою. Сие содержание, толь мало ведомое, а толь многажды описанное, восприемлет себе вид весь новый в его руках».
[19] "He мог «он употребить в свою пользу труд предваривших его, ни получить себе помощь от сочинений древних философов. Все удалились всемерно от правого пути, а буде кои несколько усмотрели оный, то, боясь трудностей и скуки, случающихся в проложении новые стези, оставили его устремительно. Бакон одолжен своему уразумению и проницанию оным лучом живого света, показавшего ему вскоре и в единовоззрение, что утаивалось чрез время двух тысяч лет слишком от многотрудных исканий, бывших ему предварителями».
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьБиографические сведения о Федоре Васильевиче Кречетове (1740 — после 1801) очень скудны. Родился он, по-видимому, в мелкодворянской семье. Судя по обилию церковнославянских слов и оборотов в его произведениях и религиозной окраске его воззрений, можно предполагать, что он получил духовное образование. Свою служебную деятельность Кречетов начал в 1761 г. писцом в Карачевской воеводской канцелярии. Неуживчивый характер, плохой почерк и тяжелый слог послужили серьезным препятствием для его продвижения по службе. В августе 1778 г. Кречетов был вовсе отстранен от служебных дел. Однако вскоре он возобновил свою служебную деятельность и в 1779 г. был пожалован чином поручика. Но его дела шли плохо, и, чтобы прокормить себя, ему приходилось заниматься писанием для разных лиц жалоб и прошений, вести тяжбы и пр. Несколько лет Кречетов служил библиотекарем и секретарем разных лиц. Одновременно он занимался и литературным трудом. В 1787 г. ему удалось издать два своих перевода: «О размножении цветов» (перевод с немецкого) и «Сокращенное предложение королевского плана к поправлению правосудия, сочиненное господином Формеем». Обе книги были напечатаны в Петербурге: первая — и типографии Вильковского и Гальченкова, вторая — в типографии Матвея Овчинникова.
Свою деятельность, приведшую его в Тайную экспедицию, Кречетов начал еще с середины 1780-х годов. Осознав порочность современного ему самодержавно-крепостнического строя, обветшалость царского законодательства, ничтожество и лицемерив высшей дворянской и церковной знати, Кречетов задался целью изменить существующий порядок посредством мирных, просветительских мероприятий. В связи с этим он организовал общество под весьма замысловатым названием — «Всенародновольно к благодействованию составляемое общество». В общество вступило примерно 50 человек, преимущественно из чиновничьей и купеческой среды. Женщины принимались в общество наравне с мужчинами.
Из программы «Общества благодействования», составленной Кречетовым, видно, что оно ставило перед собой далеко идущие политические и просветительские задачи. Кречетов требовал установления полного равноправия граждан в государстве, ограничения власти самодержавия, реформы суда, отмены сословных привилегий дворянства и высшего духовенства, свободы слова и печати, равноправия женщин, всемерного распространения знаний и просвещения в народе и т. д. Особое значение он придавал распространению юридических знаний, им был разработан план организации широкой сети юридических школ. «Общество благодействования» намеревалось широко развить книгоиздательское дело и книжную торговлю. В 1786 г. Кречетов начал издание специального печатного органа общества — журнала «Не все и не ничего».
В мае 1793 г. по доносу члена общества Осипа Малевинского Кречетов был арестован. В своем доносе Малевинский писал, что деятельность Кречетова и рассеиваемые им «скариотские плевелы» крайне опасны для самодержавного строя, что «он, негодуя на необузданность власти, восстав на злоупотребления, возвращает право народу. Довольно уже слышно народного ропота на неправосудие и не возжечь бы попустительством еще большего пламени». К доносу Малевинский приложил специальное прошение на имя Екатерины II, в котором указывал, что Кречетов произносил «непристойные и укорительные слова» по адресу императрицы и членов царской семьи, «весь сенат ругал, яко воры и разбойники, и сама же она (императрица. — Л. С.) потакает им и делает заодно. И так все то чинил он, Федор Кречетов, великую противность к святым церквам, яко идолослужение производящие, и называл всех правоверных идолопоклонниками… и пророчествует к величайшему бунту такому, которого еще не бывало». Малевинский писал, что Кречетов задался целью избавить народ «от ига царского, в котором ныне по слепоте своей страдает», крепостным крестьянам хочет дать свободу, а солдат убеждает, «чтобы всем офицерам и штатским перевязали бы руки». Изобличающие Кречетова в антиправительственных настроениях и деятельности показания дали в процессе следствия и другие члены общества.
