Достоевский. Материалы и исследования. Т. 13
К 175-летию со дня рождения Ф. М. Достоевского
С.-Пб, «Наука», 1996
Значительную часть обширной читательской корреспонденции к Достоевскому занимает своеобразный эпистолярный цикл — женские письма, полученные в основном в период издания «Дневника писателя» 1876—1877 гг., вдохновившего большинство корреспонденток обратиться к Достоевскому лично. С одной стороны, этому явлению во многом способствовал сам тип издания, провоцирующий к дружескому диалогу, что, безусловно, предполагалось писателем изначально, — искренний, дневниковый, исповедальный характер повествования, взволнованное обсуждение так называемых «последних», «проклятых» вопросов, авторская установка — предположение в читателе серьезного и сочувствующего оппонента, готового откликнуться и продолжить тему — все это не могло не вызвать необычайного ответного доверия и упования современниц. С другой стороны, именно женская среда и реальный общественный контекст, породивший основной женский и сопутствующие ему вопросы, являли ту благодатную (но не единственную) читательскую почву, на которую «Дневник» Достоевского мог быть оптимально рассчитан.
Социальный и тематический диапазон этого эпистолярного цикла необычайно широк. Корреспондентки писателя, убежденные, что творческая мощь Достоевского способна разрешить не только «вечные» и важные общественно-нравственные вопросы, волнующие их вслед за писателем, но и частные, житейские, сугубо личные, повествуют о своих любовных драмах и семейных проблемах, просят быть руководителем в жизни и литературе, поверяют сомнения в выборе жениха и места учебы, ищут советов, ждут сердечного утешения и наставления. Однако при всей тематической разности этих писем объединяет их искренность, доверие и восторженное отношение к писателю, страстное желание посильно участвовать в решении общенациональных проблем, в общественной и личной эмансипации — осмыслить себя как личность и свое место в жизни. «„Дневник писателя“ дал мне средство ближе видеть русскую женщину; я получил несколько замечательных писем: меня, неумелого, спрашивают они: „что делать?“ Я ценю эти вопросы и недостаток уменья в ответах стараюсь искупить искренностью» (23, 28). С учетом личности своих корреспонденток Достоевский, за редким исключением, отвечал на все письма и, убежденный, что на многие вопросы нельзя ответить письменно, встречался лично, вникал в их проблемы, некоторые из них так или иначе становились «героинями» его «Дневника». «Идеальные» женские образы Достоевского, воплощенные им в «Дневнике» непосредственно из жизни, выражают, вероятно, стремление писателя дать реальный тип женского идеала, достойного быть в одном ряду с идеалами, воплощенными в искусстве. «Я уже не стану указывать на обозначившиеся идеалы наших поэтов, начиная с Татьяны, — на женщин Тургенева, Льва Толстого, хотя уж это одно большое доказательство: если уж воплотились идеалы такой красоты в искусстве, то откуда-нибудь они взялись же, не сочинены же из ничего. Стало быть, такие женщины есть и в действительности» (23, 88—89). Любопытно в связи с этим свидетельство одной из корреспонденток Достоевского А. Н. Курносовой: «Некоторые мои знакомые не постеснялись сказать мне в глаза, „что я хочу обратить на себя Ваше внимание“ с той целью, какая преследуется многими, — „выступить литературным героем“ <…> — я ничего такого не хочу; я хочу слышать от Вас слово <…>, ни один человек не служит для меня таким нравственным светилом, как Вы» (Достоевский: Материалы и исследования. СПб., 1992. Т. 10. С. 219—220). В русской женщине, по мысли писателя, заключена «одна наша огромная надежда, один из залогов нашего обновления» (23, 28). Схожая мысль высказана им в «Дневнике» 1877 г.: «Ей ли, этой ли женщине, столь явно проявившей доблесть свою (в русско-турецкой войне. — С. И.), продолжать отказывать в полном равенстве прав с мужчиной по образованию, по занятиям, по должностям, тогда как на нее-то мы и возлагаем все надежды наши теперь <…> в духовном обновлении и в нравственном возвышении нашего общества!» (26, 33). Письма эти были нужны и значимы для Достоевского; безусловно, благодаря и им центральным образом Пушкинской речи, ее средоточием, стала Татьяна — олицетворение нравственной, духовной силы нации.
Настоящая подборка женских писем, продолжающая предыдущие публикации из этого цикла, связана пушкинской тематикой и включает письма, в той или иной степени, «исторических» женщин — А. О. Ишимовой, детской писательницы, корреспондентки А. С. Пушкина, О. А. Новиковой, известной публицистки, «депутата от России» в Англии, непосредственной участницы в публикации Пушкинской речи у М. Н. Каткова, и М. А. Поливановой, жены известного педагога Л. И. Поливанова, чья семейная драма оказалась связанной с той же Пушкинской речью, постичь до конца которую невозможно без учета и изучения «подготовившего» ее реального контекста — женского эпистолярного цикла в переписке Достоевского.
Александра Осиповна (Иосифовна) Ишимова (1806—1881) — одна из первых детских профессиональных писателей в России, переводчица, преподаватель русского языка членам царской семьи, издатель детских журналов, знакомая и последний адресат А. С. Пушкина, автор популярной обстоятельной «Истории России в рассказах для детей» (СПб., 1837—1841; выдержала шесть изданий, последнее — в 1867 г.).
Этот основной труд Ишимовой, написанный на основе «Истории государства Российского» H. M. Карамзина, но в доступном для детей жанре, вызвал хвалебные отзывы В. Г. Белинского, Пушкина («Вот как надобно писать!» — из письма Пушкина, написанного писательнице в роковой день дуэли с Дантесом, в котором он, высоко оценивая ее «Историю…», предлагает сотрудничать в «Современнике», см.; Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М., 1965. Т. 10. Письма. С. 623). Вела обширную переписку с П. А. Плетневым — ее литературным покровителем, Я. К. Гротом, В. А. Жуковским, П. А. Вяземским, В. Ф. Одоевским, Н. В. Гоголем (чьи «Выбранные места из переписки с друзьями» вызвали ее особый восторг, см.: Русская старина. 1893. № 6. С. 552—559).
Первые частные детские литературно-художественные журналы «Звездочка» (1842—1864) и «Лучи» (1850—1860), издаваемые Ишимовой, как и ее книги, соединяли стремление дать юному читателю основы знаний о мире в различных областях — истории, литературе, географии, естествознании — с религиозно-нравственной задачей воспитать любовь к отечеству, чувства добра, справедливости, сострадания, стойкость в житейских невзгодах.
Среди многочисленных книг, написанных Ишимовой, наибольшей популярностью в домашнем воспитании помимо «Истории…» пользовались: «Священная история в разговорах для маленьких детей» (СПб., 1841; 6-е изд. — 1864), «Бабушкины уроки, или Русская история для маленьких детей» (СПб., 1952; 2-е изд. — 1859), учебник «Первое чтение и первые уроки для маленьких детей» (СПб., 1856: 2-е изд. — 1860), «Маменькины уроки, или Всеобщая история в разговорах для детей» (СПб., 1858—1863), «Рассказы для детей из естественной истории» (СПб., 1877) и др. С середины 1860-х гг. труды Ишимовой официально рекомендовались как учебники для казенных учебных заведений.
Первое упоминание об интересе Ишимовой к творчеству Достоевского, и в частности к «Дневнику писателя», содержится в ответном письме его харьковской корреспондентки X. Д. Алчевской, сообщавшей 10 марта 1876 г., что февральский выпуск «Дневника» «понравился нашему кружку еще больше 1-го, особенно дело Кронеберга», a «chefd’ouere» «Мальчик у Христа на елке» и главу «Мужик Марей» Алчевская прочитала на литературном вечере в организованной ею воскресной школе для девочек, «самое приятное для меня одобрение моему чтению было старушки Ишимовой, которая теперь в Харькове и была у нас на последнем вечере» (РГАЛИ, ф. 212.1.56; см.: Летопись жизни и творчества Ф. М. Достоевского. СПб., 1995. Т. 3. С. 77; Лит. наследство. М., 1973. Т. 86. С. 448; Русская литература. 1976. № 3. С. 139). Любопытно, что именно рассказ «Мальчик у Христа на елке» и его достоинства с педагогической точки зрения отметил редактор журнала «Семья и шхола» Ю. И. Симашко и пригласил Достоевского сотрудничать в своем журнале, что, по его мнению, должно благотворно воздействовать на юношество и даст другим авторам «достойный оригинал для подражания» (см.: Летопись… Т. 3. С. 181—182). Не сохранилось никаких свидетельств об отношении Достоевского к творчеству Ишимовой, однако имеющиеся отзывы его о текущей детской литературе носят отрицательный характер. «Все, что о детях пишут, — вздор и вранье. А иные еще подсюсюкивают под детей. Это уже просто подлость; в детской душе большая глубина, свой мир, особливый от других, взрослых, и такая иной раз трагедия, что в ней и гению не разобраться…» (Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 383). Отвечая Н. Л. Озмидову, какие книги необходимо читать ребенку, Достоевский среди прочего советует «Историю» Карамзина (адаптированного переложения Ишимовой в этом списке нет) (30], 211—212).
4 апреля 1877 г. Ишимова сама изложила свои восторженные впечатления от «Дневника писателя», и в особенности от мартовского выпуска 1877 г., т. е. буквально на следующий день по выходе номера. Три первые подглавки главы первой, посвященные в основном восточному вопросу и рассуждениям о назначении русского народа как носителе нравственной силы, вызвали особый восторг писательницы. Ответное письмо Достоевского неизвестно, возможно, его и не было, так как форма письма корреспондентки предполагала необязательность ответа. Не сохранилось никаких сведений и о личных контактах между ними; существует, правда, другая, более эффектная версия их знакомства (без ссылки на источник), приведенная современным исследователем писательницы: «Ишимовой понятен и близок Ф. М. Достоевский и все, что он написал в эти годы. Она подружилась с семьей Достоевского, и Федор Михайлович знакомил писательницу со своими новинками. Особенно нравился ей „Дневник“ Достоевского…» (Файнштейн М. Ш. Писательницы пушкинской поры: Историко-литературные очерки. Л., 1989. С. 56—57), Подобная интерпретация единственного известного письма Ишимовой не имеет реальных «зацепок» и не подтверждается ни одним из имеющихся биографических источников писателя. Неизвестна реакция писательницы на Пушкинскую речь Достоевского.
28 января 1881 г. Ишимова сделала запись в своей записной книжке: «Сегодня умер Ф. М. Достоевский. Накануне 44-й годовщины смерти Пушкина!» (ИРЛИ, Р III, оп. 2, № 495, л. 20 об.). Сама Ишимова умерла вскоре — 4 июня 1881 г.
А. О. Ишимова — Достоевскому
правитьМилостивый Государь, Федор Михайлович!
Давно хотелось мне писать к Вам, чтобы принести Вам мою искреннейшую благодарность за Ваш Дневник: читая его, отдыхаешь от той тоски, какую чувствует каждая истинно Русская душа, смотря на все, что окружает ее с прошедшей осени особенно; читая его, еще веришь, что настанет же когда-нибудь время, когда начнут понимать Русский народ или, по крайней мере, принимать его во внимание. Особенно три первые главы последнего No как-то даже успокоило меня насчет Православия и Константинополя, успокоило меня, несмотря даже на всю тревожность настоящих дней наших, когда только и думаешь о том, чего ожидать нам, войны или мира?1
И так давно хотелось мне поблагодарить Вас за отрадные минуты, доставляемые Вами Русским людям, но все не было случая, все думалось мне, что у Вас такое множество всякого рода корреспонденции, что совестно обременять Вас еще одним лишним письмом. Но вот вышла у меня на днях новая книжка, простая детская книжка, которую совестно было бы и посылать такому писателю, как Вы, достойнейший Федор Михайлович, но что делать, другой у меня нет, я всю жизнь писала только детские книжки — так вот я решилась послать к Вам эту самую книжку в знак моего глубокого уважения к Вашим прекрасным литературным трудам. Извините меня за эту ничтожную посылку, может быть, Вы найдете каким-нибудь детям подарить ее.2
Так как Вы объявляете иногда в Дневнике Вашем о выходе новых книг, то, если можно, сделайте мне большое одолжение, объявите о моей, продающейся у Исакова, Мамонтова и у меня самой по Коломенской ул. у Свечного переулка № 13.3
Кроме того, покорнейше прошу Вас отпустить мне с моим посланным Ваши Записки из Мертвого Дома, деньги у него.4
Искренно уважающая Вас и готовая к услугам Вашим
4 апреля 1877 г.5
Публикуется по подлиннику: РГБ, ф. 93.II.5.39.
Фрагмент письма опубликован: Русская литература. 1976. № 3. С. 136.
1 К началу апреля 1877 г. отношение к так называемому «восточному» или «славянскому» вопросу, возбужденное в русском обществе турецко-сербской войной (июль--октябрь 1876 г.), рядом поражений в ней сербской армии под командованием М. Г. Черняева и назревающей угрозой русско-турецкой войны было после летнего единодушия 1876 г. (см.: 23, 99—105) весьма неоднозначным. Спасая Сербию от окончательного разгрома Россия 18 октября 1876 г. предъявила Турции ультиматум с требованием заключить двухмесячное перемирие; турки ответили согласием. 17 февраля 1877 г., вновь, благодаря дипломатическому давлению России, между Сербией и Турцией было заключено перемирие. В целом восточному вопросу Достоевский посвятил целый ряд глав в «Дневнике писателя» 1876—1877 гг., основной, сквозной идеей которых стала идея освобождения и единения в первую очередь славянских (христианских) народов с духовным главенством России в противостоянии их — с Константинополем (Царьградом) как центром восточного христианства (православия) — Османской империи (магометанской) и Западу (католическому и протестантскому), и, в конечном счете, объединение всего человечества. Участие России в войне Достоевский рассматривал как начало осуществления этой исторической миссии русского народа. Три первые подглавки главы первой мартовского выпуска «Дневника» 1877 г., «успокоившие» Ишимову, «I. Еще раз о том, что Константинополь, рано ли, поздно ли, а должен быть наш», «II. Русский народ слишком дорос до здравого понятия о Восточном вопросе с своей точки зрения», «III. Самые подходящие в настоящее время мысли» (25, 65—74) объединены тематически; их общая концепция (исторически обусловленная православная роль России и ее «нравственное право» в наследовании Константинополя} корректирует тезисы июньского выпуска «Дневника» 1876 г. от «утопического» понимания этой идеи Достоевским (с точки зрения «немедленного исполнения») к современному ее истолкованию — жизненная важность и неминуемость для России, освободив восточное христианство, возродить «наш» Константинополь для будущего церковного единения, «…обнажим ли мы меч, или дело еще раз оттянется каким-нибудь компромиссом в долгий ящик <…>, но рано ли, поздно ли, а Царьград будет наш», и «это чуть не вся судьба наша в будущем» (25, 67, 74).
Выделенные Ишимовой слова являются неточной цитатой из этого выпуска «Дневника». Ср.: «Но, впрочем, о народе русском потом; когда-нибудь добьется же он того, что начнут понимать и его и, по крайней мере, принимать его во внимание» (25, 70).
Война России с Турцией формально началась в день объявления высочайшего манифеста о вступлении российских войск в пределы Турции — 12 апреля 1877 г., т. е. через неделю после письма Ишимовой (о восторженной реакции Достоевского на это событие см.: Достоевская А. Г. Воспоминания. М., 1971. С. 315—316).
2 К письму были приложены, вероятно, «Рассказы для детей из естественной истории» (СПб., 1877), сохранившиеся в библиотеке Достоевского (см.: Гроссман Л. П. Семинарий по Достоевскому. М.; Пг., 1922. С. 47). По предположению составителя «Летописи…» (1877), это были вышедшие чуть позже «Рассказы из священной истории для крестьянских детей» (СПб., 1878) (см.: Летопись… Т. 3. С. 190).
3 Ни одна из книг Ишимовой в «Дневнике писателя» не объявлялась по причине практического отсутствия этого жанра на страницах издания.
4 Интерес писательницы именно к «Запискам из Мертвого дома» мог быть обусловлен событиями ее собственной жизни. В 1818 г. отец Ишимовой — чиновник Министерства полиции — был осужден за «ябедничество» и без суда и следствия подвергся административной высылке вместе с семьей в Усть-Сысольск, затем последовали переводы в Никольск и Кемь, откуда, уже без семьи — отправка на Соловецкие острова. В результате личного обращения Ишимовой к Александру I о смягчении участи отца местожительством его был определен Архангельск (1825) (подробнее об этом см.: Русские писатели. Биографический словарь. 1800—1917. М., 1992. Т. 2. С. 427 — статья Э. Л. Безносова). Впечатления писательницы о пережитой ссылке приведены в рассказе «Зырянка» (см.: В дебрях Севера. Русские писатели XVIII—XIX веков о земле Коми. Сыктывкар, 1983. С. 33—39).
5 Ответ Достоевского неизвестен.