|
Аркадий Тимофеевич Аверченко (1881—1925) был хорошо знаком с Аркадием Сергеевичем Буховым (1889—1937) по совместной работе в журналах «Сатирикон» и «Новый Сатирикон». Связь между ними возобновилась, когда оба в 1920 г. оказались в эмиграции, А. Т. Аверченко — в Константинополе, затем, с 1922 г., в Праге, А. С. Бухов — в Каунасе. С 1921 г. в каунасской газете Бухова «Эхо» перепечатывались из других изданий рассказы и фельетоны «короля смеха». После его выступлений в январе 1923 г. в Каунасе, Шяуляй и Паневежисе газета по соглашению с популярным писателем опубликовала два десятка рассказов, очерков, фельетонов — и специально написанных для «Эхо» либо предоставленных исключительно этой газете, и входивших в новые книги Аверченко «Смешное в страшном» (Берлин, 1923), «Пантеон советов молодым людям, или вернейшие способы, как иметь успех в жизни» (Берлин, 1924), а также роман «Шутка Мецената». Печатался Аверченко и в еженедельном иллюстрированном приложении к «Эху», выходившем в Берлине (1923—1925) под редакцией Б. С. Оречкина. Письма А. С. Бухову сохранились в той части архива литовского поэта, общественного и политического деятеля Людаса Гиры (1884—1946), которая ныне находится в Рукописном отделе Библиотеки Академии наук Литвы (ф 96 — 285), и публикуются впервые.
1.
Ну-с, голубчик…
Выходит так, что я лошадь, осел и, вообще, сволочь, а ты окружен золотым нимбом? Я путаю адреса на письмах и хочу тебя опозорить, а ты безвинный страдалец и страстотерпец?
Ах ты гнилая подошва интендантской поставки 77го года! Ах ты пошлый фарисеишка, развратный верблюд, импотент правды, ублюдок Гилевича!1
Золотой нимб вокруг головы? Этим бы нимбом да по морде!
Ты что же думаешь — я нарочно перепутал конверты и сконфузил тебя перед Оречкиным? Поцелуй своего Оречкина в спину. Я имею право быть рассеянным — потому что я поэт! А кругом дураки: 1) Гессен, не догадавшийся, что письмо нужно переслать тебе, 2) Оречкин, вернувший мое письмо, 3) Ваша знаменитая контора, вернувшая мне же письмо адр<есованное> Гессену2. И среди таких лиц я живу! В таком воздухе вращаюсь!
Твое письмо написано неправильно.
На будущее время прилагаю образец:
«Многоуваж. и высокородный Арк. Тимофеевич! Да, я — стерва и пес… Я не отвечал по 2 мес. на В/письма, я задерживал В/нищенский гонорар, я хотел столкнуть вас с филистимлянином и рукоблудом Оречкиным, который суть — арап… И откуда, многочтимый А. Т., вы могли знать, что я ему написал письмо о выдаче Вам гонорара. Вас-то я об этом не уведомил? Да, Арк. Тим! Я прогнил насквозь во лжи и лени, но спасение для меня — В/высокая дружба, и отныне я буду аккуратен, как хронометр и почтителен, как граф. Целую В/очаров. ручки. Простертый ниц — А.»
Вот тебе высокий эпистолярный образец, которому следуй!
х х х
Материальчик вам требуется?
Так-с, так-с.
Такой как в «Сегодня»3 ? А хватит ли у вас животишек, чтобы оплачивать мои королевские гонорары?! И когда это, скажите на милость, я посылал Вам «склеенные запасы из сундуков?!»
Эта фраза не только гнусно-безграмотна (будто я тебе посылаю склеенные (?) сундуки (?!) из своих запасов(?!!)) — она еще и лжива!!
Ты гадок мне, Аркадий!
Например — возьми прилагаемый проект! Это — сокровище Голконды, ящик Пандоры, все как на подбор нерасцветшие лотосы египетск<их> обелисков.
Напр.:
«Волчьи ягоды»4 — новейшие казусы в самой тонкой изящной форме, самые свежие, освещенные матовым, смягченным светом тонкой не обидной для большевиков иронии. N. B. Ты, кажется, чорт, их побаиваешься.
«Сильный характер» — Изящн. безделушка в стиле Буль5 , на которой читатель отдохнет от репараций и Клайпеды6. Даю тебе слово, что нигде не была напечатана; написана и для игры (Греки и Рак), а также для легкого чтения эстетов. Э! (скажет читатель) не дурак же Бухов, значит, если выискивает такие улики тонких психологов души человечьей.
