Евгений Замятин. Сочинения.
М., «Книга», 1988
<…>Однако Замятин все-таки добился, чтобы был услышан и его голос: в письме в редакцию «Литературной газеты» он писал:
"Когда я, после летней поездки, вернулся в Москву, все дело с моим романом «Мы» уже было закончено: было уже установлено, что появление отрывков из «Мы» в пражской «Воле России» — это мой поступок, и относительно «поступка» уже вынесены были все надлежащие резолюции.
Но факты — упрямы, они упрямее резолюций, каждый из них может быть подтвержден документами или людьми, и я хочу, чтобы они стали известны моим читателям. Факты эти сводятся к следующему:
1) Роман «Мы» написан в 1920 году. В 1921 рукопись романа была отправлена (простейшим образом: заказной бандеролью через Петроградский почтамт) в Берлин, издательству Гржебина. Это издательство имело тогда отделения в Берлине, Москве и Петрограде, и с издательством я был связан договорными отношениями.
2) В конце 1923 года копия этой рукописи была передана издательством для перевода романа на английский язык (вышел этот перевод только в 1925 г.), а затем — на чешский. О появлении романа «Мы» в переводах я не раз заявлял печатно (в своих библиографиях и автобиографиях — см. «Вестник Литературы», «Литературная Россия», под ред. Лидина и т. Д.); заметки об этом печатались также в советских газетах; никаких протестов по поводу появления этих переводов я до сих пор не слыхал.
3) В 1924 году выяснилось, что вследствие цензурных затруднении роман «Мы» в Советской России не может быть напечатан. В виду этого все предложения выпустить «Мы» за границей по-русски я отклонял. Такие предложения имелись, как от издательства Гржебина, так — позже — и от издательства «Петрополис» (последний раз летом 1929 года).
4) Весной 1927 года отрывки из романа «Мы» появились в пражском журнале «Воля России». И. Г. Эренбург, письмом из Парижа, по-товарищески предупредил меня об этом. Так впервые я узнал о своем «поступке».
5) Тогда же, летом 1927 года, Эренбург, по моей просьбе, отправил в редакцию «Воля России» письмо с требованием от моего имени — прекратить печатание отрывков из «Мы». Аналогичное требование было переслано «Воле России» от моего имени также и еще одним из советских писателей, бывшим тогда за границей. Считаться с этими моими требованиями «Воля России» не пожелала.
6) От Эренбурга я узнал и еще одно: напечатанные в «Воле России» отрывки из «Мы» были снабжены предисловием, информирующим читателя, что роман печатается в переводе с чешского на русский. Сам я не видел «Воли России» и не знаю, что получилось из этого перевода русского романа с иностранного языка обратно на русский. Но что бы ни получилось, при наличии самой скромной логики ясно, что такая операция над художественным произведением не могла быть сделана с ведома и согласия автора.
Вот это и есть мой «поступок». Похоже ли это на то, что писалось о нем в газетах (например, на то, что я прочитал на днях в «Ленинградской правде», где так прямо и напечатано: «… Е. Замятин предоставил карт бланш „Воле России“ на опубликование своей повести „Мы“» (номер газеты от 22 сентября).
Начало литературной кампании по моему адресу положено было статьей Волина в номере 19 «Литературной газеты».
В своей статье Волин забыл сказать о том, что о моем романе «Мы» он вспомнил с запозданием на девять лет (ибо роман, как говорилось, написан в 1920 году).
В своей статье Волин забыл сказать о том, что о напечатании отрывков из романа «Мы» в «Воле России» он вспомнил с запозданием на два с половиной года (ибо эти отрывки, как говорилось, были напечатаны весной 1927 года).
И, наконец, Волин забыл сказать о редакционном предисловии «Воли России», из которого явствует, что отрывки из романа печатаются без моего ведома и согласия.
