1812 год в воспоминаниях современников
М.: Наука, 1995.
М. А. Баталин. Письмо к А. В. Висковатому с воспоминаниями о М. Б. Барклае де Толли. 29 июня 1853 г., Москва править
Матвей Андреевич Баталин (ум. в 1855), русский военный врач. Происходил из обер-офицерских детей, обучался в Крутицкой духовной семинарии, в 1790 г. окончил училище при Московском военном госпитале, служил затем подлекарем и лекарем в кирасирских и гренадерских полках. С 1801 г. — штаб-лекарь и старший лекарь 3-го Егерского полка, где сблизился с его командиром М. Б. Барклаем де Толли, участвовал с полком в войне с Францией 1806—1807 гг. Когда весной 1807 г. М. Б. Барклай де Толли стал командующим
6-й пехотной дивизией, перешел в нее дивизионным доктором и в период русско-шведской войны 1808—1809 гг. находился на театре боевых действий в Финляндии. Оставался при Барклае де Толли и во время пребывания его на посту Военного министра и в ходе Отечественной войны, в которой участвовал в качестве корпусного доктора. Как личный врач и доверенное лицо главнокомандующего 1-й Западной армией входил в круг ближайших его сотрудников и неотлучно состоял при Барклае де Толли после того, как тот покинул 22 сентября 1812 г. в Тарутине главную квартиру армии. В личном архиве Баталина сохранилось письмо к нему М. М. Тучковой — вдовы погибшего в Бородинском сражении генерала А. А. Тучкова — от 2 августа 1848 г., в котором она вспоминает о тесных отношениях Баталина с семьей покойного полководца и с его старшим адъютантом в 1812 г. А. А. Закревским (РГИА. Ф. 1618. Оп. 1. Д. 3. Л. 1-2). В походе 1813 г. Баталин отличился в сражениях под Люценом и Бауценом, по окончании наполеоновских войн состоял штаб-- доктором Гренадерского корпуса и генерал-доктором 1-й армии. В 1832 г. вышел по болезни в отставку (Змиев Л. Ф. Русские врачи-писатели. СПб., 1886. Вып. 1. С. 18; РГИА. Ф. 1618. Оп. 1. Д. 10).
Адресат публикуемого письма — известный военный историк Александр Васильевич Висковатов (1804—1858), один из составителей и редакторов (совместно с А. И. Михайловским-Данилевским) шеститомного издания биографий русских генералов, сражавшихся в войнах с Наполеоном 1812—1815 гг. Для этого издания Висковатов в конце 1840-х годов написал биографию Барклая де Толли (Император Александр I и его сподвижники в 1812, 1813, 1814 и 1815 гг. Военная галерея Зимнего Дворца. СПб., 1849. Т. V), но и после ее выхода в свет продолжал интересоваться деятельностью полководца, собирая о нем исторические материалы. Воспоминания Баталина явно написаны по просьбе Висковатова и были рассчитаны исключительно для его сведения, чем объясняется и избранная автором их эпистолярная форма.
В дошедших до нас частях архива Висковатова (ОР РГБ. Ф. 53; ОР РНБ. Ф. 147) подлинники письма Баталина не обнаружены. Текст его сохранился в копии, приложенной к записи сыном А. В. Висковатова — К. А. Висковатовым устных воспоминаний о Барклае де Толли сотрудника его штаба в 1812—1813 гг. А. Л. Майера (см. настоящее издание, с. 177), и находится в архиве журнала «Русская старина» в РО ИРЛИ. К. А. Висковатов предполагал, видимо, напечатать здесь по этой копии письмо Баталина, которое, однако, так и не было опубликовано, оставаясь до сих пор вне поля зрения историков.