На допросе на многие вопросы следователей Тайной экспедиции Кречетов отвечал уклончиво, однако почти ничего но существу не отрицал в главных пунктах обвинения, возводимого на него доносчиком и свидетелями, да и не мог отрицать, так как его «крамольные» мысли были весьма обстоятельно изложены в многочисленных сочинениях и записках, попавших в руки Тайной экспедиции. Кречетов был признан чрезвычайно опасным государственным преступником, и 18 июля 1793 г. ему был объявлен приговор:
«Во исполнение высочайшего ее императорского величества повеления правящий должность генерал-прокурора генерал-поручик Самойлов о содержащемся под стражею отставном поручике Федоре Кречетове приказал учинить следующее: Кречетов, как все его деяния обнаруживают его, что он самого злого нрава и гнусная душа его наполнена прямым злом против государя и государства, ибо он именно открывал злое свое намерение в том, чтоб сделать в России правление такое, которое бы разрушило все благоустроенное в нынешнем положении государства, посему, хотя он, яко совершенный бунтовщик и обличенный в сем зле, по законам государственным, яко изверг рода человеческого, и достоин казни, но по человеколюбию и милосердию ее величества и что с твердостью заключить можно, что сей его богомерзкий умысел по подлому души его расположению никаким образом не нашелся бы в состоянии поколебать верноподданных сынов отечества, но привязанности к священной ее величества особе и человеколюбивейшему ее правлению ко благу верноподданных, от оной его избавить, а чтоб сей изверг о описанном им зле принес всевышнему покаяние, а тем паче, чтоб впредь не мог своими злыми плевелами заразить малоосмысленных людей, то запереть его в здешней [Петропавловской] крепости до высочайшего указа под крепчайшею стражею, не допуская к нему никого, так и писать ему не давая, потому паче, что иногда но откроется ль еще какого на него здесь извещения» (М. Корольков. Поручик Федор Кречетов. «Былое», апрель, 1906, стр. 49). Этот жестокий приговор был вынесен без судебного разбирательства, одним решением генерал-прокурора Сената Самойлова, утвержденным Екатериной II. Мытарства осужденного на этом далеко еще не закончились. Тайная экспедиция и в тюрьме продолжала допросы. В конце декабря 1794 г. по новому повелению Екатерины II он был переведен в Шлиссельбургскую крепость с предписанием содержать его в еще более суровых условиях, нежели прежде, «так чтоб он никаких разговоров и сообщения ни с кем не имел и содержан был наикрепчайше». На пропитание осужденного была отпущена самая минимальная даже по тому времени сумма — он был попросту обречен царским правительством на медленную голодную смерть. Следует отметить, что даже в этих ужасных условиях Кречетов каким-то образом все же ухитрился достать бумагу и делал на ней записи, накалывая слова булавкой. При осмотре камеры, в которой он сидел, эти бумаги, зашитые в постель, были обнаружены тюремщиками и отосланы в Тайную экспедицию.
С подорванным здоровьем Кречетов был освобожден в марте 1801 г. при воцарении Александра I. Дальнейшая судьба его неизвестна.
Воспроизводится в извлечениях по архивной рукописи, хранящейся в Центральном государственном архиве древних актов (ОФВУ, ф. 7, д. 2812, ч. 1, л. 332—426). Опущены многие цитаты, приводимые автором.
«План» представляет собой одно из многочисленных сочинений Кречетова, сохранившихся в рукописи в его следственном деле в Тайной экспедиции. Полное название — «План, или Предначертание к сочинению российской юриспруденции, объемлющей всего общежительного благосостояния сословий целость и утверждение, то есть всех совместных и к пользе рода человеческого в действие быть желаемых намерений, и полезно-изображений положение, предпринятое во исполнение российских законов и великих к благотворению желаний и благоволений всемилостивейшия государыни великий Екатерины второй императрицы и самодержицы всероссийския и прочая, и прочая, и прочая»,
1 Кречетов выступал за то, чтобы государство имело твердые и нерушимые законы, не зависящие от капризов и своеволия самодержца.
2 Вольное экономическое общество было создано в 1765 г. с целью изучения и изыскания новых рациональных методов хозяйства, а также «распространения в государстве полезных для земледелия и промышленности сведений». Просуществовало до 1917 г. Материалы общества публиковались в «Трудах ВЭО» и других органах.
3 Имеется в виду журнал «Экономический магазин, или Собрание всяких экономических известий, опытов, открытий, примечаний, наставлений, записок и советов, относящихся до земледелия, скотоводства, до садов и огородов, до лугов, лесов, прудов, разных продуктов, до деревенских строений, домашних лекарств, врачебных трав и до других всяких нужных и небесполезных городским и деревенским жителям вещей. В пользу российских домостроителей и других любопытных людей образом журнала издаваемый». Издавался в Москве в 1780—1789 гг. Н. И. Новиковым. Редактором его был А. Т. Болотов. Он же был и основным автором журнала.