«Бессарабия» — теперь ты знаешь, бесхвостая газетная мышь, что о Бессарабии все говорят7. Интерес к ней повышенный. Честно говорю — предисловие написал только что, а остальное печатал во время турнэ в низменной бессар<абской> газете, которую и бессарабы-то мало читают. Об этом предваряю заранее, чтоб не было ламентаций о склеенных сундуках. Теперь серьезно: хочешь, бери, нет — возвращай немедленно — пойдет в «Сегодня». Но я думаю, что легкая форма «впечатлений» для «Эхо» приемлема, не обременяя желудка8.
За всю рукопись «Бессарабии» (4 больших фельетона — тоже не обременю 120 лит, и за 2 фельетона 80 лит. Итого — 200 или 20 долларов, или 30 довоенных золот<ых> рублей, а я тебе, чорту, в «Сат<ириконе>» за один фельетон больше платил.
На фонарь эксплоататоров!!
Ну, вот, Аркашенька — отвечай же мне немедленно и грациозно.
Собираюсь ехать в Ригу — если это мимо Ковно — остановлюсь у тебя дня на 2. Ты это устроишь?
Если Аленушка9 «такая же стерва, как и я», то я счастлив эти одинаковым расовым признаком с ней. Гонорара пока не переводи — напишу когда и куда. В Праге буду дней 10 — 12 так что для ответа адрес прежний:
Арийцу — Ark. Avercenko, Praha, hotel «Zlata Nusa».
Остаюсь любящий тебя
Бледнолицый Арк. Авер.
Запись на полях
Аркадий! Я пью йод (10 коп. на прием, после еды.) Может и тебе уже пора? Выпьем вместе на ты.
Аленушку и Наталью10 с почтительностью раскаявшегося гуляки — целую. Стали у меня падать волосы — не прислать ли тебе пучок для посева?
1. Необычное для своего времени дело Андрея Гилевича было одним из самых громких преступлений начала XX века в России: осенью 1909 г. в одной из гостиниц Петербурга был обнаружен расчлененный и обезображенный труп инженера Гилевича, опознанный его братом Константином, вскоре получившим у четырех страховых компаний страховку на общую сумму 300 тысяч рублей; но полиция установила, что убитым был на самом деле приехавший из провинции студент Павел Прилуцкий (по другим источникам Подлуцкий), по газетному объявлению нанявшийся к инженеру Гилевичу в секретари; по одной из версий, Андрей Гилевич, проиграв в Монте-Карло крупные суммы в карты и рулетку, послал брату телеграмму с просьбой перевести 5 тысяч франков, дело Гилевича было у всех на слуху, телеграфист сообщил полиции, инженер был выслежен при содействии французских властей и арестован; по другой версии, убийца был пойман при попытке 5 тысяч франков, некогда положенные в один из парижских банков отцом убитого студента на тот случай, когда сын приедет в Париж «для совершенствования в науках»; при аресте Андрей Гилевич отравился, его брат Константин повесился в тюрьме, еще один брат Василий позднее был осужден за участие в вымогательстве денег.
2. Философ и педагог Сергей Иосифович Гессен (1887—1950), автор работ о Достоевском и Толстом; с декабря 1921 г. в эмиграции, в 1922—1924 гг. преподавал в Русском научном институте в Берлине, с 1924 г. жил и работал в Праге, затем в Варшаве.
3. В 1924 г. в рижской газете «Сегодня» опубликовано 28 рассказов, статей, фельетонов А. Т. Аверченко.
4. Юмористические обозрения А. Т. Аверченко «Волчьи ягоды» опубликован в трех номерах «Эхо»: 1924. ЉЉ 175, (1202), 176 (1203), 191 (1218), 30 июня, 1 июля, 16 июля. Так назывался постоянный раздел в «Сатириконе» и «Новом Сатириконе», где велась полемика с другими изданиями. То же заглавие использовал А. С. Бухов для своего юмористического обзора телеграмм и газетных заметок: Эхо. 1927. Љ245 (2231), 29 октября.
5. Стиль изящной дворцовой мебели, по имени создателя, — придворного мебельщика французского короля Людовика XIV (Андре Шарль Буль, 1642—1732), характеризующийся сочетанием интарсии (мозаики из разных пород дерева) с инкрустацией перламутра, слоновой кости, меди, олова, бронзы.
6. Постоянные темы печати тех дней — задержка Германией выплат репараций странам-победителям в Первой мировой войны и проблема Клайпеды (Мемеля): по Версальскому договору портовый город должен был оставаться под мандатом Лиги наций, но в январе 1923 г. был присоединен к Литве (едва замаскированными под восстание местных жителей действиями литовской армии и полиции); в мае 1924 г. Франция, Япония, Великобритания, Италия и Литва подписали конвенцию, по которой Клайпедский край включался в состав литовского государства, но сохранял некоторую административную, юридическую и финансовую автономию; Сейм ратифицировал Клайпедскую конвенцию 30 июля 1924 г.
