Феоктистов Е. М. Письмо Тургеневу И. С., <25 февраля 1852 г. Москва> // Пушкин. Лермонтов. Гоголь. — М.: Изд-во АН СССР, 1952. — С. 743—744. — (Лит. наследство; Т. 58).
http://feb-web.ru/feb/gogol/critics/l58/l582743-.htm
<Москва. 25 февраля 1852 г.>1
Тургенев, сейчас получил Ваше письмо и думаю, что мое еще успеет попасть на почту. Благодарю Вас за письмо Ваше, — давно я не получал ничего милее этого2. Но дело не в том — весь интерес теперь в Гоголе. Вчера мы похоронили его. Вся Москва решительно была на похоронах. Огромная университетская церковь не вмещала народу — кроме Назимова, Закревский3 и пр. были в полных мундирах — также профессора, которые некоторое время несли гроб и передали его потом студентам и прочему народу. Гроб не дали ставить на колесницу и на руках донесли его до могилы в Даниловом монастыре, верных 6 верст. Я нес его до могилы и опускал в нее гроб4. Пишу Вам эти подробности, потому что в них наиболее выразилось странное уважение к Гоголю. Когда тело его лежало в университете, церковь была отперта, и даже ночью приходил народ поклониться ему. Можно сказать, что вся Москва перебывала у гроба. Он лежал в лавровом венке, а в руках был букет иммортелей. Я сорвал листок с венка и взял цветок иммортелей — на память. Теперь другие подробности. Как Вы полагаете, слухов об оставшихся сочинениях — бездна. Достоверно то, что он всё сжег. Но вчера единогласно говорили, что у гр. Толстого, его главного друга, у которого он жил и умер, остался запечатанный пакет, который откроют чрез 6 недель. Что в нем — неизвестно. Достоверно известно только то, что 2-я часть «Мертвых душ» сожжена.
В последнее время Гоголь занимался огромным сочинением: «Толкование на литургию» — не оно ли осталось?
Чтоб дать Вам понятие об графе Толстом — вот его поступок: он не хотел Гоголя хоронить в университетской церкви, и, когда его перенесли туда, он отказался взять погребение на свой счет, говоря: «Если так, то пусть хоронит кто хочет» — и его хоронили на счет университета. Похороны, впрочем, были великолепные. Погодин не был тогда в Москве, а Шевыреву еще и теперь не говорят о смерти Гоголя, ибо он сам болен тифом. Но Аксаковы и Хомяков — великолепны; когда-нибудь Вы услышите об их похождениях. Много рассказывать!5 Теперь все расспрашивают гоголевского мальчика6 о подробностях его жизни, но он, кажется, понял свое интересное положение и развивает в себе Хлестакова7…
Автограф. ИРЛИ. Фонд Е. М. Феоктистова (№ 166, ед. хр. 1539).
Евгений Михайлович Феоктистов (1829—1898) — литератор, впоследствии начальник Главного управления по делам печати. Автор известных мемуаров «За кулисами политики и литературы» (Л., 1929).
1 В подлиннике неустановленным почерком: «27 февраля». Ошибочность этой даты устанавливается указанием на состоявшиеся накануне (т. е. 24 февраля) похороны Гоголя.
2 Это письмо И. С. Тургенева к Феоктистову неизвестно.
3 Арсений Андреевич Закревский (1783—1865) — московский военный генерал-губернатор. Приезд его на похороны Гоголя вовсе не являлся знаком уважения к памяти великого писателя, которого он, по словам современника, никогда не читал (см. письмо Н. Ф. Павлова к А. В. Веневитинову: Барсуков, XI, 538), а желанием помешать могущим произойти «беспорядкам».
4 В ответном письме, адресованном Феоктистову и В. П. Боткину (от 26 февраля 1852 г.), Тургенев писал: «Вы не можете себе представить, друзья мои, как я вам благодарен за сообщение подробностей о смерти Гоголя <…> Я перечитываю каждую строку с какой-то мучительной жадностью и ужасом <…> Я рад, что его хоронили в университетской церкви и, действительно, нахожу вас всех счастливыми, что удостоились нести его гроб. Это будет одно из воспоминаний вашей жизни» («Тургенев и круг „Современника“», М. — Л., «Academia», 1930, стр. 151—152).
3 марта 1852 г. Феоктистов снова писал Тургеневу: «Милый Тургенев, завтра утром посылаю Вам по тяжелой почте литографированный здесь портрет Гоголя в гробу, очень изрядно сделанный. Продавался он здесь студентами в очень малом количестве. Я чувствую и знаю, как тяжела была для Вас особенно эта наша великая потеря, и потому не считаю лишним доставить Вам всё, что дает наималейшее воспоминание о Гоголе. Когда он лежал в гробу, то, как Вам известно, в руках его был букет иммортелей. Во время прощания около гроба сделалась просто драка. Всякий хотел не только проститься с ним, но и достать себе хоть ветку из его букета. Я достал одну ветку также, и вместе с портретом полу?чите цветок с этой ветки.
Что сказать Вам? Тяжело и скучно. Очень заинтересовали в Вашем письме слова об тех обстоятельствах, которые Вас подготовили к смерти Гоголя. До сих пор мы тут не имеем и понятия об этих обстоятельствах <…>
Забыл совсем: когда я пишу к Вам, около меня лежит маска, снятая с мертвого Гоголя Рамазановым. Страшное сходство. Посылать в Петербург боюсь — расшибется, а к приезду Вашему приобрету для Вас» (неизд. — ИРЛИ, ф. 166, ед. хр. 1539). Письмо ошибочно датировано Феоктистовым 1851 годом.
«Воображаю себе, — писал Тургенев Феоктистову в уже цитированном выше письме, — сколько дрянных самолюбий станут взбираться на его могилу и примутся кричать петухами и вытягивать свои головки — посмотрите, дескать, на нас, люди честные, как мы отлично горюем и как мы умны и чувствительны» («Тургенев и круг „Современника“», цит. изд., стр. 152).
6 Крепостной слуга Семен, вопреки завещанию Гоголя, был возвращен М. И. Гоголь и поступил в услужение к Н. П. Трушковскому. 30 января 1853 г. М. И. Гоголь жаловалась на Семена С. П. Шевыреву: «Мальчик <…> сделался так избалован, что я не узнавала его после того как он служил у моего сына. Он <Гоголь. — Л. Л.> боялся, как говорил, отдать ответ за него богу и старался внушать ему все доброе, исправлял сколько мог, давая полезные <книги> читать, но внук мой так еще юн и так много занят, и не мог вообразить, чтоб тот мальчик, который служил его дяде, мог избаловаться, но когда заметил его не в приличном виде, то хотел отправить его в деревню, но он упросил его не делать ему такой конфузии, обещаясь исправиться, в чем я, однакож, сумневаюсь» (неизд. — ГПБ, ф. С. П. Шевырева).
7 За содействие напечатанию в «Московских ведомостях» письма Тургенева о смерти Гоголя Феоктистов был отдан под надзор полиции, а Тургенев, после ареста, был выслан в свое имение.
Об аресте Тургенева сообщал из Петербурга Погодину поэт Я. П. Полонский: «Тургенев за статью о Гоголе, помещенную в „Московских ведомостях“, сидит на съезжей, куда сажают сроком на месяц — вот Вам одна петербургская новость. Другой еще не знаю» (неизд. — ЛБ, Пог. II/26/125). Аналогичное упоминание об аресте Тургенева встречается и в письме писателя И. Т. Кокорева к М. П. Погодину (неизд. — ЛБ, Пог. II/15/205).