Литературный архив. М. Горький.
Материалы и исследования. Том III.
Издательство Академии Наук СССР
Москва. Ленинград. 1941
Под редакцией С. Д. Балухатого и В. А. Десницкого
Публикуемые ниже письма Алексея Максимовича Горького к Виктору Сергеевичу Миролюбову (1860—1939) сообщают ряд, новых фактов из жизни и многогранной творческой деятельности писателя. Письма эти в архиве Миролюбова ярко выделяются среди многочисленных корреспонденции большого ряда русских писателей конца XIX и начала XX в., с которыми был связан Миролюбов. Три поколения русских литераторов переписывались с ним, начиная от Златовратского, Эртеля, Короленко, Чехова, продолжая писателями второго поколения — Горьким, Андреевым, Вересаевым, Серафимовичем, Скитальцем и другими «знаньевцами» и кончая молодыми, идущими тогда в литературу писателями, — такими, как Вольнов, Чапыгин, Тренев и др.
Писатели различных направлений и групп вели оживленную, переписку с Миролюбовым — народники и марксисты, «знаньевцы» и писатели реакционного крыла русской литературы, пролетарские писатели и писатели-символисты, критики демократического лагеря и различного рода мистики и идеалисты. Но только письма М. Горького свидетельствуют об огромной ведущей роли в литературе их автора. О том же говорят и письма о нем других корреспондентов из того же архива.
Восемьдесят два письма М. Горького к Миролюбову свидетельствуют о том, что корреспондент М. Горького был далеко незаурядной личностью. В. С. Миролюбов был действительно интересной фигурой. Чуткий товарищ, он был в молодости, в студенческие годы, активным организатором различных студенческих выступлений, душой молодежных сходок и демонстраций. Недюжинные способности, природный ум, исключительные голосовые данные (Миролюбов обладал басом замечательной силы и красоты), импозантная внешность — ярко выделяли его среди студенческой массы. Уже в юности он пользовался расположением ряда писателей: Г. Успенского, Златовратского, Плещеева и других, под влиянием которых развивались и складывались его художественные вкусы. Многообещающему юноше пророчили блестящую будущность общественного деятеля и знаменитого певца. Но царское правительство сочло опасным для себя рост дальнейшей популярности молодого студента, и за «политическую неблагонадежность» его выслали из Петербурга. Пользуясь покровительством своих влиятельных знакомых, Миролюбов благополучно устраивается в одной из толстовских земледельческих колоний около Самары. Однако общественные запросы молодого Миролюбова не могли мириться с толстовством, и через три года он неожиданно появляется в Самаре и входит в среду самарской передовой интеллигенции. Он оказывает помощь местным начинающим писателям своим глубоким пониманием вопросов художественного творчества. Замечательно развившийся голос вводит его также и в «высшие» круги Самары. Но реакция 80-х годов разбросала его самарских друзей, а ему самому снова грозила высылка. Кто-то из «меценатов» принял участие в его судьбе: Миролюбов был отправлен в Италию для обучения подклассу пения и для постановки голоса. В 1892 г. он возвратился в Москву. Замечательный голос Миролюбова сразу открыл ему двери на сцену Большого театра, где он выступил под именем Мирова. О голосе Миролюбова М. Горький писал в одном из писем к К. Пятницкому: «Какой у него удивительный голос, чорт бы его побрал! Это — невероятная сила и редкая красота звука!» (31 декабря 1904 г.). Однако Миролюбов не оправдал возлагаемых на него надежд; дальше вторых ролей он не пошел. Отсутствие музыкальных способностей, природная застенчивость, боязнь за свой голос и за свое здоровье (он страдал болезнью легких) — делали его неуверенным настолько, что он тяготился выступлениями на сцене, иногда умышленно манкировал репетициями, сказываясь больным. Его тянуло, кроме того, из атмосферы казенно-чиновничьего строя и угодничества, которые процветали за кулисами царского театра" к живой общественной жизни. В. Вересаев так вспоминает об этом оригинальном человеке: «Помню встречу нового 1896 года в редакции „Русского богатства“. Было весело и хорошо. Певец Миров чудесно пел. Часто воспоминания неразрывно связываются с каким-нибудь мотивом. У меня тот вечер связан в памяти с романсом, который он, между прочим, пел:
Но мне жаль, что я много прожил без любви,
Но мне жаль, что я мало любил…»
Вскоре Миролюбов покинул сцену, круто повернув в совершенно другую область, — но этот поворот в жизни Миролюбова не был драмой его жизни. У него были другие наклонности и призвание, дремавшие в нем до сих пор: он оказался талантливым редактором-организатором. Театральный псевдоним он спокойно сменил на свою настоящую фамилию, в общественно-писательских кругах снова обрел родную среду, — и вскоре сделался редактором популярного ежемесячного «Журнала для всех».
Организационные способности Миролюбова, строгая требовательность к литературе, его знакомство с писательскими кругами, его демократические стремления внедрить знания и культуру в широкие слои населения резко отличали его от других редакторов — коммерческих предпринимателей в литературе, помогли ему поднять такое важное для своего времени общественное дело, как издание толстого популярного литературно-научного ежемесячника для народных масс.
В первый же год Миролюбов сумел собрать сто тысяч подписчиков — цифра совершенно небывалая по тому времени. Все привлекало демократических читателей к «Журналу для всех»: и то, что Миролюбов сумел объединить в журнале лучшие художественные силы — А. Чехова, М. Горького, Л. Андреева, Скитальца, В. Муйжеля, из публицистов — В. Поссе, С. Елпатьевского и др.; и то, что журнал имел прогрессивное направление; и то, что он был доступен широкому читателю характером изложения помещаемых в нем статей; и то, что ни один из журналов не был так дешев, как «Журнал для всех» (один рубль в год за двенадцать номеров). Журнал оправдывал свое название, его действительно стали выписывать «все» представители широких масс: рабочие, крестьяне и трудовая интеллигенция.
Талантливый редактор, Миролюбов оказался не менее выдающимся литературным руководителем и воспитателем начинающего писательского молодняка, хотя сам не написал ни одной строчки. Характерно, например, такое признание одного из сотрудников журнала, И. Вольнова: «После Горького, много, премного сделал для меня В. С. Миролюбов!» «Миролюбов был суров. Учась писать, я был между ласковой матерью — Горьким и суровым, но справедливым наставником — Миролюбовым». Около Миролюбова образовался кружок талантливых беллетристов и поэтов, он тесно соприкасался с литературными кругами московской «Среды», с сотрудниками других издательств, с крупными современными писателями.
Начало переписки и дружбы М. Горького с Миролюбовым относится к тем годам, когда молодой М. Горький, живя в Нижнем, начинал печататься в столичных журналах, а Миролюбов стремился привлечь лучшие писательские силы в свой орган. Совершенно естественно, что талантливый редактор-организатор первого солидного демократического журнала в первую очередь остановил свой выбор на М. Горьком.
Письма М. Горького к Миролюбову резко распадаются на две группы: первая относится ко второй половине 90-х годов, когда молодой М. Горький только что обретает круг литературных друзей в лице В. Поссе, Ф. Батюшкова, К. Пятницкого и др., к которым он питает глубокое чувство доверия, искренней дружбы и уважения. В этот круг друзей М. Горький включает и Миролюбова. Вторая группа писем относится к каприйскому периоду жизни и творчества М. Горького — круг знакомств его неимоверно расширяется, вчерашние друзья втягиваются в орбиту большой и разносторонней деятельности М. Горького и используются им в меру их сил и способностей.
Начало переписки падает на годы, когда молодой Ленин со всей решительностью обрушился на реакционность господствовавшей тогда теории народников, на средства и методы, применявшиеся ими в политической борьбе. Полный идейный разгром народничества означал победу марксизма в России. Это были годы, когда в русской художественной литературе — в первых рассказах М. Горького — впервые забила необычная струя романтического оптимизма, бодрящей уверенности в силы человека, как выражение мощи поднимающегося рабочего класса.
Вполне естественно, что М. Горький охотно согласился печататься в «Журнале для всех», редактор которого стремился придать своему изданию широко демократическое, определенно прогрессивное направление. Уже тогда М. Горький проявил замечательную инициативу журнального деятеля, умение быть душой всякого дела, за какое бы он ни взялся.
С первых же шагов своего сотрудничества в «Журнале для всех» М. Горький оказывает ему активную поддержку. В начале 1897 г., когда началась переписка М. Горького с Миролюбовым, Алексей Максимович с огромным упорством прокладывал себе путь в литературу; материальное положение его очень медленно поправлялось, аресты, ссылка и полицейский надзор выбивали его из литературной колеи. Ему было житейски трудно и недаром в одном из писем он сравнивает себя с библейским многострадальцем Иовом. Но это не мешало ему вести упорную борьбу за принципиальное направление тех органов, в которых он сотрудничал. Так, М. Горький горячо отозвался на предложение Миролюбова о сотрудничестве в «Журнале для всех», видимо, потому, что на этот массовый литературно-научный журнал, доступный по цене широкому кругу читателей, с прогрессивным и даже в отдельных вопросах марксистским направлением, он возлагал большие надежды, как на проводник лучших мыслей в гущу читателей. «Я постараюсь всячески быть вам полезным и желаю от души веры в успех дела», — писал он Миролюбову и свои слова подтверждал делами. Он рекламирует журнал через «Нижегородский листок», давая ему положительную оценку, старается привлечь к нему круг сотрудников, который создал бы репутацию журналу, как массовому, культурному, здоровому предприятию. «Журнал есть дело всероссийское и роль его до такой степени может быть важна, что мы пока даже не в состоянии представить ее себе. Это, можно сказать, дело историческое», — писал М. Горький Миролюбову.
М. Горький уже тогда предвидел небывалый расцвет литературы не для скучающих и страдающих от ожирения «верхних десяти тысяч», а для широких масс. Самое название журнала «для всех» очень многое обещало М. Горькому. В ответ на письмо С. П. Дороватовского, сообщающего о слухах по поводу закрытия ряда журналов, в том числе «Журнала для всех», М. Горький; с горечью писал ему в конце 1898 г.: «О „Журнале для всех“ сожалею, мало сказать сожалею, прямо таки поражен вашим сообщением. Очень несчастливый я человек — славные планы были у меня относительно этого издания, планы, которых в другом месте я не выполню. Чорт бы драл эту жизнь, в которой все порядочное так быстро умирает»[2].
По замыслу М. Горького лучшие силы должны были сотрудничать в таком журнале, но их пока не оказалось в знакомой среде литераторов. С Потапенко ему «скучновато», а творчество Станюковича и Баранцевича его не удовлетворяет. С этими писателями — ему не по пути. С Чеховым он еще не знаком, но все его мысли тянутся к нему. Миролюбов знакомит М. Горького с Чеховым, и на закате жизни последнего устанавливается замечательная дружба между двумя, столь различными по художественным методам творчества, писателями.
Из писем М. Горького к Миролюбову мы также узнаем о первом знакомстве его с творчеством Леонида Андреева. М. Горький отметил вновь появившийся талант Андреева и поспешил указать на него Миролюбову. Чуткий художник М. Горький уже в первом маленьком рассказе Андреева усмотрел будущий талант большого художника, жизненные пути которого некоторое время тесно сплетались с путями М. Горького.
Также лишь по отдельным стихотворениям М. Горький определил талант Петрова-Скитальца и рекомендовал его редактору «Журнала для всех»: «Славная фигура этот Петров. Талантливый он и хорошее у него сердце», «из него выйдет нечто хотя и не крупное, — может быть — но хорошее, цельное». И для сохранения этого таланта, для включения его в будущую плеяду своих единомышленников, друзей по перу и по общественно-революционной деятельности, М. Горький берет Петрова под свое покровительство, проявляя неутомимую заботу о своем друге.
По мысли М. Горького, все, кто могут усилить демократическую струю журнала, должны быть привлечены и использованы редактором, и сам он переписывается с В. Поссе, втягивая его в число сотрудников «Журнала для всех». «Советую тебе, Виктор Сергеевич, — пишет он Миролюбову, — держаться ближе к нему, очень советую. На дурное в людях можно и не обращать внимания, а хорошее надо высоко ценить, ибо хорошего то не очень много». Этого правила — отыскивать во что бы то ни стало людей с хорошими качествами литератора-общественника — М. Горький и придерживается при подборе других сотрудников в журнал. М. Горький ясно ощущал читателя, на которого рассчитан журнал. В первом же письме к Миролюбову он писал: «Я вам, Виктор Сергеевич, показал бы рассказик „Шабры“… и рассказ „Ефимушка“… их очень хвалили извозчики, а также интеллигенция». Писатель считал лучшими критиками людей «из народа». «Я чувствую себя виноватым за Финогена, — писал он Миролюбову. — Что вы выкинули рифму это ничего, но факт, он именно так читает мудрые слова. Когда я прочитал ему мой рассказ, он сказал: — „Ишь ты… не дурак, мужик-то. Такие есть точно… есть такие“. Это, матушка моя, для меня золотые слова, и хоть бы критика на кол меня посадила — плевать. Настоящий то читатель — Гришка». Лучшей оценкой «Журнала для всех» он считает положительный отзыв некоего крестьянина, вятича, его соображения о том, что даже и с внешней стороны журнал должен быть более приспособлен к тогдашним российским условиям: он должен иметь такой же объем, но меньший по формату, так как с почты везут в деревню часто за несколько десятков верст, мнут его, складывают вдвое и, таким образом, портят. И М. Горький очень сожалеет, что не может уделять большего внимания этому журналу: слишком много кругом другого дела, слишком быстро летит время. «А мне уже 30 лет. Поэтому — нужно торопиться свершить все, что можешь в данный тебе срок для жизни…» «Работаю как каторжник» — жалуется он своему корреспонденту. Не имея возможности быть постоянным сотрудником «Журнала для всех», М. Горький не прекращает переписки с Миролюбовым, следит за его журналом, упрекает его за неполадки: «Журнал ваш выходит поздно и рассылается ужасно неаккуратно. Жалуются».
Создавая свой круг друзей среди писателей-редакторов, куда входили Пятницкий, Поссе, Миролюбов, M. Горький резко отрицательно оценивал петербургскую среду журналистов и в то же время выделял Миролюбова, исключительные его качества как журналиста, общественника, человека. М. Горький высоко ценил личность Миролюбова, честность и прямоту его натуры. Он трогательно заботится о здоровье Миролюбова и в то же время чутко следит за ростом его мировоззрения. Так, когда неожиданно для М. Горького Миролюбов начинает увлекаться религиозно-философскими вопросами, повертывая, под влиянием Д. Мережковского, в сторону мистики и поповщины, М. Горький вначале терпеливо, но все же настойчиво старается повести Миролюбова в другую сторону, указать ему другой путь — путь борьбы против социального гнета. В его словах, обращенных к Миролюбову, чувствуется высокая страстность поднявшегося из народных глубин революционера и гуманиста: «Жизнь — борьба, всегда борьба! Но не с собой, а за себя бороться надо. Нас — душат, нас хотят сделать холопами, мы — уже рабы, нам надо сбросить цепи…» Со страстной ненавистью обрушивается М. Горький на Мережковского за контрреволюционную сущность его религиозно-философских «теорий». Он указывает Миролюбову, что люди типа Мережковского ищут бога лишь для того, чтобы сознательно уйти и увести других от настоящей жизни, от ее противоречий. Эти презренные лицемеры могут говорить о Христе и одновременно оправдывать порядок, который держится на угнетении человека человеком силою полиции и казацкой нагайки. «Уходи к своему огромному делу, которое скорее даст тебе покой душевный, — писал М. Горький Миролюбову, — чем разговоры с прелюбодеями и трусами страха жизни ради».
Но идеологические расхождения между М. Горьким и Миролюбовым продолжали нарастать, мистико-философское настроение редактора начинало обнаруживаться в направлении журнала, — это, очевидно, и вынудило М. Горького отойти от журнала и его редактора. Переписка его с Миролюбовым обрывается в 1903 г. и возобновляется только в 1911 г., в каприйский период жизни писателя. Но даже и после того, как Миролюбов, не оправдав надежд М. Горького, поддался мистически-религиозным настроениям, когда из журнала принуждены были уйти писатели демократического крыла, М. Горький все еще старался не порывать связи с Миролюбовым, с этим честным и прямым, но запутавшимся в своих исканиях человеком; старался поднять и оздоровить его журнал и снова привлечь к нему прежних писателей. Этим и нужно объяснить появление в миролюбовском журнале (1903 г., в № 12) открытого письма за подписью М. Горького и Л. Андреева с обещанием поместить в нем рассказы в следующем, 1904 году.
Надежды, возлагаемые М. Горьким на «Журнал для всех», как на подлинно народный орган, не оправдались. В то время как редактор его в период наступающей революции метался между буржуазным крылом писателей и крылом демократическим и то терял вчерашних своих друзей из горьковской плеяды, то вновь обретал их, — М. Горький в эти годы уверенно проходил свой творческий путь писателя-революционера, решительно завоевывая симпатии пролетарского читателя и передовых демократических кругов общества.
Вторая часть переписки М. Горького с Миролюбовым связана с редакторской деятельностью М. Горького в каприйский период. Живя на Капри, М. Горький, как известно, продолжал вести огромную работу по редактированию сборников «Знание», «стремившихся, — по определению Ленина, — концентрировать лучшие силы художественной литературы».[3] Но в эпоху реакции издательство «Знание» разваливалось: большинство «знаньевцев» отошло от старой программы, литература, выпускаемая этим издательством, уже не имела большого сбыта, и тиражи горьковских изданий резко уменьшились. М. Горький делает попытки обновления сборников, привлекая новые писательские силы. В помощь редакционной работе по сборникам он решил привлечь Миролюбова, редакторский талант которого оценивает по-прежнему высоко. Одновременно М. Горький, разочарованный в линии, осуществляемой в новых общественно-политических условиях сборниками «Знание», задумал создание боевого органа — большого массового журнала с участием марксистов, объединяющего широкие демократические силы. С этой целью он согласился взять на себя редактуру художественного отдела в беспринципном «Современнике». Предстояла огромная организационно-редакторская работа.
Миролюбов в эти годы находился за границей на положении политического эмигранта, и М. Горький выписал его на Капри, М. Горький писал М. М. Коцюбинскому в мае 1911 г.: «„Современник“ скоро выправится, в него входят новые лица, а редактором беллетристического отдела будет в нем В. С. Миролюбов, бывший издатель „Журнала для всех“, человек почтенный и в журнальном деле опытный»[4].
На Капри Миролюбову был поручен просмотр рукописей, поступающих в «Знание», но работа «Знания» уже замирала, и Миролюбов, оставаясь членом издательства «Знание» (где получил право голоса, наравне с М. Горьким и Пятницким), принял на себя редактирование художественных произведений «Заветов» и «Современника», переехав в 1911 г. с Капри в Каве-ди-Лаванье к А. Амфитеатрову. С этого момента и возобновляется переписка между М. Горьким и Миролюбовым.
По письмам М. Горького к Миролюбову каприйского периода видна неустанная творческая литературная, редакторская и организаторская работа М. Горького. Вместе с Миролюбовым он просматривает и отбирает огромное число рукописей для сборников «Знание» и для журналов «Современник» и «Заветы». Он выдвигает новые, молодые писательские силы, литературную молодежь демократического крыла в лице А. Чапыгина, И. Вольнова, К. Тренева и многих других, — и таким образом, оказывает неоценимую услугу русской литературе в период реакции, ренегатства и шатаний. Заботливо выращивая новый писательский молодняк, М. Горький разъяснял ему истинные задачи художественной литературы, как искусства для масс, для народа. Письма М. Горького этого времени свидетельствуют о том, что его помощником в деле организации этого исключительно важного общественно-политического дела был Миролюбов.
Переписка кончается досоветским периодом, но в советские годы М. Горький также неоднократно привлекал Миролюбова к редакторско-организаторской работе. Так, в одном из писем в редакцию «Красная новь» в 1921 г., в первый год существования журнала, М. Горький писал: «Я рекомендовал бы пригласить редактором журнала Виктора Сергеевича Миролюбова, человека, литературная опытность которого вне сомнения». И еще позднее, в 1928 г. М. Горький назвал В. Миролюбова среди тех образцовых и талантливых редакторов, которые не только прекрасно организовывали издания, но и воспитывали молодежь: «Редактор, это — человек, который в известной мере учит писателя, воспитывает его, как воспитывал Салтыков-Щедрин Сергея Атаву-Терпигорева, как помогал встать на ноги Осиповичу-Новодворскому и целому ряду других писателей. Также отлично воспитывали молодежь В. Г. Короленко и А. Горнфельд, делали эту работу Викт. Острогорский, А. Богданович, Викт. Миролюбов»[5].
Помимо освещения ряда литературных вопросов, — переписка М. Горького с Миролюбивым имеет исключительное общественно-политическое значение. Из высказываний М. Горького видна его упорная борьба с контрреволюционными настроениями разных оттенков времени реакции. Стремясь в годы разброда идейных сил к созданию широкого демократического органа, М. Горький делает попытку перестроить «Современник» в марксистский журнал для массового читателя, привлекая к журналу на ряду с зрелыми писателями и свежие, молодые, демократические силы. И здесь, как редактор журнала, он сурово и нетерпимо относится ко всякого рода проявлениям упадочничества и художественного безвкусия. Но издателям этого журнала было не по пути с отчетливой большевистской программой М. Горького, и М. Горький вынужден был уйти из журнала. Такой же крах потерпело и его кратковременное участие в «Заветах». Ему хотелось — в тех же целях создания, в годы начинающегося революционного подъема, печатного центра для всех прогрессивных литературных сил страны — превратить его в массовый демократический журнал. Но уже с самого начала сотрудничества М. Горького в этом журнале определился неизбежный конфликт его с эсерствующими редакторами и издателями журнала. Разрыв с «Заветами» наметился еще до выхода в свет самого журнала, однако, М. Горький считал себя связанным обещанием дать туда свою повесть. «Напечатав в „Заветах“ обещанную мною и уже отданную туда повесть, я прекращу мое сотрудничество в этом журнале» — писал он Иванову-Разумнику тотчас же, как только узнал о сотрудничестве последнего в «Заветах».
Уход М. Горького из «Заветов» был неизбежен; его резкая и справедливая отповедь эсеровской политической платформе журнала, контрреволюционной идеологии и упадочнической литературе была органичной, вытекающей из всей большевистской направленности М. Горького. Публикуемые письма М. Горького ярко отражают этот период его журнальной и художественной деятельности.
Во взаимоотношениях М. Горького с представителями враждебных ему идеологий оправдались слова Ленина, сказанные им М. Горькому.[6] Ленин предупреждал, что у М. Горького не может быть ничего общего с редактором «Современника» Амфитеатровым, что нужно быть очень осторожным насчет «объединения» и стремиться овладеть полным руководством журнальным "органом. И Ленин приветствовал выход М. Горького из «Современника» и «Заветов». В то же время Ленин привлекал М. Горького к сотрудничеству в большевистских газетах «Звезда» и «Правда». И совершенно закономерно линия исканий М. Горьким «своего» органа закончилась сотрудничеством и редактированием им, по предложению Ленина, художественного отдела большевистского журнала «Просвещение».
Письма M. Горького к В. Миролюбову
1Рад, что вы сообщили мне о начале вашего славного дела. Я от В[ладимира] А[лександровича] знал, что оно имеет быть.
Разумеется печатайте Челкаша, если полагаете, что он подходящ для публики, на которую вы рассчитываете. И еще я вам, Виктор Сергеевич, показал бы рассказик «Шабры» напечатанный в Октябре в «Нижегор[одском] Листке» и рассказ «Ефимушка» (там же, тогда же). Я скоро перееду жить в Нижний и оттуда вышлю вам эти штуки. Их очень хвалили извозчики, а также и интеллигенция. Напишу вам о мужицком театре, к[ото]рый я устроил в Малороссии и вообще буду писать по мере сил и возможности.
Желаю от души успеха делу, а вам желаю веры в успех его и крепко жму руку.
Каменное, Тверской
Если что понадобится от меня — пишите сюда, а о выезде отсюда я своевременно сообщу вам.
— — --
Письмо на одном листе почтовой бумаги большого формата. — Адрес в конце письма позволяет установить приблизительную дату письма.
Рад, что вы сообщили мне о начале вашего славного дела. — Речь идет о задуманном Миролюбовым издании «Журнала для всех».
Я от В. А. знал… — Владимир Александрович Поссе. О нем см. сборник: М. Горький. Материалы и исследования, т. II, Изд. Академии Наук СССР, Л., 1936, стр. 145—146.
Разумеется, печатайте Челкаша… — Миролюбов просил у М. Горького разрешения о перепечатке «Челкаша» из «Русского богатства», 1895, № 6.
…показал бы рассказик «Шабры»… и рассказ «Ефимушка»... — Горький ошибочно указывает время напечатания рассказов. Рассказ «Шабры» был опубликован в «Нижегородском листке», 1896, № 332, 1 декабря; № 334. 3 декабря и № 337, 6 декабря. Рассказа под заглавием «Ефимушка» у M. Горького нет, но в «Нижегородском листке», 1897, № 5, 6 января а № 7, 8 января был напечатан рассказ «Старые товарищи» (вошедший в собрание сочинений под заглавием «Товарищи»), в котором главным действующим лицом является Ефимушка.
Их очень хвалили извозчики... — Для Горького этого времени характерна тяга к «простому» люду, чьими суждениями он дорожил. Это видно из следующего письма его к М. З. Басаргиной: «Живется мне в общем нелегко и не весело. Работаю много, устаю, здоровье надорвано. „Образованную“ и „культурную“ публику терпеть не могу, вожу компанию больше всего со своим братом, простяком, с мастеровщиной, с ломовыми извозчиками, с босяками и т. д. Это простой, искренний хороший люд и я люблю быть среди него». [См. сборник: «Алексей Максимович Горький (1868—1936)», Сталинградское краевое издательство, 1936, стр. 101—102.]
Я скоро перееду жить в Нижний... — С 8 мая 1897 г. М. Горький жил на даче доктора А. М. Орловского в селе Мануйловке, Полтавской губернии, в октябре переехал в Крым, а зимой жил в Каменке Новоторжского уезда, Тверской губернии, у своего друга Н. З. Васильева, химика-лаборанта писчебумажной фабрики Кувшинова, откуда и прислал это письмо.
Напишу вам о мужицком театре... — Живя на даче в Мануйловке, М. Горький организовал там из местных крестьян труппу, подобрав в нее талантливых людей из украинцев; из них особенно отличался Яков Бородин. Режиссером труппы был М. Горький, он же выступал и в качестве актера. В одном из своих писем М. Горький писал: «В Мануйловке я, в течение летних месяцев 97—98 гг., ставил пьесы украинские — Старицкого и др. — В „Мартыне Боруле“ даже играл роль жениха, кажется. Труппа была почти сплошь местные крестьяне» (Театр, Kиïв, 1937, № 5—6).
Журналу для всех.
Посылаю маленький набросок в Ваше распоряжение. Заплатите за него — хорошо; не можете — не надо. Прекрасное дело — Ваш журнал. Я постараюсь всячески быть вам полезным и желаю вам от души веры в успех дела. Не сообщите ли сколько экземпляров идет в Нижний? Буду благодарен. И сколько на Сормовскую фабрику?
Ильинка, д. Большакова
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги большого формата. — Адрес на письме позволяет установить приблизительную дату его: 22 января 1898 г. М. Горький приехал из Тверской губернии в Нижний. В ночь с 6 на 7 мая был арестован; 11 июня приехал в Самару; 28 июля возвратился в Нижний, но на Ильинке не проживал.