4 Имеется в виду книга «Евгеонит, или Созерцание в натуре божиих видимых дел», изданная руководимой Новиковым Компанией типографической в Москве в 1782 г. Автор — ректор Троице-Сергиевской духовной семинарии богослов Аполлос (Байбаков).
5 Донат, Элий (IV в.) — известный римский филолог и оратор. Его считал своим учителем католический богослов Иеро-ним. Кречетов ссылается на труд Иеронима, содержавший выдержки из сочинений Доната.
6 Имеется в виду книга «Путешествие добродетели, или Странствования но свету юного китайского царевича с философом, предводительствовавшим и научившим оного, в новейшие времена случившееся» в 2 частях.
7 Духовный регламент — свод правил деятельности православной церкви, выработанный в царствование Петра I и изданный в 1721 г.
8 Устав благочиния — закон о деятельности полиции, охране порядка и добронравия, изданный Екатериной II в 1775 г. при учреждении губерний.
9 Фрагменты труда Кречетова «Лес лесов» находятся среди его рукописей в следственном деле.
10 Татищев, Василий Никитич (1686—1750) — русский историк и географ, автор первой 5-томной «Истории Российской с самых древних времен…» (1768—1848), доведенной до царствования Ивана Грозного.
11 Беарде де л’Абей (ум. 1771) — доктор прав Аахенского университета, участник конкурса Больного экономического общества в 1706 г., представивший работу о собственности крепостных крестьян, удостоенную премии.
12 Кречетов просил Екатерину II дать ему Тихоновскую вотчину в окрестностях Петербурга для проведения экономических опытов.
18 Кречетов цитирует «Слово о происхождении света, новую теорию о цветах представляющее, июля 1 дня 1756 г. говоренное» М. В. Ломоносова (см. Покойного статского советника и профессора Михаилы Васильевича Ломоносова Собрание разных сочинений в стихах и прозе. М., 1778, кн. 3, стр. 309). — 410.
14 Имеется в виду «Наказ» о сочинении проекта нового Уложения, составленный Екатериной II и изданный в 1767 г. как руководящая инструкция депутата созванной тогда Комиссии для составления проекта нового Уложения. «Наказ» был своеобразной компиляцией взглядов, заимствованных императрицей из трудов французских мыслителей Монтескье, Дидро и др. «Наказ» вместе с двумя приложениями состоял из 22 глав и 655 статей. В этом произведении Екатерина II пыталась изложить принципы просвещенного абсолютизма.
- ↑ Расположение плана сего для удобнейшего внимания в сочинении его изъявленных польз состоять имеет в двух книгах, из коих в первой изъявлены быть имеют начальные планы сего основании, а вторая содержать имеет к первой книге соответствующие из разных писателей подтвердительные доводы и паки от сочинителя плана сего собственные на все то приличествующие примечания и утверждения.
- ↑ Части 2-й на страницах 83-й и 85-й.
- ↑ Печатанной в Москве в университетской типографии в 1782 г.4.
- ↑ Еклесиаст, гл. I, ст. 10.
- ↑ Печатанной в Москве в университетской типографии 1782 года, в части 2-й, на странице 525.
- ↑ Напечатанном при Сенате в 1774 году.
- ↑ Но кто сии были люди именно, о том объявлять ни малейшей надобности не состоит. Я надеюсь, что они, познавши о своем неразумном о мне и моих предприятиях заключении, сами себя стыдиться будут. Так на что ж их озлоблять еще к тому в дополнение. Я желаю всем благоразумного исправления.
- ↑ Я, плана сего сочинитель, при сем признаюсь, что, конечно бы, все мое имение так, как разум, на толь обширное предприятие употребить не пожалел, но ни же малое основание учинить сему могу за недостатком.
- ↑ Плана сего том 3-й.
- ↑ Но объявлять их, кто они таковы именно, как и выше я сказал, никакой теперь надобности не состоит.
- ↑ Вольного экономического общества, части 6-й на стран. 239-й.
- ↑ Собраний его в книге 3-й на странице 309: в изъяснениях о физике и химии.
- ↑ С французского на российском языке печатанный при императорском Московском университете 1766-го года на стран. 5-й.
- ↑ Там же, на стран. 6-й.
- ↑ На стран. 8-й.
- ↑ На стран. 35-й.
- ↑ На стран. 36-й.
- ↑ На стран. 43-й.
- ↑ На стран. 201-й.