Оно содержит некоторые неизвестные ранее сведения о знаменитом полководце в последние 11 лет его жизни. Как непосредственный очевидец, много лет наблюдавший за Барклаем де Толли в самых разных ситуациях, Баталин раскрывает характерные черты его личности, нравственного облика и житейского поведения. Баталин сообщает интересные детали о мало освещенном мемуарными источниками свидания Александра I во время его проезда через Мемель 25 и 26 марта 1807 г. с тяжело раненным в сражении под Прейсиш-- Эйлау Барклаем де Толли, свидании, которое положило начало его стремительной военно-административной карьере. Существенны любопытные подробности о кратковременном пребывании Барклая де Толли в Москве после освобождения ее от французов, о хладнокровии, проявленном им при взятии Парижа в 1814 г., и т. д.
Воспоминания Баталина представляют несомненную ценность и как одни из немногих мемуаров русских военных врачей — участников Отечественной войны и заграничных походов. До последнего времени из этого рода произведений были известны только воспоминания о ранении и смерти П. И. Багратиона лечивших его докторов Гангарта и Я. И. Говорова (Сын Отечества. 1813. № 39. С. 14-21; Говоров Я. И. Последние дни жизни князя П. И. Багратиона. СПб., 1815).
После Пултусского сражения1 я отправлен был шефом 3-го Егерского полка г-ном генерал-майором Барклай де Толли как старший полковой медик из местечка Остроленко в г. Гродно с ранеными 28-ю штаб-- и обер-- офицерами и рядовыми и приказано мне явиться г-ну Обрезкову2 и просить его о хорошем помещении и продовольствии посылаемых раненых и велено уведомить г-на Обрезкова, что 3-й Егерский полк в сражении при Пултуске оказал особенное отличие, а потому и заслуживают лучшее помещение и попечение, причем он мне сказал, что после таковой великой битвы нельзя ожидать вскоре сражения, а потому и отделяет меня отсюда с больными и чтобы я без позволения его больных, со мною отправленных, никому не отдавал, а имел бы пользование и присмотр сам за ними. Провожая меня из кабинета на крыльцо, имел одну ногу, обутую в сапог, а другую — в туфлю и, увидя денщика, мажущего экипаж, спросил: «А нет ли чего-нибудь у него поесть?» На что тот отвечал, что имеет моченые сухари, и на вопрос, нет ли мяса, говорил в ответ, что есть свиное сало, что и приказал себе подать, сам я выставляю его о подчиненных заботливость и неразборчивость в пище. Откомандировка сия была причиною, что полученная генералом Барклаем де Толли по окончании Прейсиш-- Эйлауского сражения3 рана была в небытность мою, а уведомил меня о сем бывший его адъютант Бартолемей4 с приказанием шефа полка сдать больных в Гродненский войсковой госпиталь и явиться в г. Мемель, куда я тогда же и отправился и, прибыв туда, нашел, что рана была между плечом и локтем в средине правой руки от пули навылет и была перевязываема прусским врачом; раненая рука, слабо связанная, лежала в сделанном из картона корытце и перевязкою не была достаточно укреплена, отчего при каждом движении раздраженные кости причиняли жестокую боль, хотя я советовал сделать перевязку, укрепив лубками, но на сие прусский хирург не согласился, он предлагал сделать ампутацию, что подтвердили и другие прусские хирурги и медики, выводя заключение, что от большой ежедневной потери материи и крови может получить изнурительную лихорадку и может кончить жизнь прежде, нежели отделятся раздробленные кости и заживет рана; я против сего сделал возражение, что сложный перелом кости не есть показание к отнятию члена, а как вскоре в Мемеле ожидали прибытия государя императора Александра и при нем, наверное, находиться будет Главной армии медицинской инспектор Яков Васильевич Вилье5 и он, увидя рану, наверное, сделает