Сколько экземпляров идет в Нижний… И сколько на Сормовскую фабрику? — Горький всегда проявлял активный интерес к культурно-политической жизни Н.-Новгорода и сормовских рабочих. Бывший рабочий сормовских заводов Ф. Е. Сафонов в своих воспоминаниях (Красная газета, 1928, № 75) говорит о чутком отношении М. Горького к культурным запросам рабочих, об интересе к кругу их чтения.
Я потому не убил Уповающего, что он еще жив, но я, пожалуй, убью его, потому что — все равно, он скоро умрет. Вина за подстрекательство к убийству ложится на Вас, так вы и знайте.
И — вот что Виктор Сергеевич, — будете деньги мне платить, вычтите с меня 3 р. — 2 за два экземп[ляра] журнала в Нижний и 1 р. за экземпляр в _С_а_м_а_р_у
Пожалуйста высылайте ему. Это думский гласный, член библиотечного комитета, секретарь по постройке народного театра и т. д. — малый на все руки и хороший человек. Он будет очень полезен журналу, которому я желаю друзей, друзей и еще друзей. Стихи при сем прилагаю. Стихи — Смирнова, а хороши ли они этого я не знаю.
Конец рассказа моего вышлю дня через тр[и] — четыре. Имею в виду одного мальчика, к[ото]рый тоже хочет быть литератором и имеет для этого данные. Первый рассказ его — очень задушевная штука! — пошлю Вам. Денег автору не требуется ибо у него папашка — милионщик.
В Пасхальном No Московской газеты Курьер помещен рассказ «Баргамот и Гараська» Леонида Андреева — вот бы вы поимели в виду этого Леонида! Хорошая у него душа, у чорта. Я его, к сожалению, не знаю, а то бы тоже к вам направил. С Потапенкой-то скучновато…
— — --
Письмо на двух листах почтовой бумаги большого формата. Против фамилии «Смирнову» сделана пометка чернилами рукою В. Миролюбова: «Занесено». — Письмо датируем по его содержанию: Горький пишет о своей работе над рассказом «Дружки», который был напечатан в «Журнале для всех», 1898, № 10, и о рассказе Л. Андреева «Баргамот и Гараська».
Я потому не убил Уповающего…-- Уповающий — один из героев рассказа «Дружки», опубликованного первоначально в «Нижегородском листке», 1895, № 13 под заглавием «Друзья». В «Журнале для всех» рассказ появился в новой редакции.
Александру Александровичу Смирнову. — А. А. Смирнов — нотариус, был сотрудником «Самарской газеты» и в то время, когда в ней работал М. Горький. В последующие годы выступал в печати как критик под псевдонимом А. Треплев. Написал ряд воспоминаний о М. Горьком самарского периода («М. Горький в Самаре. 1895—1896». — Штурм, Самара, 1932, № 1—2; «М. Горький на Волге». — Сборник «О Горьком — современники», M., 1928 и др.).
… вот бы поимели в виду этого Леонида! — Рассказ Леонида Андреева «Баргамот и Гараська» был напечатан в газете «Курьер», 1898, № 94, 5 апреля. В статье о Леониде Андрееве М. Горький вспоминает о первом сильном впечатлении, которое произвел на него этот рассказ: «повеяло крепким дуновением таланта». А. К. Богданович в воспоминаниях о М. Горьком пишет: «На пасху 1900 года, когда я пришел к А. М., он вышел из своей рабочей комнаты, взволнованный, с газетой в руках. — Чорт знает, что такое, — сказал он мне: — Я довольно знаю писательские штуки, как вогнать в слезу читателя, а сам попался на удочку: нехотя слеза прошибла. Вот читайте. И он подал мне пасхальный номер „Курьера“, указав на рассказ „Баргамот и Гараська“ (М. Горький на родине. Горьковское областное издательство, 1937, стр. 103). Н. Телешов в своих воспоминаниях рассказывает о том, при каких условиях появился первый рассказ Л. Андреева в миролюбовском журнале (Н. Телешов. Все проходит. М., „Никитинские субботники“, стр. 64).
Об отношении М. Горького к Л. Андрееву и переписку их см.: М. Горький. Материалы и исследования, т. 1. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934. стр. 117—178; Литературное наследство, 1932, № 2; Красная газета, веч. вып., 1928, № 89, 31 марта.
С Потапенкой-то скучновато… — В 1898 г. И. H. Потапенко печатал в „Журнале для всех“ из номера в номер свою повесть „На действительной службе“.
Сто рублей Ваши — яко манна небесная и даже вкусная! То, что вы предлагаете — великолепно! Первая вещь, какую я напишу — вам, вторая — вам и т. д.
А в Ялту я не поеду. Почему? Во первых — я здоров, во вторых — меня не пустят, ибо дело мое еще не кончено, в третьих — я работаю и не хочу отвлекаться от работы. В Ялте скверно работать, потому что хочется гулять. Ну ее! Я написал некую шутку и в Ноябрьской книге Cosmopolis’a она появится. Думаю, что мне за нее всыпят в шею по самое покорно благодарю; очень рад этому. Сидел я это время без гроша и было мне по сей и другим причинам — неизъяснимо скверно, теперь лучше.
Хорошее письмо написали вы и с великим наслаждением посмотрел бы я на вас, пожал бы руку Вам, поговорил бы. Но, знаете, если все будешь ездить да ездить, — не далеко уедешь. А мне уже 30 лет.
Поэтому — нужно торопиться свершить все что можешь в данный тебе срок для жизни. Ялта? Это, в сущности, довольно-таки поганое место на земле. И здоровому человеку в ней скучно, даже гадко.
Дружище! Спасибо вам за письмо! Изумительно хорошее письмо, ей богу!
До свидания!
А как ваше здоровье? Сообщите. Предмет очень интересный.
Нижний
Гребешок 17
Говорят в Ялте Чехов. Если Вы знаете и видите его — поклонитесь ему от меня. Высоко чту его талант, жду от него потрясающих душу, высокой красоты, могучей силы произведений.
— — --
Письмо на двух листах почтовой бумаги обычного формата. На обороте первого листа сделана приписка об А. П. Чехове, помещенная нами в конце письма. — Письмо датируется на основании упоминания об очерке „Читатель“. Кроме того, приписка о Чехове указывает, что письмо было написано до встречи Миролюбова с Чеховым и до начала переписки М. Горького с Чеховым (в конце октября — начале ноября 1898 г.).
… меня не пустят… — М. Горький находился в это время под надзором полиции после освобождения из-под ареста за связь с социал-демократической тифлисской организацией.
Я написал некую штуку… — М. Горький имеет в виду „Читатель“, напечатанный в журнале „Cosmopolis“, 1898, № 11. По поводу „Читателя“ см. переписку М. Горького с Ф. Д. Батюшковым: М. Горький. Материалы и исследования, т. II. Изд. Академии Наук СССР, Л» 1936, стр. 253—275.
Говорят в Ялте Чехов. Если Вы знаете и видите его, поклонитесь ему от меня. — Знакомство М. Горького с Чеховым произошло при посредстве Миролюбова (см. переписку М. Горького и Чехова в книге: М. Горький и А. Чехов. Переписка, статьи и высказывания. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1937).
Получил Вашу телеграмму с приглашением ехать, чувствую, что мое не желание — вернее: невозможность — ехать в Крым должно быть мотивировано подробно:
Итак: я не еду потому что начальство не пустит т. е. оно м[ожет] б[ыть] и пустило бы, но нужно об этом хлопотать, а мне некогда.
Не могу оставить здесь жену и сына ибо жена моя жить не умеет и без меня ей могут мыши голову отъесть.
Пришлось бы мне проживать в Ялте р. 50 в месяц, да жене надо р. 150, ибо с нами живет мой приятель с женой и детьми, а квартира стоит в месяц 33 р. 33 к. 1/3, да дрова и прочее.
Ежемесячно я обязан высылать по 30—40 р. некиим людям и сие — непреложно.
Из всего сего явствует что мне нужно не ездить, а сидеть и Вы, сударь мой, меня не смущайте. Получил я сего дня письмо от Поссе и он сообщает что в Ж[урнале] д[ля] в[сех] Чехов дал три рассказа — рад я сему неописуемо. Нисколько обо мне не беспокоясь вы присылайте мне почаще письма, оные я буду прилежно нюхать и впитывая в себя тот воздух, в коем они написаны, буду воображать себя якобы в Крыму.
Если Вы почитаете Штрюмпеля и Бенеке, Габриловича и Штангеева — с последним даже советую поговорить — то от них узнаете, что лечение легочных болезней воображением — куда превосходнее лечения сыворотками, морским воздухом и прочими, докторов пустыми выдумками.
Разговаривая со Штангеевым сообщите ему что я всетаки жив хотя после него еще у многих лечился. Теперь я стою на стезе веры в медицину — ей богу она совершенно безвредна для осторожных в обращении с нею больных.
И — о! как дорого жить в Ялте! Еще дороже ехать в оную из такой отдаленной географии как нижегородская. Но есть еще одно веское слово: зима в Крыму — архи-подлая. Слюнявая, туманная, с ветром и всякой вредной телу — а паче душе — гадостью. Зима хороша в России, где она уже наступила с чем вас и поздравляю. Вот весна в России очень не хороша и в Марте я могу поехать в Крым. Разбив в дребезги все те доводы, коими вы станете соблазнять меня ехать — безмятежно умолкаю и сажусь изображать подлость человечьей натуры. До свидания! Жму вам лапу да поможет вам море и воздух и пусть не трогает вас исправник. {}1
Гребешок, 17.
— — --
Письмо на четырех страницах почтовой бумаги обычного формата. — Датируется по упоминанию о рассказах Чехова, присланных в «Журнал для всех»; В. Поссе 24 октября сообщал Миролюбову в Ялту о том, что рассказы Чехова получены и будут помещены в ноябрьском номере.
…Ибо с нами живет мой приятель с женой и детьми… — Осенью 1898 г. гостил у М. Горького его старый товарищ, химик Николай Захарович Васильев. См. о нем рассказ М. Горького «О вреде философии».
…не еду, потому что начальство не пустит… — С 28 мая 1898 г. М. Горький находился под надзором полиции после привлечения его к дознанию по делу тифлисского социал-демократического кружка и тюремного заключения в Метехском тифлисском замке. Лечась в это время в Ялте, Миролюбов приглашал туда же и М. Горького для повторного курса лечения. С 1895 г. М. Горький, как известно, страдал болезнью легких; 12 января 1897 г. он выехал в Ялту, где и лечился, живя в Алупке по 8 мая.
Разрешение на вторичный выезд в Ялту М. Горький получил лишь 14 марта 1899 г., но выехать в Крым ему удалось лишь 7 ноября 1901 г.
Ежемесячно обязан высылать по 30—40 р. — Горький очень многим оказывал реальную помощь. К. Пятницкий в своих устных воспоминаниям говорил, что в то время М. Горький взял на стипендию одну еврейскую девушку и некоторое время платил за обучение какого-то еврейского мальчику. Возможно, что именно эту сумму расходов имел в виду М. Горький.
…Чехов дал три рассказа… — В «Журнале для всех» №№ 11—12 напечатаны три ранних рассказа Чехова, значительно им переделанные: «Жилец» (из рассказа «Жилец № 31»), «Необыкновенный» (из рассказа «Бука») и «Муж» (из рассказа «Акцизный»),
Если Вы почитаете Штрюмпеля и Бенеке, Габриловича и Штангеева... — М. Горький называет здесь имена известных профессоров-врачей, работы которых считались в то время руководящими в области терапии и, главным образом, болезни легких. «Учебник частной патологии и терапии внутренних болезней» A. Strumpell переведен с немецкого и был хорошо знаком Горькому. В «Заметках из дневника» он писал: «Бацилла туберкулеза обладает ироническим свойством: убивая, она раздражает жажду жизни; об этом говорит повышенный эротизм, сопутствующий фтизису и, часто, бодрая, предсмертная уверенность безнадежно больных в том, что они выздоравливают. Кажется патолог Штрюмпель назвал это состояние „надеждой фтизиков“» (Собрание сочинений, т. XIX, стр. 127). Не менее известными были в то время и работы по туберкулезу доктора И. Г. Габриловича, главного врача финляндской санатории «Халила». Его работы «Чахотка и основы ее лечения по гигиено-диэтическому методу в закрытых лечебных заведениях для легочных больных» (Спб., 1896), ряд статей в отчетах санатории «Халила», в журнале «Врач» и др. привлекали внимание больных. — Ф. В. Бенеке, профессор Патолого-анатомического института в Марбурге, автор переведенных в 1876 г. «Основ патологии обмена веществ». Учение Бенеке о предрасположении к туберкулезу было известно М. Горькому, видимо, из книги И. Габриловича «Чахотка и основы ее лечения…», где это учение было изложено в главе 8-й: «Предрасположение». — У доктора Ф. П. Штангеева М. Горький лечился, живя в Крыму. Работы Штангеева — «Лечение легочной чахотки в Ялте. Опыт статистической и клинической обработки 1000 историй болезни с 120 таблицами», Спб., 1886, «О лечении и режиме при чахотке», Спб., 1898 и др. — были написаны на основании практики автора их в крымских санаториях для легочных больных.
Дружище вы мой хороший!
Отвяжитесь от меня с Ялтой, Сан Ремо и прочими злачными местами. Никуда я до весны не поеду, весной же — хоть к чорту на рога и вместе с вами. Идет? Вы, кстати, знаете языки италийские и иные, а я из иностранных знал мордовский да и тот забыл. Итак — весной мы с вами поедем в Индию и на Шпицберген, а то — еще дальше от шума жизни, напр[имер] в село Мазу, Макарьев[ского] уез[да] здешней губернии. И когда мы приедем в Мазу — комары там съедят нас сразу и т. д. Но — будем говорить о деле.
Рассказ вам я скоро напишу и вообще относительно моего участия в журнале не беспокойтесь, я знаю его цену, понимаю его смысл и значение. Затем: никакого жалованья мне не нужно — вы и так дорого платите. Этого мне достаточно, а 25 р. — употребите в иное место.
Вот что: здесь в Нижнем есть удивительное учреждение общество любителей физики и астрономии. Душой его является Сергей Васильев Щербаков, очень хороший человек и очень знающий. Спросите о нем у Поссе. Вот этого Щербакова вы и должны привлечь к делу по части писания популярных статей по астрономии, физике, метеорологии и т. д. Это прекрасный популяризатор. Я послал Поссе отчет о деятельности О-ва физиков и астрономов за десять лет и единственный в России астрономический календарь издаваемый этим обществом. Из отчета вы увидите сколько работает Щербаков, а как он работает — смотрите рецензии в Рус[ской] Шк[оле], Науч[ном] Обоз[рении], Нов[ом] Вр[емени] о «Сборнике в помощь самообразованию». Вот, он, я думаю, мог бы быть для журнала полезным. Я говорил с ним по этому поводу и он сказал, что хорошо бы из ряда статей по астрономии создать курс астрономии для среднего читателя, курс физики и т. д. Подумайте над этим, ей богу дело славное.
После понравился мне, очень понравился, хороший парень. Он же сказал мне что вы — зело больной человек и что вам необходимо лечиться усердно, долго, и что вы истреплете себе все нервы оставаясь в Питере и раньше времени испортите жизнь. Если все это так — вы нехорошо поступаете. У какого прекрасного дела стоите вы и так мало цените себя.
Жму руку.
— — --
Письмо на четырех страницах почтовой бумаги обычного формата. — Датируется по времени пребывания Миролюбова в Ялте.
Отвяжитесь от меня с Ялтой... — Пребывание М. Горького в Ялте, на Украине и в Тверской губернии в 1897 г. очень благоприятно подействовало на состояние его здоровья. «Ранней весной 1898 г. A. М. возвратился в Н.-Новгород, — писал лечивший М. Горького нижегородский врач В. Н. Золотннцкий. — Я нашел его сильно пополневшим и прекрасно поправившимся с ликвидацией многих серьезных проявлений бывшей его опасной для жизни болезни. Можно сказать, что продолжительное житье в Малороссии и Крыму спасли А. М. от грозившей ему смерти» (М Горький в Н.-Новгороде. Н.-Новгород, 1928, стр. 64—65). О том же писал и А. Е. Богданович (там же. стр. 66—67, в статье «Проводы М. Горького в Крым»).
Рассказ я вам скоро напишу... — Рассказ «Финоген Ильич» был напечатан в 1899 г., в феврале и марте.
Общество любителей физики и астрономии. — С конца 80-х годов в Новгороде существовал нижегородский кружок «Любителей физики и астрономии», превратившийся затем в «Общество любителей физики и астрономии». Общество издавало и издает до настоящего времени «Русский астрономический календарь» и ежегодные отчеты о своей работе. Деятельность этого общества не выходила из поля зрения М. Горького. В статье «Заметки читателя», впервые напечатанной в 1927 г. в № 6 альманаха «Круг», он писал: «Показателен и количественный рост „изобретателей“ в области техники и особенно любопытен тот факт, что в этой области начинают работать женщины. Кстати: „Нижегородский Астрономический календарь“ — единственный в России, издающийся уже 39 лет — отметил работу двух женщин астрономов Богуславскую и Ушакову, как „ловцов комет“ указывая, что это „первый случай“». Первым председателем этого Общества был С. В. Щербаков, преподаватель физики в гимназии и других нижегородских учебных заведениях, автор учебника по космографии, талантливый лектор-популяризатор. Привлеченный по рекомендации М. Горького к сотрудничеству в «Журнале для всех», Щербаков поместил в нем серию своих астрономических очерков (1899, №№ 2—5). Имеются сведения о переписке М. Горького с Щербаковым в советские годы.
Поссе понравился мне... — Первое личное свидание М. Горького с В. А. Поссе произошло в конце ноября 1898 г. (см. об этом в книге Поссе «Мой жизненный путь». ЗИФ, М., 1929, стр. 150).
Положим, что я — «многоуважаемый» а вы, надо думать — не умный. И люди, вас окружающие, очевидно мало вами занимаются, чорт бы их за это побрал. Если верхушки тронуты и кровь идет — стало быть надо торчать в Ялте, а не в проклятый, гнилой ваш Питер ехать. Изумительно до какой степени мало и плохо ценит себя этот русский человек даже и в том случае, если он стоит у дела и если все дело на нем воздвигается. Вот очевидный и неоспоримый признак нашей малокультурности. Как странно слышать такую дикую фразу «я совсем бы вылечился, да надо ехать в болото». Неужели без вас не найдется в этом болоте чертей способных временно заменить вас? Вот вы приедете и расхвораетесь как следует, а потом от этого произойдет непоправимый урон делу. Мне говорили что вдохновителем и главной энергией журнала являетесь вы — судя по вашим письмам так оно и должно быть. Вы хоть бы уж ради журнала-то поторчали еще в Крыму сколько следует!
Ужасно скверное это ваше письмо и очень оно меня взволновало. Я знаю что такое верхушки — пять лет тому назад я поднимал 12 пудов, а теперь, когда у меня тоже верхушки — 2 чуть-чуть могу поднять. Собственно говоря — вас следует хорошенько ругнуть ибо очень уж это нелепо ваше решение уехать из Ялты. Я все таки надеюсь что шубу вы не получили и пока еще сидите в Ялте, как и следует. Слушайте, — посидите еще немножко?! А потом я приеду? Ей богу нам нужно беречь себя ибо — по совести говоря — ведь мы все таки способные люди и совсем уж не так много способных людей чтобы нам не беречь себя — не правда ли? Ведь ваш журнал — это, я вам скажу, такое хорошее дело! И у него будущее прекрасное если около него будут здоровые, гордые, порядочные люди. Как много я имею сказать по поводу журнала! Вот что дорогой синьор — Москва от Нижнего так близко, махните сюда на денек, два? Поговорили бы, посмотрели бы друг на друга. Ей богу? Денег нет? Но у меня теперь есть — сегодня еще 50 р. прислали из журнала. Телеграфируйте я и вышлю. Времени нет? Да ведь всего двое суток. Неужели, чорт, в этом вашем дурацком Петербурге так таки уж и некому заменить вас? Подумайте!
Послал Чехову книжки и объяснения в любви.
Сообразил, что наверное вы уже удрали из Ялты и шлю письмо в Москву.
— — --
Письмо на четырех страницах почтовой бумага обычного формата. На первой странице приписка сверху: «Сообразил, что наверное вы уже удрали из Ялты и шлю письмо в Москву». На четвертой странице вторая приписка сверху: «Послал Чехову книжки и объяснения в любви». Обе приписки помещены нами в конце письма. — Датируется на основании письма Чехова М. Горькому от 16 ноября 1898 г. о получении им письма и книг.
Ведь ваш журнал — это, я вам скажу, такое хорошее дело! — Горький и в печати дал положительный отзыв о «Журнале для всех». В «Нижегородском листке» 1898, № 287, 14 октября в отделе «Библиографические заметки» он писал об этом издании: «оно преследует цели почтенные, глубокосимпатичные и — дай бог ему успеха. Это хорошее дело, заслуживающее серьезного внимания со стороны читателя, дело „для всех“, чистое и бескорыстное… Можно с уверенностью сказать, что он строго выполняет одну из своих задач — давать читателю за дешевую цену здоровую пищу для ума и духа. Десять вышедших книжек журнала ясно свидетельствуют о серьезном и вдумчивом отношении к делу со стороны редакции, — каждая книжка выходит в свет лучше — интереснее и обильнее — предшествовавшей ей… „Журнал для всех“ имеет намерение пригласить к участию в своем издании наших выдающихся литераторов и ученых и отчасти уже осуществил это намерение — в портфеле редакции имеются три рассказа А. П. Чехова, которые появятся в следующих книжках, следует думать, что за A. П. Чеховым и другие прийдут на помощь редакции журнала в бодром и симпатичном стремлении привлечь внимание читателя к этому журналу вполне и безусловно достойному внимания».
Послал Чехову книжки и объяснения в любви. — В ответ на сообщение Миролюбова из Ялты о том, что Чехов желает иметь книги М. Горького, последний послал ему издание своих «Очерков и рассказов», впервые вышедших в мае 1898 г. в издательстве С. П. Дороватовского и Чарушникова. На первом томе, хранящемся в Музее им. Чехова в Таганроге, Горький надписал: «Антону Павловичу Чехову от автора. А Пешков». Вместе с книгами М. Горький послал Чехову и первое письмо (см. М. Горький. Материалы и исследования, т. II. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1936, стр. 139; M. Горький и А. Чехов. Переписка, статьи и высказывания. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1937, стр. 9). В 1900 г. М. Горький послал Чехову второе издание своих произведений, заказав для этих экземпляров специальные переплеты.
Написал вам в Москву, но думаю, что м[ожет] б[ыть] письмо застанет вас и в Ялте.
Вы полагаете, что хорошо сделаете отправившись с кровохарканьем в гнилое болото ваше. Это, дяденька, совсем по детски, это бравада, недостойная серьезного человека, это чорт знает что — но, во всяком случае, это не умный поступок.
У журнала четверо редакторов, говорит Поссе. Неужто же не могут трое заменить вас? Не может быть, не поверю я, чтоб ваше присутствие было необходимо настолько, чтоб вам нужно ехать с риском расплевать все легкие. Ну, ладно, ну поедете вы в этот чортов город — разумеется болезнь разовьется в нем и тогда вы покаетесь. Впрочем — дело не в покаянии, а в том что верхушки не так просто вылечить и в том, наконец, что журнал может лишиться вашей энергии. А журнал — есть дело всероссийское и роль его до такой степени может быть важна, что мы, пока, даже не в состоянии представить ее себе. Это, можно сказать, — дело историческое. Уже ради его вам следует отнестись к себе серьезнее, чем вы относитесь. Ведь этот ваш отъезд из Ялты — мальчишеская выходка, не больше. И потом — что ж вы думаете — Петербург возвратит вам ваш голос — который украшал вашу жизнь? Чорта с два!
А Поссе говорил, что вы серьезный человек — туда же! Но — бросим это! Пожалуйста поживите еще несколько времени в Ялте! Хоть до той поры пока прекратится кровохарканье. Прекратится — вы и поезжайте, а в дороге оно у вас возобновится с новой силой. Чорт знает что! Какие мы нелепые люди и как вы огорчили меня вашим совершенно диким письмом. Нужно беречь себя — поймите это! Пожалуйста подождите в Ялте хоть до поры пока зима укрепится на своей позиции. И чего смотрит Елпатьевский и все другие. Удивительно ей богу! Но вы все таки еще недельки две поживите — ведь это не лишнее не так ли? Надо же понимать необходимость, чорт возьми.
— — --
Письмо на четырех страницах почтовой бумаги обычного формата. Без подписи. — Как видно из его содержания, оно послано вслед за предыдущим письмом.
У журнала четверо редакторов... — М. Горький, очевидно, имеет в виду редакторов основных отделов журнала: художественного, исторического, естествознания и по вопросам общественной жизни и политической хроники.
И чего смотрит Елпатьевский… — Сергей Яковлевич Елпатьевский (1854—1933), врач, практиковавший в то время в Ялте, беллетрист и публицист-народник, автор бытовых очерков, рассказов и воспоминаний. В. И. Ленин, посвятивший специальную статью разбору его очерка «Жизнь идет», рисующего настроение разных классов русского общества 1914 г., характеризовал его как «радикального буржуа», одного «из „передовых“ вождей ликвидаторства» (Ленин, Сочинения, т. XVII, стр. 254—257). М. Горький познакомился с Елпатьевским во время первого своего пребывания в Крыму, в 1897 г. В ряде своих воспоминаний Елпатьевский дал характеристику М. Горького — человека и писателя: «Человек сказки» (сборник: М. Горький. Под ред. И. Груздева, ГИЗ, М. —Л., 1928. — Воспоминания. За 50 лет. «Прибой», Л.. 1929).
Дорогой дяденька!
Сейчас читал Вашу телеграмму и — впал в уныние. В чем дело?
Если Вы взбудоражены «Жизнью», то мои с ней дела «Журнала» не коснутся. Они стоят так: «Жизнь» говорит: мы будем платить вам 100 р. в месяц, а вы пишите и печатайте _т_о_л_ь_к_о_ у нас, мы даем за лист 150 р. и вычитаем из них 100 жалованья. Я им ответил: хорошо, но я буду еще писать в «Журнале», и без этого принять ваши условия не могу. Мне решительно все равно где печатать, но в _Ж_у_р_н_а_л_е_ _я_ _б_у_д_у_ _п_е_ч_а_т_а_т_ь_ _н_а_ _к_а_к_и_х_ _у_г_о_д_н_о_ _у_с_л_о_в_и_я_х_ _и_ _д_о_ _п_о_р_ы_ _п_о_к_а_ _м_о_е_ _п_р_и_с_у_т_с_т_в_и_е_ _в_ _н_е_м_ _н_е_ _о_к_а_ж_е_т_с_я_ _л_и_ш_н_и_м, о чем скажете мне Вы.
Понятно это? Ну вот.
Вы изобразите мне письмом кто это раззорил вас на такую длинную телеграмму. Я нездоров и не выхожу. Такая идиотская осень в этом году!
Очень хочу иметь вашу карточку, подумайте об этом. Кто знает когда мы увидимся и увидимся ли? Затем через неделю пришлю вам рассказик — не особенно хороший, может быть даже плохой. В последнем случае прошу с ним не стесняться.
Нижний Полевая 20.
Жму лапку.
Пришлите карточку-то.
— — --
Письмо на двух листах почтовой бумаги обычного формата. — Датируется по адресу на письме: в дом № 20 на Полевой улице Горький переехал 4 ноября 1898 г.