7. Бессарабия была с 1918 г. занята Румынией, что было признано в октябре 1920 г. Парижским протоколом Англии, Франции, Италии и Японии, но СССР не отказывался от притязаний на нее, возобновившихся в 1924 г. и приведших к просоветскому Татарбунарскому восстанию в сентябре 1924 г.
8. Серия очерков А. Т. Аверченко «Бессарабия» напечатана в «Эхо»: 1924. Љ 178 (1205) — 183 (1210), 3 — 8 июля. «Бессарабией, в виду того, что она сейчас — яблоко раздора, интересуется весь мир», — утверждалось в редакционной заметке, сопровождавшей публикацию первого очерка. Чтобы познакомить своих читателей «хотя бы с внешним обликом этой страны», газета будто бы обратилась с просьбой к писателю-сатирику Арк. Аверченко «с просьбой написать специально для „Эхо“ ряд очерков о Бессарабии, которую он только что объездил», и вчера «эти очерки были нами получены и с сегодняшнего номера мы начинаем их печатание».
9. Жена А. С. Бухова.
10. Дочь А. С. Бухова.
2.
Дружище!
Хочешь меня видеть? Я имею свободную неделю — приеду в Ковно на 1-2 вечера. А потом — не знаю, когда и свидимся: еду по Европе, а м. б. и в Америку. Так что — нажми свои клапаны и получай меня в свои объятия, если еще не угасла на Литве твоя козацкая мощь и сила. Кроме вечеров — о многом потребно потолковать. Да, а хоть бы и без толков, неужели, тебе не хочется, правнук собаки, меня увидеть?! Целую тебя в левый волос — третий от уха. Твой друг Арк.
Дорогой Аркадий Сергеевич
Аркадий поручил мне подробно сообщить Вам цель нашей поездки, что делаю с большим удовольствием, так как уж больно хочется попасть в Ковно и так же мило провести время, как в прошлый приезд 1. Мы подписали контракт на 15 вечеров в Бессарабию, куда мы должны прибыть к 15 сентября, а до этого мы 3 недели свободны, вот Аркадий и решил поехать в Ковно на недельку. Мы завтра выезжаем в Берлин, где пробудем до 20 августа, это последний срок нашей Берлинской визы и если к 20 авг., Вам удастся нам выслать визы в Берлин Аркадию, мне и Раисе Павловне2 (между прочим у нас чешские паспорта), но главное, если Вам дадут на месте разрешение Аркадию выступить, а то мы потратим на дорогу, а потом придется вернуться обратно. Я думаю, что Аркадию они не откажут, я Вам высылаю прежнее разрешение, полученное мною в Ковне на 2 вечера, Вы им это покажите и потом Ваше слово тоже что-нибудь значит. Ведь все таки это не балет, а Аверченко и мы хорошо себя вели в Литве, так что у них данных никаких нет нам отказать. Главное не забудьте, что мы можем сидеть в Берлине до 20 авг. Если же от Вас будет телеграмма, что разрешение и визы посланы, то я на несколько дней смогу удлинить право пребывания в Берлине. Прошу вас немедленно телеграфировать по адресу:
Berlin. Bozenerstrasse 4 bei Mayer
Tschetschik — Avertschenko
Мы просим также Г. Шкляра3 помочь в хлопотах, ведь он прямо на квартиру к магистрам ходит.
Словом, ждем и надеемся, что скоро увидимся.
Я и Раиса Павловна шлем вам и семье привет.
Ваш Е. Искольдов4 .
P.S. Вот наконец то у Вас будет возможность, когда я приеду, выругать меня как следует за то <что> я Вам столько надоедаю.
Е. Искольдов
1. В январе 1923 г. А. Т. Аверченко, после выступлений в Варшаве и Вильнюсе, выступил на литературных вечерах в Каунасе, Паневежисе и вновь в Каунасе, откуда проследовал в Ригу, затем в Таллинн и Нарву.
2. Актриса Раиса Павловна Раич, вместе с Е. Е. Искольдовым выступала в литературных вечерах А. Т. Аверченко (в частности, во время турне по Польше, Литве, Латвии, Эстонии в 1923 г.)
3. Поэт, переводчик, журналист Евгений Львович Шкляр (1894—1941).
4. Актер и импресарио А. Т. Аверченко Евгений Искольдов.
3.
Здравствуй, мужественный старик!
Из газет ты, конечно, знаешь о моей внезапной глазной болезни, о перенесенной операции, а теперь в дополнение могу тебе сообщить, что я уже выздоравливаю и вижу так же хорошо (или так же плохо, т. к. я близорук) — как и раньше.
