Вот, дорогой ангел Оличка, первая почта из Чулпановки и я сажусь Тебе писать, чтобы покрыть Тебя поцелуями и сказать, что я люблю свою девочку нежную и что мне тяжело и тоскливо жить без нее. Особенно мне грустно совсем быть без известий из дому. Ведь сегодня ровно неделя, что я уехал, и не знаю даже, здоровы ли Вы? Для меня было просто ударом в Чистополе на телеграфе, когда мне сказали, что на мое имя нет телеграммы. Я просто не хотел верить и перерыл весь телеграф. А я-то думал в Нижнем, что так хорошо придумал телеграфировать Тебе, чтобы получить весточку в Чистополе. Опять, наверное, неаккуратность телеграфа, так как слишком грустно было бы думать, что у нас неблагополучно.
Теперь про себя: я совсем здоров и погода тут прекрасна, так что путешествие идет преблагополучно. Приехали мы в Чулпановку в воскресенье в 9 часов вечера, черные от пыли и перепугали стариков Цинков, которые нас совсем не ждали. Выспались на соломенных тюфяках и на следующий же день начали с Алешею объезд и делим движимости. Очень рад, что приехал Алеша, т. к. приятно иметь дело с толковым человеком, понимаю-щим дело и желающим все сделать справедливо и безобидно для обеих сестер. Мы сходимся во всех вопросах, хотя не мало приходится распутывать. Доходы и все будет совершенно разделено с 1 января, и каждая из вас будет уже получать доходы из своей части. До 1 января все будет делиться пополам, иначе никак не выходит. Алеша уезжает послезавтра, мы с ним заняты круглый день, а после его отъезда я начну серьезный обзор Твоей части и решу вопрос о месте постройки нового хутора и сделаю подробный подсчет всех доходных статей и смету того, сколько Твоя часть может давать дохода — фр. alors je verai clair dans les affaires (и тогда я внесу ясность в дела). Мне кажется, что доход возможно увеличить, но нужны затраты; что касается леса, то он тут до смешного дешев, так что я не знаю, может ли быть выгодна собственная разработка, что усиленно советует Алеша. Во всяком случае, получим, думаю, когда кончится контракт с Колчуриным, дороже, чем теперь.
Я по дороге сюда не заехал к Шульцу, потому что мы проехали мимо очень поздно и были очень грязны. Думаю, съездить к нему в воскресенье. А в четверг или пятницу я надеюсь выехать. Дай Бог, так как мне тут уже надоело, а после отъезда Алеши еще будет тоскливее. Недоделать же дела не хочется. Может быть завтра почта принесет мне весточку от милой, тогда станет легче. англ. I think that I will bring also from here 5000 roubles. I don’t know yet (Я думаю, что привезу отсюда также 5000 рублей. Я еще не знаю…) наверное сколько.
Мы встаем с Алешой в 6 ч[ас]. утра, пьем чай и уезжаем до трех или четырех, потом едим Щипин сносный обед и до вечера занимаемся разными счетами и расчетами с Алешой, прерываемы разными посещениями. Сегодня были у меня Чулпановские и Куклинские старики, просили продать им отрезки, я, конечно, ничего продавать не желаю и угостил их водкою. Сейчас прервал письмо и сидел Колчурин — хитрый, старался выведать дальнейшие планы продажи леса. Потом поп. Одним словом, при нашей деревенской жизни трудно что-либо писать интересное. Вчера был в бане отмыться от черной пыли. Одно только новое и интересное, — что я Вас люблю, целую в губки и в глазки и хочу скоро к Вам, на Вашу белую грудку и хочу знать, скучаете ли Вы без меня и как Вы меня любите и как Вы меня не забыли. С Алешою опять напишу, и это письмо, вероятно, придет после того.
Не взять ли мне буфетчика в Москве, Алеша очень советует; он говорит, что у него прекрасный буфетчик из Москвы, не вор и отлично уживется в провинции. Ведь наш фр. sournois (притворщик) подает лимон в руке, или суп в умывальнике, не моргнувши.
Что делают мои девочки? Забыла меня моя Аринька? Когда я услышу опять «Папа, иди нам»? Всех их крепко, нежно обнимаю, а Тебя, сокровище мое драгоценное, долго крепко целую, ласкаю, люблю, обожаю.
Твой Петя
Автограф