Если Вы взбудоражены «Жизнью», то мои с ней дела «Журнала» не коснутся. — Условия, на которых приглашался М. Горький сотрудничать в журнале «Жизнь», сообщил М. Горькому С. Дороватовский в письме от 31 октября 1898 г.: «Журнал „Жизнь“ мы предполагаем сделать действительно хорошим, если возможно — лучшим журналом по направлению, живым по составу, интересным по изложению и оригинальным по форме. Стараемся привлечь к участию лучшие наши силы и в литературном отделе очень желательно било бы видеть Вас на первом мосте. Если Вы согласитесь вес Ваши работы печатать исключительно в „Жизни“ мы могли бы ежемесячно высылать Вам деньги, все равно будут или не будут поступать Ваши рассказы, что избавило бы Вас от урочности работы и дало бы возможность свободно обрабатывать те статьи, которые Вы задумали, не заботясь об удовлетворении потребностей первой необходимости. Конечно, для „Жизни“ Ваше участие очень ценно и мы все были бы рады получить Ваше согласие. Согласитесь, пожалуйста. Попробуйте 1—2 года».
Заключение договора с М. Горьким было одним из первых мероприятий, которое предпринял В. Поссе, как фактический редактор этого журнала, что, совершенно естественно, встревожило Миролюбова. М. Горький действительно печатал в «Жизни» почти все свои произведения этого периода: «Кирилка», «О чорте», «Еще о чорте», «Проходимец», «Фома Гордеев», «26 и одна», неоконченный очерк «Мужик», «Трое» и «Песня о Буревестнике».
Виктор Сергеевич!
Посылаю рассказ. Хотите ли до весны — на Февраль — Март — иметь еще один? Скажите раньше.
Очень прошу Вас — пришлите мне 100 р. Праздники!
Как Ваше здоровье и как живет журнал? Растет ли подписка? Вышла ли Декабрьская книга?
Спешу работать. Крепко жму Вам руку. Очень прошу прислать деньги к празднику.
Полевая 20.
— — --
Письмо на одном листе почтовой бумаги обычного формата. — Судя по содержанию, письмо было написано в ожидании праздника, т. е. до 25 декабря 1898 г.
Посылаю рассказ. — О каком рассказе говорит Горький — неизвестно. См. следующее письмо.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Извиняюсь пред Вами за неудачный рассказ и очень огорчен тем, что расстроил им вас. Я написал его сразу и отдал переписать жене не читая; теперь, прочитав его, вижу что, действительно, он груб, но не силен. Не знаю, успею ли я написать другой к Январской книжке, но мне очень хочется этого и я сегодня же примусь за него. Будьте уверены что если не поспею к Январю то все таки пришлю рассказ на праздниках. Поверьте — очень огорчен вашим письмом.
Денег я еще не получил — сегодня 22-е — но благодарю Вас за исполнение моей просьбы. Во всяком случае — прошу располагать моими силами по вашему усмотрению.
А рассказ пришлите мне, если хотите. Поздравляю вас с праздником. А что, вы не имеете возможности вырваться на денек из Питера? Приехали бы сюда?! Так хочется повидать вас.
Полевая 20
— — --
Письмо на двух листах почтовой бумаги обычного формата. — Адрес на письме и поздравление с праздником позволяют установить приблизительную дату.
Извиняюсь перед Вами за неудачный рассказ… — Письмо относится к периоду сотрудничества М. Горького в «Нижегородском листке», когда, стесненный материально, он принужден был писать наспех мелкие произведения, не имея времени на их отделку.
С новым годом!
Сейчас написал Поссе, что не хорошо отказываться работать для вашего прекрасного дела. Я уверен что он, П[оссе], напишет что нужно и впредь писать будет.
Я, пожалуй, не угобжусь прислать рассказ для Январской, а относительно Февраля вы уж не беспокойтесь. Вы получите от меня рассказ в начале Января и другой в начале Февраля.
Не нервничайте, дяденька, это ни к чему. Надо беречь себя ради прекраснейшего дела, каким вы прекрасно руководите. Берегите себя и верьте в то, что нет таких туподушных, которым Ж[урнал] не был бы дорог.
Не беспокойтесь! И поверьте в то что я — всячески к услугам вашим готов и [в] вас бодро верю.
С новым годом!
Пусть и на душе вашей будет ново и светло. Я, дяденька, тоже скривился и внешне и внутренне но — терплю. И у меня на душе черно, как в печной трубе — да ведь что же поделаешь? «Человек рождается на страдание, как искры, чтоб устремляться вверх». Это говорил старик Иов. Хороший старик! Поймите — «как искры, чтоб устремляться вверх».
До свидания!
Может скоро увидимся ибо, скоро, кажется, меня освободят из-под надзора, и я буду тогда иметь право ездить по земле в разные стороны.
Приеду к вам тогда.
— — --
Письмо на двух листах почтовой бумаги обычного формата. Второй лист написан с двух сторон. — Поздравление адресата с новым годом позволяет установить приблизительную дату письма.
Вы получите от меня рассказ в начале Января и другой в начале Февраля. — Рассказ «Финоген Ильич» печатался в «Журнале для всех», 1899, №№ 2—3.
«Человек рождается на страдание, как искры, чтоб устремляться вверх, — Эти слова из библейской „Книги Иова“ (гл. 5, ст. 7) М. Горький повторял неоднократно, вариируя их.
…скоро, кажется, меня освободят из-под надзора… — Дознание по делу тифлисской социал-демократической организации в отношении М. Горького было прекращено 23 июня 1899 г. и только 16 сентября 1899 г. М. Горькому был выдан паспорт.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Щербакову сообщил письмо, уговорил его „стараться“ и т. д. Мой рассказишко? Видите в чем дело: кто он, Финоген, я не знаю. Это портрет моего приятеля Гришки Шишлина, портрет точный, ибо именно такую неопределенную фигуру, пока, представляет собой Гришка. Думаю что скоро он должен определиться так или иначе, ибо вот он тут затеял одно дело и в деле этом Григорий объявит себя вполне. Тогда и я его дорисую. Была у меня другая тема, но ее я не успел бы обработать. Теперь я хочу изобразить для журнала маленький рассказик из босяцкой жизни и скоро его обстрою. Репин — это художник? Поклонитесь ему от меня его искреннего поклонника, влюбленного в него по уши. Скажите ему что он — высокой важности человек дай ему боже здоровья и сил! Яркий он цветок на бедной почве нашей родины! А впрочем — все это он знает и, надо думать, уж надоели ему такие речи.
В Сицилию? Далеко… Швейцария? Это тоже далеко… И потом — кабы в этих местах по русски говорили! Лучше вот что: приезжайте сюда и поедем вниз по Волге до Камы, а из Камы — на Урал, а с Урала — в Самарканд? Здорово?
Первая книжка — прелесть! Но — да не поставят мне это в осуждение — Стан[юкович] с Баран[цевичем] могли бы и лучше написать. Не так ли?
Я — чувствую себя виноватым за Финогена. Что вы выкинули рифму — это ничего, но — факт, он именно так читает мудрые слова. Когда я прочитал ему мой рассказ, он сказал: „ — Ишь — ты… не дурак, мужик-то. Такие есть, точно… есть такие!“ Это, матушка моя, для меня золотые слова и хоть бы критика на кол меня посадила — плевать! Настоящий-то читатель — Гришка.
С порошками спать — вредно. Уезжайте-ка скорее куда-нибудь, сделайте милость. Я — кашляю. Но это — пустяк дело. Берегите себя — дело, дело хорошее в руках у вас! Прилагаю мужицкий отзыв о Журнале, может вы не знаете?
Потерял! Смотрите „Вятскую газету“ № 3.
Щербакову надо сообщить о сроке представления статей: к какому числу они должны быть представляемы?
Писать ему:
Нижний
Сергею Васильевичу Щербакову
Председателю общества любителей физики и астрономии.
— — --
Письмо на двух листах почтовой бумаги обычного формата. На вторую сторону первого листа перенесен конец письма. Фраза после подписи о „Вятской газете“ дана в виде приписки. На обороте второго — приписка с адресом С. В. Щербакова. — Датируется на основании упоминания о „Вятской газете“, 1899, № 3 и о выходе январского номера „Журнала для всех“.
Первая книжка — прелесть! — Речь идет о январском номере „Журнал“ для всех» за 1899 г.
Стан[юкович] с Баран[цевичем] могли бы и лучше написать… — В № 1 за 1899 г., о котором пишет М. Горький, были помещены рассказы К. С. Баранцевича «Чего не сказал Макар Иваныч» и К. М. Станюковича «Первогодок». Картина обывательских будней, нарисованная Баранцевичем, и один из обычных для манеры Станюковича очерков морской жизни — не внесли ничего нового и оригинального в новогодний номер журнала, чего не мог не отметить М. Горький.
Репин — это художник? — М. Горький всегда относился с большим уважением к великому таланту И. Е. Репина. Письмо относится к периоду, когда Репин и М. Горький не были еще лично знакомы. Но уже в это время Репин, высоко ценя талант М. Горького, пишет иллюстрацию к его произведению «Зазубрина» и оригиналы этого рисунка дарит М. Горькому. (Переписка французского переводчика Д. Рош и И. Репина с Ф. Д. Батюшковым по поводу иллюстрации опубликована в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР. Л., 1934, стр. 277—281). В конце 1899 г. устанавливается тесное знакомство и дружеская переписка М. Горького с Репиным. В письме от 23 ноября 1899 г. (Минувшие годы, 1928, № 4, стр. 15—16) М. Горький излагает Репину свои гуманистические взгляды на роль и задачи писателя и говорит о своем сердечном отношении к знаменитому художнику. В 1899 г. Репин пишет с М. Горького портрет, ставший центром внимания на состоявшейся тогда очередной передвижной выставке. Во время пребывания своего в Финляндии в 1905 г. М. Горький сошелся более близко с Репиным, на даче которого в Куоккала, в его мастерской, М. Горький впервые читал только что законченную пьесу «Дети солнца» (Биржевые ведомости, 1905, № 8931, 19 июля).
Прилагаю мужицкий отзыв о Журнале… — В «Вятской газете», 1899, № 3 был напечатан отзыв о «Журнале для всех» крестьянина А. Комаровских под названием «Полезный журнал». В этом отзыве было сказано: "невысокая цена журнала делает его доступным для небогатых людей. Подбор чтения в журнале сделан очень хороший. Самое заглавие журнала «для всех» указывает на его пригодность для всех; тут есть статьи самого разнообразного содержания: повести, романы, стихотворения, популярно-научные статьи, по сельскому хозяйству, экономические статьи, ветеринария, внутреннее обозрение, политические известия, отзывы о новых книгах и проч. Одним словом «всякого жита по лопате». Кроме того жизнеописания знаменитых людей с портретами, рисунков вообще есть не мало. По получении первых трех книжек журнала я давал читать многим крестьянам и он всем очень нравился, так что многие его тотчас же выписали. Каждый отзыв крестьянина был сопровожден припиской от редакции: «Желаем от всей души распространения этого журнала и горячо рекомендуем его выписывать всем сельским любителям чтения. Деньги посылать можно в книжный склад Вятского губернского земства, где принимается подписка на всякие журналы и газеты, в том числе и на „Журнал для всех“».
Вятская газета, издаваемая Вятским губернским земством, выходила с 1893 г. В газете печатались: В. Е Чешихин-Ветринский, В. Г. Короленко, Вас. И. Немирович-Данченко, С. Дрожжин и др. М. Горький внимательно следил за газетой и в «Нижегородском Листке», 1899, № 32, 2 февраля (за подписью «А. П.») дал отзыв о ней. На ряду с такими массовыми изданиями, как «Журнал для всех», «Вятская газета», по мнению M. Горького, являлась проводником культуры и просвещения в деревне, а заметка А. Комаровских о «Журнале для всех» свидетельствовала о том, что крестьянин «понимает и ценит труд интеллигента».
Спасибо за память. Телом я здоров. Живу в Нижнем, лето буду жить с Тимковским в Василе-Сурском. На днях переберемся туда. У меня болен сынишка. Много работаю. Порчу Фому. Очень зол.
Журнал ваш выходит поздно и рассылается ужасно не аккуратно. Жалуются.
Стихи Петрова в печати производят лучшее впечатление чем писанные. Вы, по моему, хорошо сделали напечатав их, это очень поддержит Петрова. У него есть талант, но ему отвратительно живется и он начал пить водку. Впрочем от этого он еще лучше стал писать, в доказательство чего и прилагаю два его стиха. Один послал в «Жизнь», может напечатают, ибо печатают худшие. Славная фигура этот Петров. Он приезжал недавно ко мне, пил водку и мы пели песни. Талантливый он и хорошее у него сердце.
Пока — я решительно ничего не могу написать для вас.
Простите.
— — --
Письмо на одном листе почтовой бумаги большого формата. — Письмо писалось, по-видимому, между 10 и 24 июня: 10 июня М. Горький подал заявление на разрешение выезда в Васильсурск, но разрешение это было им получено только 24 июня.
… лето буду жить с Тимковским в Василе-Сурское. — О писателе Тимковском см. в письмах М. Горького к Чехову — в книге: М. Горький и А. Чехов. Переписка, статьи и высказывания. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1937.
Порчу Фому. — М. Горький имеет в виду «Фому Гордеева», первое, после повести «Горемыка Павел» 1894 г., крупное произведение, которое он писал в то время. В письме к С. Дороватовскому М. Горький сообщил, что возлагает на эту повесть «большие надежды, — ибо намерен возбудить ею стыд в людях». Но через несколько месяцев, в письме тому же Дороватовскому, он писал: «Фома? Я его испортил. В июньской книжке он отвратителен. Женщины — не удаются. Много совершенно лишнего, и я не знаю куда девать нужное, необходимое. Я его буду зимой переписывать с начала до конца и думаю, — исправлю, поскольку это возможно» (Печать и революция, 1928, № 2, стр. 84).
Славная фигура этот Петров. — Знакомство М. Горького с Степаном Гавриловичем Петровым-Скитальцем (р. 1868) началось в июне 1899 г. М. Горький привлек Скитальца к сотрудничеству в журнале «Жизнь», а затем в сборнике «Знания» правил его произведения, придумал ему псевдоним. О взаимоотношениях писателей см. в книге: М. Горький и А. Чехов. Переписка, статьи и высказывания. Изд. Академии Наук СССР. Л., 1937, стр. 263, в воспоминаниях Скитальца: Октябрь, 1937, №№ 2, 6 и в книге: М. Горький на родине. Горьковское областное изд-во, г. Горький, 1937.
Кабы Вы, дядя, приехали — было бы это чрезвычайно приятно. Мы с Тимк[овским] сняли в Василе-Сурском две дачи — на одной бабы, а в другой мы, мужи. И дача от дачи далеко. Приезжайте, а? Я, пока, сижу в Нижнем, на крыльце, ибо в квартире маляры работают, а в Василъ меня начальство не пускает. Послал телеграмму в Питер, да ответа нет еще. Жить на крыльце неудобно. Пью водку с малярами — хороший они народище.
Напишу вскоре длинно. О Тим[конском] сказано справедливо.
Приезжайте!
— — --
Письмо на одном листе почтовой бумаги обычного формата. — Приблизительная дата определяется теми же данными, что и для предыдущего письма.
. .. в Василь меня начальство не пускает. — Об этом М. Горький писал также и Чехову в июне 1899 г.: «Начальство не пускает меня на дачу, к семье, не смотря на все мои о сем ходатайства в надлежащих сферах. Квартиру у меня красят и я поэтому изгнан из нее на крыльцо, где и проживаю. Жарко и тесно мне!» (М. Горький и А. Чехов. Переписка, статьи и высказывания. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1937, стр. 32).
О Тимковском сказано справедливо. — Произведения Николая Ивановича Тимковского (1863—1922) вначале привлекали внимание М. Горького. Вскоре М. Горький разочаровался в его таланте: «Живет со мной Тимковскнй. Тяжеленько с ним — пессимист он великий и мелочной человек», — писал он Чехову в июле 1899 г. и ему же в августе; «Знаете — во всем, что вы сказали о нем, вы убийственно правы. Я ненавижу Тимковского, очень жалею его и — удивляюсь, как это Средин и Ярцев, люди довольно чуткие, признали живую душу в человеке, сплошь пропитанном кислым самолюбием?!» (М. Горький и А. Чехов. Переписка, статьи и высказывания. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1937, стр. 34, 36). Отзыв, о котором говорит М. Горький в письме, нам неизвестен.
Я обещаний своих не забываю. Рассказ, а может — два, — пришлю к половине Сентября или привезу сам.
Баронессу, — и всех других, кому нужен — ублаготворю. Усы? И на счет усов озабочусь.
Дороватовский еще не был, хотя сегодня 29-е. «Фому» будет издавать «Жизнь» — это уже устроено.
Да, я обещаний своих не забываю. А вот ты, Виктор Сергеевич, забывчив стал. Я письмо писал тебе не ради слов, а по душе, и надо бы мне на него ответить. Следовало хоть бы за 3 копейки написать: «отвечать на письмо не буду. В. Миролюбов». Так-то. Говорю не из самолюбия, а потому что, полагаю, — мы друг для друга не только с одной стороны писатель, с другой — издатель. Или, может, только? Тогда и говорить не о чем, я в дружбу насильно не лезу. Ну и будет об этом.
Виктор Сергеевич! Скажи — стихи Петрова — пойдут? Пришлю или привезу один его рассказик строк в 300, из быта певчих… Хорошо! Просто, задушевно и — здорово! Талантливый он парень. Вот увидишь как он запоет!
При сем прилагаю 5 стихов Аргунина. Стихи, право, не плохие. И должны бы понравиться тебе. «Хочется нежно любить» — как это просто! И «Июльский день» хорош. Дядя! смотри у тебя худшие стихи печатаются.
Еду с Беляевым и тещей, кою нужно уложить в клинику. Думаю что к 15-му Сентября напишу для журнала все, что нужно и сейчас же двину к вам.
Да ! Виктор Сергеевич! Пожалуйста вышли _б_е_с_п_л_а_т_н_о_ журнал твой
[в] _С_а_м_а_р_у_ _О_б_щ_е_с_т_в_у_ _к_н_и_г_о_п_е_ч_а_т_н_и_к_о_в.
— — --
Письмо на двух листах почтовой бумаги обычного формата. На обратную сторону первого листа перенесен конец письма.
Рассказ, а может — два, — пришлю… — Во время работы над повестью «Фома Гордеев» М. Горьким был написан лишь рассказ «Сирота», напечатанный в «Нижегородском листке», 1899, № 209, 4 октября. Но невыполненное обещание беспокоило М. Горького; в письме к Чехову в сентябре 1899 г. он писал: "Нужно написать для Миролюбова какую-нибудь штуку, а я — ничего не могу. Боюсь Миролюбова и он мне даже во сне снится. Стоит, будто бы, длинный, голова его даже до облаков досягает и оттуда гудит укоризненный бас: «Большим журналом закабалился. „Для всех“… Эх!»" (М. Горький и А. Чехов. Переписка, статьи и высказывания. Изд. Академии Наук СССР. Л., 1937, стр. 40).
Дороватовский еще не был… «Фому» будет издавать «Жизнь»… — С. П. Дороватовский ожидался для переговоров об отдельном издании «Фомы Гордеева», которое было осуществлено в следующем, 1900 г.
…стихи Петрова — пойдут? — В «Журнале для всех», 1899 г. было помещено два стихотворения Петрова-Скитальца: «Вы сказались, бессонные ночи» (в № 9) и «Мне снилось поле» (в № 10).
Пришлю или привезу один его рассказик… — Рассказ Скитальца «Ранняя обедня» появился в «Журнале для всех» только в 1901, № 4.
При сем прилагаю 5 стихов Аргунина. — Стихотворение Аргунина «Хочется нежно любить» было напечатано в «Журнале для всех», 1899, № 12. В 1898, № 8 было напечатано его стихотворение «Вечер», в № 10 — за тот же год — стихотворение «В розовых, синих туманах». Других стихов Аргунина в журнале не появилось.
Еду с Беляевым и тещей... — Это была первая поездка М. Горького в Петербург в сентябре 1899 г, Беляев — по устным воспоминаниям К. П. Пятницкого — один из многочисленных горьковских подопечных, которого М. Горький рекомендовал редакции «Жизни», как специалиста в области философии. В споре с Н. Тимковским на квартире у М. Горького по вопросам философию Беляев поразил Алексея Максимовича широтой своих философских познаний, но надежды M. Горького на дальнейший рост Беляева не оправдались.
Теща — Мария Александровна Волжина (1848—1939), мать Екатерины Павловны Пешковой.
Самару. Обществу книгопечатников. — М. Горький с большим интересом следил за деятельностью самарского «Общества взаимной помощи книгопечатников». «От души желаю Обществу всякого преуспеяния, а его Членам солидарности, уважения друг к другу. Ясного понимания преследуемых целей и точного представления о путях к достижению их… И снова, и еще — солидарности», писал он в фельетоне об этом обществе в «Самарской газете», 1895, № 188, 2 сентября. М. Горький помогал Самарскому обществу книгопечатников присылкой книг для библиотеки Общества.
Рассказ пришлю дня через два, три. Он уже написан. Он — как бы предисловие к дальнейшим. Вместе с ним возвращу переделанный рассказ Петрова. Петров — растет, дай ему боже всего доброго! Голову даю на отсечение из него выйдет крупная сила или я — осёл. Посылаю три стихотворения. Автор — из простых, бывший солдатишко. Прекрасно владеет стихом, но как-то туманен. Если которые нибудь стихи пойдут — дай ему, Виктор Сергеевич, к[опеек] по 15.
Сколько будет рассказов в моей серии — не знаю. Следующий «Жестянщик Нюшка» — дам в скорости, м[ожет] б[ыть ] до января. Потом — «Веселый почтальон Силуянов». И т. д.
Каково живется?
Петрову за рассказ сейчас же вышли деньжат. Даже вот что вышли, если можешь, теперь и _з_а_п_и_ш_и_ _м_н_е. Ему не столько деньги нужны сколько нужно знать, что не _о_д_и_н_ я ценю его. В деле его воскресения из пьяниц ты должен мне помочь равно как и Владимир. А Владимира чем больше знаю я — тем более люблю и уважаю.
Советую и тебе Вик[тор] Сергеев[ич] держаться ближе к нему очень советую. На дурное в людях можно и не обращать внимания, а хорошее надо высоко ценить, ибо хорошего-то не очень много. Работаю как каторжанин. Изучаю Пролог и Библию во всю мочь. Купи-ка, брат, себе Пролог! Вот журнальчик — хорош!
Все в нем есть, все.
— — --
Письмо на двух листах почтовой бумаги. — Рассказ, упомянутый М. Горьким («Песня о слепых»), был напечатан в «Журнале для всех», 1901, № 1,чем и определяется дата письма.
Посылаю три стихотворения. Автор из простых… — Стихи А. К. Былинского. См. следующее письмо.
Сколько будет рассказов в моей серии — не знаю. — «Песня о слепых» была первым рассказом из серии «Рассказов о жизни на окраинах города», не осуществленной Горьким.
Владимир — Владимир Александрович Поссе.
Изучаю Пролог... — Пролог — сборник кратких житий святых, поучений и нравоучительных рассказов, сюжеты которых использовались рядом писателей в их произведениях.
Святки и всю зиму проживу в Нижнем.
Посланные мною _с_т_и_х_и_ _Б_ы_л_и_н_с_к_о_г_о_ _в_е_р_н_и_ мне. Он, мерзавец, _у_ж_е_ _н_а_п_е_ч_а_т_а_л_ их в «Волгаре». Человек он дрянной.
Передал ли Владимир хороший рассказ «Клинический случай»?
Следующий свой рассказ пришлю в Декабре, наверно, Петров скоро пришлет.
Пока до свиданья!
Жена у меня все прихварывает. Беспокойно.
— — --
Письмо на одном листе почтовой бумаги обычного формата. — Приблизительная дата определяется заявлением М. Горького, что рассказ будет прислан в декабре, а также временем напечатания стихов Былинского в «Волгаре».
… стихи Былинского верни… — В нижегородской газете «Волгарь» в 1900 г. в течение ноября и декабря печатались стихи А. К. Былинского: «Чья вина?», «Зимней ночью», «Надежда», «Народные мотивы», «Песни, устные поверья и преданья Туркмении» и др.
Передал ли Владимир хороший рассказ «Клинический случай». — Владимир — В. А. Поссе. Рассказ «Клинический случай» в «Журнале для всех» не был напечатан.
Длинный и хороший человек!
Посылаю рассказ Петрова, славный рассказ. Свой пришлю к Январской книге, — верь не верь — пришлю. Ибо помню речь у Телешова, справедливую и верную речь. Скоро закончу мою повесть и начну — не знаю что еще: «Нашу улицу» или что-то другое, чему названья нет и что очень грустно.
Дорогой дядя! Жизни мне мало для работы, вот что. Охота — смертная, а время нет. Сижу теперь по 8 по 10 часов в день — мало!
Спасибо за Петрова, хорошо заплатили ему. Он живет у меня, работает, как вол, не пьет, серьезен. Хороший, честный и талантливый парень. Одинокий, бедняга. Верую, что из него выйдет нечто хотя и некрупное. — м[ожет] б[ыть] — но хорошее, цельное.
Жму руку, желаю бодрости духа.
— — --
Письмо на одной странице почтовой бумаги большого формата. — Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.
Свой пришлю к Январской книге… — Речь идет о рассказе «Песня о слепых», напечатанном в «Журнале для всех», 1901, № 1.
Ибо помню речь у Телешова… — И. Белоусов в своих воспоминаниях о М. Горьком писал: «Однажды, на „Среде“ известный издатель рублевого „Журнала для всех“ В. С. Миролюбов убедил Горького сотрудничать и у него. Помню, тогда на „Среде“ были Горький, Скиталец, Л. Андреев, Вересаев, Тимковский, Гославский и другие писатели, тогда уже вошедшие в известность. Миролюбов начал говорить, что напрасно писатели стараются помещать свои произведения в толстых журналах. — Кто их читает? Да и много ли у них подписчиков, — пять-шесть, ну десять тысяч, а у меня около ста тысяч, да и журнал идет в самые глухие углы России. Беднота читает мой журнал, — это поймите! У меня вам надо печататься! — горячо говорил Миролюбов. Все слушали и молчали. Наконец, Горький сказал: — Этот длинный Миролюбов прав, — у него надо печататься» (О М. Горьком — современники. Моск. т-во писателей, 1928, стр. 106). О Телешове см. в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. II. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1936.
Скоро закончу мою повесть и начну — не знаю что еще: «Нашу улицу» или что-то другое… — Речь идет о повести «Трое», начатой печатанием в журнале «Жизнь» в ноябре 1900 г. Рассказ «Наша улица» нам неизвестен.
Петров выражает желание переработать начало рассказа, надо прислать ему. Псевдоним — ни в каком случае изменять нельзя, об этом усиленно прошу. Это очень важно для меня, Петрову — безразлично, для всех — тоже безразлично. Пускай, кто хочет смеется, потом я попытаюсь заставить задуматься над такой штукой как Скиталец, — не Петров, а вообще скиталец. Руку жму и больше некогда писать.
— — --
Письмо на одном листе почтовой бумаги обычного формата.
Спасибо, брат, за присланную книгу и за интересное письмо.
Поведение Мережковского еще один и — право, лишний! — раз подтверждает мое мнение о нем. Это — жулик, это — маленькая, умная бестия. Речами о боге, о Христе, он хочет добиться каких-нибудь благ жизни, чего-нибудь для удовлетворения честолюбивой своей душонки. Ты увидишь! Не верь ему, и если он зажгет себя, облив маслом, — будет гореть и славить бога — все равно! — не верь! Это — он для того сделает, чтобы говорили о нем, чтобы памятник поставили ему. Геростратишко! А помни, что Геростратишке все равно, чем прославиться, он не только храм сожжет, он и Христа предаст.