Мое счастье, что моя болезнь свалилась на меня в Праге — за день-два перед отъездом в Ригу и к тебе в Ковно, ибо я хотел побыть у тебя немножко. Хорош бы я был в диком Ковно, где глаза не оперируют, а просто вытыкают зонтиком, чтоб не возиться. В Праге же профессионалы знатные.
Через неделю я уже совсем буду здоровенький, крепенький как огурчик.
Целую Аленушку, Наташу, да и тебя под горячую руку. Много не пишу, так как не могу утомляться.
А в немецких и польских газетах были заметки, что я ослеп и лежу в больнице без пфенига денег, в нищете.
Вот тебе твоя паршивая пресса. Также было сообщение, что я ранен в глаз при бегстве от большевиков из за статьи «Стамбулийский и коммунисты». Факты эти верны, но не в той хронологич. последовательности: ранен я в 1906 г., уехал из России в 1920, а «Стамб. и комм.» написал в 1923 году.1
Эх вы, газетчики ободратые!
Если в ближайшие дни не удастся поехать via Бухов в Ригу — твои книги пришлю по почте.
Твой тут-а-фэ2
|
!Пиши, что ли |
!
Аркадий
Бирмингам,
36 авг. 1948 года.
1. Рассказ «Стамболийский и коммунисты» живописует реализацию идеи Стамболийского выделить коммунистам изолированную опытную коммуну, — вскоре все ресурсы были уничтожены, новые не производились, коммунары перебили друг друга; опубликован в газете «Русь» (София), перепечатывался затем в других газетах, в том числе и в «Эхо» с названием «Опытная коммуна» (1923. Љ 148, 6 июня), под заглавием «Опыт» вошел в книгу «Смешное в страшном» (Берлин, 1923); Александр Стамболийский (1879—1923) — болгарский политический деятель, возглавлял правительство Болгарии в 1919—1923 гг. и был убит во время фашистского переворота в июне 1923 г.
2. Т. е. «Весь твой», франц. tout a fait «совсем, совершенно».
4.
17 декабря
Здравствуй, старый дракон из фильмы Нибелунги!
Пока никакой Зигфрид1 не пропорол тебе брюха — пишу.
Я, брат, здорово болен, читать и писать мне запрещено, почему эти строки я и диктую одной великосветской графине, к которой впоследствии, если ты разоришься, могу устроить тебя конюшенным мальчиком. Хотя не знаю, бывают ли лысые конюшенные мальчики! Ответом на этот вопрос можешь не спешить. Я теперь так болен, что ты, пожалуйста, свои паршивые почки не ставь рядом с моим благородным, но больным сердцем. Получил я от Горного2 письмо, он так тебя в этом письме страшно выругал, что пересылаю тебе кусок с восторгом сладострастья. А ты почему не ответил на мои письма, Аркадий? Если тебя за хронические кражи перебили лапы, то мог бы диктовать, правда, не графине, которая тебя и на порог не пустит, а кому-нибудь из лиц подлого сословия. Если я помру, то научи Наташку уважать память дорогого покойника. Жену Алену я целую, а тебя, старого грешника, морально обливаю кипятком, предвосхищая тем все посмертные события в аду, в номерах Чертовой бабушки, куда ты конечно попадешь после смерти! Аркадий, если ты не ответишь и на это письмо, то дружбы нет! И я рву совершенно наши дружеские связи. Посмотрим, как ты покрутишься без моих ароматных, благоуханных манускриптов. Подписываю с закрытыми глазами, потому что противно смотреть на тот листок, который скоро будет в твоих руках.
Аркадий Аверченко.
1. Персонаж упомянутого выше кинофильма «Нибелунги» (1924) немецкого режиссера Фрица Ланга (1890—1976) на основе одноименной драмы Фридриха Геббеля (1813—1863) по мотивам германского героического эпоса (возник на рубеже XII и XIII вв.); съемки проходили в 1923 г. в окрестностях Берлина; в феврале 1925 г. «самая величавая фильма в мире» демонстрировалась в Каунасе.
2. Сергей Горный (Александр Александрович Оцуп, 1880—1949), прозаик, поэт, «сатириконец»; эвакуирован англичанами на Кипр, где прожил полтора года, с 1922 г. в Берлине; на протяжении 1924 г. в «Эхо» опубликовано с добрый десяток его фельетонов, но в следующем году со страниц газеты исчез, — очевидно, из-за неудовлетворенностью сотрудничества с Буховым.
Рукописный отдел Библиотеки Академии наук Литвы (РО БАН), ф. 96 — 285.
Подготовка текста и примечания (с) Павел Лавринец, 2000.
Публикация (с) Русские творческие ресурсы Балтии, 2000.
|
