Пролетарии всех стран, соединяйтесь
БИБЛИОТЕКА НАУЧНОГО СОЦИАЛИЗМА
ПОД ОБЩЕЙ РЕДАКЦИЕЙ Д. РЯЗАНОВА
Г. В. ПЛЕХАНОВ
СОЧИНЕНИЯ
ТОМ XXIV
ПОД РЕДАКЦИЕЙ Д. РЯЗАНОВА
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
Письмо в редакцию «Голоса Минувшего»
правитьВ июньской книжке «Голоса Минувшего» господин Н. Чайковский, в рецензии на книгу В. Богучарского, «Активное народничество семидесятых годов», высказывает несколько соображений о том, «как не следует писать историю». Считая соображения такого рода особенно уместными на страницах исторического журнала, я хочу с своей стороны привести пример, довольно убедительно показывающий, что история в самом деле не всегда пишется так, как следовало бы ее писать.
Господин Н. Чайковский недоволен, между прочим, тем, что В. Богучарский сближает народничество семидесятых годов со славянофильством. Приведя против этой «мысли» несколько возражений, которых я не могу рассматривать здесь со стороны их убедительности, он неожиданно (по крайней мере, для меня) прибавляет:
«Наконец, эта парадоксальная мысль о сближении народничества со славянофильством далеко не нова: она уже несколько лет тому назад была вполне использована вашими социал-демократами „искровского“ толка, Г. Плеханов выпустил тогда за границей брошюру „Русские нигилисты и анархисты“ (цитирую на память), в которой все народники окрещены в бакунисты, а сам Бакунин причислен к славянофилам. Эта брошюра была переведена социал-демократами на все языки и сыграла роль высокого барьера, который нам, русским социалистам народнического типа, приходилось брать b течение долгого времени и с большими трудами с боя, — нас отказывались признавать социалистами, пока события не выяснили истинную природу вещей».
Я вполне разделяю «парадоксальную мысль» В. Богучарского о том, что наше народничество состояло в тесном идейном родстве со славянофильством и что оно породнилось с ним, между прочим, через посредство Бакунина. Но я никогда не издавал ни за границей, ни в России брошюры «Русские нигилисты и анархисты». Само собой понятно, что несуществующая брошюра не могла быть «переведена социал-демократами на все языки». Правда, весной 1894 г. я по поручению Центрального Комитета Германской социал-демократической партии написал брошюру «Анархизм и социализм». Эта брошюра, действительно, была переведена едва ли не на все языки Западной Европы. Возможно, что она своим содержанием и причинила какую-нибудь неприятность г. Чайковскому. Мне хорошо известно, например, что анархисты всех стран очень недовольны ею. Л. Г. Дейч, посетивший в начале девятисотых годов Сандвичевы острова, привез мне известие, что меня терпеть не могут анархисты даже этой отдаленной от нас местности. Признаюсь, меня не очень огорчило это известие. Но дело здесь не в том. Во всяком случае, моя брошюра «Анархизм и социализм» была написана на тему, нимало не похожую на ту, на которую указывает цитируемое на память г. Чайковским название: «Русские нигилисты и анархисты». Брошюра эта в 1906 г. появилась, наконец, и в русском переводе. Благодаря этому даже не знающий иностранных языков русский читатель легко может убедиться в том, что г. Чайковский пишет историю не так, как следовало бы писать ее. Разбирая взгляды различных теоретиков анархизма, я касаюсь в названной брошюре только двух русских писателей: во-первых, М. А. Бакунина, во-вторых, П. А. Кропоткина. Но этих двух писателей я касаюсь исключительно только как теоретиков анархизма, и притом анархизма не специально русского, а международного. О т. н. русском нигилизме в моей брошюре нет и речи. Противники нашего освободительного движения шестидесятых годов звали нигилистами, между прочим, и таких людей, как Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов. Мне в голову никогда не приходило ставить таких людей за одну скобку с теоретиками анархизма. В 1894 г. вышел на немецком языке перевод моих, — напечатанных первоначально в заграничном русском «трехмесячнике» «Социал-демократ», — статей о Чернышевском. Я никогда не слыхал и, конечно, никогда не услышу, чтобы кто-нибудь из моих немецких читателей, ознакомившись с содержанием этой книги, отказался признать нашего «великого нигилиста» социалистом. В настоящее время работа моя о Чернышевском существует и в русском (значительно дополненном) издании. Русскому читателю вполне достаточно будет бегло перелистать ее, чтобы убедиться в том, как мало удовлетворяет г. Чайковский своему собственному идеалу историка. Г-н Чайковский утверждает, что нельзя писать историю «по одним писанным и печатным данным», но сам-то он, как видно, не всегда знакомится даже и с этими данными.