заключение, что рана излечится без ампутации и генерал останется с рукою. Вскоре после того с прибытием государя императора прибыл и г-н Вилье, к коему я явясь, объяснил настоящее положение имеемой генералом раны, а он, выслушав мое объяснение, приказал изготовить нужные инструменты и должную перевязку, что у меня было уже заготовлено, ибо я был уверен, что ампутации не будет, а потому и приготовил, кроме лубков и бинтов, и прочие к перевязке служащие принадлежности. Вскоре после того, прибыв к раненому генералу, г-н Вилье приказал мне развязать перевязку и, осмотря, нашел, что перевязка сделана слабо и отверстие раны для свободного выхода материи и отделившихся раздробленных костей недостаточно велико, сделал разрез на наружной стороне от плеча к локтю, причем вынул три небольшие косточки, после, обложив лубком, приказал мне сделать соответствующую перевязку и поручил мне дальнейшее лечение, во время коего я вынул из раны 32 косточки; по сделании операции того же дня, часу в 8-м вечера, когда Барклай де Толли, сидя за столом, читал книгу, причем были сын его и я, также занятые чтением, увидели, что в дверь вошел его императорское величество государь император Александр Павлович; генерал, увидя его, желал встать, но не мог, и государь, подойдя к нему и положа руку на голову, приказал не беспокоиться и спросил, кто с ним находится, на что генерал отвечал, что сын его и полковой медик; потом спросил, как он чувствует себя после операции, и требовал объяснения бывшего Прейсиш-Эйлауского сражения, чему генерал сделал подробное объяснение. По окончании сего государь изволил спросить, не имеет ли он в чем нужды, на что он донес, что не имеет, а так как объявлен ему в тот день чин генерал-лейтенанта, посему он обязан еще сие заслуживать. Во все время бытности государя супруга генерала была в нише, задернутом пологом, и слышала все происходившее и, когда государь изволил выйти, она тотчас встала с кровати и, подойдя к генералу, с упреком ему выговаривала, что он скрыл от государя свое недостаточное состояние, и генерал, желая остановить неприятный ему разговор, сказал, что для него сноснее перенести все лишения, нежели подать повод к заключению, что он недостаточно награжден государем и расположен к интересу. После сего, недели через 4, можно бы было, по мнению моему, сделать переезд в Лифляндскую его деревню, но, не имея чем расплатиться с хозяином дома за квартиру и содержание, ожидал присылки денег от двоюродного брата своего рижского бургомистра Барклая де Толли6 и, получа оные, весной отправился в Ригу, откуда в имение свое Бекгоф, где и находился до выздоровления. По заживлении раны явился он в С.-Петербург, где поручена ему в управление 6-я пехотная дивизия, с коею он отправился из Минска через С.-Петербург в Шведскую Финляндию: войдя в оную и дойдя до г. Кеспию, имел с неприятелем сражение и, возвратясь из Роуталомби, сделался болен и по сей причине отправился для пользования в С.-Петербург. Потом, как вам известно, возвратился в Финляндию, сделал переход через Кваркен и был впоследствии в оной главнокомандующим.
В 1812-м г. ретируясь от Вильни до Тарутина, не уважая расстроенного своего здоровья, находился при армии; тут, ослабев и изнемогая, вынужден был оставить армию и отправился через Калугу, Рязань и Владимир в Москву, куда прибыл на 8-й день по выступлении из оной французов, и, по отдохновении нескольких дней, пошел с бывшими при нем адъютантами осматривать Кремль и, дойдя до Никольских ворот, увидел, что башня взорвана по самой образ Св. Николая, но стекло, находившееся в киоте у задника, было цело, послал одного из адъютантов к гр. Ростопчину, советуя поставить к воротам караул для сбережения уцелевшего стекла7.