Посмотрел бы я на всех этих искателей бога, с которыми ты возишься! Думаю, что все это людишки принявшиеся бога-то искать от стыда пред собой за пустоту своей жизни или от страха перед противоречиями ее. Видят они, что человека все тяжелее давит произвол свиней, упоенных властью, видят что человек невыносимо страдает около них, совести в них — этой русской, блудливой и трусливой, как воображение онаниста, совести — немного есть и вот люди, не имея силы и храбрости смело встать на защиту попранного властью человеческого права жить, свободно перестраивая порядки жизни, — люди эти лицемерно уходят в уголок где спокойно рассуждают о Христе. Кто верует — тот не рассуждает, рассуждает тот кто хочет прожить поспокойнее, поосторожнее. Рассуждают, душечка, больше из чувства самосохранения, а по нынешним временам рассуждают только одни сукины дети, потому что хорошим-то людям и наедине с самими собой — рассуждать не дозволено.
На тебя среди них я смотрю так: ты — наказание, уготованное им за ложь и лицемерие, в твоей прямой и искренней душе уже теперь должно зреть возмущение против их. Ты не должен и не можешь выносить такие выходки, как выходка Мережковского, «Стало быть нечего и рассуждать» — сказали тебе он и попы, когда ты признал, что Иис[уса] Христа богом не считаешь. Ты не умел возразить им. Но — будет час и ей богу, ты скажешь им что-нибудь вроде этого: Сволочи! Да разве в том дело кто Христос? Что вы виляете трусливыми, собачьими хвостами? Что лжете, лакеи изуверов и насильников? Суть в том — соединимо ли учение Христа — бога или человека — которого вы любите по словам вашим — с тою жизнью, которой живете, с тем порядком, которому вы рабски служите, с тем угнетением человека, которое вы — не споря против него — утверждаете? Где установил ваш Христос, тому, чтоб человек на человеке верхом ездил — а вы везущего, озверевшего от усталости, кроткому терпению учили? И для чего — Христос вам, если есть полицейский? И для чего вам церковь — как дисциплинарное учреждение для воспитания угнетенных, если есть казаки, которые могут избить и перестрелять их, угнетенных-то, в случае коли они заартачатся.
Сказав что-нибудь в этом роде, ты дай две три хороших плюхи наиболее ревностным христианам, вроде Митьки Мережковского и — уходи к своему огромному делу, которое скорее даст тебе покой душевный, чем разговоры с прелюбодеями и трусами страха жизни ради. Крепко жму руку!
Ан[тону] Пав[ловичу] сказал. Он — обещает скоро. Я тоже наверное подтяну себя по скорости.
— — --
Письмо на трех страницах писчей бумаги в клетку. «Где установил…» исправлено из «где учил», чем и объясняется неправильная конструкция фразы. — Приблизительная дата устанавливается на основании письма М. Горького к К. Пятницкому от 31 декабря 1901 г.
Поведение Мережковского еще один и — право, лишний ! — раз подтверждает мое мнение о нем. — М. Горький, совместно с Поссе, побывавший у Мережковских осенью 1899 г., где «говорил мало, и, конечно, не так, как желательно было богоискателям» (по словам В. А. Поссе), очевидно, этим письмом хотел предостеречь Миролюбова от пагубного влияния Д. Мережковского. Миролюбов находился в дружеской переписке с Мережковским, бывал на его вечерах, и вскоре оказался в плену религиозно-мистических настроений Мережковского и В. Розанова, — вместе с ними он ходил к митрополиту Антонию за разрешением религиозно-философских вопросов и вопросов о роли интеллигенции. Религиозно-философские искания Миролюбова сказались и на направлении журнала: идеалистическое освещение общественно-политических и литературных вопросов в статьях за 1904 г. оттолкнули от журнала демократическое крыло его сотрудников, которые в коллективном письме, написанном по инициативе В. Вересаева, протестовали против направления статей Глинки-Волжского и отказывались от сотрудничества в журнале. Недовольство М. Горького направлением «Журнала для всех» наблюдалось уже в 1901 г. А. А. Гусев в своих воспоминаниях о М. Горьком писал: «Один раз я застал его перелистывающим последнюю книжку „Журнала для всех“; я высказал свое мнение, что „Журнал для всех“ мне очень нравится, — подбор статей в нем хорош. А. М. подтвердил, что подбор в общем хорош, — „но бывают и недостатки; например, статья Овсянико-Куликовского о современных философских течениях здесь совсем неуместна. Вообще журнал держится довольно неопределенных взглядов: в период общего увлечения материализмом он — за материализм, теперь он за идеализм“» (Горький на родине. Горьковское областное изд-во, г. Горький, 1937, стр. 275. — Запись слов М. Горького относится к 29 мая 1901 г.).
Ан[тону] Пав[ловичу] сказал. Он — обещает скоро. — Речь идет о рассказе Чехова «Архиерей», напечатанном в «Журнале для всех», 1902, апрель.
Мой большущий и свирепый человек!
В эту стычку с тобой я искренно и прочно полюбил твою славную, смущенную жизнью, жаждущую бога душу. Хорошо, что мы поругались, мне это помогло понять тебя Виктор Сергеевич. И я неописуемо рад, что вижу в жизни еще одного человека, на которого можно положиться, который ответит на искренное — искренно и в большом деле, в трудной борьбе за лучшее в жизни — ни пред чем не спасует, не преклонится, а падет. Доброго здоровья, брат! Я же — дикий человек. Я — едва ли добрый человек — слишком много били и оскорбляли душу мою для того чтобы в ней сохранилось хорошее…
Но по натуре моей мне Исаия ближе Иеремии, мне дорог Никола Мирликийский за пощечину Арию и Христос — за бич, коим он торгашей изгнал из храма, Виктор Сергеевич! Дружище — те христиане, что опрокидывали идолов, и потом уже, шли на костры и в цирки — ценнее тех, что говорили — «не преклонюсь пред бесями!» — и пассивно шли на смерть, оставляя идолов на пьедесталах. Родной мой! Жизнь — борьба, всегда борьба! Но не с собой, а за себя бороться надо. Нас — душат, нас хотят сделать холопами, мы — уже рабы, нам надо сбросить цепи… Это простые, железные цепи, и — разве не скованы мы ими? Над нами издеваются враги; кто они и чем сильны? Негодяи и мерзавцы, цинизм и нахальство их сила. Мы уступаем им — почему? Они бессовестны и тем сильны, мы же избытком совести страдаем и вот почему над нами властвуют [?] они. Как буду я побеждать страсти мои, если они — одно оружие и должны быть отточены и обострены, ибо ими лишь побеждают?
Я вижу страсть в тебе и — рад! Ты — против себя идешь — мне это больно. Но — всетаки, всетаки — ты живой человек — вот что хорошо! Буду говорить откровенно: уделяй меньше времени себе, своим болям и настроениям, и — ей богу! — от этого ты будешь более здоров и телесно и душевно. Не останавливайся над собой подолгу — человек живой души и без дум над путями жизни придет к своему месту и делу, он — не заплутается, ибо душа его, его желание — его вечный маяк. У тебя есть огромное желание, оно ясно тебе, ты христианин, больше чем другие — зачем тебе особенно долго и много всматриваться в глубь себя? Не известно где хорошее и дурное в человеке — а что если дурное заложено в нем ниже, глубже хорошего?
Прости за все это письмо, не мне советовать. Я, впрочем, не советую, а лишь говорю. Я только радость мою и мои страх за тебя высказываю. Очень уж ты ломаешь себя, — думаю, что это для тебя столь же излишне, как и тяжело.
Заключаю тем, что от всей души говорю — как бы ты впредь не относился ко мне и другим, я, все равно, навсегда люблю и уважаю Виктора Миролюбова, ибо не часто встречаешь людей искренно верующих — что я теперь о тебе знаю, — и редки люди благородные и открытые, каков ты есть. До свиданья! Доброго здоровья! Крепко жму руку.
— — --
Письмо на двух листах линованной писчей бумаги обычного формата. Конец письма на обратной стороне первого листа. — Приблизительная дата устанавливается на том же основании, что и в предыдущем письме. Это — первое письмо после личного свидания М. Горького с Миролюбовым в Ялте.
Кто дал вам право помещать в журнале снимок с портрета моего, данного мною вам как частному лицу, а не как издателю?
Вы поступили неделикатно и глупо, сударь мой, и я прошу вас отныне не считать меня в числе знакомых ваших.
— — --
Письмо на одном листе почтовой бумаги обычного формата в продолговатую клетку. — Дата устанавливается на основании штемпеля на конверте.
Кто дал вам право помещать в журнале снимок с портрета моего… — На титульной странице «Журнала для всех», 1903, № 2 был помещен портрет М. Горького с сыном Максимом на коленях (см. снимок на стр. 49). Этим резким письмом обрывается переписка М. Горького с Миролюбовым на несколько лет и возобновляется только в 1911 г. Следующие два письма являются лишь официальными ответами М. Горького.
На конверте к этому письму, написанном рукою M Горького, запись Миролюбова: «Портрет с маленьким Максом на руках очень мне нравился и вот за помещение его такое письмо».
Милостивый Государь
Виктор Сергеевич!
По недостатку времени и охоты писать я принужден взять назад мое обещание дать рассказ в журнал ваш. Извиняюсь.
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги в линейку. — Датируется по сопоставлению со следующим письмом.
Письмо обещал написать Леонид, а не я, я же только уполномочил его подписать письмо за меня. Это было при вас и меня удивляет как вы не помните.
— — --
Письмо написано на бланке книгоиздательского товарищества «Знание». В письме, очевидно, идет речь о письме в редакцию «Журнала для всех», напечатанном за подписью М. Горького и Л. Андреева в декабрьском номере журнала за 1903 г. Содержание этого письма следующее:
"Милостивый Государь, г. редактор!
В нынешнем году по некоторым причинам мы не могли дать Вашему уважаемому журналу обещанных нами рассказов. Твердо надеемся, что в будущем году нам удастся искупить нашу невольную вину перед читателями «Журнала для всех», искренними друзьями которого мы остаемся.
Виктор Сергеевич, дорогой!
Посылаю рукопись, — будьте добреньким прочитайте и перешлите скорее, а то Амф[итеатров] торопит.
Сегодня от него письмо коротенькое, сообщает «Чер[нов] написал о Гиппиус — хорошо!».
— — --
Записка на обрывке листа из блокнота. — Дата определяется указанием в письме на статью В. Чернова.
Посылаю рукопись… — Очевидно, рукопись рассказа «Жалобы» для «Современника». 1911, № 5.
… Амфитеатров торопит. — Александр Валентинович Амфитеатров — первый редактор «Современника». О переписке М. Горького с Амфитеатровым см. в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР, А, 1934.
...Чернов написал о Гиппиус... — В «Современнике», 1911, № 5 напечатана статья В. Чернова «Литературные впечатления» с критикой романа З. Гиппиус «Чортова кукла», напечатанного в журнале «Русская мысль», 1911, №№ 1—3.
«Отчего порвались струны»
Заголовок тяжеловат и как будто немного претенциозен. Не находите? Да ведь и не ясно: в конце концов — «отчего» же?
— — --
Записка на обрывке обычной писчей бумаги. Вверху две приписки рукою В. Миролюбова: «Отчего порвались струны» и «От К. А. Тренева».
«Отчего порвались струны» — первоначальное название пьесы К. А. Тренева «Дорогины». Пьеса под первым заглавием была издана литографским способом в 1910 г., к печати была разрешена 26 октября 1910 г.
В[иктор] С[ергеевич]!
Посылаю седьмую. Если все эти вещи не пойдут в 5-м, я бы просил возвратить мне их.
Рассказ Вин[ниченко] прочитан и вчера же послан К[онстантину] П[етровичу]. Не дурно, а — годится ли для сборника — не знаю, право. Просил решить это К[онстантина] П[етровича]. О том же прошу и вас.
— — --
Письмо на обрывке писчей бумаги.
Посылаю седьмую. Если все эти вещи не пойдут в 5-м, я бы просил возвратить мне их. — Сказки V, VI и VII из цикла «Сказок об Италии», напечатанные в «Современнике», 1911, № 6.
Рассказ Вин[ниченко] прочитан… — Рассказ Винниченко «Кузь и Грыцунь», переведенный автором с украинского, был послан К. П. Пятницкому, одному из руководителей и издателей т -ва «Знание», и был принят в сборник «Знание», т. XXXVII, 1911.
Нам, Виктор Сергеевич, негде напечатать Арцыбашева.
— — --
Записка, судя по бумаге, капряйского периода, писанная в середине большого листа писчей бумаги в клетку.
Арцыбашев, Михаил Петрович (р. 1878), буржуазный писатель — упадочник, уделявший в своих произведениях исключительное внимание вопросам пола и смерти. В публицистических статьях 1911—1912 гг. М. Горький неоднократно возвращался к резко-отрицательной оценке творчества Арцыбашева — писателя и публициста. После Октября Арцыбашев в эмиграции.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Прилагаю письмо Рахманова — для сведения вашего. Прочитав, возвратите мне это письмо и пожалуйста сообщите адрес Рахманова.
— — --
Записка на листке из блокнота.
Прилегаю письмо Рахманова... — H. H. Рахманов — драматург, автор пьесы «В селе» в 4 актах (М., 1903) и др. Письмо Рахманова в архиве В. Миролюбова не сохранилось.
О Шимкевиче
Это — пошлость да еще и малограмотная.
— — --
Записка на обрывке листа писчей бумаги. В правом верхнем углу листа рукой Миролюбова сделана приписка: «О Шимкевиче». Записка очевидно писалась во время пребывания Миролюбова на Капри.
Шимкевич, Михаил Владимирович (р. 1885), беллетрист-драматург, автор нескольких малоизвестных произведений: «В полях снежных» (повесть), «Дуня Азеева» (пьеса в 4 актах), «Ночное», «Волк», «День Саши и Верочки» (рассказы) и др.
Вяткин просит переслать вам, Виктор Сергеевич, прилагаемые стихи.
Желаю всего хорошего,
— — --
Записка на обрывке бумаги в клетку. — Можно предполагать, что записка так же, как и предыдущие, писалась во время пребывания Миролюбова на Капри.
Вяткин просит переслать вам, Виктор Сергеевич, прилагаемые стихи. --Георгии Андреевич Вяткин (р. 1885) — сибирский поэт. Об отношении М. Горького к Вяткину см. статью последнего; «Горький и писатели-сибиряки» в журнале «Сибирские огни», 1928, № 2. Там же помещено письмо-отзыв М. Горького о сборнике стихов Вяткина «Под северным солнцем», относящееся к весне 1912 г.
Автору, очевидно, знаком герой «Мистерии» Гамсуна, Нагель. В этом, разумеется, ничего плохого, но — мне, читателю, кажется, что автор здоровее Нагеля и — это главное! — талантливей своих рассказов. «Найдти самого себя» вот чего я, читатель, искреннейше желал бы автору! В этом виде — с Акимовым, Арцыбашевым и прочими мелочами — рассказ может произвести впечатление газетного фельетона, что было бы и грустно и, вероятно, ниже действительных намерений автора. Извиняюсь за этот совет.
— — --
Записка на обрывке писчей бумаги в линейку. В записке не указан адресат, но Миролюбов хранил ее в числе горьковских писем, присланных в его адрес.
… с Акимовым, Арцыбашевым и прочими мелочами… — Владимир Акимов, автор эротических стихов (см. сборник его произведений «На крыльях песни», выпущенный в 1910 г.).
Это чрезмерно философично, сухо и скучновато. Напоминает Гамсуна, но — в его недостатках. «Измайлов» и т. п. живность не у места. Вообще же «литературно» очень и нет того милого задора, красивой человечьей грусти как в первом очерке. В пустыне есть о чем писать и кроме Пушкина, Торо, Чехова, — в первом очерке автор это знал.
— — --
Записка на обрывке бумаги в линейку. Судя по бумаге — каприйского периода. Хранилась Миролюбовым в числе писем к нему от М. Горького.
Торо, Генри (1817—1882) — американский писатель и мыслитель.
Доброго пути и будьте здоровы, Виктор Сергеевич!
А В[иктору] М[ихайловичу] и Амф[итеатрову] привет мой.
В[иктору] M[ихайловичу] пошлю письмо завтра.
— — --
Записка на листе обычной писчей бумага в клетку. Написана Горьким перед отъездом В. С. Миролюбова с Капри в Специю.
В[иктору] M[ихайловичу] — Чернову. О нем см. в комментарии к письму 52.
Виктор Сергеевич, дорогой!
Примите и выслушайте, прошу вас, г-жу Кузьмину.
Доброго пути!
— — --
Записка на клочке бумаги в линейку. — Привет М. Горького в конце записки указывает на то, что она писалась непосредственно перед самым отъездом Миролюбова с Капри.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Пожалуйста сообщите мне, что вы намерены делать с рукописями Смолина-Вольгича «Уат Тайлор» и прочее, а также сообщите и вашу оценку их да и самые рукописи пришлите, чтоб я прочитал.
От него получено письмо и хочется ответить ему поскорее.
Будьте здоровы!
Ну, что как дела?
Я узнал, что вы уехали с Капри на день позднее, чем сказали, посылаю, — поэтому — письмо в Специю на Чернова.
— — --
Записка на листке из блокнота.
… что вы намерены делать с рукописями Смолина-Вольгича «Уат Тайлор» и прочее… — Первый рассказ писателя С. Вольгича «Клиент (Быль)» издан книгоиздательством Н. Семенова в 1909 г. В «Современнике», 1912, № 2 опубликован рассказ «Смерть палача». В ответном недатированном письме Миролюбов писал М. Горькому: «Послал Вам Вольгича, Олигера и Иткина… Если будете писать Вольгичу, покажите мне. Хотелось бы и мне приписать кое-что».
Дорогой Виктор Сергеевич!
Обратите внимание на рассказы Гребенщикова. Автор — сын алтайского калмыка и донской казачки, молодой парень, самоучка, ныне — постоянный и видный сотрудник «Сибирской Жизни». Рассказы, помещенные им в этой газете, очень хороши.
Докончил третью часть Кожемякина, передал К[онстантину] П[етровичу], надо торопиться со сборником; посылать ли вам рукопись или прочтете в корректуре?
Всего доброго!
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги в клетку. — Датируется по сопоставлению с последующим письмом.
Обратите внимание на рассказы Гребенщикова. — Письма Гребенщикова к М. Горькому см. в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР. Л., 1934, стр. 268—273.
Докончил третью часть Кожемякина, передал К[онстантину] П[етровичу]… — Третья часть повести М. Горького «Жизнь Матвея Кожемякина» была передана К. П. Пятницкому и печаталась в XXXVI сборнике «Знания».
Дорогой Виктор Сергеевич!
Посылаю рукопись; прошу — чужим не давайте читать. Если можно — прочтите скорее.
«Кожемякин» пойдет со Шмелевым — «Записками человека» — вы эту вещь знаете. В ней — по Пятницкому —12 листов и — т[аким] о[бразом] — более ничего не нужно в книгу.
Что значит «если я понадоблюсь на Capri?» Вам нужно ехать в Давос — ну, и — валяйте! Но — огорчен я тем, что дурные мои пророчества сбылись и расстроили вы себе здоровье в этом милом уголке, Досадно и обидно.
Сургучев сообщил, что послал вам свой рассказ, — дайте мне, пожалуйста, его адресе, не могу ему ответить.
Рассказ Язвицкого, посланный мною, на мой взгляд — плох: одна литература, а жизни — ни на семишник.
Удивительную штуку прислал костромской поп Леонид, о коем я вам говорил, но — это начало большой работы и — не к спеху, а потому, пока, не посылаю вам.
Будьте здоровы и бодры!
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании даты поездки В. Миролюбова в Давос.
Посылаю рукопись — последний рассказ в серии «Жалоб», напечатанный в «Современнике», 1911, № 9. В письме от 11 августа Миролюбов писал М. Горькому: «Спасибо за „Жалобу“. Из последней „Жалобы“ мог бы выйти художественный рассказ».
«Кожемякин» пойдет со Шмелевым — «Записками человека»... — Третья часть повести М. Горького «Жизнь Матвея Кожемякина» была напечатана в XXXVI сборнике «Знания», вместе с повестью И. Шмелева «Человек из ресторана».
Вам нужно ехать в Давос… — Вследствие болезни легких Миролюбов в начале августа 1911 г. выехал в швейцарскую санаторию Давос, где находился до 29 сентября того же года; 23 ноября он сообщал в Москву о своем новом местопребывании в Cavi di Lavagna.
Сургучев сообщил, что послал вам свой рассказ… — В письме от 7 июля 1911 г. Миролюбов писал М. Горькому, что послал ему рукопись и рассказ Сургучева. «Для сборника от Сургучева нужно получить вещь позначительнее, а эту можно пустить в Современник». — См. также письмо № 61. Адрес Сургучева Миролюбов сообщил М. Горькому в письме от 13 августа.
Язвицкий, Валерий Иоильевич (р. 1884), печататься начал в 1903 г., в XXXÏ сборнике «Знания» был опубликован его рассказ «В Тайболе». Письма М. Горького к Язвицкому напечатаны в сборнике «О Горьком — современники». Московск. т-во писателей, 1928, стр. 197—201. Отзыв о Язвицком — редакторе дан М. Горьким в статье 1931 г. «О работе неумелой, небрежной, недобросовестной и т. д.» (Известия, 1931, № 108, 19 апреля). О каком рассказе Язвицкого идет речь в данном письме — выяснить не удалось.
Удивительную штуку прислал костромской поп Леонид... — М. Горький имеет в виду священника села Куликово, Костромской губернии, Леонида Парийского. Парийский интересовался литературой, писал очерки и рассказы и поддерживал связь с «Обществом по изучению местного края», являясь любителем-этнографом, собирателем материалов народной старины. С первых лет советской власти он, порвав с церковью, подал заявление в Костромской уисполком о желании читать естественно-научные лекции. Личность и литературная работа Леонида Парийского привлекала внимание М. Горького. Вероятно, о нем М. Горький писал в статье «О писателях-самоучках» 1911 г., отмечая среди авторов, приславших свои рукописи, — священника. По поводу присланного произведения М. Горький писал Л. Парийскому: «Только сегодня удосужился прочитать Вашу рукопись и читал ее с неослабным интересом. На мой взгляд Вы затеяли чрезвычайно интересное дело — душевно желаю Вам продолжить и кончить его хорошо. Жду следующих тетрадей. Кое-что придется устранить — я отмечу Вам места, подлежащие правке, а также излишнее и — пришлю рукопись, но Вы, не ожидая этого, присылайте продолжение. Очень бы хотелось, чтобы Вам удалась эта вещь. Сердечно желаю всего доброго». Из неопубликованного письма М. Горького к П. А. Берлину видна забота писателя о Л. Парийском, как начинающем литераторе, которому он спешит выдать аванс из своего личного гонорара. Но Леонид Парийский не вышел на большую литературную дорогу. На вопрос — как писать и что писать, — который он поставил перед Короленко, последний ответил ему в письме от 6 июня 1910 г.: «Ошибочно думать, что кто-нибудь мог „сделать“ писателя М. Горького. Он пришел ко мне с готовой рукописью. Первая была не вполне удачна, но видна была своеобразная сила. В следующих она развертывалась. Ко мне приносили сотни, вернее тысячи рукописей, но много Горьких из них, несмотря на мои указания, — не произошло». (Северная правда, Кострома, 1937, № 83, 11 апреля). Во втором письме к Парийскому от 3 марта 1913 г. Короленко писал, что очерк «У церкви» в «Русском богатстве» напечатать нельзя, что хотя у автора есть материалы впечатлений, но нет умения сделать из него художественное произведение.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Возвращаю «Сон», — мне кажется, это прислано для «Современника». Сообщите адрес Сургучева и отчество его.
Посылаю рукопись Иткина, — вещь, на мой взгляд, не дурная. Его рассказ «Будни» был напечатан в «Р[усском] Б[огатстве]» т[екущего] г[ода]. Мне кажется, что автор — даровит, имеет свое-лицо. Излишне умствует и полемизирует, доказывал бы свои положения образами, к чему весьма способен. Обласкайте его.
Ширяев прислал рассказ о лошади, которая, в то же время, доктор, убитый в лоб дробью-бекасинником и о конокраде, который лошадь ободрал. Страшно.
В письме сообщает: «никак не мог согласиться с В[иктором] С[ергеевичем] относительно конца, — из-за конца и написал этот рассказ». По моему он напрасно старался; рукопись возвращаю ему.
Будьте здоровы!
«Сон» -то в Сентябрь бы! С нашим материалом, — тем, какой есть уже, — он не сливается.
— — --
Письмо на обрывке писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании ответного письма Миролюбова от 11 августа 1911 г.
Возвращаю «Сон»… — повесть M. M. Коцюбинского, указанная в объявлении журнала «Современник» на 1912 г.
Посылаю рукопись Иткина… Его рассказ «Будни» был напечатан в «Р[усском] Б[огатстве]…» — «Будни. Рассказ о похождениях эмигранта Лойтера» С. Иткина был напечатан в «Русском богатстве», 1911, № 5. В письме от 11 августа Миролюбов писал: «Иткин имеет лицо, но имеет кроме того очень плохой язык. Привлекательно серьезное отношение к делу, вдумчивость, настоящий серьезный, трудовой тон, нужно ему выписываться и вырабатывать свой, но литературный язык».
Ширяев прислал рассказ о лошади... — Петр Алексеевич Ширяев (1680—1935). В «Современнике», 1911, № 6 появился первый рассказ его «Тени». Следующий рассказ «о лошади», очевидно, и был забракован М. Горьким. В письме от 11 августа 1911 г. Миролюбив писал М. Горькому: «Ширяев мне тоже писал, что суть рассказа в „коже“, что это „было“. Чудак!..»
Дорогой Виктор Сергеевич, —
посылаю пьесу еще одного вашего выкормка — Казмичева, приятеля Тренева.
Как дело с Гребенщиковым?
Редактор! Что же вы ни слова не сказали по поводу Кожемякина?
Сургучев, Иткин — получены?
Как здоровье?
— — --
Записка на обрывке листка обычной писчей бумаги. Написана поперек линеек. — Датируется на основании ответного письма Миролюбова М. Горькому от 16 августа 1911 г.
Казмичев — Матвей Матвеевич Казмичев (Скальдов), автор ряда пьес: «Разведчики» — пьеса для детей в 4-х картинах (действие происходит в эпоху войны 14 г.); «Товарищи» — пьеса для детей в 4-х картинах. М., 1911; «На лету» — комедия-шутка в 3-х действиях. 1903; «Сон под Рождество» — детские сценки в 2-х картинках из журнала «Светлячок», 1913, и др. В изданиях, редактируемых М. Горьким, произведения М. Казмичева не появлялись.
Как дело с Гребенщиковым? — На этот вопрос в письме от 16 августа 1911 г. Миролюбов ответил: «„В полях“ Гребенщикова ровнее написано. „Настасья“ богаче по краскам, но в общем не ровна и не совсем задачна».
Редактор! Что же вы ни слова не сказали по поводу Кожемякина? — В письме М. Горькому от 16 августа Миролюбов писал: «По поводу Кожемякина надо говорить, а не писать. Эта часть несколько слабее предыдущей. Лопатина Вы сильно подняли, а затем уронили, сказав, что ему слова дороже людей. Может быть не следовало так и поднимать?»
Дорогой Виктор Сергеевич!
