К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВ
И ЕГО КОРРЕСПОНДЕНТЫ
ПИСЬМА и ЗАПИСКИ
править
138.
правитьСегодня утром получил я Вашу записку. Она поразила меня, как один из симптомов нашего страшного общественного недуга, и в то же время она подсказала мне, что, несмотря на мою прошлую веру в прогресс, Вы еще не утратили Вашего доброго обо мне мнения. Благодарю Вас. Записку Вашу я никому не покажу, но могу ли я посоветовать Тургеневу уехать как можно скорей, не поразив его или не возбудив в нем тревожного недоумения? Поверит ли он мне?
Еще вчера вечером, по приезде, с восторгом говорил он мне о том, что германская крон-принцесса заставила его лишний день пробыть в Берлине, так как пригласила его к завтраку, была очень с ним любезна и много с ним беседовала. Еще вчера, выслушав мои упреки, он изумлялся, до чего может доходить сплетня, и оправдывался передо мной во всех взводимых на него обвинениях, слышанных мной от Григоровича и Маркевича. В чем заключались эти оправдания, я конечно мог бы передать Вам, при личном свидании, но утруждать Вас чтением длинного письма не смею. Судя по словам его, Тургенев пробудет здесь с небольшим неделю, на один день остановится в Москве, и затем поедет в свою деревню, куда приглашает семью мою, жену и детей, отроду еще не видавших русской деревни. И без моего совета, он никого, кроме старых приятелей, не желает видеть, и всем прикажет отказывать. Да и кто теперь пойдет к нему? — Время оваций прошло, и слава его — старая слава.
Вы опасаетесь, что Стасюлевич или кружок «Порядка» может его взбаламутить или на него повлиять. Но может ли беседа Стасюлевича влиять? — Судя по себе, — не думаю. Стасюлевич преклоняется перед его литературным талантом и, может быть, ждет от него подачки, — но Тургенев в сто раз его умнее и проницательнее. И что значит «Порядок» перед массой газет и журналов, читанных Тургеневым во Франции, в Англии и в Германии? Сотни тысяч русских, странствующих по Европе, читают за границей сотни либеральных, радикальных и всяческих газет и, если они не заразят их, то может ли их заразить «Порядок», и напротив, если они уже заражены, то и «Порядок» на них не подействует. Чего-чего не читал я в качестве цензора, но, слава Богу, не сделался ни атеистом, ни социалистом, ни изменником. Судя по нашим отчетам, в последнее время в Россию ввозится и ежегодно в ней расходится около одиннадцати миллионов томов иностранных книг. У нас в комитете, я полагаю, читается до 700 заглавий выписываемых из-за границы газет и журналов. Что же значит перед таким количеством вся русская пресса, и что же мудреного, что часть русского общества заражается западными идеями?
Вы пишете, что я дружен с Тургеневым, но неужели я был бы с ним дружен, если бы он хоть сколько-нибудь был похож на нигилиста, или если бы я считал его человеком опасным для нашего правительства? Боже меня избави!
За что его следует бранить, за то я и браню его. Но честью моей уверяю Вас, если бы я мог только вообразить себе, что в настоящее время Тургенев может так или иначе дурно повлиять, я бы первый посоветовал бы ему ехать, но не в деревню, а прямо на год за границу.
Сегодня я едва ли увижусь с Тургеневым, но завтра наедине постараюсь исполнить Ваше поручение, если до завтра Вы его не отмените.
«Спаси Господи люди Твоя и благослови достояние Твое». Вот молитва, которая беспрестанно напрашивается на уста, и ежедневно я повторяю ее и как молитву, и как великий народный гимн.
Да и ничего больше не остается, как молить Бога спасти Россию.
Примите уверения в моем совершенном почтении и преданности, с каковыми
Вашим покорнейшим слугою
138. Письмо написано Яковом Петровичем Полонским, поэтом весьма большой величины в послепушкинской эпохе. Он долгое время служил в петербургском цензурном комитете, по просмотру иностранной литературы. С Иваном Сергеевичем Тургеневым, знаменитым писателем, его связывали постоянные дружеские отношения.
В то время, частые приезды Тургенева в Россию из-за границы, где он проживал постоянно, бывали сплошным триумфом. Появление Тургенева в Петербурге в 1881 году переполошило правительство, очевидно, боявшееся демонстраций в связи с появлением Тургенева в каких-либо публичных выступлениях.
Григорович Дмитрий Васильевич и Маркевич Болеслав Михайлович — известные писатели, увековечившие русский быт, главным образом, дореформенной эпохи.
Стасюлевич Михаил Матвеевич — издатель журнала «Вестник Европы» и газеты «Порядок», считавшихся главными органами противоправительственного направления.