1 марта 1904 г. [С.-Петербург]
Душка ненаглядная. Только что приехал, немного разложился и перед тем, как идти стричься и завтракать, сел написать Тебе, чтобы письмо пошло еще сегодня.
Доехал я прекрасно в купе с датчанином, путешествующим по России и восхищенным Кремлем. Здесь мне оставили номер, в котором я всегда останавливался, и дал телеграмму от Селиванова о том, что купцы перерешили дело и 21 тысячу жертвуют на Красный Крест, а не на флот.
Саша телефонирует, что ждет обедать.
Днем думаю сходить в м[инистер]ство повидать Штюрмера, а затем в контору насчет англичанки. Мама очень была рада стерлядям. У нее Нурша, все так же Мама оплакивает и выгораживает Сашу и боится путешествия в Одессу. Но я уверен, что эта поездка ей очень будет полезна. Мама очень ласкова и добра, и с интересом слушала мою беседу с Олсуфьевым насчет нашего отряда Красного Креста. Олсуфьев все так же воодушевлен. Хочет вернуться в Петербург, чтобы меня еще тут застать.
Я весь полон Тобою, моя жизнь. Так как тут еще никого не видел, то я еще не «новый», как говорят дети, и ничего интересного написать не могу. Кроме того, что обожаю Тебя, думаю о Тебе, хотел бы, чтобы Соколов Тебя осмотрел, а также Добрый 4 насчет зуба. Семену отдал все поручения, он все сделает. Не забудь сказать Оболенскому, что на образа нужно добрать до 400 руб., а затем имена всех жертвователей опубликовать в газетах.
Ангел мой, целую, надо помыться и идти.
Обнимаю Тебя.
Автограф