Посылаю Вам рукопись на Сентябрь и — освободите меня до Января, в крайнем же случае — до Декабря — ладно? Очень уж много работы.
Крашенинникова — не присылайте, я его литературу знаю.
Народ — бывает, очень. Недавно была О. Рунова, женщина умная, много знающая, наблюдательная. Ее бы — приласкать. Жаль — провинциальна она, очень.
Сытин в Карлсбаде был, писал оттуда, а где теперь — не знаю, наверное в России — на ярмарке в Нижнем.
Странная какая публика завелась: Криницкий послал свою повесть нам и — в то же время печатает ее в «Новой Жизни»; Лев Шестов прислал мне рукопись Романова «Отец Федор», а она — уже напечатана в последней книге «Русской Мысли».
Доброго здоровья!
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги, текст письма написан на пишущей машинке. Рукою М. Горького подпись и приписка «Доброго здоровья». — Датируется на основании письма Льва Шестова М. Горькому от 18 августа по поводу рукописи Романова.
Посылаю Вам рукопись на Сентябрь и — освободите меня до Января... — В «Современнике», 1911, № 9 было напечатано окончание «Жалобы», в № 10 — «Писатель» [«H. E. Каронин-Петропавловский»]. Эти воспоминания, вероятно, и имеет в виду М. Горький.
Крашенинников, Николай Александрович (р. 1878), печатался в «Русском богатстве», «Русской мысли» и других журналах и газетах. К 1911 г. — автор ряда книг. С 1905 г. редактировал журнал «Новое слово», созданный по типу миролюбовского «Журнала для всех». В годы реакции уделял большое внимание в своих произведениях вопросам половой психологии и морали.
Сытин, Иван Димитриевич (1851—1933), издатель и известный книготорговец. М. Горький познакомился с Сытиным в марте 1911 г., когда Сытин приезжал на Капри по приглашению М. Горького для переговоров по субсидированию задуманного им социал-демократического журнала. См. о нем также в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. II. Изд. Академия Наук СССР, Л., 1936, стр. 460.
Криницкий послал свою повесть… — Повесть Марка Криницкого (псевдоним М. В. Самыгина, р. 1874) «Молодые годы Долецкого» печаталась в журнале «Новая жизнь», 1911, №№ 7—9. В 1912 г. вышел 3-й том рассказов Криницкого, на который М. Горький ответил отрицательной рецензией, показавшей, как однообразны, скучны и ничтожны герои Марка Криницкого (Современник, 1913, январь; перепечатано в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934, стр. 96—98).
Лев Шестов прислал мне рукопись Романова… — Лев Шестов (Лев Исаакович Шварцман, р. 1866) — автор книги «Шекспир и его критик Брандес» и книг идеалистического направления: «Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше», «Достоевский и Ницше», «Апофеоз беспочвенности», «Начала и концы». По поводу рукописи П. С. Романова. (1884—1938) Лев Шестов писал М. Горькому 19 августа 1911 г. из Швейцарии, не будучи лично с ним знаком: «Романова я лично не знаю, никогда не видел его — но, ознакомившись с рукописью, пришел к убеждению, что он, несомненно, даровитый писатель, и что следует сделать все возможное, чтобы помочь ему выйти на дорогу». М. Горький, очевидно, быстро ответил Шестову, так как в следующем письме от 25 августа Шестов благодарит М. Горького за то, что он не замедлил ответить на его письмо. Отзыв о рассказе Романова М. Горький дал позднее, что видно из письма Шестова к М. Горькому от 31 августа, в котором он писал: «Ваш приговор „Отцу Федору“ показался мне слишком строгим». Рассказ Романова напечатан в «Русской мысли», 1911, июль.
О. Рунова. — Горький следил за литературным ростом писательницы Ольги Павловны Руновой (р. 1864) — автором нескольких сборников рассказов (Утренники. М., 1905; Лихие подарки. М., 1910; Летящие тени. Пб., 1911; У корня. М. —Л., 1926 и др.). В письмах к Руновой М. Горький дал развернутую характеристику ее произведений, указал на их недостатки, подчеркнув роль и значение русской литературы. Одно из этих писем, ошибочно опубликованное как письмо к неизвестному, см. в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934 стр. 333—335.
Приводим второе письмо М. Горького О. П. Руновой:
Ольга Павловна,
книгу вашу прочитал, общее впечатление таково: вы, пожалуй, поспешили издать ее. Так заставляет думать лучший, самый серьезный рассказ книги — «Морошкино» и все другие рассказы, подписанные 910 годом. Но и в «Морошкине» — как мне показалось — есть серьезный недостаток — спутанность темы. По началу можно ждать, что центром рассказа будет Гущин, далее — внимание привлекает Лиза, — очень хорошо написанная кстати сказать, — еще дальше — становится ясно, что вы больше всего думали о «Морошкине» — о большом, сложном комплексе различных условий, которые создают, с роковой неизбежностью, ряд личных драм. Рассказ кажется и построенным неровно, не гармонично, — Гущину отведено слишком много места, «Морошкину» — мало. Рассказы до 910 г. иногда очень интересны по темам, но — взяты вскользь, поверхностно и написаны спешно, что чувствуется в языке. «У обители» могло бы выйти очень интересно, отнесись вы серьезнее к этой теме. «Юзька» — тоже.
М[ожет] б[ыть] я — ошибаюсь, но мне кажется, что способности ваши интереснее и выше этой книжки. Я сделал в ней несколько отметок и — возвращаю ее вам, а вы, если это не трудно для вас — пришлите мне другой экземпляр, поставив на нем автограф, хорошо?
На замечания мои — не сетуйте и не принимайте их как нечто учительское, нет, это просто впечатления читателя, который любит литературу, а к писателю относится доброжелательно. И не догматизирует, а говорит «мне кажется», «я думаю».
Еще раз посоветую: обратите внимание на язык, добивайтесь от него точности, что даст ему силу и красоту. И думайте о наиболее гармоничном, наиболее логическом расположении материала — об архитектуре рассказа.
Желаю здоровья, бодрости духа
Дорогой Виктор Сергеевич!
Что можно ответить на письмо Криницкого? Этот нахал явно издевается над вами. Его фраза «браковать вы можете по художественным соображениям, а отнюдь не по идейным» — просто наглость. Избави боже от таких нигилистов. Кто послал ему из «Знания» категорический отказ, я — не знаю, да и не важно знать это, раз рукопись была отправлена им _о_д_н_о_в_р_е_м_е_н_н_о_ и в «Знание» и в «Новую Жизнь».
Муйжель напрасно просит 300 р., ибо ведь неизвестно когда он пришлет рукопись и будет ли принята она.
Винниченко еще не получил, очевидно вечером пришлют или завтра утром.
Что же написать о 7-й книжке? Нечего о ней писать. «Манифест» — конечно — излишен. Это становится смешно: на протяжении полугода дважды громогласно объявили — «мы вам зададим!» Никто не откликнулся ни в первый, ни во второй раз. Будем манифестировать в третий? Но — на этот раз нельзя ли не словами, а — делом бы? Амфитеатров ничего не пишет мне. Я тоже просил его поместить рассказ мой в Сентябрь. В предыдущем вашем письме вы, без всяких оговорок, заявили о тождестве Марка Васильева с Г. А. Лопатиным, чем повергли меня в грусть. Я — портретов с живых людей не пишу и, само собою разумеется, Марк с Лопатиным не имеет, — не может иметь — что либо общего, ибо я Лопатина с внутренней стороны не знаю. Уверен, однако, что мысли Марка ему чужды.
Очень жаль, что вы усмотрели сходство там, где его не может и не должно быть.
Письмо Криницкого возвращаю. Пятницкому показывал его: К[онстантин] П[етрович] отнесся отрицательно к этому господину, но — конечно, — мягче меня. Мягче, потому, я думаю, что он тоже человек все более безразлично, — т. е. «художественно» относящийся к жизни.
— — --
Письмо на двух страницах простой бумаги в клетку. — Датируется на основании даты предыдущего письма и ответного письма Миролюбива от 6 сентября.
Муйжель напрасно просит 300 р… — Произведения Виктора Васильевича Муйкеля (1880—1824) в сборниках «Знания» не печатались.
Винниченко еще не получил… — рукопись романа В. К. Винниченко «На весах жизни» (см. письмо М. Горького на стр. 63).
Что же написать о 7-й книжке? — VII книжка журнала «Современник». Организованный в 1911 г. под редакцией А. В. Амфитеатрова, журнал привлек к сотрудничеству в нем М. Горького. В первые годы издания журнал не имел определенного лица. В письме от 22 ноября 1910 г., прочитав объявление о подписке на «Современник», В. И. Ленин писал М. Горькому: «Амфитеатровский журнал… есть политическое выступление, политическое предприятие, в котором даже и сознания нет о том, что общей „левизны“ для политики мало, что после 1905 г. всерьез говорить о политике без выяснения отношений к марксизму и социал-демократии нельзя, невозможно, немыслимо» (Письма Ленина Горькому. Партиздат, М., 1939, стр. 31). Желая реорганизовать журнал, М. Горький предложил создать редакционную коллегию в составе: А. Амфитеатрова, В. Миролюбова и В. Чернова. Седьмая книга журнала вышла под общей редакцией. Однако Амфитеатров скоро отказался от коллективного редактирования «Современника». В конце 1911 г. М. Горький отказался от работы в «Современнике». В начале 1912 г. Амфитеатров отстранился от редактирования журнала и издатель «Современника» привлек к редактированию Е. А. Ляцкого, тотчас же начавшего переговоры о вхождении в редакцию М. Горького. С осени 1912 г. по май 1913 г. M Горький входил в редакцию «Современника», делая попытки реорганизовать журнал.
…просил его поместить рассказ мой за сентябрь. — В «Современнике»" 1911, № 9 был напечатан четвертый рассказ М. Горького из серии «Жалобы».
…о тождестве Марка Васильева с Г. А. Лопатиным… — В письме к М. Горькому 6 сентября 1911 г. Миролюбов писал по поводу сходства Марка с Германом Лопатиным: «В своем письме к Вам я назвал Марка Лопатиным потому, что заметил в нем много внешних черт сходства с последним. О тождестве их я не хотел сказать. Как следует, Лопатина я не знаю». Марк Васильев — главное действующее лицо третьей части «Жизни Матвея Кожемякина», колоритная фигура русского революционера. Герман Лопатин — революционер-народник, сражавшийся в рядах Гарибальди, член Генерального Совета I Интернационала, пользовавшийся большой симпатией Маркса. Он много раз бывал арестован и ссылаем, был приговорен к смертной казни, замененной пожизненным заключением в Шлиссельбургскую крепость. Измученный 20-летним заключением, Герман Лопатин в годы, к которым относится писание М. Горьким романа, не играл никакой роли в политической жизни. М. Горький с большим уважением относился к интеллектуальным способностям Лопатина и после его смерти писал: «Хоронили Германа Лопатина, одного из талантливейших русских людей. В стране культурно дисциплинированной такой даровитый человек сделал бы карьеру ученого, художника, путешественника, у нас он двадцать лет, лучшие годы жизни, просидел в Шлиссельбургской тюрьме» (Заметки читателя. — Собрание сочинений, т. XXII).
Дорогой Виктор Сергеевич!
Сочинение Чапыгина — обидно плохо. Думаю, что он написал эту вещь давно, во времена моды на смертенские рассказы. А если это написано теперь — жаль парня. Очень жаль.
Посылаю хороший рассказ Ивана Егоровича — возьмете в «Современник»?
Живет здесь Федор Шаляпин, мне приходится целыми днями беседовать с ним и дела мои я несколько запустил.
— — --
Письмо на обрывке листа писчей бумаги в клетку.
Сочинение Чапыгина — обидно плохо… — М. Горький непрестанно следил за развитием таланта Алексея Павловича Чапыгина (1870—1937). «Помню в 1908 г. или 9-м я послал ему в Италию на Капри оттиски своих рассказов, и как быстро и вместе обстоятельно написал он мне с указаниями, — что худо и что хорошо», — вспоминал Чапыгин. В ответ на присылку Чапыгиным ряда рассказов в 1911 г. М. Горький писал ему: «Все эти рассказы ваши в свое время я читал, теперь перечитывал снова и нахожу, что еще мало гибкости в словах ваших героев, да слов вам как будто не достает», и советовал ему обратиться к Пятницкому по поводу издания рассказов отдельной книгой в Издательстве «Знания». Позднее М. Горький привлек Чапыгина к сотрудничеству в журнале «Летопись». Два письма к Чапыгину опубликованы в книгах М. Горького: «Письма к рабкорам и писателям». М., 1936 (Библиотека «Огонек», № 55—56) и «Письма к рабкорам и писателям». М., 1936 (Библиотека, «Огонек», № 65—66). Воспоминания А. Чапыгина опубликованы в изданиях: «О Горьком — современники». Московск. т-во писателей, 1928; Литературный современник, 1936, № 8; Известия, 1937, № 142, 18 июня; Год двадцать первый. Альманах тринадцатый. «Худож. литература». М., 1938.
Посылаю хороший рассказ Ивана Егоровича… — В «Современнике» были напечатаны рассказы Ивана Егоровича Вольного: «Три грезы» —1911, № 2, «Как это было» — 1912, № 7. О И. Вольном см. стр. 85 настоящего сборника.
Живет здесь Федор Шаляпин. — Знакомство М. Горького и Федора Ивановича Шаляпина (1873—1938), быстро перешедшее в тесную дружбу, началось в половине 90-х годов. Шаляпин, ежегодно приезжавший в Н.-Новгород на гастроли во время нижегородской ярмарки, часто навещал М. Горького. Дружба эта не прекращалась до разрыва Шаляпина с Советской Россией. В 1916 г. М. Горький художественно обработал автобиографические рассказы Шаляпина, которые и были напечатаны в журнале «Летопись», 1917, №№ 1—12, а затем изданы отдельно: Ф. Шаляпин. Страницы из моей жизни. Автобиография. Прибой, Л., 1926, 204 стр.; изд. 2-е, 1927.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Сочинение Винниченка почти талантливо — если принять за талант трудолюбие, с коим он собрал всю грязь и мерзость жизни, дабы бросить ими в лица вчерашних «святых и героев», ныне, как оказалось повинных в самых гнуснейших грехах мира. О русской интеллигенции так обвинительно не говорили ни Маркевич, ни Клюшников, ни Крестовский, и даже сам Дьяков-Незлобин — милосерднее Винниченка.
В сущности старые реакционные писатели, говоря о революционерах, всегда говорили одно и то же:
— Царь! Помни про афинян.
Они отмечали в революционере — динамику, они его боялись и пугали им.
— Так вот за кем мы шли? — скажет русская демократия о революционерах накануне новой революции, в которой они снова хотят работать. Хороша будет революция эта, если во главе ее встанут садисты и мазохисты Винниченка!
— Так вот кого мы боялись, вот они каковы эти строители новой жизни? — торжествуя скажет всероссийская сволочь, прочитав Винниченково сочинение.
Мери — несомненно садистка: распутничает, чтобы мучать мужа; он — мазохист: кротко наслаждается унижением своего человечьего достоинства, явно невежествен и глуп: ему следовало бы, как этого требует естественное чувство жалости к больной, утопающей в грязи женщине, связать и отправить ее в психиатрическую лечебницу. Вообще — Александр самая скверная литературная выдумка из всех известных мне, включая Платона Каратаева, Ивана Ланде и других уродов.
Фома — это уже не выдумка, а нечто кошмарное, особенно там, где он понуждает свою жену ночевать за 10/т. руб. с лакеем полячком. (Кстати: в романе два поляка и оба — мерзавцы, это характерно для нации или для автора?) Жена — конечно — бывшая революционерка и — конечно — живет на содержании у жандарма («чистое искусство» всегда объективно). Хорош он также, когда уговаривает Гломбииского за пятьсот франков развратить Таню и — тоже за 500 — разрывает картину карикатурного дурака Аркадия.
Не менее этих монстров отвратительна Таня, особенно на стр. 180-ой, 261, 469—72-ой; впрочем, в этом неумном сочинении нет ни одного здорового человека, причем автор, по невежеству своему, постоянно соединяет садизм с мазохизмом — получается нечто невероятное, как Фома, Таня, Мери, Стамескин…
Общее впечатление повести таково: нет на свете людей извращеннее, распутнее, бессовестнее и глупее, чем русские революционеры.
Их любимые занятия: проживание на краденные деньги, ложь, сплетня, насилие над девицами, игра в карты (проигрывают даже «Капитал», а «Исторические письма» — давно проиграны!), проституция, провокатура, публичные драки и скандалы. Совершая все это, они утомленно говорят друг другу — «ах, как тяжела жизнь!» Уж если так рисует их свой же революционер, очевидно черносотенцы свирепо правы, притом — они гуманнее г. Винниченко и, пожалуй, я, читатель, поверю им скорее, чем ему.
Технически — сочинение слабо: мелодраматично, изобилует повторениями и скучно — все герои говорят одним и тем же языком, книжно и скверно. Много пущено публицистики, каррикатуры и самомоднейших мнений, не прожеванных автором.
Первая глава — не нужна, в виду эпизодичности Аркадия и Адольфа. Речь Кистякова, концерт-бал с дракой — лишние. Умирающий поэт — ни с чем и ни с кем не связан, похороны написаны холодно, внешне и плохо.
На 362-ой стр. написана статья, неоднократно печатавшаяся в лучшем стиле. Еще Тургенев учил, что стыдно писать: «Правда? — присел он». «Да, — опустилась Феня». «Улыбка носа» — явление мне неизвестное. «Маленький» в желудке голодного мужчины — очень смешно, особенно там, где «маленький сосет свои холодные лапы». Это — вранье, автору незнакомы ощущения голода.
Автор слишком любит «низ живота», где у него квартируют наисильнейшие и наиболее роковые чувства.
«Жесткость без костей» — очень тонкая вещь, должно быть, но обнаруживает путаницу в голове автора и незнакомство его с духом и музыкой языка. Этого — всюду излишек.
«Как-то», «каким-то», «какой-то», — слова пустые. Или ты знаешь как и какой или не какай, молчи.
«Усталость была _к_а_к_а_я-т_о печальная» — вы представляете себе _к_а_к_у_ю-т_о веселую усталость?
«Сволочи мы, — печально _п_о_ч_е_м_у-т_о подумал он». Странный парень — почему бы ему печалиться?
Эти перлы — на каждой странице.
Вообще со всех точек зрения — сочиненьице дрянное.
Вы, может быть, сделали бы доброе дело, посоветовав автору прочитать «Марево», «Панургово стадо», «Чад жизни», «Кружковщину — наши лучшие люди, гордость нации» — Незлобина-Дьякова, «Что делали в романе „Что делать“» Цитовича, «Нигилистов» Циона; пусть он, невежда, посмотрит куда попал со своим злопыхательством. Он увидит в этих книгах, что вся грязь, какую можно собрать и бросить в лицо и в сердце замученной русской интеллигенции — уже собрана и брошена, не хуже, чем он делает это.
А мне, пожалуйста, отныне не присылайте писаний Винниченка, я знаю литературу этого направления и она меня не интересует.
Я, конечно, понимаю, что он пишет из желания «послужить правде», но я знаю также и о том, что некоторые услужающие опаснее врагов.
И не могу не думать, что в его стремлении услужить слишком много злопыхательства сознательного. Он не свидетель, а — судья! Неправедный, при этом и, должно быть, больной, что ли?
Рукопись еще у меня ибо Пятницкого на о. Капри нет.
Будьте здоровы.
Само собой разумеется, что я не сообщу Пятницкому моего отношения к Винниченке, до прочтения К[онстантином] П[етровичем] рукописи.
— — --
Письмо на четырех страницах простой писчей бумаги, напечатанное на машинке и правленное рукой М. Горького. Начало письма — обращение: «Дорогой Виктор Сергеевич!» — вписано М. Горьким от руки. Конец третьей страницы и четвертая страница дополнены М. Горьким от руки со слов: «Рукопись еще у меня…» и до конца. В тексте письма сделаны подчеркивания карандашом и снабжены вопросами некоторые слова и выражения, видимо сделанные Миролюбовым, так как исправления машинного текста были сделаны М. Горьким чернилами. — Датируется на основании письма Миролюбова М. Горькому 6 сентября 1911 г. Письмо Горького по машинописной копии, сохранившейся в Архиве А. М. Горького, и без приписок рукою М. Горького было опубликовано как письмо к неизвестному в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934, стр. 338—341. Печатаем его здесь вторично и полностью. В письме от 26 августа 1911 г. Миролюбов писал М. Горькому: «Послал Вам рукопись Винниченко. Напишите мне принимаете ли Вы ее». 6 сентября Миролюбов еще раз напоминал М. Горькому: «Имейте в виду, что Винниченко разрешил мне делать исправления, и не прочь, как я полагаю, будет внести изменения, раз ему будет доказана резонность их». Присланная рукопись — роман В. Винниченко «На весах жизни», на которую М. Горький в этом письме дал развернутую рецензию. Роман был напечатан позднее в сборнике «Земля», № 9, М., 1912.
Винниченко, Владимир Кириллович (р. 1880), украинский писатель-политик. В литературной своей деятельности в ранний период (до 1906 г.) создал обширный ряд произведений с революционной направленностью. В произведениях же второго периода (годы реакции) Винниченко уделял преимущественное внимание переоценке моральных и социальных качеств украинской мелкобуржуазной интеллигенции, отвернувшейся от революции и охваченной упадочническими настроениями эпохи реакции. К числу этих произведений относится я рецензируемая М. Горьким повесть. — После Октябрьской революции Винниченко стал врагом советской власти.
Маркевич, Болеслав Михайлович (1822—1884), автор многочисленных романов, проникнутых ярко реакционными течениями. Ему принадлежит драма «Чад жизни», впервые напечатанная в приложении к черносотенной газете «Гражданин», 1884.
Клюшников, Виктор Петрович (1841—1892), беллетрист-реакционер, автор упоминаемого в письме М. Горького романа «Марево» (М., 1873).
Крестовский, Всеволод Владимирович (1840—1895), в своем реакционном романе «Панургово стадо» дал ряд злостных портретов русских «нигилистов» и польских революционеров-националистов.
Незлобин — псевдоним беллетриста-фельетониста Александра Александровича Дьякова (1845—1895), писавшего злобные пасквильные романы о революционерах, вроде «Кружковщина. Наши лучшие люди — гордость нации» (Одесса, 1879).
Иван Ланде — персонаж из рассказа «Смерть Ланде» М. Арцыбашева.
«Исторические письма» — сочинение Петра Лавровича Лаврова (Миртова) (1823—1900), виднейшего теоретика народничества.
Цитович, Петр Павлович (1844—1913) — правовед, автор ряда памфлетов против передовых деятелей в нашей литературе в конце 70-х годов XIX в., среди них — «Что делали в романе „Что делать?“». Одесса, 1879 (Хрестоматия «Нового слова»).
Цион, Илья Фаддеевич (1842—1912) — физиолог и реакционный публицист. М. Горький имеет в виду его роман «Нигилисты и нигилизм», напечатанный в «Русском вестнике», 1886, №№ 5—7.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Пришвину скажите, что «Знание» ничего не имеет против издания его книги и чтобы он присылал оттиски.
Как стоит дело с рассказом сибиряка Гребенщикова? Послали вы ему рукописи? И что сказано вами — хотелось бы знать.
Пятницкий все еще жует Винниченка.
А с Давосом вы от меня отвяжитесь, не хочу, некогда и скучно слушать о Давосе.
Испортили Столыпина, а! Такой крепкий министр. Да еще и стреляют в него под носом у царя.
Невоспитанный народ русский народ и если дела пойдут таким ходом — никаких празднеств не удастся устроить ни в 12-м, ни в 13 годах.
Будьте здоровы. А Давос — это просто почтово-телеграфный термин, места же такого на земле вовсе нет, обманывают немцы, вы им не верьте.
— — --
Письмо на листке из блокнота. — Датируется по письму Миролюбова М. Горькому о предложении М. Пришвина.
Пришвину скажите, что «Знание» ничего не имеет против издания его книги… — Сообщение относительно согласия на издание сочинений Михаила Михайловича Пришвина (р. 1873) издательством «Знание» М. Горький написал в ответ на письмо Миролюбова от 6 сентября, в котором последний писал: «Пришвин предлагает нам издать книжку его рассказов. Ему хотелось бы включить в эту книгу не только свои последние рассказы, но и книгу „Колобок“ (Северные очерки), которые роскошным изданием издал Девриен для детей. Книга эта лежит, для детей не подходит, и он хочет выпросить у Девриена право издать „Колобок“ в I-м томе сочинении. Надо иметь в виду, что „Колобок“ и другие рассказы составят том в 15 сорокатысячных листов. Непременное условие, чтобы „Колобок“ и „Рассказы“ были в одном томе, так как они составляют целое, из которого ясно будет виден „Мой путь“, как говорит автор».
Издательство т-ва «Знание» в 1912—1913 гг. выпустило два тома «Рассказов» М. М. Пришвина. М. Горький высоко ценил талант Пришвина: «Внимательный читатель, я многому учился по вашим книгам», — писал М. Горький в письме-предисловии к собранию сочинений М. М. Пришвина (1926). «Учиться я начал у вас, М. М., со времен „Черного араба“, „Колобка“, „Края непуганых птиц“ и т. д. Вы привлекали меня к себе целомудренным и чистейшим русским языком ваших книг и совершенным уменьем придавать гибким сочетаниям простых слов почти физическую ощутимость всему, что вы изображаете». — «Письма Горький писал мне почти после каждого моего нового произведения», — вспоминает Пришвин («Наши достижения», 1936, № 9, стр. 141). Одно из этих писем от 22 сентября 1926 г. опубликовано в этих же воспоминаниях Пришвина.
Как стоит дело с рассказом сибиряка Гребенщикова? — Рассказ Г. Д. Гребенщикова «В полях» был напечатан в «Современнике», 1912, № 2.
Пятницкий все еще жует Винниченка.--См. предыдущее письмо.
Испортили Столыпина… — Петр Аркадьевич Столыпин (1862—1911) — председатель Совета министров и министр внутренних дел в 1906—1911 гг., вдохновитель реакционной аграрной политики, был смертельно ранен охранником Багровым в Киеве, в оперном театре во время спектакля в присутствии царя 1 сентября (ст. ст.) 1911 г.
… никаких празднеств не удастся устроить… — М. Горький имеет в виду подготовляемые правительством торжества в связи с 300-летием дома Романовых.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Возвращаю — посылкой — рукопись Винниченка. К[онстантину] П[етровичу] она — в общем — нравится, но он согласился с тем, что печатать в «Знании» — не следует, достаточно ошибки с «Парижем» Каржанского. Теперь, в виду неожиданных происшествий и возможности подъема настроения в России, она была бы особенно несвоевременна и совсем уж не уместна в «Знании». Пусть уж напечатают ее люди еще более чем мы — индиферентные к делам общественным.
Относительно Пришвина я уже писал вам. Его условия К[онстантин] П[етрович] считает приемлемыми, но — было бы хорошо, если б автор требовал 1500 р. не сразу. Не указано — за какое количество экземпляров он желает получить эту сумму. Спросите и пусть высылает оттиски.
У вас есть книга Анучина и еще что-то из моих книг, да? Пришлите, прошу.
Всего доброго.
— — --
Письмо на обрывке писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании упоминания М. Горького о «неожиданных происшествиях» — убийстве Столыпина.
Возвращаю — посылкой — рукопись Винниченка… достаточно ошибки с «Парижем» Каржанского. — Рукопись романа «На весах жизни». «Париж» Каржанского, помещенный в XXIV сборнике «Знание», рисовал жизнь русских эмигрантов.