Из Москвы отправился в лифляндское имение свое Бекгоф, отправив адъютантов своих к армии, оставил только меня при себе, где и пробыл до выздоровления. По требовании государя императора он отправился в С.-Петербург, и с ним, кроме меня, никого из чиновников не было8. Не застав государя в С.-Петербурге, отправился к армии и, найдя государя в г. Плотск, получил повеление принять от адмирала Чичагова армию, после сего некоторые из г-д генералов говорили ему, что он командовал армиями, а г-на Чичагова корпус не имеет числа людей полной дивизии, на что Барклай де Толли им сказал: «Я служу отечеству и государю, и когда государь находит меня способным командовать 100-тысячною армиею, то я обязан командовать, а когда поручают мне в командование 100 чел., то я не должен отказаться». Вступив в командование армиею г-на Чичагова, взял г. Торн и, идя к Бауцену, у Кенигсварта разбил идущие на Берлин французские корпуса и присоединился при г. Бауцене к армии. Прочее командование его армиею вам известно. По взятии Парижа фельдмаршал поехал ночевать в Бонди, где один из адъютантов в бытность мою при нем докладывал, что под домом положены бомбы, на что хладнокровно он ему сказал, чтобы приказал нескольким гренадерам снять обувь и вынести их оттуда и положить на землю, в безопасном месте потихоньку, потом открылось, что это были не бомбы, а кегельные шары, на что он сказал, что у страха глаза велики. Во время занятия дома матери Наполеона квартирою некоторые из союзных войск хотели воспользоваться из дому экипажами, о чем он узнав, приказал всех со двора выгнать и сказал, что, где занимает квартиру русский фельдмаршал, не только экипажа, но нитки не должно пропасть. Смерть последовала ему от органического повреждения в сердце, что показало вскрытие при бальзамировании; и, проезжая через Пруссию, желал достигнуть Карлсбадских вод г. Тильзита и, не доехав станции, по дороге в помещичьем доме, причем меня не было.
Примечания править
РО ИРЛИ. Ф. 265 («Русская старина»). Оп. 2. Д. 123. Л. 5-8.
1 Сражение под Пултуском на р. Нареве между русскими войсками под командованием Л. Л. Беннигсена и французской армией произошло 14 декабря 1806 г.
2 Обрезков Михаил Алексеевич (1759—1842), генерал-лейтенант (с июня 1806 г.), генерал-кригскомиссар действующей русской армии в войне 1806—1807 гг.
3 Сражение под Прейсиш-Эйлау, в Восточной Пруссии между русскими и французскими войсками произошло 26-27 января 1807 г.
4 Бартолемей Алексей Иванович (1784—1839), с февраля 1805 г. поручик, с ноября 1807 г. штабс-капитан 3-го Егерского полка, которым командовал М. Б. Барклай де Толли, исполнял обязанности его адъютанта. Бартолемей состоял при Барклае де Толли и в 1812 г. за отличие в Смоленском сражении произведен в полковники, в 1813 г., после Лейпцига — в генерал-майоры.
5 Виллие (Вилье) Яков Васильевич (1768—1854), баронет, лейб-медик, действительный тайный советник, в 1812 г. главный военно-медицинский инспектор русской армии.
6 Имеется в виду Август-Вильгельм Барклай де Толли.
7 Ошибка памяти Баталина — М. Б. Барклай де Толли не мог приехать в Москву на «8-й день по выступлении из оной французов» (т. е. 18 или 19 октября), да еще и застать здесь Ф. В. Ростопчина, который вернулся в столицу только 24 октября. Сам же Барклай еще 25 октября находился во Владимире и мог попасть в Москву только в последние дни месяца (Тр. Имп. Русского Военно-исторического о-ва. СПб., 1912. Т. VI, ч. 2. С. 2).
8 Баталин неточно освещает обстоятельства отъезда Барклая де Толли из Москвы. Он отправился оттуда не прямо в лифляндское имение Бехгоф, а через Тверь — в Новгород, куда прибыл не позднее 6 ноября, ожидая здесь ответа от Александра I на посланные еще из Владимира оправдательные записки. В Бехгоф же Барклай приехал только в середине ноября 1812 г., т. е. почти два месяца спустя после того, как покинул армию в Тарутине. При нем в это время находился не один Баталин, а ближайшие его помощники и доверенные лица, в частности А. А. Закревский, который сопровождал Барклая и в Петербург в декабре 1812 — начале января 1813 г. (см. его письма к А. Я. Булгакову от 6, 10 ноября 1812 г. и 6 января 1813 г.: ОР РГБ. Ф. 41. Карт. 86. № 8. Л. 3-6, 9).