Это — поступок Волина. Сознательны или случайны были его умолчания-- я не знаю, но последствием их было неправильное освещение дела в дальнейшем.
Дело это обсуждалось в Исполбюро ФОСП — постановление Исполбюро опубликовано в ном. 21 «Литературной газеты». В ї 2 Исполбюро «решительно осуждает поступок названных писателей» — Пильняка и Замятина. А в ї 4 того же постановления Исполбюро предлагает ленинградскому отделению ФОСП «срочно расследовать обстоятельства издания за границей романа Замятина „Мы“».
Итак, сначала — приговор, потом — расследование. Ни один суд в мире, вероятно, еще не знает такого случая. Это — поступок Федерации писателей.
Дальше — вопрос о напечатании романа «Мы» в «Воле России» обсуждался на общем собрании Моск. отд. Всероссийского союза писателей и позже — на общем собрании Ленингр. отд. союза.
Московское общее собрание, не дожидаясь моих объяснений, не выразив даже желания их выслушать, — приняло резолюцию, осуждающую все тот же мой «поступок». Члены Моск. отд. союза нашли своевременным выразить свой протест также и по поводу содержания романа, написанного девять лет назад и большинству собрания неизвестного. В наши годы девять лет — это, в сущности, девять веков. Я не собираюсь защищать здесь роман, имеющий девятивековую давность, — я думаю только, что если бы московские члены союза протестовали против романа «Мы» шесть лет назад, когда роман был прочитан на одном из литературных вечеров союза, — это было бы более своевременным.
Общее собрание Ленинградского отдела союза состоялось 22 сентября, и о результатах его я знаю только по газетной заметке («Вечерн. Красная» от 23 сент.). Из этой заметки видно, что в Ленинграде уже были прочитаны мои объяснения по делу, что там мнения присутствовавших на собрании разделились — часть писателей после моих объяснений считала исчерпанным весь инцидент, но большинство все же нашло более осторожным осудить мой «поступок».
Таков поступок Всероссийского союза писателей. И из этого последнего поступка я делаю свой вывод: состоять в литературной организации, которая хотя бы косвенно принимает участие в травле своего сочлена, — я не могу, и этим письмом заявляю о выходе своем из Всероссийского союза писателей.
24 сентября 1929 г.
Москва. Евг. Замятин". (Лит. газ. 1929. 7 окт.).
Впервые: Литературная газета. 1929. 7 октября.
Печатается по данной публикации.
Письмо Замятина вызвано массированной травлей писателя, организованной со стороны многих критиков и большинства членов Всероссийского Союза писателей.
Письмо помогает лучше понять ту обстановку, в которой в последние годы жизни на родине приходилось работать Замятину.
Публикация письма в «Литературной газете» сопровождалась следующим примечанием:
1. Е. Замятин написал возмутительную пародию на коммунизм.
2. Эта пародия была отвергнута советской прессой.
3. Е. Замятин отправил эту свою пародию „Мы“ за границу.
4. Замятинской пародии обрадовались эсэры, напечатав ее в „Воле России“.
5. С тех пор как „Мы“ были написаны и с тех пор как „Мы“ были за границей напечатаны, никаких особых перемен к лучшему в творчестве Е. Замятина не произошло.
6. Все белогвардейские газеты усиленно стараются Е. Замятина выгородить и защитить.
7. Общее собрание членов ВСП в Ленинграде присоединилось к резолюции московских писателей и констатировало, что он не отказался от этой своей пародии.
8. Е. Замятин, несмотря на все происшедшее, отделывается хронологией и отказывается сказать по существу о творчестве писателя и политике».
Начало литературной кампании по моему адресу положено было статьей Волина… — Волин Б. (псевдоним Бориса Михайловича Фрадкина, 1886—1957) — публицист, редакционный работник, возглавлял журнал «На литературном посту», в 1931—1935 гг. был начальником Главлита, т. е. главным цензором; активно участвовал в травле Замятина.