У вас есть книга Анучина… — Василий Иванович Анучин (р. 1875) — сибиряк, этнограф и беллетрист, автор «Столетия», «Писем русского путешественника», «Сказания», «Исследования о пугачевском бунте» и пр. О нем см. в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934, стр. 273. Возможно, что М. Горький упоминает о книге В. Анучина «Сказания», незадолго перед тем переизданной книжным магазином П. В. Луковникова, Пб., 1911.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Пришвин прислал все, К[онстантин] П[етрович] списывается с ним об условиях издания.
Рукопись Винниченка отправлена посылкой по адресу Давос, очень давно.
Посылаю письмо полученное на ваше имя.
Всего доброго! I
— — --
Письмо на листке из блокнота. — Датируется по сопоставлению с предыдущими.
Дорогой Виктор Сергеевич!
К[онстантин] П[етрович] со стихами Городецкого не согласен и — правильно.
В Казани мыла варят значительно меньше, чем напр[имер] в Борисоглебске Тамбовском. Смешные стишки и довольно лубочные.
«Медведица тележкой _г_р_е_м_я» как это плохо и вычурно, и не верно.
Надо бы торопиться со сборником «новых», Бунин в «Од[есских] Нов[остях]» заявил что им написана для «Знания» повесть — присылал бы скорее!
В книге Пришвина, говорит К[онстантин] П[етрович], не 9 листов, а 16 по 28 т[ысяч] букв впрочем он сам пишет об этом.
Будьте здоровы!
— — --
Письмо на листке из блокнота. — Датируется на основании письма Миролюбова со стихами С. Городецкого.
К[онстантин] П[етрович] со стихами Городецкого не согласен и — правильно. — В письме 22 сентября 1911 г. Миролюбов писал М. Горькому: «Посылаю стихи Городецкого. Верните мне с пометкой, какие Вы считаете подходящими для „Сборников“. Некоторые из них следовало бы взять. Напишите. Если стихотворение „Лань“ понравится, дайте ответ тотчас. Так просит автор. Видно он его куда-нибудь обещал».
Цитируя С. Городецкого. М. Горький приводит выдержку из его стихотворения «Поэт», которое кончается следующими словами:
Он смотрит с доброю усмешкой
На простенькие чудеса,
А там Медведица, тележкой
Гремя, ползет на небеса.
Стихотворение «Поэт» помещено в «Новой жизни», 1912, июнь. Стихи С. Городецкого в сборниках «Знания» не печатались.
Надо бы торопиться со сборником «новых»… — Речь идет об очередном XXXV сборнике т-ва «Знание», куда вошли стихи Г. Лазариса, «Сонеты» А. Черемнова, «На чужой стороне» А. Золотарева.
Бунин… повесть… --О какой повести Бунина могла говорить заметка в «Одесских новостях» выяснить не удалось. В XXXVIII сборнике т-ва «Знание» за 1912 г. была напечатана его повесть «Захар Воробьев».
Дорогой Виктор Сергеевич!
«Лань» — возвращаю, остальное передам К[онстантину] П[етровичу], — есть хорошие вещи, простые и ясные, а «Лань» — пускай бежит в другие места.
Очень рад за Ивана Егорова и за Гребенщикова.
«Колобок» Пришвина — превосходен.
Думаю, что половину гонорария он может получить тотчас же по сдаче материала.
Будьте здоровы.
Снег? Дождище третий день хлещет. Ряд несчастий около Неаполя.
Первый раз в жизни видел _з_е_л_е_н_у_ю_ тучу. Это было страшно.
— — --
Письмо на обрывке листа писчей бумаги. Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.
«Лань» — возвращаю… — «Лань» — поэма С. Городецкого (из цикла «Девий лик»), посвященная Софии В.; помещена в сборнике С. Городецкого «Ива». Книга пятая стихов. Спб., изд. «Шиповник», 1913.
Очень рад за Ивана Егорова и за Гребенщикова. — Произведения И. Е. Вольнова и Г. Д. Гребенщикова были приняты журналом «Современник»: «В полях» Г. Гребенщикова было напечатано в 1911, № 11: «Как это было» И. Вольнова — в 1912, № 7.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Посылаю рукопись Коцубинского. Автор просит переводчика: пусть он выпишет все гуцульские слова, которые ему не знакомы и автор переведет их сам.
Пришлите мне альманах «Шиповника», вы совершенно напрасно увезли его, он здесь нужен и очень. Вышлите сегодня же.
Всего доброго.
— — --
Письмо на одном листе обычной писчей бумаги.
Коцубинский (в обычном начертании: Коцюбинский) Михаил Михайлович (1864—1913) — известный украинский писатель, познакомился с М. Горьким в 1909 г. во время своей первой поездки за границу. Вскоре близкое знакомство писателей перешло в тесную дружбу. М. Горький очень ценил талант Коцюбинского, реализм и народность его творчества. С помощью М. Горького рассказы Коцюбинского, переведенные на русский язык, были изданы «Знанием». М. Горький же привлек Коцюбинского и к сотрудничеству в «Заветах». Письма М. Горького к М. Коцюбинскому см. в «Новом мире», 1928, № 1, и в отдельном издании: О. М. Горький i M. M. Коцюбинський. Збiрник матерiалiв, Ред. I. I. Стебуна, Kиïв, Держ. лiтературне видавництво, 1937.
Посылаю рукопись Коцубинского. — Повесть-очерк M. M. Коцюбинского «Тени забытых предков», напечатанная в «Заветах», 1912, № 1.
Живя летом 1911 г. на Карпатах, в Криворивне, Коцюбинский писал М. Горькому о жизни карпатского народа — гуцулах, о его прошлом, о своих впечатлениях и работе. С нетерпением ждал М. Горький своего «сердечного товарища» на Капри. «Очень рад, наконец, все-таки собрались сюда. Будете сидеть здесь и писать о гуцулах, а мы печатать», — писал он Коцюбинскому. «Тени забытых предков» были приобретены, таким образом, М. Горьким для «Заветов», еще во время писания повести.
Пришлите мне альманах «Шиповника»… — М. Горький внимательно следил за русской прессой всех направлений. Альманахи «Шиповника», ведущее место в которых занимал Л. Андреев, аккуратно выписывались им. В письме к С. П. Боголюбову в 1909 г. он писал: «Я весьма просил бы Вас высылать новые издания „Шиповника“, как только оные появятся на рынке бумажном». В альманах «Шиповника», книга 14. Пб., 1911, вошли следующие произведения: А. Толстой. Две жизни; Б. Зайцев. Актриса; Г. Чулков. Свирель; Л. Андреев. Рассказ змеи о том, как у неё появились ядовитые зубы; С. Сергеев-Ценский. Пристав Дерябин.
Дорогой Виктор Сергеевич!
«К чему» и «зачем» пишете вы, а двумя строчками ниже говорите: «Я не считаю время потерянным» — ну, и превосходно, и стало быть было «к чему» и было «зачем».
Я уже известил А[лександра] В[алентиновича], что «не считаю его способным быть редактором журнала», заявил, что при единичном его редакторстве сотрудничать в « Сов[ременнике]» не стану и прошу имя мое из анонсов снять.
Вик[тор] Мих[айлович] — третий день здесь, надеюсь, что поживет и еще. Много разговаривает.
Рукопись передал К[онстантину] П[етровичу], самому мне теперь читать некогда.
Будьте здоровы!
— — --
Письмо на одном листе обычной писчей бумаги в клетку. — Датируется по сопоставлению с содержанием двух писем Миролюбова к М. Горькому от 3 ноября и 15 ноября 1911 г.
«К чему» и «зачем» пишете Вы… — Речь идет о журнале «Современник», в редакцию которого в 1911 г. входил Миролюбов. В ответном письме к М. Горькому от 15 ноября Миролюбов сообщал: «Мои к чему и зачем относились к Амфитеатрову и до сих пор мне неясно к чему и зачем он все это предпринял». О «Современнике» — см. стр. 62.
А[лександр] В[алентинович] — А. В. Амфитеатров. Ниже приводим цитируемое М. Горьким письмо его к Амфитеатрову.
Вик[тор] Мих[айлович] — Чернов (р. 1873) — эсер, ныне бело-эмигрант, злейший враг большевизма. В 1911 г. входил в редакцию журнала «Современник», в 1912 был одним из редакторов журнала «Заветы».
К[онстантин] П[етрович] — Пятницкий.
Дорогой Александр Валентинович!
Очень я огорчен неожиданным вашим письмом. Нисколько не умаляя моего уважения к вам, я, по совести, должен сказать, что единоличное руководительство литературно-политическим журналом не считаю работой посильной для вас и уверен, что с нею не справитесь. Мое убеждение подтверждают первые книжки «Современника», а особенно его неуместные манифесты.
Лично я в журнале с единоличным руководителем кто бы он ни был — не стану сотрудничать. И я принужден просить вас: снимите мое имя с объявлений о подписке и сообщите издателю, чтобы он — уплатив мне за Каронина, если эта статья пойдет в октябре — аванса не посылал.
И позвольте мне А[лександр] В[алентинович], посоветовать вам: пренебрежительно относитесь вы ко мне, «ближайшее участие» в журнале принимающему сотруднику.
До свидания и желаю всего хорошего.
— — --
Письмо--машинописная копия на листе почтовой бумаги большого формата.
Дорогой Виктор Сергеевич!
О том, до чего мы с Черновым договорились, — вам бы у него спросить, ведь он живет в двух часах езды от вас.
А о том, что говорят по поводу «Знания» вы бы написали непосредственно Пятницкому, да его бы и спросили, когда он едет: ведь все равно — письмо на Капри идет одинаково долго что мне, что ему. Я очень занят своим делом, Пятницкого вижу раз в неделю, разговаривать мне некогда.
Посылаю рукописи Иткина и Олигера, возвращенные мне К[онстантином] П[етровичем] только вчера. О первом сказано в записке, приложенной к рукописи, второй, конечно, не годится. Жаль парня, у него есть способности, но он их на смерть топят в Андреевщине.
Для меня это — азиатская литература.
Будьте здоровы!
Посылаю No «Киев[ской] Мысли», прочитайте статью Яблоновского и _в_о_з_в_р_а_т_и_т_е_ мне газету.
— — --
Письмо на листе писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании содержания письма Миролюбова к М. Горькому от 15 ноября.
О том до чего мы с Черновым договорились… — речь идет об организации журнала «Заветы».
А о том, что говорят по поводу «Знания» вы бы написали непосредственно Пятницкому... — Эти слова были написаны в ответ на письмо Миролюбова от 15 ноября, в котором тот писал: «По Петербургу ходят слухи, что „Знание“ переходит в руки „Просвещения“. Плохие слухи о „Знании“ растут и крепнут в Петербурге. Так пишут мне в одном письме».
Посылаю рукопись Иткина... — См. ниже под № 53а записку М. Горького с детальным разбором произведения Иткина.
Олигер, Николай Фридрихович (1882—1919) — сотрудник «Современного мира», «Новой жизни», сборников «Земля» и др. В 1911 г. изд-во «Просвещение» приступило к изданию его собрания сочинений, законченному позднее изд-вом «Жизнь и знание». В годы реакции Олигер жил на Капри. Говоря о влиянии Л. Андреева на его творчество, М. Горький, очевидно, имеет в виду повесть «Смертники», печатавшуюся в «Русском богатстве», 1911, №№ 9—11.
Посылаю No «Киев[ской] Мысли», прочитайте статью Яблоновского... — В октябре--ноябре 1911 г. в «Киевской мысли» были напечатаны следующие статьи Александра Александровича Яблоновского: 28 октября — «Живые и мертвые» — в защиту евреев от антисемитов; 1 ноября — «Дела тибетские» — о докторе Бадмаеве, насаждавшем тибетскую медицину; 6 ноября — «Симпатичный еврей» — в защиту евреев, по поводу провала пьесы с героем-евреем; 9 ноября — «Пеший ополченец» — против антисемитизма и др.
Иткин. Прогулка,
Язык:
1, 13, 15, 18, 20, 30, 31, 35.
Ненужная грубость: 3.
Не понятно — зачем, влезли на деревья? Это нарушает тон рассказа, вводя не ясное. Оно может неприятно рассмешить.
Хорошо по содержанию, но написано торопливо, небрежное Автору необходимо заняться русским языком.
Не следует допускать таких слияний, как
_п_о_ч_т_и_ _ч_е_р_н_а_я, _с_л_ы_ш_н_а_ _о_н_а_ и т. д.
Если все это может быть исправлено — рассказ следовало бы принять.
| Язык Рони | Торопливость |
| Язык Дона | небрежность |
| Плох язык детей | русский язык вообще |
|
Плох язык вообще «Хотелось (кому детям?) оставить выдрессированных людей и животных» (!) |
Вещь эта будет хороша, когда будет выработан (язык) речи детей, Рони, Дона (без книжности) |
|
Солнце пылающая лампа Холмы — столы Город казался чем-то огромным которое (!) задыхается На одной из вершин горной цепи (?) встретился старик Сидение и пение на деревьях |
Излишняя фразистость не годится в особен[ности] для рассказа о детях Проще и сильнее |
— — --
Записка на обрывке листа писчей бумаги в клетку. Четыре первые строчки написаны, видимо, рукою К. Пятницкого. Дальше идет текст, писанный М. Горьким. На обороте — рукою К. Пятницкого.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Возвращаю рукописи.
Окулов. «Огга» — все чужое, частью от Ремизова, частью от Пришвина. Слащавые фразы, выдуманные, с причмокиваниями.
«Алексей Обухов» — уже давно читан мною и Пятницким, был возвращен автору.
Тараканову надо возвратить очерк. Как жаль, что он манерничает. Очень интересен.
Стихи — дешевые. Все это было 600 раз написано.
Х_о_р_о_ш_ Саур, но — требует сокращений и есть легко устранимые шероховатости в языке. Вот как пишут о революционерах-то духовно здоровые люди.
Шмелев — загромоздил _с_о_д_е_р_ж_а_н_и_е_ рассказа излишними и однообразными диалогами. Необходимо попросить его, чтоб он устранил это, иначе же весь рассказ принимает какой-то анекдотический характер, многие места кажутся написанными нарочита для смеха. Следовало бы ему отказаться от этой «импрессионистской» манеры, не идет она ему.
Пятницкого еще нет — гуляет все. — Винниченко лежит нечитанным, конечно.
Будьте здоровы. Очень занят я и несколько устал.
Прилагаю стихи какого-то анонима. Не годятся.
— — --
Письмо на обрывке простой писчей бумаги в клетку. Сверху, в правом углу приписка, помещенная нами в конце письма. — Датируется по времени напечатания рассказа «Мать» H. Caуpa в «Современнике», 1911, № 12 и по сопоставлению с последующим письмом.
Окулов. «Огга» — все чужое, частью от Ремизова, частью от Пришвина.-- Повесть Алексея Ивановича Окулова (1880) «Огга» была напечатана в «Современнике», 1912, № 2. Говоря о фразах, «выдуманных, с причмокиваниями», М. Горький имел в виду подражание автора Ремизову, который, по словам М. Горького, входит «в литературу, точно в цирк, — с фокусами, а не как на трибуну с упреком, местью… предпочитает баловаться как гимназист, который бьет мух Библией…» Тематика рассказа — встреча человека со зверем — напоминала рассказы Пришвина. А. И. Окулов в эти годы печатался в журналах «Современный мир», «Современник», «Заветы», «Русская мысль», «Нива» и др. Дальнейшие, также отрицательные отзывы М. Горького о произведениях Окулова советских лет, см. в письме к нему от 3 августа 1921 г. в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934, стр. 301, и в статье «О работе: неумелой, небрежной, недобросовестной и т. д.» — в «Известиях», 1931, № 108, 19 апреля.
Пятницкого еще нет — гуляет все. — К. П. Пятницкий в это время, увлекаясь изучением итальянского искусства, подолгу бывал во Флоренции, где в то время была выставка искусств за семь веков, а также уезжал в Неаполитанский национальный музей или в Помпею.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Шолом-Аш просит переслать вам его рукопись, что я и делаю; получите ее вместе с этим письмом.
Прилагаю письмо Окунева, полученное по моему адресу.
В Феццано не заеду, — некогда. И так я уже потерял много времени.
Будьте здоровы!
— — --
Письмо на одном листе обычной писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании сопоставления с последующим письмом.
Шолом-Аш просит переслать вам его рукопись… — В «Современнике» произведение Шолом-Аша не появилось.
Прилагая письмо Окунева… — В архиве Миролюбова письма Я. М. Окунева за этот год не имеется.
Феццано — местность в Италии, где жили Миролюбов и В. М. Чернов.
Дорогой Виктор Сергеевич!
«Сиенский собор» — очень запутанная вещь, а два другие стихотворения — можно печатать, хотя они не увеличивают лавров Блока.
К[онстантин] П[етрович] говорит, что хорошо бы выпустить к Рождеству еще сборник, — есть у вас материал?
Получили рукопись Гусева? Поторопитесь с нею. Пишу В[иктору] M[ихайловичу].
Здесь — куча народа, с утра до вечера говорим о «делах».
Настроение хорошее.
— — --
Письмо на обрывке писчей бумаги в клетку. — Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.
«Сиенский собор», отвергнутый М. Горьким для сборника «Знание», написан А. Блоком в июне 1909 г. во время путешествия его по Италии. Присланные два другие стихотворения «Осень» и «Усталость» были напечатаны в XXXVIII сборнике «Знания» за 1912 г.
В ответ на письмо Л. Андреева о непоследовательности М. Горького, выразившейся в опубликовании стихов А. Блока, против сотрудничества которого он возражал ранее, М. Горький писал: «Блок в „Знании“ как пример моей непоследовательности, плохой пример: Блока печатают Пятницкий и Миролюбов, а я, как и раньше, не вижу в этом нужды, но и мешать этому не хочу, ибо мое отношение к „Знанию“ изменилось» (М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934, стр. 167).
К[онстантин] П[етрович] говорит, что хорошо бы выпустить к Рождеству... — К. П. Пятницкий ставил вопрос об организации следующего XXXIX сборника «Знания», который и был выпущен в 1912 г.
Получили рукопись Гусева?-- В XXXVIII сборнике «Знание» был напечатан рассказ Сергея Ивановича Гусева-Оренбургского (р. 1867) «В глухом уезде».
В[иктору] М[ихайловичу] — В. М. Чернову.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Посылаю стихи Лазариса; мне и Пятницкому нравятся Ор-Дав, Возвращение; «В лесу» — последние четыре строки лишние.
Вчера Андреев телеграфировал: умер Серов, что меня прямо опрокинуло.
Здесь живут Коцубиньский, Леонтович, Черемнов. Рассказ Окунева на мой взгляд не удачен.
Зачиная новый журнал поимели бы вы в виду Тренева: его следует извлечь из педагогики, человек умный и может быть прекрасным работником.
— — --
Письмо на одном листе обычной писчей бумаги в клетку. — Датируется по упоминанию в письме о смерти В. Серова.
Посылаю стихи Лазариса... — Стихотворения Германа Лазариса печатались в XXXV сборнике «Знания» за 1911 г. Относительно стихотворений, упоминаемых в письме, Г. Лазарис писал М. Горькому из Женевы 10 декабря 1911 г. следующее: «Вчера получил Ваше письмо и спешу сообщить Вам, что в стих. „Ор-Дав“ я просто описался, что мне чрезвычайно неприятно. Конечно, надо „Какой из трех сорвать Ор-Дав“, а не „как из трех“. Жалею об этой грубой описке. Относительно „Дни и ночи“ хочу сказать, что мне, как марксисту, совершенно чуждо представление о жизни как об игре, но мне думается, что в поэтическом произведении можно дать образ такого рода, т. е., что люди в жизни как бы играют. Ибо люди в большинстве живут как-то бессознательно (с_у_б_ъ_е_к_т_и_в_н_о_ бессознательно) и для них жизнь полна случайностей, как бывает это в азартной игре. Мне кажется, что такой образ правдив. „В лесу“ — я хотел последней строфой усилить общее впечатление. Но, конечно, _с_т_р_о_ф_у_ _э_т_у_ _м_о_ж_н_о_ _у_д_а_л_и_т_ь_ _б_е_з_ _и_с_к_а_ж_е_н_и_я_ смысла всей вещи, хотя я лично думаю, что с ней, с этой строфой, стихотворение выглядит более полным».
Вчера Андреев телеграфировал: умер Серов... — Художник Валентин Александрович Серов (р. 1865) умер 22 ноября (ст. ст.) 1911 г. В 1904 г. Серов написал портрет М. Горького, являющийся одним из лучших произведений художника. (Статья о рисунке и портрете Серова напечатана в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. II. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1936, стр. 461—467.) М. Горький всегда с большой теплотой отзывался о Серове и его творчестве. В конце 1910 г. М. Горький писал И. И. Бродскому по поводу подарка картины Серовым: «Валентину Александровичу передайте мой привет: считаю, что он мне подарил эту вещь дважды. И скажите ему: известно мне, что собирается он за границу, а передовой [С. Дягилев] — не пускает его, так когда его, академика, художника, отпустят, и за границу он попадет по всем божеским законам, следует, чтобы он заглянул на остров Капри. Необходимо это. А то я огорчусь, сойду с ума, ослепну, оглохну и заболею чумой. Очень я его люблю, крепкий он человечище и художник божий». (И. Бродский. Мой творческий путь. Искусство, Л. —М., 1940, стр. 118).
Леонтович, Федор Иванович (1833—1911) — известный историк права, состоял в год смерти в числе сотрудников журнала «Современник».
Черемнов, Александр Сергеевич (ум. 1919) — поэт, был привлечен М. Горьким к сотрудничеству в сборниках «Знание», две книжки его стихов были изданы в дешевой библиотеке «Знание». М. Горький чутко отнесся к художественному росту А. Черемнова. «Я взял на себя смелость испачкать вашу тетрадь своими замечаниями по поводу ваших стихов, — писал он поэту в 1907 г. — Меня побуждает вмешиваться в вашу жизнь вера в талант ваш… Я мало знаю вас лично; м[ожет] б[ыть] вы самолюбивы и вас обижают мои советы? Не обижайтесь, — я человек не узкий, я не могу причинить вам вреда, не могу стеснить рост вашего духа, не могу насиловать работу мысли вашей… Любя литературу всей душой моей, видя в вашем лице горячее честное сердце, смелую мысль, сильную красивую руку, — я хочу видеть вас еще более сильным и красивым — вот и все…» И позднее: «Растете вы, а я радуюсь. Не рассердитесь, если скажу: бросьте сатиру; ваше дело — лирика и жанр. Не сердитесь» (Маяк коммуны. 1932. № 223, 24 сентября). На Капри Черемнов был по приглашению М. Горького. «Вы приезжайте сюда, — писал Алексей Максимович. — будете сидеть на острове, как на пароходе, дышать великолепным воздухом и купаться в голубой, соленой, крепкой воде». — О письмах М. Горького к Черемнову см. статью К. Наговской в газете «Маяк коммуны»,.. 1932, № 224. 26 сентября.
Рассказ Окунева на мои взгляд не удачен. — В XXXII сборнике «Знание», 1910, был напечатан рассказ Якова Марковича Окунева (р. 1882) «Дарья Авилова с сыновьями»; в последующих сборниках его произведения не помещались и только в «Заветах», 1912, Nо 4 появился рассказ «Степь» Очевидно, М. Горький имеет в виду этот рассказ.
Зачиная новый журнал… — журнал «Заветы», начатый изданием в апреле 1912 г. С выходом первых номеров определился, как журнал либерально-эсеровского направления. Руководился В. Черновым, Р. Ивановым-Разумником; литературным отделом в 1912—1913 гг. заведывал В. Миролюбов. В первых номерах журнала был поднят вопрос о «литературной кооперации», который увязывался с задачами «защиты прав на национальное развитие». В национальном вопросе журнал стоял на позициях контрреволюционного лозунга культурно-национальной автономии.
После первого ухода в 1911 г. из редакции журнала «Современник», М. Горький задумал издавать совместно с В. Черновым и В. Миролюбивым новый журнал. Однако, узнав, что в состав редакции вновь организуемого журнала приглашен Р. Иванов-Разумник, М. Горький отказался как от вхождения в редакционную коллегию, так и от сотрудничества в журнале, см. письмо № 64а. По просьбе редакции М. Горький согласился оставить в первом номере «Заветов», уже обещанный читателям, рассказ «Рождение человека», при условии начала печатания романа Ропшина «То чего не было» только со второй книги, т. е. после ухода М. Горького из журнала. Это обещание, однако, не было выполнено редакцией (см. письма №№ 71, 77). Отказавшись от работы в «Заветах», М. Горький занялся реорганизацией журнала «Современник».
…поимели бы вы в виду Тренева, его следует извлечь из педагогики... — Константин Андреевич Тренев (р. 1877) — писатель-драматург. Письма его к М. Горькому см.: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934, стр. 432; воспоминания: журн. «30 дней», 1936, № 8. — Молодая гвардия, 1936, № 8. Педагогическая и журнальная работа в провинции часта уводила Тренева от литературы. Первое крупное его произведение, с которым он вошел в большую литературу, «Владыка», было помещено в «Заветах», 1912, № 3, как видим, при содействии М. Горького. Но и после этого Тренев все еще жаловался на свою оторванность от литературы. 18 марта 1913 г. он писал Миролюбову: «О себе хорошего ничего, задавлен, раздавлен тетрадями, уроками. Не кляните, но за зиму не написал ни строки. От этого чувствую себя так, что хоть с моста, да в воду…» После ухода М. Горького и Миролюбова из «Заветов», Тренев писал Миролюбову: «Вместе с вашим уходом мне предстояло бы пересмотреть и свои отношения к „Заветам“», ибо непосредственнейших связей с журналом у меня, к сожалению, еще нет. И все мои симпатии связаны были только с одним лицом, с Вами. Об атом, впрочем, я писал и Ив[анову]-Раз[умнику], когда писал ему, что «Владыку» своего отдал не журналу, а Вам…"
Дорогой Виктор Сергеевич!
Если голос мой имеет какое-либо значение в конфликте редакци[и] Современника с г. Водовозовым — передаю право голоса моего Вам.
— — --
Письмо на одном листе обычной писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании времени ухода В. Водовозова из редакции «Современника».
Водовозов, Василий Васильевич (р. 1864) — член партии трудовиков, в настоящее время — белоэмигрант. В 1911 г. был членом редакции журнала «Современник».
Гаяз Исхаков арестован в Петербурге и выслан в Архангельскую губернию. Его жена спрашивает о судьбе рукописи мужа — не можете ли вы ответить ей идут рукописи в «Заветах» или нет?
Ее адресс:
Константинополь, Турция.
Divan-Ioulon, Koyonlon sokakF 21
D. Korkmasoff
pour m-me Hînda.
— — --
Записка на обрывке листа обычной писчей бумаги. — Датируется на основании даты письма М. Горького к Исхакову.
Гаяз Исхаков — (псевдоним Ченгиза), татарский писатель, издатель первых социалистических газет «Тан» («Заря») и «Тауш» («Голос») на татарском языке. За общественно-политическую работу неоднократно подвергался правительственным репрессиям. Подробная автобиография Гаяза Исхакова хранится в архиве Миролюбова (Институт литературы Академии Наук СССР). В архиве М. Горького имеется письмо М. Горького на имя петербургского муллы Луфти Исхакова для Ченгиза, которое свидетельствует о заботах М. Горького по продвижению в печать и на сцену произведений Гаяза Исхакова (Ченгиза) «„Брачный договор“ мне хочется провести на русскую сцену, — писал М. Горький Луфти Исхакову, — но до сих пор мои старания безуспешны. „Дневник Шакирда“ передан в редакцию журнала „Современник“ — ответа еще не имею, сообщу его вам, как получу» (Дата почтового штемпеля 30.XI.11). «Брачный договор» опубликован в «Заветах», 1914, № 6.
