Письма А. В. Дружинина к И. С. Тургеневу (Дружинин)

Письма А. В. Дружинина к И. С. Тургеневу
автор Александр Васильевич Дружинин

Опубл.: 1862. Источник: az.lib.ru

Письма А. В. Дружинина к И. С. Тургеневу

Печатаемые ниже письма А. В. Дружинина к И. С. Тургеневу относятся к одному из самых боевых периодов русской литературы и журналистики: письма эти написаны между 1855—1862 гг., в эпоху исключительного умственного и общественного оживления, которым были охвачены все мыслящие и, в частности, литературные круги. В ту пору катастрофический ход крымской войны неумолимо перевел прежние отвлеченно-либеральные настроения на вопросы непосредственной действительности. Назревала неотложная потребность правды и раскрепощения и возникали надежды на установление нового порядка вещей, — переживания были таковы, что даже самое падение Севастополя, вместе с чувством национального оскорбления, вызывало облегчение, как уничтожение оплота старого порядка. Начиналась подготовительная работа, давшая в результате отмену крепостного бесправия, возникал страстный спор о наделении крестьян землей.

В такое время, естественно, молодые литературные силы не могли оставаться хладнокровными свидетелями событий, — они неминуемо должны были явиться выразителями новых взглядов и чаяний и, тем самым, вступить в борьбу, в которой прежний умеренный образ мыслей сталкивался с новыми «крайними» взглядами. На такой почве и возникли трения в «Современнике», где задачей прежних главных сотрудников явилась защита, так называемого «пушкинского» направления против «гоголевского», требовавшего реального подхода к запросам дня. Старый редакционный кружок, всячески отклоняя новые интересы, предпочитал держаться в стороне от жгучих проблем современности — от «политики», к которым тяготели стремления убежденных защитников нового «направления». «Круг Белинского», под которым В. П. Боткин разумел прежде всего себя, Анненкова, Дружинина, по существу давно отошедший от преданий 40-х годов, не чувствовал исторической связи прошлого с новым ходом идей. Некоторым исключением являлся здесь Тургенев, который, как можно заключать из писем его к Дружинину от 30 октября 1856 г. и 13 января 1857 г. («Первое собрание писем И. С. Тургенева», Спб., 1884), эту связь сознавал, отзывался сочувственно о работах Чернышевского и не соглашался со взглядами Дружинина, высказанными им. в статье о Белинском, — «Бывают эпохи, — говорил И. С. в другом случае, — где литература не может быть только художеством — и есть интересы высшие поэтических интересов» (в письме В. П. Боткина к А. В. Дружинину от 27 июня 1855 г., см. «XXV лет. Сборник Литературного фонда», Спб., 1884, стр. 481). Впрочем, «сочувствие Тургенева к статьям Чернышевского было непрочным» (Н. К. Пиксанов, «Переписка Чернышевского», 1925, стр. 36, прим.) и не мешало ему в основе соглашаться с мнениями «артистического круга» и к нему примыкать. Настроение же этого круга было полно чрезвычайного раздражения и от теоретических несогласий переходило в личную вражду к ближайшим противникам — Чернышевскому и особенно Добролюбову. Какова была сила этого раздражения видно, например, из письма единомышленника «круга» и соратника А. В. Дружинина по «Веку» К. Д. Кавелина к Герцену по поводу ареста Чернышевского, — Кавелин писал: «аресты меня не удивляют, и признаюсь тебе, не кажутся возмутительными» (Ю. Каменев, «Об А. И. Герцене и Н. Г. Чернышевском», Пгр., 1916, стр. 125). У самого Дружинина к общему настроению друзей могло прибавляться еще особое нерасположение к Чернышевскому, как бы вытеснившему его из «Современника» и явившемуся его опасным соперником в области критики, где до того первенствовал Дружинин. В печатаемых письмах мы видим, как обычно корректный Дружинин, заговаривая о работе Чернышевского, сразу не выдерживает и выражения: «запах отжившей мертвечины», «безобразие», «кукиши в кармане» и грубое прозвище Чернышевского — встречаются у него нередко. Те же причины, конечно, в 1857 г. помогли Дружинину находить, что «голова Современника теперь в одном Боткине, а трудящийся сотрудник у него один, это Толстой» (письмо 6). Заметим, однако, что в данном случае сам Л. Н. был Дружинину особенно мил, видимо, потому, что «в своих отношениях к цензуре он спокоен, тих и уступчив» (письмо 5): такое замечание является чрезвычайно характерным для самого Дружинина, подчеркивая осторожность и умеренность, как одну из основных черт его характера, заставившую А. В. лозунгом «Библиотеки для Чтения» в 1856 г., в пору бури и натиска, поставить бесстрастное «Ohne Hast, ohne Rast» («без поспешности, без отдыха» — по переводу Тургенева) и впоследствии, несмотря на возлагаемые Дружининым надежды (письма 3, 5, 6 и 9), сделавшую этот журнал бесцветным и безжизненным, даже по отзыву друзей. В противовес всему старому кругу один Некрасов чувствовал и разделял общественные настроения и пони мал идеалистические стремления молодых сотрудников «Современника», развивавших смелую политическую программу по принципам широкого освобождения народных масс; Некрасов видел задачу литературы в отклике на запросы жизни и понимал невозможность оставаться вне связей с общественными интересами. Но в то же время он был окружен интересами журнала и старыми дружескими узами. Вот почему, в примечании к письму Дружинина от 27 июня 1855 года, по поводу внушения Некрасову «полезных истин насчет „Современника“, мы объясняем „дружелюбие“ Н. А. желанием его обойти молчаливой улыбкой щекотливые моменты бесед. На страницах писем Дружинина имеется немало замечаний по поводу направления „Современника“, — в сопоставлении с приводимыми в примечаниях ответными словами Тургенева они придают ряд колоритных штрихов к известной нам картине взаимоотношений старого и нового редакционных кругов этого журнала.

А. В. Дружинин. Фотография 1856 г.

Не менее внимания уделяет Дружинин и другим литературным, вернее журнальным планам и затеям: он спрашивает Тургенева относительно „истории летней поездки“, говорит о переводах Фета и своих, наконец, делится впечатлениями о прочитанном. За письмами Дружинин, видимо, отдыхает от постоянной большой работы, предпочитая откладывать на будущее более серьезные вопросы, как, например, возникшую было письменную беседу с Тургеневым о Гоголе; так же, слушая воспоминания Анненкова о Гоголе, он не касается их по существу, а восхищается, главным образом, Анненковским описанием итальянской природы, за что и готов увенчать автора лаврами.

Все письма написаны в дружеском тоне, сквозь который чувствуется, однако, несмотря на некоторые чрезвычайные интимности, свойственный Дружинину оттенок сдержанности и отсутствия непосредственности и простоты. Перед нами проходит образованный, трудолюбивый человек, намеренно замкнувшийся в интересах небольшого круга, далекий от реальной жизни, принявший на себя некоторую непроницаемость англомана. Чутье современности, обычно чуждое Дружинину, пробудилось в нем лишь однажды, но пробудилось в большом и прекрасном деле создания Литературного фонда, сделавшем его имя надолго и заслуженно почитаемым.

Письма печатаются с подлинников, хранящихся в Пушкинском Доме; редакционные замечания и добавления заключены в прямые скобки.

Н. Пыпин.

1

С. Мариинское 27 Июня [1855 г.]

Добрый и любезнейший друг Иван Сергеевичь, долгом считаю, прибывши к своим пенатам, дать Вам о себе весточку и принести Вам искреннюю и теплейшую благодарность за ваш истинно товарищеский прием и за милое время, проведенное у вас в Лутовинове. Дабы не обратиться в мед, подобно Боткину, из которого я думаю еще и теперь капает сладость, лучше сообщу Вам об окончании нашей поездки. В Москве мы остановились у Вас. Петр, обрели Соляникова, Некрасова и разных других особ, пили, обедали постоянно вместе, ездили за город и мимоходом внушали Некрасову разные полезные истины на счет Современника, принимаемые им весьма дружелюбно. Случилось много веселых и скандалезных историй, о которых сообщится при свидании. На железной дороге ехать было покойно и около 15 мы с Григоровичем уже порхали в Петергофе, в Царском, и на островах, которые для него лучше Италии. Видели Анненкова и Панаева, которые Вам кланяются, равным образом и Андреас. В Петергофе я видел нечто в роде тревоги, по поводу англичан, стрелявших по купеческим судам около Ораниенбаума и так как разнесся слух о десанте, то предавался трусости самой презренной, впоследствии однако же смененной любопытством и бесстрашием. 22-е выехали мы с Григоровичем в Нарву, где блаженствовали два дня, между старыми строениями, древностями и бесчисленным множеством антикварских вещей, сохраняющихся в каждом доме. Видели водопад и приехали в деревню совершенно довольные судьбою. Теперь сидим в разных флигелях, между тысячами роз и готовимся к работе.

Позвольте на прощанье обратиться к Вам с одной странной просьбою. Мы вдвоем замыслили изобразить, в живописно юмористическом роде, историю всей нашей летней поездки, с описанием дома Боткина, села Лутовинова, сел. Дулебина, с. Мариинского и прибавлением разных нелепых приключений, где мы все будем называться по именам. Рассказ идет от имени трех чудаков-туристов возымевших намерение перезнакомиться с русскими писателями. В английской литературе подобных рассказов гибель, например знаменитый рассказ В. Ирвинга о поездке в Абботсфорт. У нас оно ново и странно, а потому мы предварительно испрашиваем Вашего разрешения. Боткин одобрил идею и дал свое согласие. В том что ничего нескромного и неловкого не будет сказано, даю Вам слово, но шуток и преувеличений постараемся набрать. Обсудите это и не стесняясь нисколько, скажите Ваше откровенное мнение.

Обо многом хотелось бы еще побеседовать с Вами, но дела набралось и писем весьма много. Прощайте и будьте здоровы, добрейшему Николаю Николаичу, Колбасину и всем кто о нас вспомнит, передайте мое душевное почтение. От всей души обнимаю Вас А. Дружинин.

Д. В. Григорович. Фотография 1856 г.

Всех своих я застал в отличном положении. Матушка вам кланяется и благодарит за память. На днях увижу Маслова.

Приписка Д. В. Григоровича.

Что до меня касается, добрейший друг Иван Сергеевичь, я весь погружен в комбинации имеющие предметом переделку нашей классической комедии, Школа гостеприимства, — в повесть для Библиотеки д. чтен. Разговоры останутся теже, прибавится только описательная часть. Звание литератора и актера конечно исчезнет. Сама — же пьеса подвергнется легким переделкам и вероятно поступит на сцену, затем явится она в печати на страницах знаменитого Пантеона. Есть даже проект употребить ее с пользой и в 4-й раз, а именно: продать ее собирателям автографов как подлинную рукопись Тургенева… Это значило бы: с одной блохи содрать количество кож достаточное для сапогов Тульского ополчения. Переселенцев я отложил до возвращения моего в деревню. В Нарве я купил чудный резной голландский шкап. Неужели — же коллекция моя и с этим новым приобретением пойдет за 201 р. с полтиной? Не может быть. Беда ужасная не работать 2 месяца; — совсем обленился и страх трудно приниматься за дело. Прощайте, будьте здоровы, веселы, и работайте, -o душевно преданный вам

Григорович.

• Годовая дата определяется ответным письмом И. С. Тургенева из с. Спасского — Лутовинова от 10 июля 1855 г., обращенным к А. В. Дружинину и Д. В. Григоровичу. („Первое собрание писем И. С. Тургенева“, Спб., 1884, стр. 12-14).

• Принадлежавшее А. В. Дружинину с. Мариинское находилось в Гдовском уезде, Петербургской губ.

• „Наша поездка“ — поездка А. В. Дружинина и Д. В. Григоровича из с. Спасского — Лутовинова, где они гостили у И. С. Тургенева, — в с. Мариинское.

• Вас. Петр.- Боткин.

• Фамилия Соляников (или „Солоников“) встречается также в письмах Боткина к Дружинину („XXV лет. Сборник Общ. для пособия нужд, литер, и ученым“, стр. 481 и 497) и к Тургеневу (неизд.). Ср. Воспоминания Феоктистова, изд. 1929 г., стр. 13 („Сальников“).

• „Истины“ касались, конечно, направления журнала, начинавшего не совпадать с традициями друзей старого редакционного кружка. Некрасов, надо думать, в ту минуту лишь „дружелюбно“ обходил вопрос, по существу, сочувствуя новым взглядам.

• Андреас — А. А. Краевский.

• Во время Крымской войны, в 1854 и 1855 гг. летом, англо-французский флот появлялся вблизи Кронштадта и производил некоторые набеги на торговые суда и на побережье; петербуржцы отправлялись в Кронштадт, Петергоф и Ораниенбаум посмотреть на „армаду“. О таких поездках на Красную Горку см., например, в письмах: И. С. Тургенева к С. Т. Аксакову от 7 августа 1854 г. („Вестник Европы“ 1894, февраль, — „Из переписки Тургенева с семьею Аксаковых“) и И. И. Панаева к М. Н. Лонгинову от 10 июля 1854 г. („Сборник Пушкинского Дома на 1923 год“. Пгр., 1922, стр. 214—215).

• Село Дулебино, Каширского уезда, Тульской губернии, принадлежавшее Д. В. Григоровичу.

• Вашингтон Ирвинг (Washington Irving) американский писатель (1783—1859), автор юмористических очерков, путевых заметок и исторических исследований; отличался тонкой наблюдательностью и остроумием. Абботсфорд (Abbotsford) — поместье Вальтер — Скотта, где им было написано большинство его романов. У Ирвинга есть, между прочим, рассказ: „Abbotsford and Newstead Abbey“.

• Отвечая на эти строки, Тургенев, в письме от 10 июля 1855 г., говорит: „Что касается до вашего плана путешествия, то, разумеется, я совершенно согласен- и отдаюсь в ваше распоряжение, — но не примет ли публика все эти разоблачения несколько странно и криво? — Пример ваш не совсем верен — мы не Скотты и не Ирвинги — и потому, как бы не сочли всего этого за camaraderie? — Впрочем, я повторяю, совершенно полагаюсь на вас — если вы это напишете и решитесь напечатать, стало-быть, это будет и хорошо, и забавно“. („Первое собрание писем Тургенева“, стр. 13). „План“ этот, по видимому, не был осуществлен.

• Николай Николаевич — Тургенев, дядя И. С, 65-летний старик, приглашенный им управлять хозяйством в с. Спасском и проживавший там с молодой женой и сестрой ее.

• Колбасин, Елисей Яковлевич (см. о нем ниже).

• Маслов, Иван Ильич (1817—1891), приятель И. С. Тургенева; в 1855—1857 гг. небольшой чиновник в Удельном ведомстве; затем управляющий Новгородской, а с 1860 г. Московской удельной конторой.

• О комедии „Школа гостеприимства“ Тургенев упоминает в письме к С. Т. Аксакову от 2 июня 1855 г. из Спасского: „Гостили у меня Григорович, Боткин и Дружинин; мы проводили время очень весело — разыграли на доморощенном театре доморощенный же фарс“ („Вестник Европы“ 1894, февраль, „Из переписки Тургенева с семьею Аксаковых“). По воспоминаниям Фета, И. С. Тургенев рассказывал, как дядя его, „человек старого покроя“, никак не мог „помириться с шутовскими проделками Дружинина, Боткина, Григоровича, Колбасина и самого Ивана Сергеевича, сочинивших и поставивших на домашнюю сцену смехотворную пьесу, оканчивающуюся смертью всех действующих лиц, тут же падающих на пол“ (А. А. Фет, „Мои воспоминания“, ч. I, М» 1890, стр. 249). Это и была «Школа гостеприимства», представленная в Спасском 26 мая 1855 г. («Первое собрание писем Тургенева», стр. 13-14, прим.; см. также «Литературные воспоминания» Д. В. Григоровича, изд. Academia, Лгр. 1928, стр. 227—239. О представлении «Школы гостеприимства» в феврале 1856 г. на домашней сцене в Петербурге находим рассказ Л. П. Шелгуновой («Из далекого прошлого», Спб., 1901, стр. 57), Е. А. Штакеншнейдер («Из дневника», «Русский Архив» 1893, кн. II) и Д. В. Григоровича («Лит. воспоминания», 1928, стр. 254—256). Переделанная Д. В. Григоровичем в повесть «Школа гостеприимства» была напечатана в сентябрьской книжке «Библиотеки для Чтения» за 1855 г.; в ней, среди других, в довольно грубых тонах был выведен, под именем Чернушкина, и Н. Г. Чернышевский (содержание ее приведено в статье Б. М. Эйхенбаума: «Л. Толстой в Современнике» — «Звезда» 1928 г., № 8, стр. 121—122; то же см. в его книге «Лев Толстой. Книга первая. Пятидесятые годы», Лгр. 1928, стр. 201—204). В ближайшей книжке (1855, октябрь, «Заметки о журналах») «Современник» так отозвался на эту вещь: сказав «о самом приятном впечатлении» от рассказа Григоровича, о трудности его задачи «написать нечто легкое, игривое, одной стороной соприкасающееся к действительности, другой-к карикатуре, — словом, нечто такое, что с виду только легко», рецензент указывает на «мирный, веселый и не лишенный своей грации тон». Лишь в последних словах заметки указывается, что «есть впрочем черта в новом рассказе г. Григоровича, которая может произвести неприятное впечатление, но она собственно не относится ни к литературе, ни к читателям, ее заметят только не многие, и потому мы умалчиваем о ней, предоставляя себе при другом случае коснуться вопроса о том, в какой степени можно вносить свои антипатии в литературные произведения?». В то же время «Библиотека для Чтения» (1855, ноябрь, в Отделе «Журналистика»), упоминая, что «Школу гостеприимства» «знают все читающие русские люди», оставалась, видимо, довольной этой повестью. Любопытно отметить, что «Школа гостеприимства» послужила образцом для двух драматических произведений, под тем же названием, нам современных, это: 1) Шутка в 2-х действиях, А. Н. Канаева, сюжет заимствован из повести Д. В. Григоровича (напечатана в журнале «Театральная Библиотека» 1891, № 6, октябрь) и 2) Комедия в 2-х действиях и 2-х картинах, А. Ачкиана (Тифлис). Дозволена к представлению 10 июля 1906 г. (имеется в рукописи в Библиотеке Русской Драмы).

• «Пантеон» — литературно — художественный журнал, издававшийся под редакцией Ф. А. Кони (1809—1879) до середины 1856 г.; до 1851 г. выходил под названием: «Пантеон и репертуар русской сцены».

• «Переселенцы», роман Д. В. Григоровича, был начат печатанием в «Отечественных Записках» в 1855 г. (ноябрь — первая часть романа) и закончен в том же журнале в 1856 г. (август — часть шестая и последняя); в 1857 г. появился отдельным изданием в пяти частях.

• О «коллекции» Григоровича Тургенев в конце письма к Дружинину от 10 июля 1855 г., обращаясь к Григоровичу, пишет: «Сознаюсь также в своей ошибке насчет будущей цены вашей коллекции. До покупки нарвского шкафа она не стоила 201 р. 20 к. сер., — но просто 201 руб.- Теперь же действительно стоит 201 р. 20 копеек. Простите эту посильную остроту».

2

28 Июля [1855 г.] с. Мариинское.

Усерднейше благодарю Вас, любезнейший Тургенев, за письмецо ваше и за дружественный ваш отзыв о моих рецензиях. Нам редко приходилось толковать с вами об основных вопросах нашей литературы и в разговоре я никогда не был в состоянии передать своих мыслей вполне, от неумения говорить последовательно и от того скверного качества, esprit de l’escalier [Ненаходчивость, «крепость задним умом»], которое заставляет нас находить лучшие аргументы только после спора. Боткин передал мне ваш отзыв ранее письма вашего ко мне, и я ему крайне порадовался, совершенно уважая ваш взгляд на Гоголя, но не имея возможности вполне с ним согласиться. Разъяснивши главное дело, мне теперь будет легко и приятно поспорить с вами о частностях, когда мы сойдемся в Петербурге при захрапах Анненкова распростертого на диване после обеда, и шипении Некрасова.

Григоровичь уехал от меня недавно и я погрузился в полное одиночество, в первый раз после стольких месяцев и похождений. Край наш опустел от ополчения, хорошенькие женщины, которых прежде было так много, исчезли совершенно и все мои подвиги ограничиваются глядением в телескоп на озеро где купаются бабы, что, как можно себе представить, не в силах побороть обуревающаго меня приапизма. Счастливее вас я в том отношении что могу наедаться до беспамятства, но у меня нет ни вашей библиотеки, ни охоты, ни Порфирия которого можно обыгрывать всякий раз с возрастающим увеселением, ни Марьи Николаевны, которая красит вам деревенскую жизнь. Кстати о Марье Николаевне, матушка сказывает, основываясь на опыте в деревенских обычаях, что вся наша путешествующая компания нарушила все законы приличия, не бывши у семейных людей, которые к вам ездили во время нашего там пребывания. Коснувшись этого вопроса, оправдайте нас при случае перед Марьей Николаевной и Дельвигами, кажется других семейных лиц тут не было. Мне очень горько было бы, если б мы подали повод, — в награду за всю доброту и радушие обвинять нас в чем бы то ни было. Добрейшему Николаю Николаичу и Колбасину засвидетельствуйте мое душевное почтение.

Вероятно письмо это застанет Вас в полном разгаре охотничьего свирепства, о котором Маслов до сей поры вспоминает с волнением. Он тоже на днях уехал в Петербург просить себе место Управляющего Удельн. Контор, где то во Владимире, жаль будет если и он от нас исчезнет. Он выжил у меня несколько дней при Григоровиче, а Григоровичь вел себя смирно, работал часов по 10 в день, и только нужно было наблюдать за ним со строгостью в тех домах где находился фарфор или старая мебель. Его ждет несомненно участь Соляникова, ежели он не обуздает этой страсти, истинно несчастной, ибо по правде сказать, вся его коллекция, за исключением часов Буля, не стоит больше двух сот целковых. Я вспомнил вас, обозревая эту коллекцию. Вам теперь по произволу можно сделать Григоровича моим лютым врагом — только сообщите ему это заключение!

Что делает Каратеев, (о Василий!) и ….[ Редакцией выпущено одно слово] Лавров, которого кинизму я весьма завидую, ибо хотя моя зрительная труба открывает на озере прехорошеньких девочек, но я и думать не смею о введении непотребств под скромную кровлю деревенского своего приюта. Открыто грешить не могу, а в тритцать лет хитрить и тайком….. [Редакцией выпущено три слова] как-то унизительно. Адрес мой Его Высокоб. Льву Николаичу Обольянинову в Гдов, для перед. Дружинину. Письма ваши будут меня радовать весьма, не смотря на их краткость. Я бы даже не прочь, подобно нашему доброму П[авлу] Васильичу писать к вам длинные письма, в замен ваших маленьких, но у нас такое затишье что кроме литературных своих дел, неочем писать. Я тружусь усиленно над Краббом и знаю что статья будет полезная, так как Крабб не переведен ни на какой язык, то я не скуплюсь на выписки и в них полагаю главное достоинство труда. Есть в виду еще разные другие мелочи. Как то работаете Вы, подвинулся ли роман ваш? У вас кабинет как то неудобен для работы.

Вспоминаете ли вы Ольгу Александровну? Я ездил к Тург[еневы] м без особенного стремления, а теперь только вижу, как мило, тихо и весело проходили вечера в этом доме.

Прощайте, обнимаю Вас

А. Дружинин.

В Москве мы с Васинькой говорили Некрасову о пахнущем клопами, о журнальных делах вообще и я коснулся, по вашему совету «Переписки Шиллера!» Это было нечто великолепное!

• Годовая дата определяется сопоставлением с письмом Тургенева от 10 июля 1855 г. («Первое собрание писем Т-ва», стр. 13).

• В «Библиотеке для Чтения» за 1855 г. (март и апрель) помещены две статьи Дружинина: «А. С. Пушкин и последнее издание его сочинений». В. П. Боткин в письме к Дружинину от 27 июня 1855 г. говорит: «Третьего дня получил я письмо от Тургенева. Я не ошибся, желая послать ему Ваши статьи о Пушкине», и приводит далее весьма сочувственный отзыв И. С, сообщающего, что он прочел эти статьи «с великим наслаждением.- Благородно, тепло, дельно и верно. Но в отношении к Гоголю Др. не прав». (XXV лет. Сборник Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым", Спб. 1884, стр. 481).

• В 1855 г. по губерниям и городам формировались ополченные части для подкрепления действовавшей крымской армии.

• Порфирий Тимофеевич Кудряшев неоднократно упоминается в переписке, И. С. Тургенева. Сведения о происхождении его различны: по одним, это был крепостной мальчик матери И. С.- Варвары Петровны («Первое собрание писем И. С. Тургенева», 1884, стр. 20, прим.), по другим — побочный брат И. С. от его отца и крепостной женщины с. Спасского («Тургеневский Сборник», изд. Тургеневским Кружком под руководством Н. К. Пиксанова, Пгр., 1915, стр. 30, прим.). Отправленный с Тургеневым за границу в качестве «дядьки», Кудряшев обучился немецкому языку и поступил студентом медицинского факультета в один из немецких университетов, но без Тургенева остаться в Германии не захотел. По возвращении в Спасское, он был cделан домашним врачем при своей деспотичной помещице, и дальнейшая судьба этого талантливого человека была сбита, — он видимо не мог справиться со своим ложным положением в помещичьем доме, страдал от этого и значительно опустился: «толстый и отяжелевший, он иногда сопутствовал И. С. в ближайших охотах и в случае надобности мог составить желающему партию на биллиарде или в шахматы» (А. А. Фет, «Мои воспоминания», М. 1890, ч. I, стр. 273). Однако, заботы самого И. С. о Кудряшеве не прекращались, и он старался его как нибудь пристроить (см. письма к М. А. Языкову, от 17 июля я к Д. Я. Колбасину, от 24 июля 1862 г. в «Первом собрании писем И. С. Тургенева», стр. 109 и 111).

• Мария Николаевна — графиня Толстая, сестра Льва Николаевича, была замужем за гр. Валерьяном Петровичем Толстым, с которым разошлась в 1857 г. («Толстой. Памятники творчества и жизни», 4, М. 1923, стр. 40, прим.). Впечатление от знакомства с нею Тургенева находим в двух его письмах из Спасского от 29 октября 1854 г.: к Некрасову — «Познакомился я с Толстыми. Жена графа Толстого, моего соседа, сестра автора „Отрочество“ — премилая женщина — умна, добра и очень привлекательна… Завтра я с графиней Толстой крещу у Тургеневского попа, покумлюсь с ней. Жаль, что отсюда до них около 25 верст. Она мне очень нравится» («Русская Мысль» 1902, январь), и к Е. Я. Колбасину: «Я здесь познакомился с его [Л. Н. Толстого] сестрой (она тоже за графом Толстым). Премилая, симпатичная женщина» («Первое собрание писем И. С. Тургенева», стр. 8-9).

• В цитированном выше письме к Некрасову Тургенев прибавляет: «Подле Толстого живет Дельвиг, брат поэта». Это был младший из братьев — Иван Антонович, женатый на графине Александре Петровне Толстой (о нем см. «Письма Пушкина к Елизавете Михайловне Хитрово», Труды Пушкинского Дома, Лгр. 1927, стр. 90-91).

• По словам самого И. С. Тургенева, в 1855 и предшествующие три года, во время почти безвыездного житья И. С. в Спасском, из всех соседей самым ему «близким человеком был некто Василий Каратеев, молодой помещик 25-ти лет. Каратеев был романтик, энтузиаст, большой любитель литературы и музыки». Уходя с ополчением в Крым, где он вскоре и умер, Каратеев передал Тургеневу тетрадь с наброском рассказа: "в ней беглыми штрихами было намечено то, что составило потом содержание «Накануне». (Предисловие к т. III Сочинений И. С. Тургенева, изд. бр. Салаевых М., 1880; см. также письмо Тургенева к Некрасову от 29 октября 1854 г., цитированное выше). Подробнее см. в статье Н. Л. Бродского, "Тургенев в работе над романом «Накануне» (сборник «Свиток», 2, М. 1922, стр. 71-98).

• Лавров — сосед по имению.

• Лев Николаевич Обольянинов занимал место судьи в Гдовском Уездном суде («Адрес-Календарь» на 1855 г., ч. II).

• Павел Васильич — Анненков.

• «Георг Крабб и его произведения», — шесть статей А. В. Дружинина под таким заглавием были напечатаны в «Современнике»: первая в ноябре 1855 г., шестая и последняя в мае 1856 г.

• Тургенев работал в то время над «Рудиным», напечатанным в первых двух книжках «Современника» за 1856 г.

• Ольга Александровна — Тургенева, дальняя родственница Ивана Сергеевича, впоследствии, в замужестве, Сомова. П. В. Анненков рассказывает: «летом 1854 г. Тургенев поселился на даче, по петергофской дороге, не далеко от О. А. Т., которая с отцом и теткой жила в самом Петергофе. Общество этой чрезвычайно умной и доброй девушки сделалось для него необходимостью», но эти «трогательные связи» длились не долго и окончились «мирным разрывом и поэтическим воспоминанием о прожитом времени». («Молодость И. С. Тургенева. 1840—1856», «Вестник Европы» 1884, февраль). Эпизод встречи И. С. с О. А. Тургеневой был известен в свое время Аксаковым, чем и объясняются встречающиеся в письмах С. Т. Аксакова намеки на возможную женитьбу Тургенева. (Л. Н. Майков, «Письма С. Т., К. С. и И. С. Аксаковых к И. С. Тургеневу», в «Русском Обозрении)» 1894, ноябрь).

• Васинька — В. П. Боткин; в приписке о разговоре с ним Дружинин обозначает Н. Г. Чернышевского прозвищем, встречающимся и в письмах Тургенева и Толстого; автором его был, по видимому, Д. В. Григорович.

• Ответом на это письмо Дружинина служит письмо к нему Тургенева от 20 августа 1855 г. («Атеней», ист.-лит. временник, книга III, Лгр., 1926, стр. 118).

3

Спб. 13 Октября 1856 г.

Милейший и дорогой Тургенев, — на запрос Ваш о моем адресе, явно показывающий вашу пренеукротимую леность писать письмо, — спешу ответствовать посланием. Очень благодарю вас за извещение на счет повести, — посылая ее, уведомьте, когда вы желаете ее печатать, в конце этого, или в начале буд. года. Второе было бы лучше, и Панаев, с которым говорил я на этот счет, препятствий не полагает. Да напишите и письмо о себе, о том что вы делаете и как ваше здоровье. Здесь все хворают — Островский сломал ногу, Писемский болен и исхудал, — от водочных возлияний, как пишет из Москвы Васинька. Григорьев был болен оспою, Анненков (тоже живущий пока в Москве) очень исхудал. Это все известия от Васиньки, который явился Анчаром, и прислал мне послание исполненное яду и меду. В этом послании он велик, почти так велик как были велики вы, неся калошу Писемского. Он бранит меня за то что я не подписываю фамилии под критикой, зовет меня гнусным упрямым столбом, глупцом и т. д., заключает меня в объятия, а потом обливает ядом Чернышевского, за его нескромные отзывы о круге Белинского. На днях он будет к нам, а то, по части литературного нашего круга, здесь порядочная пустыня.

Дела мои идут хорошо, материалу запасено на несколько месяцев, — конечно от господ в роде Соллогуба, Авдеева, и т. д. но имеется кое что и более свежее, явились и начинающие господа не без таланта. Сам я в деревне работал как бешеный и привез много. Прибавьте к этому Гончарова, А. Майкова и наших, ожидаемые вещи от Григоровича и Толстого, — и год почти обеспечен. А теперь общий coup d’epaule [Поддержка], весьма важен при начинании. Справедливость требует сказать что всюду встретил я большое дружелюбие и симпатию. Кстати о Толстом, он тоже хворает, у него было воспаление в груди, — и все еще живет в деревне. Я не понимаю отчего вы всегда не ладили с Толстым, чем больше узнаю я и его и его талант, тем более я к нему привязываюсь. Вот настоящая юная и сильная натура, русская, светлая, привлекательная и в капризах и в ребячествах. Можно ли равнять с ней цаловальничью натуру Писемского? Кстати, у Григоровича открылся дивный талант на каррикатуры, у меня в деревне он жил месяца полтора и все рисовал. На этих каррикатурах мы все постоянно изображаемся с разными атрибутами, даже во время сна и драматических положений. У Фета рододендрон, у Боткина лягушечья голова, у вас под мышкой калоша Писемского, — и на животе набрюшник. Надо сказать однакоже что выжить с Григоровичем более месяца уже не так весело, как провести с ним неделю.

Библиотека

Сам я живу на тычке, как говорится, — нанял квартиру у Владимирской, с кабинетом самым великолепным во всей русской литературе, но еще не переехал. В том же доме В. Майков, который драгоценен как помощник по редакции. Несмотря на горячую работу, вечера у меня свободны, и украшаются разным безобразием. Ковалев очень вам кланяется.

Черкните мне что-нибудь о Современнике и вашем союзе. Неужели же вы не возьмете контроля в журнале и не выразите своего общего сотрудничества чем нибудь иным, кроме поставки повестей? В таком случае вы сделали все промах, ибо хотя в направлении журнала нет ничего предосудительного, но выставка ваших имен заставляет ожидать что они отразятся и в духе всего издания. Положа руку на сердце, признайтесь, — неужели вы довольны Чернышевским и видите в нем критика, и не обоняете запаха отжившей мертвечины в его рапсодиях, неловких и в цензурном отношении? С будущего года ответственность за это безобразие падет на вас, и станут говорить что Тургенев и Толстой, наиболее поэтические из наших писателей, и поэт Некрасов, терпят в своем журнале отрицание поэзии и вместо того, показывают кукиши в кармане. Однако обо всем этом долго писать. Прощайте, обнимаю Вас, пишите в контору Б. д. Ч.

А. Дружинин.

Прочел вашего Фауста, он очень хорош. С другими о нем еще не говорил. Юродивый Фредро очень хвалит, но это я думаю, вам все равно. Окончание очень важно: не усидели вы на Жорж Санде! Понатужьтесь " скакните еще — да прочитайте книгу Льюэза о Гёте, — вот это пища. Я перевожу Кориолана.

• Писано из Петербурга в Париж; дата (год) определяется ответным письмом И. С. Тургенева от 30 октября 1856. («Первое собрание писем И. С. Тургенева», Спб. 1884, стр. 24-27.)

• Запрос был сделан Тургеневым в письме к И. И. Панаеву из Куртавнеля от 3/15 октября 1856 г.: «Дружинину скажи, чтоб он прислал мне свой адрес; я ему, по обещанию, отправлю из Парижа небольшую вещь».

• Очевидно, Тургенев подтверждал давнее обещание «непременно прислать в течение года для „Библиотеки для Чтения“ какую нибудь — статью» (письмо от 20 июля 1856, в «Первом собр. писем», стр. 23); 30 октября 1856 г., отвечая на комментируемое нами письмо, И. С. заверял: «мою статью вы получите еще в нынешнем году — даю вам честное слово — если только буду жив; напечатать вы ее можете, когда угодно, поговорив с Современником» (там же. стр. 25). Это октябрьское письмо Тургенева является теперь особенно интересным, давая полный ответ на все затронутые Дружининым вопросы.

• Григорьев — Аполлон Александрович (1822—1864).

• «Васинька, который явился Анчаром» — намек на эпиграмму Тургенева на В. П. Боткина, неизвестную нам полностью, где он пародировал Пушкинское стихотворение «Анчар». Письмо Боткина к Дружинину, о котором говорит последний, в печати неизвестно.

• В «Очерках Гоголевского периода русской литературы» («Современник» 1856, сентябрь, статья шестая) Чернышевский писал: «В последние годы у нас много говорили о неудовлетворительности понятий Белинского; в числе этих эпигонов, воображавших, что пошли далее Белинского, были люди умные и даровитые; но нужно только сличить их статьи с статьями Белинского, и каждый убедится, что все эти люди живут только тем, чего наслушались от Белинского…». Такие заключения и явились «нескромными отзывами о круге Белинского». Ср. также в нашем сборнике письмо Тургенева к Панаеву от 10.XI.1856, Колбасина к Тургеневу от 18.Х.1856 и переписку Панаева с Боткиным.

• Говоря о своих делах и запасенном материале, Дружинин имеет в виду «Библиотеку для Чтения», с осени 1856 г. перешедшую под его редакцию. Упомянутые им писатели — граф Владимир Александрович Соллогуб (1814—1882),. автор известного «Тарантаса», выступивший в литературе еще в середине 1830-х годов, и Михаил Васильевич Авдеев (1821—1876), автор ряда романов и повестей, печатавшихся в «Современнике», «Отечественных Записках» и др. журналах, в особенности известный романом «Тамарин», в котором он являлся эпигоном Лермонтовского направления.

• Владимир Николаевич Майков (1826—1885), писатель, издававший впоследствии детские журналы «Подснежник» и «Семейные вечера».

• Под «союзом» разумеется контракт, заключенным в 1856 г. Некрасовым, как редактором «Современника», с четырьмя главными сотрудниками — беллетристами, известный под названием «обязательного соглашения».

• Мнение Дружинина о статьях Чернышевского следует сопоставить с ответом Тургенева на это письмо: «Я досадую на него [Черн.] за его сухость и черствый вкус — а также и за его нецеремонное обращение с живыми людьми (как, напр., в сентябрьской книжке С-а); но „мертвечины“ я в нем не нахожу — напротив; я чувствую в нем струю живую, хотя и не ту, которую вы желали бы встретить в критике.- Он плохо понимает поэзию; знаете ли, это еще не великая беда… но он понимает — как это выразить? — потребности действительной современной жизни… я почитаю Ч-го полезным; время покажет, был ли я прав» (30 октября 1856 г., в «Первом собрании писем», стр. 26).

• «Фауст» Тургенева напечатан в «Современнике» 1856, октябрь. Тургенев отвечает (30 октября 1856): «Я очень рад, что мой рассказ Фауст — вам понравился, — это для меня ручательство; я верю в ваш вкус».

• О Фредро вспоминает Д. В. Григорович: «Запевалой на вечерах гр. Вельегорского был граф Фредро, племянник польского драматического писателя, — натура в высшей степени даровитая, артистическая, изобретательная, подвижная». («Литературные воспоминания», изд. «Academia», Лгр. 1928 стр. 182). В. А. Соллогуб в своих «Воспоминаниях» (Спб. 1887, стр. 220) называет своим «близким приятелем» — «известного всему Петербургу комического писателя польского происхождения, графа Фредро» и тоже отмечает редкую его талантливость. По словам Григоровича, впоследствии из Фредро ничего не вышло; он умер в бедности, «не оставив следа своего существования».

• На слова Дружинина о Жорж-Санд Тургенев отвечал 30 октября 1856 г.: «Вы говорите, что я не мог остановиться на Ж.- Занде; разумеется, я не мог остановиться на ней — так же, как, напр.: на Шиллере; но вот какая разница между нами: для вас это направление — заблуждение, которое следует искоренить; для меня оно — неполная истина, которая всегда найдет (и должна найти) последователей в том возрасте человеческой жизни, когда полная истина еще недоступна».

• Книга Льюэза о Гёте-«The Life and Works of Goethe: with Sketches of his Age and Contemporaries, from Published and Unpublished Sources. By G. H. Lewes», вышла в 1855 г. в Лондоне, в двух томах.

• Тургенев замечает (в том же письме от 30 октября 1856): «Чудесная ваша мысль — переводить Кориолана.- То-то придется он вам по вкусу — о, вы, милейший из консерваторов!».

4

18 Нояб[ря 1856 г., Петербург].

Мне горестно заключить мое письмо худой новостью — в Современнике] была большая неприятность за перепечатку «Поэта и Гражданина». Бекетова устранили от журнала и Панаева жестоко выругали, грозя журналу запрещением. И Васинька и мы все, сильно озлоблены за мальчишескую неосторожность, с которой Современник] велся, и мы предвидели неприятность. Так журнала вести нельзя, время кукишей в кармане миновалось. Весь Поэт и Гражданин, за исключением одного отрывка, не стоит трех копеек серебром, а вреда литературе он сделал на сто рублей. Теперь и ваши Записки Охотника вряд ли пройдут.

• Перед нами лишь приписка к письму, полного текста которого в Пушкинском Доме не имеется. Годовая дата определена по содержанию.

• О «неприятности», постигшей «Современник», см. в примечаниях к письму Панаева к Тургеневу от 6 декабря 1856 г. Приведем здесь некоторые дополнительные данные. По выходе (в октябре 1856 г.) первого издания стихотворений Некрасова, увлеченный ими Чернышевский намеревался поместить в «Библиотеке для Чтения» статью об этой книге, но получил отказ от Дружинина, сообщившего, что статья о Некрасове для «Библ. для Чт.» написана уже им самим (напечатана, однако, не была). «Впрочем, — прибавляет иронически Чернышевский в письме к Некрасову (от 5 ноября 1856 г.- до всей истории), — я и полагал, что он не согласится, — ведь дело идет о принципах, по мнению Дружинина, и было бы изменою этим принципам позволить мне писать в Библиотеке о таком предмете, как Ваши стихотворения». (Переписка Чернышевского с Некрасовым, Добролюбовым и Зеленым, под ред. Н. К. Пиксанова, М. 1925, стр. 27.) Не находя другого журнала для помещения своей статьи и считая неудобным хвалебно говорить о Некрасове на страницах его же «Современника», Чернышевский поместил в ближайшей книжке этого журнала (1856, ноябрь), под заголовком «Новые книги», лишь небольшую заметку, в которой перепечатал полностью стихотворения — «Поэт и гражданин», «Забытая деревня» и «Отрывки из путевых записок графа Гаранского». Это и вызвало ту «неприятность», о которой возмущенно рассказывает Дружинин и горячо отзывается Тургенев: «хороша выходка Панаева! Признаюсь — это меня очень раздосадовало» (письмо из Парижа от 5 декабря 1856 г., в «Первом собрании писем», Спб. 1884, стр. 30). Однако, роль И. И. Панаева в этом случае была, видимо, пассивная; дело в том, что за отъездом за границу; Некрасов передал Чернышевскому свой редакторский голос во всем, касающемся выбора материалов для «Современника», составления книжек и т. п. («Переписка Чернышевского», под ред. Н. К. Пиксанова, 1925, стр. 52, — письмо Некрасова от 10 августа 1856 г.), пользуясь которым, Н. Г. и произвел злополучную перепечатку. Чернышевский оказался единственным действующим лицом в эпизоде и принял на себя весь гнет тягостных последствий, невольно доставленных им журналу и Некрасову. Известие о происшедшем застало Некрасова в Риме и очень его обеспокоило, что видно из тревожных писем, писанных им в один и тот же день 6/18 декабря 1856 г.: к П. В. Анненкову («П. В. Анненков и его друзья», Спб. 1892, стр. 635—636) и к И. С. Тургеневу («Н. А. Некрасов», А. Н. Пыпина, Спб., 1905, стр. 152—155), а также из письма к Тургеневу от 30 декабря 1856 г. (там же, стр. 155—157). О перепечатке «Поэта и Гражданина» см. также «Современный Мир» 1911, октябрь, стр. 171—173 и «Полное собрание стихотворений Н. А. Некрасова», под ред. К. Чуковского, 1927, прим. на стр. 526—527.

• Бекетов, Владимир Николаевич, цензор. Отзывы о нем в «Сборнике Пушкинского Дома на 1923 год», стр. 163, примеч.

5

Спб. 26 Декабря [1856 г.]

Милейший и дорогой наш патриарх, целую вас тысячекратно и благодарю вас за все милые сведения и добрые слова находящиеся в письме вашем. Не стесняйтесь тем что я пишу к вам часто, и отвечайте мне когда вам это вздумается, писавши к одному из нас, вы пишете ко всем, потому что чтение у нас происходит собором, с прикрыванием пальцем тех мест, которые должны оставаться в секрете. Вы только приблизительно знаете о том, как вы нам дороги, оно всегда сказывается в отсутствии лучше чем в присутствии. Последнее ваше письмо имело какой то грустный оттенок, хотя кажется грустных предметов в нем не было. Хандрите ли вы, пузырь ли у вас болит, или что вернее, бродячая жизнь с ее треволнениями вам уже не по сердцу? В таком случае приезжайте скорее. Трудно рассказать, как здесь будете вы полезны и сколько отличной деятельности себе найдете. Не смотря на некоторую цензурную реакцию, общее сочувствие к литературе принимает огромные размеры, поминутно в наш круг набиваются разные сильные и преполезные лица, а мы, по занятиям и крутости нрава, большей частью от них отворачиваемся. Возьмем например дело о литературном фонде, которое должно связать весь наш артистический круг, дать ему целостное значение и соприкосновение со всеми сторонами света — теперь оно спит, по моей суровости и тугости на знакомства. Как бы вы могли популяризировать и отлично повести это важное предприятие! Со всех сторон много ласковости, готовности, сочувствия, но нет у нас отличного по добродушию, всеми любимого и немного праздношатающегося литератора, который бы двинул его своими хлопотами и своим любезным словом. Потом еще — Ермил (который немного поправился здоровьем и повеселел) жаждет составить труппу для великолепнейшего разыграния чего нибудь из Гоголя, при помощи Стаховича, Садовского и разных литераторов. Этот спектакль, о котором уже слухи разнеслись по городу, есть дело весьма важное для театра, для сближения публики с литературой и так далее. Если Чиновник с юродивым Фредро так занимал всех, то чего можно ждать например от Ревизора, разыгранного блистательно, при стечении избранных зрителей. Преображенские артисты (помните спектакль прошлого года, — там были таланты) считая тут и дам, жаждут принять участие. Ермил в восторге и подобен пифии, — этот человек действительно артист в душе. Вчера на вечере читал он свою «Барыню» и читал удивительно, вообще вещь чрезвычайно хороша и делает ему честь. Вы пишете о том чтоб давать ему работу — да ежели Ермил подрядится давать мне шесть повестей в год, я всем найду место и стану платить ему столько сколько он пожелает. Я, напротив боюсь чтоб он не стал разбрасываться по разным журналам, или что свирепый Андрей, у которого подписка идет худо, отнимет его у нас, засыпав его золотом.

У меня подписка идет отлично, у Совр-ка тоже. Сближение между двумя журналами принесет нам много обоюдных выгод. За исключением беллетристики, все отделы непременно выиграют. Ко мне стеклось много рьяных и даровитых юношей, жаждущих работы хоть в пяти журналах, а Совр-к, у которого Науки и библиография всегда хромали, пригласил некоторых к себе, без ущерба для меня, т. к. Водовозова, Кеневича, Щербину (для рецензий) а когда у меня явится превосходная компиляция Жизни Гёте, — ее автора, Думшина, конечно пригласит к себе и Панаев. Журналы иностранные выписываем мы пополам и тем делаем экономию, наконец являются и другие обстоятельства, в которых беспрерывно надобна общая помощь и взаимное совещание. Круг наш сходится чаще чем когда либо, т. е. почти что всякий день. Центральные персоны — Боткин, Толстой, Анненков, сверх того Ермил, Гончаров, Жемчужников, Толстой Алексей. Он действительно флигель-адъютант, — но красен и прекрасен как прежде, очень стыдлив, и сочинивши стихотворение в 8 строк, непременно сам держит корректуру. А Лев Толстой, говоря без всякого пристрастия, становится превосходным литератором, умнея и образовываясь с каждым- часом. Уже он понимает Лира и пил за здоровье Шекспира, читает Илиаду, а для того чтоб понять все наше литературное движение, собирается перечитать все статьи Белинского. Например он свирепо читает Антигону Софокла в переводе Водовозова и понимает ее всю, — чего я про себя не могу сказать. «Юность» его есть превосходное продолжение Детства и Отрочества, но большого шага в творчестве он ею не сделал, В своих отношениях к цензуре он спокоен, тих и уступчив, это обстоятельство весьма важно, потому что показывает в нем писателя глядящего далеко и не ярящегося от мелких мизерий. На днях я со вниманием слушал его спор с Станкевичем, который, как вы знаете, человек затхлый и не чуждый пророчества, — Толстой был так кроток и исполнен цивилизации, что мне невольно пришли на ум его прошлогодние неистовства. Однако прощайте, обнимаю Вас и поздравляю с новым Годом.

А. Дружинин.

• В письме от 5 декабря 1856 г. из Парижа, на которое отвечает Дружинин («Первое собрание пи сем И. С. Тургенева», Спб. 1884, стр. 30-32), Тургенев сообщал, что «сильно подвинул рассказ», предназначенный им для «Библиотеки для Чтения», «которому заглавие будет: „Поездка в Полесье“.

• В это время Дружинин настойчиво обдумывал план основания литературного фонда, образец которого был заимствован им из английских изданий (британский nterarifund); в своем дневнике, 14 ноября 1856 г., он отмечает: „вчера я, Гончаров, Анненков, Льховский и Кроль обедали у Кушелева. Говорили о его издании, а я высказал свою мысль о literariffind. Кто знает, может быть этой мысли еще суждена большая будущность“ (см. статью В. П. Гаевского — „А. В. Дружинин, как основатель литературного фонда“ в книге: „XXV лет, Сборник Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым“. Спб. 1884, стр. 422). Вскоре Дружинин начал пропагандировать это дело в печати и в статье: Несколько предположений по устройству русского литературного фонда для пособия нуждающимся лицам ученого и литературного круга» («Библ.. для Чт.» 1857, ноябрь) высказал мысли, в дальнейшем принятые за основание при составлении Устава Общества Лит. фонда и определившие принципы его деятельности.

• Ермилом Дружинин называл А. Ф. Писемского, видя в нем черты, общие со стихотворцем Ермилом Ивановичем Костровый (1755—1796).

• Стахович, Александр Александрович (1831—1913) был близок к писательским кругам 1850 и 60-х годов; известен как актер-любитель и спортсмен; написал «Клочки воспоминаний» («Исторический Вестник» 1905, октябрь, и «Толстовский Ежегодник 1912 года», стр. 27).

• «Чиновник». Комедия в одном действии. Сочинение гр. В. А. Соллогуба. Спб. 1856.

• «Преображенские артисты» — очевидно, офицеры Преображенского полка, в котором служил брат А. В. Дружинина — Григорий Васильевич.

• Рассказ Писемского «Старая барыня» напечатан б «Библ. для Чтения», 1857, февраль. Писемский был отличный чтец, а в 40-х годах пользовался также славой замечательного актера. В цитированном выше письме от 5 декабря 1856, Тургенев просил: «Пожалуйста, поддержите бедного Писемского и давайте ему работу.- Я получил от него письмо, которое меня растрогало — (я уже отвечал ему); он сообщает мне, что намерен изо всех сил для вас работать — а такой сотрудник драгоценен».

• Андрей — А. А. Краевский.

• Водовозов, Василий Иванович (1825—1886) педагог, знаток древних языков и литературы и переводчик греческих и римских авторов; в середине 60-х годов явился горячим противником пресловутой «классической системы» преподавания в средней школе.

• Кеневич, Владислав Феофилович (1831—1879) писатель и педагог; первый систематический исследователь рукописей И. А. Крылова.

• Щербина, Николай Федорович (1821—1869), поэт.

• Ряд статей Г. Думшина под общим заглавием: «Гёте, его жизнь и произведения» был напечатан в «Библиотеке для Чтения» в 1857 году, с февраля по декабрь, и представлял собою компиляцию двух — томной книги Льюиза или Льюэза (G. H. Lewes) о Гёте, которую Дружинин рекомендовал Тургеневу 13 октября 1856 г. (см. выше).

• Станкевич — Александр Владимирович.

6

Спб. 26 января [1857 г.]

Ах вы милейший и благодушнейший старец, огорчаете вы нас вашими грустными письмами! Очень надо было ехать за границу для всех этих болезней и неудовольствий! Вырывайтесь же скорее из Парижа, если не для нас, так для себя собственно. Боткин уже нашел вам доктора Нордштрема, не употребляющего лечений никаких кроме воды и мокрых простынь. У самого Васиньки течь все еще не прошла, но он уверен, что тут то и все исцеление. Когда его завернут в мокрое белье, оставив только место для носа, и положат на диван, он делается похож на умирающего Сократа. Одно это зрелище исцелило бы вас от хандры, тем более что Анненков становится велик до гомерических размеров. Он изобрел какие то новые мистерии, неизвестно на чем основанные. Так например он иногда прыгает на одной ноге, скругляя руки над головой или подойдет к стулу, ухватится за спинку и делает гимнастику обеими ногами. Сверх всего этого он написал статью о своем знакомстве с Гоголем, и дает мне ее для Марта. Что касается до несравненного Андрея, то я, если бы имел талант бар. Клодта, поставил бы в Грязной группу изображающую Андрея в виде бешеного Кентавра, коего удерживают с усилием два голых воина: — Дудышкин и Галахов. В Отеч[ественных] Зап[исках] убыло несколько сот подписчиков, — этого довольно. Он прогнал Зотова, но в замен его приобрел каких то неизвестных бандитов, рвет и мечет, и ярится невыразимо. На днях напечатал он в газете что я, по крайней моей бессовестности, принимая журнал свой, сдал весь свой ничтожный хлам дружественному Современнику. Хлам этот, как вы догадываетесь, есть Король Лир. Андрею никто не отвечает, я даже бываю у него в Четверг, играю на бильярде, и это его остервеняет еще пуще. Сам Галахов говорит о нем с негодованием, c’est tout dire [Этим все сказано] скажу я по французски, неизвестно почему.

Дела мои идут очень хорошо, а Февральская моя книжка смело скажу, будет прелесть. Опасения ваши на счет Современника преувеличены, ибо подписка идет прекрасно, но все таки об этом предмете потолковать стоит. Вы знаете меня на столько чтобы верить моим словам вполне. Сверх того я обеспечен достаточно и хитрить мне не из чего. Действительно, голова Совр[еменника] теперь в одном Боткине, а трудящийся сотрудник у него один, это Толстой. Не возлагайте надежд на возвращение Некрасова, скажу вам более, — его отсутствие полезно. Мы с вами, сидя в центре литер, круга и зная хорошие стороны Некр[асова] не могли бы представить себе, на сколько он ненавидим всей юной и образованной частью писателей, тем кругом то есть, на котором все держится. Эти истории недоплаченных денег, невежливых приемов, затерянных рукописей, не совсем чистых счетов, сделали то что в некотором отношении даже Андрей стоит его выше. Дай бог чтоб путешествие его освежило и заставило взглянуть внутрь себя, при его огромном уме и еще свежей частичке сердца оно может статься. Но как бы то ни было, при одном известии о журнале, издаваемом человеком незапятнанным, все что есть у нас молодого и свободного сошлось около меня и я могу издавать 16 книжек вместо 12. В Совр[еменни]ке образовывается пустыня, а клевреты Русcкого Вестн[ика] и Андрея гнут к тому чтобы клеветать на журнал в частных кругах. Другого исхода я не вижу всему этому как только тот, чтобы вы, Толстой и Боткин стали господами в журнале, отодвинувши как можно подальше всю его редакцию. Вы пишете что этим делом «баловать» нельзя, — а делать нечего, вы теперь хуже балуете, сидя со сложенными руками.

Истинно горек теперь для всех нас, не в денежном, а в другом, высшем отношении, становится ваш союз, заключенный так поспешно. Ермил по этому поводу говорит как Перикл и я думаю писал вам. Этот насильственный разрыв нашего тесного круга, так слитого долгими годами, тревогами и т. д. ставит нас всех в какое то необъяснимо тяжелое положение. Мысли и сердца заодно, а между тем нашей деятельности никогда не слиться в одно утешительное целое, силы раздроблены, интересы поставлены наперекор. Это положение одно из страннейших в свете, и какой конец ему будет, кто может сказать? Мы все раскиданы как прутья, и Катков, связавший свои прутья в один веник, геркулес перед нами. Я очень изобретателен, но как я ни ломаю себе головы, даже не могу придумать ничего порядочного в этом смысле.

Письмо мое вышло печальнее вашего, в том виноваты худая холоднейшая погода и то что я вчера свирепствовал в маскараде до 6 часов утра, отчего голова трещит. Цензура поуспокоивается. Бедный Ермил опять стал пить водку в ужасном количестве, его «Старая Барыня» превосходная вещь. Третьего дни Анненков читал нам свои воспоминания о Гоголе — страшно интересные. Замечательно удались у него картины итальянской природы, и мы все его увенчали лаврами.

Прощайте, обнимаю Вас,

А. Дружинин.

• «Воспоминания о Гоголе» П. В. Анненкова были напечатаны в февральской и ноябрьской книжках «Библиотеки для Чтения» за 1857 г.

• «Андрея» — Краевского.

• Клодт фон-Юргенсбург, барон Петр Карлович (1805—1867) скульптор, автор замечательных групп «Укротителей коней», помещенных на Аничковом мосту.

— Грязная улица, впоследствии Николаевская, в настоящее время улица Марата.

• Галахов, Алексей Дмитриевич (1807—1892), историк литературы и критик, писавший преимущественно в «Отечественных Записках».

• Зотов, Владимир Рафаилович (1821—1896), писатель, журналист и драматург; сотрудник «Пантеона», «Отечественных Записок» и др.

• Газета — «С.- Петербургские Ведомости», 18 января 1857 г., № 15. Фельетон. Русская литература и журналы.

• «Король Лир» Шекспира в переводе и с большим «вступительным этюдом» Дружинина был напечатан в «Современнике» 1856 г., декабрь. Тургенев, в письме от 13 января 1857 г. («Первое собрание писем И. С. Тургенева», Спб. 1884, стр. 42) сообщает: «прочел я No вашего Лира и умилился — но особенно меня тронула ваша вступительная статья. Это прелесть!» О работе Дружинина над «Лиром» рассказывает В. П. Боткин в письме к П. В. Анненкову, из Кунцова, от 7 июня 1856 г.: «Дружинин живет со мною и много работает… „Лира“ кончил и теперь оканчивает большой этюд о „Лире“. Удивительно, как этот человек может легко и много работать!» («П. В. Анненков и его друзья», Спб. 1892, стр. 571—572).

• Некрасов находился в это время в Риме. Следующая часть письма весьма ярко рисует настроения Дружинина, как в отношении несомненной личной неприязни к Некрасову (внимательный и беспристрастный подход к деятельности Н. А. заставляет отбросить самые тяжелые из Дружининских обоснований «ненависти» писателей), так и по линии коренного идейного расхождения с направлением «Современника» (в чем, однако, тоже немалую роль играла личная антипатия к Чернышевскому). «Разрыв тесного круга» Дружинин правильно характеризует, как одно «из страннейших в свете» положений: действительно, писатели одного общего направления размежевались в границах этого направления, — явление было новое, объясняемое тем, что вопрос о самом «направлении» журнальной работы впервые был поставлен так решительно.

• Катков, Михаил Никифорович (1818—1887), публицист, редактор «Московских Ведомостей», в 1856 г. основавший журнал «Русский Вестник», в котором принимали участие крупные литературные силы.

7

Спб. 13 марта [1857 г.]

Милый друг Тургенев, пишу к Вам мало и нескоро — у нас идут выборы Дворянства, сверх того я собираюсь за границу с Боткиным, не имею получаса свободного, а между тем хотелось бы чтоб это письмо вас нашло в Париже. Повесть вашу я получил, ее можно печатать смело, да и как могли Вы в том сомневаться? Форма Записок Охотника при вас навсегда, вы в ней хозяин, и как бы неохотно вы не писали в этом роде, все таки будет очень хорошо. Дружески обнимаю Вас за ласковое участие в моем журнале, и за отзыв ваш о моей статье. Многое надобно бы было еще написать Вам, — но времени нету.

Ответ Ваш не застанет меня в Петербурге, мы с Васинькой положили выехать в начале Апреля, из Москвы, на Варшаву. Напишите к нему поскорее, в Москву, два слова о том, где бы нам съехаться. Чтоб увидать Вас и Толстого, (который кажется забыл о моем существовании) я готов лупить на перекладных и вместо Италии провести лето в Копенгагене. От вашего письма наш iline raire [Направление пути] может зависеть, да уведомьте, не мало ли я беру с собой денег. Я хочу ехать месяца на 4, а возьму с собой не более 1000 рублей, ибо……….[ Одно слово выпущено редакцией] и промотался.

Прощайте, милейший друг, дай бог вам выздоровления и душевной крепости. Бросьте мысль о прекращении вашей литер, деятельности, нам всем нельзя думать об этом, пока перо еще может держаться в наших руках. Вы сделали многое, и обязаны сделать еще больше. Все мы, теперешние деятели, все без исключения, померкнем когда у нас явится новый Пушкин, но долгие года, нами прожитые без нового Пушкина, прожитые честно и мужественно, будут для нас памятником и правом на общую благодарность. Еще раз прощайте. Скажите Толстому что он ядрило, и что я его все таки очень люблю.

Душою преданный Вам

А. Дружинин.

• Дата (год) определяется по сопоставлению с письмом И. С. Тургенева к Дружинину от 3 марта 1857 г. («Первое собрание писем И. С. Тургенева», Спб. 1884, стр. 48).

• В письме от 3 марта 1857 г. Тургенев сообщал: «я отправил к Анненкову вторую половину моего рассказца: „Поездка“ и т. д. Не сердитесь на меня, что я послал этот рассказ не прямо вам, а Анненкову.- Мне он показался так слаб, что я решился прибегнуть к третейскому суду. Если вы, сообща, найдете, что это печатать не стоит, то бросьте это и извините меня». Рассказ «Поездка в Полесье» был помещен в октябрьской книжке «Библиотеки для Чтения» за 1857 г.

• В «Библиотеке для Чтения» за 1857 г., февраль, напечатана первая критическая статья «Редактора», т. е. Дружинина, — «Повести и рассказы И. С. Тургенева», в мартовской книжке появилась вторая такая же статья.

• В письме к В. П. Боткину от 10/22 февраля 1857 г. из Парижа Л. Н. Толстой писал: «застал тут Тургенева й Некрасова. Они оба блуждают в каком-то мраке, грустят, жалуются на жизнь — празднствуют и тяготятся, как кажется, каждый своими респективными отношениями». Действительно, в большинстве Тургеневских писем этой поры слышатся отзвуки его подавленного душевного состояния, объясняемого, по мнению Толстого, тем, что «Тургенев очень болен физически и еще более морально. Его несчастная связь с M-me V. и его дочь держат его здесь в климате, который вреден ему, и на него жалко смотреть» (Бирюков, Биография Л. Н. Толстого. Т. I, М.-Л. 1923, стр.. 162, в письме к Т. А. Ергольской). Что касается «мысли о прекращении литературной деятельности», то по такому же поводу и в том же тоне, но глубже и горячее пришлось Некрасову разубеждать Тургенева еще в 1855 г. (письмо от 30 июня 1855 г. в книге А. Н. Пыпина, «Н. А. Некрасов», Спб. 1905, стр. 129—133).

8

10 Авг[уста 1858 г.] С. Мариинское.

Добрый и милейший Тургенев, давно собирался я написать Вам большое письмо, но я не знал куда адресовать его, и где именно Вы скитаетесь после возвращения на родину, с которым Вас от души поздравляю. Нечего толковать о том, как много хорошего сделать может ваше присутствие здесь, но я думаю что и здоровье ваше должно восстановиться. Что ваша болезнь? Где вы проживаете и что работаете? Вы худо сделали, переславши мне письмо Анненкова и не прибавивши от себя ни одной строки., Распечатавши письмо я ждал что получу вести о вас, о Боткине, о самом Анненкове, — но я слишком мало знал нашего доброго друга! Все письмо было наполнено туманом и воззрениями на европейскую науку да еще на Наполеона Третьяго, как на идею! Вот тебе и известия! И все таки я не мог обругать несравненного Павла Васильевича, ибо он прекрасен и велик даже среди тумана. Рекомендуюсь вам, как отьявленный соперник в любви вашей к нему, я его обожаю и жажду его всем моим сердцем. Меня интересуют малейшие подробности его поездки за границу. Что почувствовали вы, узнав что Пав [ел] Васильичь едет из России? Где вы сошлись с ним и каков он был в этот день? Где произошел обед в день свидания, и о чем Павел Васильевич рассказывал? Боткин присутствовал ли тут и был ли сладок? Отчего П[авел] Васильевич] так долго прожил в Берлине? Уезжая от нас он требовал весны Италии, кипарисов, лавровых рощ, и как раз провел лучшую часть весны в Пруссии, в пахабнейшем из городов мира! Но в Сентябре он явится к нам, мы его увидим и обнимем. Сделаемте ему обед, — так, без всякого основания, — но обед изумительно роскошный, целковых по 35 с рыла, обдумаем этот обед артистически, чтоб он был доволен. Вы изумитесь, когда увидите всю мою любовь к Анненкову. И Писемский его обожает всей душой — а это не мало значит.

Писать я к вам хочу о деле. Вы вероятно знаете что в прошлую зиму у нас завязалось дело о литературном фонде. Всюду встречено оно было так как следует, но проволочки разных особ, моя болезнь, ранний отъезд других побудили нас отложить дело до осени. Совещания наши (тут были Кавелин, Галахов, Гончаров, Пав[ел] Вас[ильевич], Заблоцкий, Никитенко и Андрей) тянулись медленно, но впрочем всему делу сделана была нужная огласка и оно стоит на очереди. Полезно поддерживать интерес к нему публики. На днях читал я где то что вы, в бытность свою в Лондоне, присутствовали на обеде учредителей literary fund. Поверите ли вы, что я не смотря на все мои старания, не мог собрать даже поверхностных сведений об этом учреждении. Из газетных сведений очень отрывочных, ничего понять не удается. Кто его устроил? на каком основании? что в нем стоит заимствования? Отчего Диккенс там все ссорится и как то гадит? Вам вероятно оно известнее моего, и сверх того вы можете отписать в Лондон и поручить кому нибудь собрать эти сведения. Но это еще не все: чтобы сведения читались и достигали своей цели, нужно изложение. Тут то и самая моя просьба. Не возьметесь ли вы, в свободный вечер, описать (в виде частного письма, путевой заметки и т. п.) обед на котором вы были, украсив всю историю обычными в этих случаях украшениями, портретами знаменитых лиц около которых вы находились, и наконец некоторыми, хотя бы неполными сведениями о самом учреждении фонда? Даже мне кажется что чем литературнее статья выйдет тем лучше. Прошу Вас об этом не ради журнала и сотрудничества (если хотите, то помещайте статью в каком угодно журнале), но для всего дела, которое стоит заботы. Мне помнится что прошлый год Вас интересовала мысль о нашем литературном фонде. Теперь она начинает осуществляться, и толчок со стороны такого лица как Вы, еще более подготовит публику к знакомству с вопросом.

О себе не могу сказать вам ничего особенно нового. Здоровье мое было скверно за зиму, — весна! и летом оно поправилось, но я еще чувствую усталость и нервное расстройство, которое сказывается тревожным сном, а изредка и бессонницей. На днях окончательно обработал Кордалана, тем и ограничились мои подвиги за лето. Другом нашим Ермилом я чрезвычайно доволен .как помощником, да и вообще во всех отношениях. Прощайте, обнимаю Вас, — а если будете писать то дайте мне ваш адрес. Я пробуду в деревне до половины Сентября, потому если хотите писать скоро то адресуйте в Гдов Е. В. Льву Николаевичу Обольянинову для передачи Друж[ини]ну

Если же не скоро, то пишите в Контору Библ[иотеки] для Чтения. Будьте здоровы, желаю вам всего лучшего

А. Дружинин.

Если вы в деревне, то значит видитесь с Толстым. