Письмо Ефиму (Эфраиму) Марковичу Киршнеру (Жаботинский)
| Письмо Ефиму (Эфраиму) Марковичу Киршнеру (Жаботинский) |
| Опубл.: 2019 год. Источник: Шимон Бриман. Ранее неизвестное письмо Владимира Жаботинского |
Нью-Йорк, 2 мая 1940
Многоуважаемый Ефим Маркович,
Получил сегодня Ваш адрес. Я бы и раньше мог его получить у Александра Ефимовича, котораго видел сейчас по приезде, — но у меня пропал его адрес, и никто из знакомых его не знал.
Как всегда, хочу просить Вас помочь моему делу. Мне это всегда тяжело — в конце концов, мог бы и я заниматься своей профессией, никого ни о чем не прося. Но так сложилась моя судьба, а Ваша судьба сложилась так, что Вы хороший человек, женатый на хорошей женщине, и потому к вам обоим протягиваются руки. Ничего не поделаешь.
Я приехал в Америку с простой целью: добиться того, чтобы на будущей мирной конференции было только одно объединенное еврейское представительство, и чтобы это представительство предъявило миру требование о немедленном[подчеркнуто в оригинале] заселении Палестины еврейскими беженцами. Я считаю, что к концу войны будет несколько миллионов бездомных евреев, настолько бездомных, что некуда будет их вернуть или послать, кроме как в «еврейскую страну», и что никакой другой страны для этого державы не найдут (хотя им теперь кажется, будто вот-вот удастся найти); и что к тому времени всё на свете так сложится, что Англия возражать не будет, а с арабами никто не будет считаться.
Это всё очень трудно — особенно трудно добиться объединения, но я в это верю. Я уверен, что если только война вдруг не «испарится», то она разовьётся в настоящее мировое землетрясение, и тогда даже евреи опомнятся и проснутся, даже здесь в Америке.
Я буду поэтому добиваться большого всеобщаго конгресса, с такой программой, какую только что изложил; а пока будем обрабатывать важные американские и дипломатические круги в Вашингтоне.
Это, конечно, в моей[подчеркнуто в оригинале] жизни последняя большая работа. Я в неё верю, но знаю ея трудности. Она тем труднее, что здесь все [подчеркнуто в оригинале] евреи спят, сионисты и ассимилированные, а ко мне относятся так, как всегда относятся везде к человеку, который пытается разбудить.
Помогите мне. Прошу о щедрости еще бОльшей, чем всё, что Вы для меня сделали до сих пор. Я конечно знаю, что теперь времена и для Вас не те, что были в Париже. Но, с другой стороны, теперь наш народ в Восточной Европе погибает; и теперь последний срок для того поколения, к которому мы оба принадлежим, отслужить историческую службу в самую решающую минуту.
На кампанию здесь мне нужно 30 тысяч долларов. Я у вас прошу по крайней мере половину этой суммы; прошу о ней сразу, чтобы дать мне развернуть работу. Мне особенно важно не прибегать теперь, на первых шагах, к помощи местных людей. Потом, когда разверну работу, возьму у них. О первых 15-ти тысячах прошу Вас.
Не пишу об этой просьбе ни Дамму, ни Мирельману, не хочу их вмешивать в этот разговор «между парижанами». Поэтому не откажите ответить мне телеграфно. И спасибо заранее, и дай Бог Вам и Сарре Яковлевне и всем Вашим дожить до доброго плода.
Анна Марковна в Париже. Сын наш арестован в Палестине за то, что вытащил изо льда 2400 человек, а теперь еще хотят у него отнять натурализацию. Мне больно и за него, и за жену, и вообще трудно жить, и трудно тащить свою поклажу.
Крепко жму руки Вам обоим.
Сердечно Ваш,
В.Жаботинский
Мой личный адрес:
Hotel Kimberly
74-th at Broadway
New York