Я бы на вашем месте, Виктор Сергеевич, посоветовал автору не печатать этой истории, во всяком случае — не печатать ее сейчас, если он не хочет подлить в огонь масла.[7]
Рассказ Окунева слишком слаб, лучше уж взять Иткина.
О Лазаревском не может быть и речи, он же бездарен, как уличный фонарь.
У Гусева — 15 листов; К[онстантин] П[етрович] предполагает взять у Бунина небольшой рассказ и поместить несколько отобранных им — К[онстантином] П[етровичем] стихотворений Черемнова — вот и сборник.
Всего доброго.
— — --
Письмо на листке из блокнота. — Датируется на основании упоминания М. Горького о составлении XXXVIII сборника «Знание» и судя по письму К. Пятницкого о том же.
У Гусева — 15 листов… — Речь идет о формировании XXXVIII книги «Знание», которая составилась из произведений следующих авторов: М. Горький — «Сказка»; А. Блок — «Стихи»; И. Бунин — «Захар Воробьев»; С. Гусев-Оренбургский — «В глухом уезде»; А. Черемнов — «Стихи». О составе этого сборника Миролюбову писал также и К. Пятницкий 30/17 декабря 1911 г.; «На днях Алексей Максимович передал мне рукопись Премирова „В церковной караулке“. Сегодня Иван Егорыч [Вольнов] принес свою: „Повесть о днях моей жизни, радостях моих и злоключениях“. Из конторы все время приходили просьбы о новом сборнике. Он нужен для оживления торговли. Нужен для денег. Из чего его составить? Ответ напрашивался сам собой. Еще весной состоялось соглашение с Гусевым. За его повесть „В глухом уезде“ уже уплочено 1400 рублей. Деньги эти нужно вернуть поскорее. Повесть теперь готова. В ней приблизительно 445 000 букв. В листе нашего сборника 28 000 букв. Значит повесть Гусева займет 16 листов сборника. Добавить придется немного. Необходимо что-нибудь небольшое по размеру, но яркое и ценное. Еще недели три тому назад, я предложил Алексею Максимовичу такой проект сборника, который нужно выпустить теперь же в ожидании Ваших:
I. Горький. „Хозяева жизни“.
Это — небольшая вещь, из серии „интервью“. Написана давно. Напечатана у Ладыжникова. В России нигде не напечатана, значит пропадает даром. Цензурна.
II. Блок. Два стихотворения.
III. Бунин. Рассказ. У него есть небольшой ценный рассказ, около листа.
IV. Черемнов. Стихотворения. Я уже посылал Вам названия шести или семи стихотворений, которые могут украсить любой сборник.
V. Гусев. „В глухом уезде“.
Так составился бы сборник в 19—20 листов. Три имени: Горький, Бунин, Гусев.
Алексей Максимович сначала согласился. Но потом сказал, что своего рассказа не даст. Достаточно ли будет Бунина и Гусева, — не знаю. Думаю над составом сборника. Гусева уже набирают. Нужно решить, кого пустить вместе…»
О Лазаревском не может быть и речи… — Борис Александрович Лазаревский (р. 1871), творчество которого отмечено сильным влиянием Чехова, печатался в журналах: «Русское богатство», «Журнал для всех», «Нива» и др.; после Октябрьской революции — белый эмигрант. В воспоминаниях о Чехове М. Горький говорил о спокойствии последнего, который «с изумительным терпением читал обильные рукописи Б. Лазаревского, Н. Олигера и многих других». М. Горький дал отрицательную оценку творчества Б. Лазаревского в письме без даты, которое приводим ниже.
Г. Борису Лазаревскому.
Вы спрашиваете: «Найдется ли такая фирма, которая издала бы ваши рассказы как следует?»
Как я могу это знать? Никаких отношений с книгоиздательскими фирмами я не имею, — кроме «Знания». Но эта фирма не возьмется за издание ваших рассказов, ибо тем задачам, которые она преследует, ваши произведения не отвечают.
«Стоят ли ваши рассказы того, чтобы их выкупить у старого издателя?»
Не берусь решить этот вопрос, решить его можете только вы сами. Считаю нужным указать на то, что сами вы определили ваши рассказы, собранные в книжке, как «кислые».
С В. Г. Короленкой я не переписываюсь и писать ему по поводу вашего рассказа — не буду. Относительно Горбунова, я не понял, что именно нужно мне сделать? Запросить его, почему рассказ ваш до сей поры не вышел? Удобнее сделать это вам непосредственно.
Литературный фонд издает только те произведения, доход с которых поступает, по воле автора, в его пользу, т. е. в пользу фонда.
За присланную книжку — спасибо. Рассказы, напечатанные в газете, возвращаю. Я прочитал их и советую вам от души — не торопитесь выпускать ваши вещи отдельным изданием. Еще успеете сделать это. Три года газетной работы — не великий искус для человека, который — как вы говорите — любит литературу.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Повесть Лазаревского — бесталанна, как все что он пишет, а его преклонение пред Чеховым нисходит до пошлости. Даже и настоящей искренней любви к Ан[тону] Пав[ловичу] еще мало для того, чтобы стать хорошим писателем.
Сургучев написал вещь, на мой взгляд, — весьма значительную, но несколько растянуто и хаотично. Большой он поэт.
Всего хорошего.
— — --
Письмо на обрывке писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании содержания письма Миролюбова М. Горькому от 17 января 1912 г.
Сургучев написал вещь… — Речь идет о повести Ильи Дмитриевича Сургучева — «Губернатор». О ней Миролюбов писал М. Горькому 17 января 1912 г.: «Завтра или послезавтра Сургучев пришлет исправленное окончание Губернатора. Если его пускать в Сборник, нужно предпослать рассказ более известного писателя». И в письме от 18 января: «Посылаю Вам в исправленном виде и с новым концом Сургучева. Если будем печатать, надо перередактировать перед сдачей в типографию. Конец переделан, но еще бы чуточку, архиерея тогда не нужно». — Переписка М. Горького с Сургучевым 1912—1913 гг. опубликована в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934, стр. 306—316 и в «Литературно-художественном сборнике „Красной панорамы“», 1928, декабрь, стр. 57.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Возвращаю Сургучева, эта часть нравится мне больше первой. Первая тетрадь будет ли просматриваться автором?
Хорошо бы все вместе прочитать еще раз. Возвращаю Рубакина.
Всего доброго!
— — --
Письмо на одном листе обычной писчей бумаги в клетку. Текст расположен вверху листа. — Датируется по сопоставлению этого письма с предшествующим.
Возвращаю Рубакина. — А. Рубакнн — поэт, сотрудник «Современника».
Дорогой Виктор Сергеевич —
посылаю рукопись на две книжки: в первой — 3 главы, во второй — 3.
Вам бы, вместо того, чтобы посылать много телеграмм на разных языках и одинаково неясных — написать подробное письмо о том, что сделано и что делается, а то — ни я, ни Бунин, ни Коцубинский ничего не понимаем.
Журнал или сборник? Как назван журнал? Как составилась редакция? Где?
Ивана Егорова надобно печатать в журнале, конечно, и с первой же книжки, — это даст ей определенный вкус и запах.
M. M. Коцубинский спрашивает: посланы ли вами письма тем лицам, которые указаны им в списке, взятом вами?
Он же просит прислать ему перевод Волховского, дабы посмотреть, как справился переводчик с гуцульскими словами. Это — необходимо. Я прошу подробных сведений о журнале.
Рассказ Арцыб[ашева] передан Пятницкому; я против участия Арц[ыбашева] в сборниках «Знания» — берите его в журнал. Но — и этого не советовал бы: рассказ плох. «Тонкое дуло ружья, в высоких сапогах и полинялой розовой рубахе» — это стыдно. Где происходит действие? В Сибири? Кто эти язычники — бурята? Монгольские племена — не идолопоклонствуют, Кереметь — бог мордовский.
Сургучев отдан Пятницкому.
На мой взгляд его следовало бы сейчас же печатать одного или с Гусевым.
Было бы хорошо, если бы мне прислали деньги.
Будьте здоровы.
— — --
Письмо на одном листе обычной писчей бумаги в клетку. Цифра 2 во фразе «во второй — 2» исправлена синим карандашом на «3», тем же карандашом после слов «монгольские племена» вычеркнуто слово «не язычники». — Датируется на основании содержания ответного письма Миролюбова от 18 января 1912 г.
Посылаю рукопись на две книжки... — Рукопись рассказа М. Горького «Три дня».
… ни я, ни Бунин, ни Коцюбинский ничего не понимаем. — Речь идет о журнале «Заветы». В письме без даты Миролюбов писал М. Горькому: «Когда пришлете рассказ? Бунину сегодня послал 3-ю телеграмму с просьбой прислать рассказ… Из Москвы прислали письмо, чтобы мы решали Журнал или Сборник. Мы ответили „Журнал“».
Ивана Егорова надобно печатать… — «Повесть о днях моей жизни, радостях моих и злоключениях» была напечатана в журнале «Заветы» 1912, №№ 1—4, 6, 8, 9. Автор повести Иван Вольный (псевдоним Ивана Егоровича Владимирова, 1885—1931) познакомился с М. Горьким в 1911 г. в период своего пребывания за границей, куда он бежал из сибирской ссылки в 1910 г. Вспоминая эпизод, связанный с возникновением замысла упоминаемой повести, Иван Вольный писал к Л. Клейнборту: «Как то он [М. Горький] стал расспрашивать о прошлом моем. Послушал и предложил написать это и именно так, как я рассказывал. Я год писал. Когда окончил, принес Горькому. Понравилось. Он выбросил все лишнее, остальное же составило „Повесть о днях моей жизни“. Вплоть до отъезда в Россию в 1913 г. Горький возился со мной. Заставлял читать, исправлял рукописи». Письма Ивана Вольного к Горькому 1915—1916 гг., характеризующие их взаимные отношения, опубликованы в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I, Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934. Воспоминания М. Горького о работа И. Вольного над повестью и первых годах его жизни на Капри напечатаны в «Красной нови», 1931, № 5—6, а также в виде предисловия к тому 1-му собрания сочинений И. Вольного. М., 1931.
Он же [М. Коцюбинский] просит прислать ему перевод Волховского… — В письме от 18 января Миролюбов писал: «Рассказ М. М. [Коцюбинского] послан в Лондон, Волховскому, хотел перевести хотя половину». Ф. Волховской — переводчик с украинского очерка М. Коцюбинского «Тени забытых предков».
Рассказ Арцыб[ашева] передан Пятницкому… — М. Горький имеет в виду рассказ Арцыбашева «Деревянный чурбан». В рассказе говорится о политическом ссыльном Веригине, который, увидя в густом лесу старика-бурята (вернее обурятившегося поселенца), молившегося перед деревянным божком, выстрелил в божка, за что и был затем убит стариком. Рассказ был напечатан в десятом сборнике «Земля». М., 1912. На стр. четвертой в нем имеется фраза, на которую указывает М. Горький: «Политический ссыльный, студент Веригин, еще очень молодой человек, с сухими и широкими плечами, за которыми торчало тонкое дуло ружья, в высоких сапогах и полинялой розовой рубахе, один шел по лесу, широко шагая, приглядываясь и прислушиваясь ко всему».
Сургучев отдан Пятницкому. — Речь идет о повести И. Сургучева «Губернатор», напечатанной в XXXIX сборнике «Знание».
Посылаю Вам копию письма Иванова и копию моего ответа ему.
Об участии Иванова в журнале, Вы сказали мне в последний приезд Ваш на Капри — Вы должны были сделать это раньше, если уже летом списывались с ним по этому поводу.
Его роль в организации журнала для меня неожиданна; с его проповедью я решительно не согласен, его слишком густое подчеркивание мысли о «потенциальном мещанстве социализма» мне кажется подозрительным, во всяком случае — оно несвоевременно и поэтому — бестактно, с точки зрения социально-педагогической. Указание на то, что мысль о «потенциальном мещанстве социализма уразумело только поколение русск[ой] интеллигенции XX века» — не вызывает у меня уважения к мудрости г. Иванова, как историка общественных течений. От сотрудничества с ним отказываюсь, рукопись мою прошу возвратить.
— — --
Письмо — машинописная копия на одном листе почтовой бумаги большого формата. — Датируется на основании ответного письма Р. В. Иванова-Разумника.
Иванов — Разумник Васильевич Иванов-Разумник (р. 1878), либерально-народнический критик и публицист, автор двухтомной «Истории Риской общественной мысли», активно «полемизировавший» с марксизмом. М. Горький, очевидно, имеет в виду статью его «Марксистская критика» в книге «Литература и общественность». Том II. Изд. «Прометей», стр. 117, 118, 129. где Иванов-Разумник говорит о «внеклассовости» интеллигенции, ставит вопрос «зачем жить?» и далее приводит цитату из своей книги «История русской общественной мысли». В письме от 7 января 1912 г. Иванов-Разумник запрашивал М. Горького — «не захотите ли вы образовать новый журнал? Первые шаги в этом направлении уже сделаны мною в Петербурге и Москве». И далее: «Главный вопрос: приемлемо ли для Вас близкое участие в журнале, литературно-критическая часть которого будет продолжением и развитием взглядов моих последних книг — особенно „Литература и общественность“ и „Творчество и критика“».
Ответное письмо М. Горького Р. В. Иванову-Разумнику о своем отказе от участия в «Заветах» приводим ниже.
Разумник Васильевич!
весьма смущен письмом вашим, ибо не понимаю о каком журнале говорите вы?
Дело в том, что тотчас после выхода нашего из «Совр[еменника]», Чернов, Миролюбов и я решили организовать новый журнал, а недели две тому назад Чернов и Миролюбов, приехав на Капри, сообщили мне, что издание — налажено, прошло уже несколько дней, как я отправил свою и других авторов рукописи для первых книжек журнала и я извещен, что одна из рукописей отправлена в типографию.
На днях В[иктор] М[ихайлович] писал мне: «Надеюсь, что несмотря на спешку, в первом же No-е удастся составить и сносный обзор явлений текущей жизни».
Таким образом очевидно, что журнал уже образовался и ваш вопрос «не хочу ли я образовать новый журнал?» естественно повергает меня в недоумение.
Оно тем более велико, что в бытность у меня последний раз Чернов и Миролюбов говорили — предположительно, — о возможности вашего участия в этом, организованном ими журнале, но о том, что они еще с лета вели переговоры с вами и что организатором в России являетесь вы, — я не был ими извещен. Я лично смотрел на этот журнал, как на попытку объединения всех культурных сил нашей разноплеменной страны, а не как на издание партийное, но если литературно-критическая часть его «будет продолжением и развитием ваших взглядов» — он будет партиен и мое сотрудничество в нем является не уместным, с чем и вы, я думаю, легко согласитесь.
Вопрос — «зачем жить» — много решен, он очевидно решен и всеми живущими, ибо не решив зачем делать то или другое — нельзя ничего делать, в этом случае всякое деяние было бы бессмысленно, а жизнь человечества, как это известно, полна глубочайшего смысла.
Вопроса — «зачем смерть?» — для меня не существует: «благословен закон бренности, вечно обновляющий дни жизни».
Ваш «имманентный субъективизм» мне кажется типичным русским индивидуализмом, а он, на мой взгляд, тем у нас на Руси отвратителен, что лишен внутренней свободы: он никогда не есть результат высокой самооценки своих сил, ясного сознания социальных задач и уважения к себе, как личности — он всегда вынужденное, воспитанное в нас тяжкой историей нашей пассивное желание убежать из общества, в недрах которого русский человек чувствует себя бессильным. Иногда это бессилие заменяется аффектацией, и тогда она восходит до проповеди социального фанатизма, совершенно устраняющего личность и столь же противного, так же пагубного для личности, как наш индивидуализм, восходящий всегда до нигилизма и отрицания общества. Что интеллигенция суть «группа внеклассовая и внесословная» в это я никогда не верил, особенно трудно это принять теперь, после того как интеллигенция, в ряде поколений воспитывавшаяся социалистами, ныне столь легко отбрасывает не только идею социализма, но и обнаруживает крайнюю неустойчивость своих демократических чувств.
Вы скажете — марксист! Да, но марксист не по Марксу, а потому, что так выдублена кожа. Меня марксизму обучал лучше и дольше книг казанский булочник Семенов и русская интеллигенция, которая наиболее поучительна со стороны своей духовной шаткости. Видите, как мы с вами расходимся. В литературных вкусах и оценках тоже непримиримо разойдемся.
Копию этого письма я посылаю Чернову и Миролюбову вместе с просьбой возвратить мне мою рукопись и сотрудником журнала не считать меня. Надеюсь мой отказ работать вместе с вами понятен вам и не обидит вас.
— ----
Письмо-черновик на четырех страницах. После слов «… обновляющий дни жизни» зачеркнуто «„Неповторимая личность“ — это то, чего я не понимаю и никогда не видел».
После слов «своей духовной шаткости» зачеркнуто: «пассивности в выводах, своего отношения к демократизму».
«.Благословен закон бренности...» — фраза из романа Б. Келлермана «Море» в переводе А. Даманской.
Дорогой Виктор Сергеевич!
О болезни отца предупреждено на стр. 25-й и на 1-й третьей главы, — этого, считаю, достаточно.
Заплатите мне как Бунину. В деньгах — нуждаюсь.
Посылаю рассказ Бялика. В «Сов[ременном] Мире» принят и пойдет его роман. Бялик — харьковский рабочий.
Пришлите рукописи Миловской.
Тренева пускайте в журнал. Пятницкий ко мне не ходит и я не знаю, что он делает с рукописью Сургучева, Иткина, Милицыной. Сия последняя чувствует себя королевой литературы, а муж ее воображает себя министром двора при ней.
Собираю адресса, чтоб сразу пустить несколько экземпляров первой книжки журнала в самую гущу.
Деньги — на Banco Italiano, Неаполь, мое имя.
Всего доброго.
— — --
Письмо на обрывке листа обычной писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании содержания письма Миролюбова М. Горькому от 30 января 1912 г.
О болезни отца предупреждено на стр. 25-й… — Речь идет о рассказе М. Горького «Три дня», о котором Миролюбов писал 30 января 1912 г., получив рукопись третьей главы. 2-ю половину тоже надо послать, так как я хочу набрать и готовить вместе на январь и февраль. На февраль материал уже имеется. Но во 2-й половине в самом начале нужно что-то вставить. Вы о болезни отца в первых трех главах ничего не говорите. Вероятно об этом было сказано в тех страницах, которые сокращены. В 4-й же главе Вы прямо начинаете: «Остановился перед открытой дверью в горницу, где лежал больной». Какой больной? А дальше уже разгар болезни («борода свалялась в комья, от тела несло тяжелыми запахами» и т. д.). А время и всего то 3 дня, а тут прошло, по-видимому, около суток. Что-то тут сокращено в ущерб ясности рассказа… Если найдете нужным что-нибудь вставить, пришлите поскорее". Эти указания, как видно из письма М. Горького, не были им приняты во внимание. Рассказ «Три дня» предназначался для журнала «Заветы», первый номер которого должен был выйти в январе 1912 г. О составе первого номера журнала с рассказом М. Горького сообщалось в «Одесских новостях» в № 8625 от 20 января 1912 г. Очевидно, вследствие расхождения с редакцией «Заветов», рассказ «Три дня» был отдан. М. Горьким в «Вестник Европы», где он и был напечатан в 1912 г.". №№ 4—5.
Посылаю рассказ Бялика. В «Сов[ременном] Мире» принят и пойдет его роман… — Рассказ Бялика за это время в сборниках «Знание», в «Современнике» и «Заветах» не появлялся. Роман его в «Современном мире» также не печатался. В. Л. Львов-Рогачевский, заведующий отделом поэзии в «Современном мире», очевидно, просил М. Горького о содействии Бялику; в одном из писем Львову-Рогачевскому М. Горький писал: «Рассказ Бялика сдан Миролюбову».
Пришлите, рукописи Миловской. — Сергей Николаевич Миловский (1861—1911) печатался под псевдонимом Елеонскнй. Преследования царского правительства в эпоху реакции заставили его прибегнуть к новому псевдониму: Н. Шиханов. Писал рассказы из жизни русского духовенства. Печатался в «Русском богатстве», «Современном мире», «Современном слове», «Вестнике Европы», «Ниве». Два тома его рассказов были изданы в 1904—1908 гг. издательством «Знание».
…я не знаю, что он делает с рукописью… Милицыной. — Елизавета Митрофановна Милицына — писательница. В годы первой русской революции она ходила по деревням, записывала разговоры, мнения крестьян и записанное использовала как черновой материал, имеющий этнографический и вместе с тем политический характер. За этнографические достоинства ее произведения «В деревне» Академия Наук выдала ей конкурсную премию. Первый сборник рассказов Е. Милицыной был напечатан в издании Скирмунта, в 1908 г. В 1910 г. т-во «Знание» выпустило два тома ее сочинений. В XXXII сборнике «Знание» был напечатан ее рассказ «В ожидании приговора». Присланная ею для следующих сборников рукопись рассказа «Разгром» оказалась неприемлемой по цензурным условиям и была возвращена для переделки. Сотрудничала также в «Современнике». По поводу издания сочинений Е. Милицыной М. Горький в письме 1910 г. подробно изложил свои соображения о достоинствах ее произведений, их значении и необходимости: их исправления : «Ваши рассказы я своевременно читал уже; ныне, перечтя их все вместе, я, мне кажется, имею право видеть в лице вашем серьезного сотрудника и ценную силу — умного и стойкого борца за возрождение нашей страны… Имейте в виду, что книжка ваша будет встречена враждебно известной частью критики и постарайтесь, по возможности, выдержать общий тон ясен книги, исправив все погрешности, кои заметите…» (см. «Литературная страница» в газете «Воронежская коммуна». 1928, № 12, 14 апреля). Упоминая в письме о рукописи Милицыной, М. Горький, очевидно, имел в виду ее произведение «В деревне». Об этой рукописи Миролюбову писал из Петербурга 10 января 1912 г. заведующий конторой «Знания» С. Боголюбов: «Сегодня муж г. Милицыной отослал Вам бандеролью ее новую вещь „В деревне“. Он очень просил похлопотать перед Вами, чтобы поскорее просмотрели это произведение и сейчас же вернули, т. к. оно предназначается к конкурсу: надо набрать и представить не позже 29 янв., — следовательно, надо спешить. Результаты просмотра Вы найдите возможным поскорее сообщить Ал[ексею] М[аксимовичу] или К[онстантину] П[етровичу], если последний (к величайшему огорчению!) еще не выбрался с Капри. Окончательное решение по делу Милицыной, надеюсь сообщите мне коротенькою телеграммой — можно упомянуть об этом на Капри, откуда и буду писать. Подробности изложены в письмах господина Милицына к А. М. и к Вам». Хлопоты мужа Милицыной о ее литературных делах, очевидно, и вызвали иронию со стороны М. Горького.
Собираю адресса… — Речь идет о рассылке первой книги журнал «Заветы».
Вы помните, В[иктор] С[ергеевич], что взяли у меня на 3 дня 50 фр[анков] я занял эти деньги у Коцубинского, ему надобно отдать их, а у меня нет.
Скажите, пожалуйста, В. М. Чернову, чтобы он возвратил мне взятые книги и нет ли у вас книжки Иванова Разумника «О смысле жизни».
Вы обещали также похлопотать, чтобы мне были высланы деньги за повесть, — позвольте напомнить об этом.
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги в клетку. — На письме приписка Миролюбова о том, что М. Горький и К. Пятницкий были должны ему за работу в «Знании» и что он брал деньги на выезд с Капри в Россию.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Посылаю рассказ; большой не успел окончить.
Взятые мною у M. M. Коцубиньского деньги для вас, вы отдали непосредственно ему, — надобно было сказать мне об этом. Сообщите, когда — приблизительно — выйдет первая книга?
Желаю всего хорошего.
— — --
Письмо на обрывке бумаги в клетку. — Датируется на основании содержания ответного письма Миролюбова.
Посылаю рассказ — Рассказ Горького «Рождение человека (Из воспоминаний „проходящего“)», напечатанный в журнале «Заветы», 1912, № 1, апрель. 21 марта, по поводу того же произведения Миролюбов ответил М. Горькому: «Рассказ получил, прочел и сижу над ним со слезами на глазах».
Сообщите, когда — приблизительно — выйдет первая книга? — В том же письме от 12/25 января 1912 г. Миролюбов на этот вопрос отвечал: «С разрешением опоздали. Едва нашли редактора [П. П. Инфантъева]. Название „Завет“. У нас такого не было названия, — сам придумал. Журнал будет сначала издаваться в Москве, а затем переведут в Петербург».
Дорогой Виктор Сергеевич!
Посылаю письмо Прапорщикова, стихи Яшнова, Брусянин очень ждет ответа, — что вы скажете ему?
Когда выходит первая книжка? Какие новости в этом деле?
Как относитесь вы к «Почину» и докладу Слетова?
Все сие весьма надо бы знать мне. — Будьте здоровы!
— — --
Письмо на обрывке бумаги в клетку. — Датируется на основании отзыва Миролюбова о произведении Прапорщикова.
Посылаю письмо Прапорщикова… — В Архиве М. Горького имеется письмо Павла Михайловича Прапорщикова из Саратова от 28 декабря 1912 г. о посылке М. Горькому «небольшой драмы». Автор упоминает, что раньше послал рассказ «Батрак», но он был забракован Миролюбовым. В письме от 5 мая 1912 г. Миролюбов писал М. Горькому: «Прапорщиков плох и водянист».
Брусянин, Василий Васильевич (1867—1919). К 1912 г. вышел ряд его книг: несколько сборников рассказов, романы «Темный лик», «Молодежь», повесть «Христовы братья» и др. М. Горький был знаком с В. В. Брусяниным по совместному сотрудничеству в журнале «Жизнь» в 1898—1901 гг.
«Почин» — журнал «социалистов-революционеров» под редакцией Н. Авксентьева, И. Бунакова, В. Воронова и С. Нечетного. Вышел всего один номер в июне 1912 г. в Париже. Об этом журнале писал М. Горькому В. И. Ленин, — см. письмо его к М. Горькому от 1 августа 1912 г. из Кракова (Письма Ленина Горькому. Партиздат. М., 1939, стр. 39).
Дорогой Виктор Сергеевич —
Циперовичу пишите на «Совр[еменный] Мир». Базаров — кажется — еще сидит в Крестах; ему можно писать на Циперовича же и это лучше, ибо по всякому другому адрессу письмо попадет в охранку.
К[онстантин] П[етрович] еще не уехал.
В самоиздательском сборнике превосходен Ценский. Шмелев — портится, Толстой — торопится. Сборник вывезут м[ожет] б[ыть] Ценский с Буниным. Вересаев — смешон с своим переводом из Гомера, а Брюсова напечатали зря, ни к селу ни к городу.
Пришлите же мне книги взятые В[иктором] М[ихайловичем].
Обратил бы В[иктор] М[ихайлович] внимание на «Народную семью» — что становится все интересней и бойчей. Чорт знает что пишут в копеечной прессе вроде «Утренней звезды», «Доли бедняка» и т. п.!
Всего доброго!
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании письма Миролюбова к М. Горькому от 20 марта 1912 г. с просьбой сообщить адреса Базарова, Павловича и Циперовича.
Адресе Михаила Павловича… — М. П. Павлович — литературный псевдоним М. Л. Вельтмана (1871—1929), литератора, социал-демократа меньшевика, после 1917 г. — коммуниста. За принадлежность к социал-демократической партии Вельтман отбывал тюремное заключение и ссылку, в 1910-х годах находился в эмиграции в Париже, был привлечен к сотрудничеству в «Современнике». Письма М. Горького к М. Павловичу см. в журнале «Новый Восток», 1927, № 20—21, стр. XXIII—XXIV (три письма) и в «Известиях», 1926, № 8, 19 января, стр. 3 (одно письмо).
Циперовичу пишите на «Совр[еменный] Мир». — Григорий Владимирович Циперович (1871—1932) — литератор-публицист, экономист, автор книги «За полярным кругом. 10 лет ссылки в Колымске», сотрудник «Современного мира», приглашался к сотрудничеству в «Современнике».
Базаров — псевдоним Владимира Александровича Руднева (р. 1874), член РСДРП; первоначально примыкал к большевикам, но в годы реакции отошел к меньшевизму.
К[онстантин] П[етрович] еще не уехал. — К. П. Пятницкий, который должен был выехать в Россию.
В самоиздательском сборнике... — М. Горький отзывается о незадолго перед этим вышедшем сборнике: «Издательское т-во писателей». Сборник первый, Пб., 1912. Содержание его следующее: Ив. Бунин — «Ночной разговор», С. Сергеев-Ценский — «Медвежонок», А. Н. Толстой — «Хромой барин» (роман), Ив. Шмелев — «Пугливая тишина», В. Брюсов — «Призраки»; стихи: В. Вересаев — «Из Гомеровых гимнов», «К пану» и «Из Алкея и Сапфо», А. Федоров — «Бетховен».
В[иктор] М[ихайлович]-- Чернов.
«Народная семья». — Журнал «Народная семья» выходил с 1911 г. как двухнедельный иллюстрированно-литературный журнал «народной демократии». В журнале принимали участие «многие лучшие русские писатели из народа», он предназначался «для чтения в семье простонародья и среднего класса». Издателем «Народной семьи» являлся Е. П. Красичков, временным редактором — П. П. Филимонов. В состав сотрудников входили: Н. Афанасьев, С. Ганьшин, Г. Завражный, С. Кошкаров, М. Сивачев, Н. Телешов и др. В журнале печатались художественные произведения из быта народа, статьи по истории рабочего класса за границей, популярно-научные статьи. Задачи журнала были сформированы в редакционной вступительной статье в первом номере журнала. Они состояли в том, чтобы «будить народное самосознание, вызывать к жизни потенциальные силы народа, сокрытые в глубине великой, необъятной Руси, — это с одной стороны; с другой — … найти точки соприкосновения интеллигенции с народом, соединить эти два диаметрально-противоположных мира…» В «Народной семье», 1911, № 2—3 была напечатана статья Н. Афанасьева об очерке М. Горького «Писатель» — о Н. Каронине-Петропавловском.
«Утренняя звезда» — настоящее название «Звезда утренняя», журнал, предназначенный, по заявлению редакции, для широкого читателя, «но трудящемуся классу людей будет уделяться особое внимание, для чего в состав сотрудников приглашены видные _н_а_р_о_д_н_ы_е_ _п_и_с_а_т_е_л_и». Видным сотрудником этого журнала являлся рабочий поэт Ф. Шкулев. Редактором-издателем был А. Логинов. Выходил в 1912 г.
«Доля бедняка» — «политическая, общественная и литературная народная газета», — таков заголовок этой еженедельной газеты, выходившей с 1909 по 1911 г. Цель газеты, по заявлению редакции, состояла в том, чтобы «освещать жизнь бедняков, отражать их желания, защищать их интересы, приходить им в помощь словом и, по возможности, делом». На деле эта установка приводила к беспринципности направления, к защите, например, кулака по вопросу об отрубной земельной системе. Сотрудниками ее являлись члены «Московского товарищеского кружка писателей из народа», биографии которых печатались в этой газете из номера в номер. Редактором-издателем ее был П. Травин.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Рукописей анонимных авторов я не стану читать. Конспирации вашей — не понимаю, и, простите, нахожу ее не уместной.
Рукопись возвращаю.
Пришлите пожалуйста рассказ Иткина с вашим мнением: можно ли его печатать в Сборнике?
— — --
Письмо на одном листе обычной писчей бумаги в клетку. В правом углу листа приписка рукою Миролюбова: «О рукописи Ропшина „То, чего не было“, была без подписи». — Датируется на основании выхода в свет первого номера журнала «Заветы» (апрель, 1912), в котором начался печатанием этот роман.
Я думаю, Виктор Сергеевич, что повесть печатать надо и что я могу выйти из журнала после; конечно — без шума, без объявлений об этом.
Прилагаю рассказ Лаптева, — обратите внимание, это первый рассказ его. Адресc автора:
Лысково, почт. стан. Нижегородской г.
в г. Макарьев
А. Н. Лаптеву.
В происшедшем инциденте косвенно виноваты и вы, сударь; вашей конспирацией, — вроде скрывания Ропшина, — вы заставляете меня настраиваться недоверчиво.
В журнале следовало бы со второй же книжки открыть отдел «Деревня», — его можно составлять на основании данных провинциальной прессы.
Пожалуйста пошлите журнал по адрессу:
Тетюши, Казанской губер.
Село Большое Фролово,
крестьянину Ивану Егорову
Лаврентьеву.
Непременно пошлите.
Грушевскому-то не писали еще? Сочиняю статью о самоубийцах, скоро кончу.
Извиняюсь пред вами в подозрениях моих вами же вызванных и желаю всего хорошего.
Посылаю еще отзыв Токаржевского о Достоевском.
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги. — Датируется по упоминанию М. Горького о решении выйти из «Заветов».
… повесть печатать надо… — Речь идет о рассказе М. Горького «Рождение человека».
Прилагаю рассказ Лаптева... — Рассказ Александра Николаевича Лаптева ни в «Современнике», ни в «Заветах» не печатался. А. Н. Лаптев — молодой писатель, которому М. Горький всячески помогал выйти на литературную дорогу. Сохранилась переписка А. Лаптева с М. Горьким 1909—1912 гг., свидетельствующая об этой помощи. Из этих писем видно, что рассказ, присланный Лаптевым, назывался «Васенька Воронин»; он был прислан М. Горькому 5 декабря 1911 г. и автор по скромности своей не решался просить у М. Горького отзыва о своем творчестве. Вместо него М. Горькому прислал письмо приятель Лаптева — Федор Сошников с просьбой дать «подробный анализ рассказа». Следующее письмо к М. Горькому (без даты) писал уже сам Лаптев: «Вы пишете мне, что рассказ мой „Васенька Воронин“ Вам удастся пристроить в какой-либо журнал, — это меня радует. Моя настоящая фамилия — А. Лаптев». Далее автор сообщает сведения о себе: «родился в 1890 году, уроженец г. Макарьевска, окончил 3-х классное городское училище, экстерном держал экзамен за 5 классов реального училища, служил в комиссионной конторе по продаже зернового хлеба в Самаре, затем в Сызрани на пристани». Отвечая на вопрос М. Горького — какие ему нужны книги, он дал перечень книг по беллетристике. «Большое вам спасибо за то, что с такой теплотой чувства вы отнеслись ко мне. По возможности буду стараться применять ваши советы на деле».
В следующем письме без даты А. Лаптев писал, что им получены книги от М. Горького, что он много читает: «Работаю с посильным напряжением, чувствую как сладко кружится голова от какого-то опьянения; раньше этого у меня в душе не было, а вот вы поощрили и — совсем другое дело». Далее, в письме от 20 марта 1912 г. А. Лаптев благодарил за присланную ему М. Горьким статью «О современности» и сообщал: «В. С. Миролюбов мой рассказ возвратил мне, пишет, что для „Сборников“ он не годится… советует послать куда-нибудь в небольшой журнал». 16 июля 1912 г. он сообщал М. Горькому о своих трехмесячных скитаниях по волжским городам и пристаням, а в письме от 25 августа того же года писал, что по приглашению писателя «думает кинуться на далекий остров Капри».
В сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академий Наук СССР, Л., 1934, стр. 284—285, напечатано письмо М. Горького А. Лаптеву (с опиской: «Лапшеву»); выдержки из писем М. Горького приведены в «Горьковской коммуне», 1938, № 260, 12 ноября.
Пожалуйста, пошлите журнал… крестьянину Ивану Егоровичу Лаврентьеву. — И. Е. Лаврентьев — крестьянский писатель-очеркист. Письма его к М. Горькому опубликованы в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934, стр. 404—414.
Грушевскому-то не писали еще? — Михаил Сергеевич Грушевский (1866—1934), украинский историк и историк литературы; речь идет о приглашении Грушевского к сотрудничеству в «Заветах».
Сочиняю статью о самоубийцах… — В пятой статье серии «Издалека», написанной на тему об отношении к жизни и смерти, М. Горький анализировал ответы Л. Андреева, М. Арцыбашева, И. Репина, А Куприна, Ф. Сологуба и М. Кузмина, присланные в редакцию «Биржевых ведомостей» на анкету об отношении к самоубийству. Статья была напечатана в журнале «Запросы жизни», 1912, № 27, 6 июня, столб. 1569—1580; см. также в книге М. Горького «Статьи. (1905—1916)», изд. «Парус», Пгр., 1916, стр. 147—159; изд. 2-е, стр. 138—149.
Посылаю еще отзыв Токаржевского о Достоевском. — В журналах, редактируемых Миролюбовым, этот отзыв не был напечатан.
Токаржевский, Симон (ум. 1890), польский революционер. Был в ссылке одновременно с Ф. М. Достоевским. Перевод воспоминаний Токаржевского, опубликованных в "Gazeta Polska в 1907 г., был сделан А Золотаревым. Перевод был послан М. Горьким также в редакцию «Современного мира». По поводу рукописи В. Львов-Рогачевский сообщал М. Горькому: «Перевод о Достоевском не пойдет. Кранихфельд говорит, что автор… слишком пристрастен. Я не читал».
Посылаю адресе для «Сибир[ской] Жизни», пошлите им скорей.
Стихи Блока переданы Пятницкому он их и вернет вам. Мне они показались пустыми. У Яшнова, не смотря на «плечи Ра» были стихи интересней. «Детский — немецкий» тоже не ахти как остроумно, умалчивая о том, что «немецкий» — неверно, а «сахарные ножки» — совсем уж ерунда.
Рукопись Туркина у Пят[ницкого]. Я согласен с вами и прошу его послать рукопись вам.
Несмотря на неоднократные мои просьбы Чернов не возвратил мне книги взятые у меня. Это — странно. Мне особенно нужна книга Разумника «О смысле жизни». Похлопочите. Столь курьезное отношение отбивает охоту давать книги.
Всего доброго
— — --
Письмо на одном листе обычной писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании писем Миролюбова и Пятницкого о стихах А. Блока.
Посылаю адресе для «Сибирской Жизни»… — Адрес для рассылки первого номера журнала «Заветы».
Стихи Блока переданы Пятницкому он их и вернет вам. Мне они показались пустыми. — Миролюбов писал М. Горькому 23 апреля 1912 г.: «Посылаю Вам четыре стихотворения Блока. Выберите два или три из них для 40-го Сборника, а два верните мне для „Заветов“, чтобы я успел послать их во 2-ю книжку». 26 апреля по этому же вопросу писал М. Горькому и К. Пятницкий: «Вполне согласен с Вашим приговором относительно четырех стихотворений Блока, присланных Миролюбовым. Они не для „Знания“… Прилагаю Блока и письмо Миролюбова». Стихотворения А. Блока не были приняты «Знанием», но в «Заветах» 1912, № 2 было помещено одно из них — «Сусальный ангел», отклоненное М. Горьким. Вот два четверостишия, на которые он ссылается:
А няня топит печку в детской,
Огонь трещит, горит светло…
Но ангел тает. Он — немецкий.
Ему не больно и тепло.
Сначала тают крылья крошки,
Головка падает назад,
Сломались сахарные ножки
И в сладкой лужице лежат!!
Яшнов — Евгений Яшнов, автор книг «В каменном городе» (Пб., 1906), «Голоса молодости» (Пб., 1907) и др. Стихи Яшнова в сборниках «Знание» и «Современнике» не появлялись.
Рукопись Туркина у Пятницкого. — Александр Гаврилович Туркин (1870—1918), — псевдоним Гаврилыч, — уральский писатель. В издании «Русского богатства» вышло два сборника его рассказов: «Уральские миниатюры» (1902) и «Степное» (1914). А. Туркин переписывался с М. Горьким. B письме речь идет о повести А. Туркина — «Разбудила земля», присланной для сборников «Знание» и возвращенной автору. В письме от 23 апреля Миролюбов писал М. Горькому: «Полагаю, что повести Туркина не место в Сборнике. Просил бы прислать мне ее, — я ее перечитаю и может быть мы ее возьмем для журнала». 22 августа Миролюбов снова писал М. Горькому: «Прилагаю письмо Туркина, у которого дела денежные — хуже нельзя. Нужно или толкнуть печатание его в Сборнике или прислать мне; мож[ет] быть мы его возьмем в Журнал».
… книга Разумника — Р. Иванов-Разумник. О смысле жизни. Изд. 2-е. Пб., 1910.
Посылаю рукопись Вранова, обратите внимание на рассказы Джанета, Артист и Ремесло нищих. Мне кажется в журнал их можно бы пустить мелким шрифтом, как «очерки русско-парижской жизни» — два последних.
Вместе с Сургучевым идет мой «Случай из жизни Макара», — вы уже, вероятно, получили корректуру этого рассказа из Питера, или получите. Сказано, чтоб вам выслали, ибо рассказ я послал туда в черновике, в виду спешности.
Дайте возможно скорее ответ о стихах Яшнова.
Будьте здоровы.
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги в клетку. — Датируется по сопоставлению с письмами К. Пятницкого Миролюбову от 7 апреля и Миролюбова к М. Горькому от 3 мая.
… рукопись Вранова… — рассказы Джанета, Артист и Ремесло нищих. — Перечисленные рассказы Вранова ни в сборниках «Знание», ни в «Современнике», ни в «Заветах» не были напечатаны. «Вранов для журнала зелен» — отвечал Миролюбов М. Горькому в письме от 3 мая.
Вместе с Сургучевым идет мой «Случай из жизни Макара»… — «Случаи из жизни Макара» М. Горького был напечатан в XXXIX книге «Знание» за 1912 г. Там же напечатана повесть И. Сургучева — «Губернатор». О составе XXXIX сборника Миролюбову сообщал также и К. Пятницкий в письме с Капри от 7 апреля 1912 г.: «Из конторы пишут мне, что в мае необходимо выпустить XXXIX сборник. Состав его определился сам собою. Нельзя медлить с „Губернатором“ Сургучева. Он займет не менее 20 листов. Дробить нельзя. Значит, места останется мало. Ал. Максимыч дал для этого сборника „С_л_у_ч_а_й_ _и_з_ _ж_и_з_н_и_ _М_а_к_а_р_а“. Он отправил его прямо в контору. Я писал, чтобы выслали Вам в наборе. Это — вещь интересная и значительная. Сборник выходит объемистым. Можно прибавить только несколько стихотворений… Потому я и писал, что Блок необходим. Надеюсь на днях получить его».
Дайте возможно скорее ответ о стихах Яшнова. — 3 мая Миролюбов сообщал М. Горькому о возвращения стихотворений Яшнова.
Брусянин относится ко мне не совсем дружелюбно и может подумать, что его роман не принят вами _д_л_я_ _ж_у_р_н_а_л_а_ вследствие каких-либо моих «влияний».
Во избежание этого я просил бы вас написать ему ваше личное мнение о романе, адресе прилагаю. Сделав это, вы очень обяжете меня.
Пьеса Гарина — слишком злободневна и трафаретна. Написана — плохо: ни одной яркой сцены и ни одного живого лица. Чем больше пишет этот человек, тем меньше становится интерес к нему.
Я попрошу вас также написать Шолом-Ашу о его пьесе; что она не годится для сборников я уже сказал ему, он просил меня передать рукопись вам _д_л_я_ _ж_у_р_н_а_л_а. Возвращаю вам его рукопись, пошлите ее по адрессу Екатерины Павловны
Fontenay, aux Roses
près Paris.Что у Шиповника расстроилось с журналом — это хорошо для «Заветов» да — полагаю — и для публики. Мне кажется что Разумник Васильевич в «Заветах» — выигрыш делу.
— — --
Письмо на листе обычной писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании содержания письма Миролюбова к М. Горькому от 3 мая 1912 г.
…я просил бы вас написать ему [Брусянину] ваше личное мнение… — В письме от 3 мая Миролюбов сообщал: «Посылаю Брусянина… Брусянин не умеет писать романов, а намерения благие».
Пьеса Гарина слишком злободневна и трафаретна. Ни одной пьесы С. Гарина (Сергея Александровича Гарфильда, р. 1873) этих лет не было напечатано в журналах, редактируемых Миролюбовым. Можно предполагать, что речь идет о пьесе Гарина «Провокатор. (Драма в 5 действиях из последних португальских событий)», написанной в 1912 г., запрещенной к постановке цензурой и хранящейся в театральной библиотеке км. Луначарского в Ленинграде.
Что у Шиповника расстроилось с журналом — это хорошо для «Заветов»… — В одном из недатированных писем к М. Горькому Миролюбов сообщал ему о том, что с Разумником соединился «Шиповник» и дает ему деньги.
Дорогой Виктор Сергеевич!
Здесь один из администраторов Художественного театра, — было бы очень хорошо, если б вы немедля прислали пьесу Тренева, чтоб я мог прочитать ее этому лицу. Пошлите рукопись экспрессом, прошу Вас!
Всего лучшего!
Кланяюсь.
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги в клетку. — Датируется по содержанию письма.
Пошлите рукопись экспрессом, прошу Вас! — Речь идет о пьесе К. А. Тренева «Дорогины», в трех действиях, напечатанной затем в журнале «Заветы», 1912, № 3. Первоначальное название пьесы — «Отчего порвались струны».
Дорогой Виктор Сергеевич!
Возвращаю рукопись Тренева. Читал, слушателям не понравилась, не увидали — кроме Пистоненки и Багрецова, — ни одного живого лица, нашли всю пьесу подражательной. О постановке в театре, нечего и думать, говорят.
Очень огорчен, но — со многими указаниями критиков был вынужден согласиться.
Всего доброго
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги в клетку. — Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.
Да, Виктор Сергеевич, мне очень неприятно было видеть роман Ропшина в первой же книжке, я считаю, что сделав это, вы нарушили данное мне обещание.
Мне кажется, что нарушено также и еще одно «обещание» — не привлечены к сотрудничеству иноплеменные литераторы, о чем говорилось и с необходимостью чего вы были согласны. Эти нарушения дают мне право считать и себя свободным от обещания сотрудничать в «Заветах».
Адресе Артемьева — на первой странице рукописи его.
Всего доброго.
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги в клетку.
В Архиве М. Горького сохранился черновик письма, в котором после слов «данное мне обещание» были еще две фразы: «„Давши слово — держись“. Извинения — в данном случае — не помогут, мне ничего не извиняют». Последняя фраза в черновике зачеркнута.
… мне очень неприятно было видеть роман Ропшина… — Ропшин (псевдоним Бориса Викторовича Савинкова, 1879—1925) — один из эсеровских лидеров, впоследствии активный враг советской власти. Его контрреволюционно-декадентский роман — «То — чего не было» печатался в «Заветах», 1912. По поводу напечатания романа Ропшина в первой книге «Заветов» Миролюбов писал М. Горькому 6 июня 1912 г.: «Что Вы ничего не напишете о книжке? Сердитесь за Ропшина? Прошу у Вас извинения, что пришлось отойти от первого решения — начать роман со 2-й книжки. Настаивал на этом Питер. Все хвалят Ваш рассказ. Многие бранят за Ропшина». В письме от 12 июня Миролюбов снова оправдывался перед М. Горьким: «Я не предполагал, что помещение Ропшина не со 2-й кн., с 1-й доставит Вам такое неудовольствие… Очень прошу Вас помогать нашему делу, не отходить от него в сторону…» См. также стр. 79 настоящей книги.
Адресс Артемьева — на первой странице рукописи его. — Об Артемьеве см. письма №№ 80 и 80а.
На мой взгляд — пьеса малограмотна, написана небрежно, а монолог Парсиваля — курьез.
— — --
Записка на обрывке листа из блокнота.
… пьеса малограмотна... — Так отзывается М. Горький о пьесе Сергея Гарина «Рыцарь бедный. Легенда в четырех действиях с прологом». К представлению пьеса была дозволена 4 сентября 1912 г. Эта дата принималась нами во внимание для определения даты записки. Сюжет пьесы заимствован из легенды о чаше св. Грааля.
Эта рукопись прислана для «Заветов». Автор уже печатался: во втором альманахе «Жатва» помещена ее повесть «Хризантемы».
Адресе:
Москва, угол Садовой и Землянки, дом Смирнова, кв. 29.
Фанни Григорьевне Ласковой.
Всего доброго!
Если рукопись вам не подойдет — _в_о_з_в_р_а_т_и_т_е_ _е_е_ _м_н_е.
— — --
Письмо на обрывке листа обычной писчей бумаги в клетку. — Датируется на основании сообщения Миролюбовым отзыва о рассказе Ласковой.
… Фанни Григорьевне Ласковой. — Произведения Ф. Ласковой в журнале «Заветы» не печатались. В «Современнике», 1913, № 6 был напечатан ее рассказ «Лицом к лицу», позднее она была привлечена к сотрудничеству в журнале «Летопись». О письмах Ласковой к М. Горькому, о помощи его Ласковой, как начинающей писательнице, см. сборник: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академии Наук СССР, Л., 1934, стр. 361—362.
Виктор Сергеевич — посылаю роман Артемьева, он автор двух книг: «Стены» — первоначально печаталось в «Рус[ском] Бог[атстве]» и «Архаровцы» — книга встреченная критикою довольно благосклонно, хотя и была обругана за резкое предисловие,
— — --
Письмо на обрывке листа писчей бумаги в клетку. — Датируется по содержанию письма М. Горького об Артемьеве.
О напечатании романа Вячеслава Артемьева (Вячеслав Константинович Лисенко, р. 1873) М. Горький просил также писателя В. А. Тихонова, редактора журнала «Кругозор». Приводим ниже письмо M. Горького к нему.
Предисловие Артемьева к роману («Архаровцы и другие рассказы». Харьков, 1911) было направлено против редакторов журналов, не читавших рукописи молодых авторов или же небрежно относившихся к ним. В качестве примера в статье назывались имена А. Куприна и В. Брюсова. «В литературе настоящего времени (нужно это, наконец, сказать открыто) царствуют кружковщина и протекция», — писал Артемьев.
Дорогой Владимир Алексеевич!
Очень может быть, что к январю я успею прислать вам что-либо, а пока, — исполняя просьбу автора, — посылаю роман.
Автор — это тот Вячеслав Артемьев, который выпустил уже две книги «Стены» и «Архаровцы», одну из них — со свирепым предисловием — по адрессу редакторов и литераторов.
Он — офицер, человек не без таланта, его «Архаровды» вызвали ряд одобрительных рецензий.
Если вам рукопись не понравится — возвратите ее по адрессу автора, данному на первой странице.
Успеха и успеха начинанию вашему!
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги.
Успеха и успеха начинанию вашему! — M Горький. желает успеха журналу «Кругозор». Произведений М. Горького в этом журнале не появилось. Об этом см. в сборнике: М. Горький. Материалы и исследования, т. I. Изд. Академий Наук СССР, Л., 1934, стр. 316.
Виктор Сергеевич,
письмо Туркина я переслал Пятницкому, он и возвратит вам это письмо.
Вы просите у меня рассказ, — вы, очевидно, забыли, что я известил вас о том, что сотрудничать в «Заветах» не стану.
Чернов тоже спрашивал меня — в Аляссии — когда я пришлю рукопись, — значит вы не сообщали ему о моем отказе? Это напрасно.
Желаю всего хорошего.
Дня два тому назад выслал вам рукопись Тренева — получили?
Посылаю рукопись Шеих-Гассана, это бывший сотрудник «Нашей жизни», издатель журнала «Друг народа», человек много работавший в русской журналистике. Может быть он вам будет полезен как корреспондент из Турции, из Персии.
— — --
Письмо на одном листе писчей бумаги в клетку. — Датируется по содержанию ответного письма Миролюбова.
.. .сотрудничать в «Заветах» не стану — В ответ на это письмо Миролюбов писал М. Горькому 7 ноября 1912 г.: «Письмо Ваше доставило мне большое огорчение. Я считаю это недоразумением. Оно пройдет».
Дня два тому назад выслал вам рукопись Тренева — получили? — Речь идет об очерке К. Тренева «На ярмарке». Об этой рукописи Миролюбов писал два раза. 30 января 1912 г. он запрашивал М. Горького: «Напишите Вы мне отдать ли „Ярмарку“ Тренева в журнал или пойдет она с Гусевым в Сборник. Если не пойдет с Гусевым, надо ее пустить сейчас же в журнал, а то мы его истомим». 22 октября он сообщал: «„Ярмарку“ я все не пускал, боясь как бы не придралась цензура. Теперь в Октябре пускаем „Владыку“, а „Ярмарку“ Тренев просит пристроить в Сборник. Если найдется место для „Ярмарки“ — напишите, пришлю. Он ее сильно выправил. Рассказ хороший и в Сборник пройдет». И, наконец, на сообщение в данном письме М. Горького, что рукопись выслана, Миролюбов ответил 7 ноября: «Рукопись Тренева у меня в 2-х экз. Пускаю се осенью. Как Вы ее нашли?» Об этой же рукописи К. Тренева писал и К. Пятницкий к Миролюбову: «Рукопись Тренева „На ярмарке“ отправлена автору. Рассказ мне положительно нравится. Он свидетельствует о наблюдательности автора. От него веет свежестью, есть юмор. Особенно хорош дед Терешко, который всем доволен и которому хочется рассказать всей ярмарке, как его били… Из-за одной этой фигуры я взял бы рассказ. Язык, конечно, плох, небрежен, особенно в описаниях. С этой стороны автор должен переработать рукопись. Но соответственные указания уже даны А. Максимычем». Рукопись, как видим, около года, если не более, находилась в портфеле редакции «Знания» и побывала в руках всех трех редакторов. Конкретные указания и развернутую рецензию на это произведение дал М. Горький в письме, опубликованном в статье К. Тренева «Великий учитель» (Молодая гвардия, 1936, № 8, стр. 129—130).
Дорогой Виктор Сергеевич —
завтра же начну хлопотать о редакторской работе для Вас в Госиздате по русской литературе.
Надеюсь — удастся.
Крепко жму руку.
— — --
Письмо на одном листе почтовой бумаги большого формата в клетку.
Это письмо является последним в переписке М. Горького с В. С. Миролюбовым. Оно было обнаружено в бумагах Миролюбова после его смерти 26 октября 1939 г.
- ↑ В. Вересаев. Воспоминания. ГИХЛ, М., 1936, стр. 399.
- ↑ Печать и революция, 1928, № 2, стр. 78.
- ↑ Письма Ленина Горькому. Партиздат, М., 1939, стр. 30.
- ↑ М. Коцюбинский и М. Горький. Лстування. Харкiв — Киiв. 1929, стр. 48.
- ↑ О пользе грамотности. — Известия ЦИК СССР и ВЦИК, 1928, № 92, 20 апреля.
- ↑ Письма Ленина Горькому. Партиздат, М., 1939. стр. 30, 36.
- ↑ Достоинств в рассказе нет, одна историйка и — скверный язык. — [Примечание М. Горького.]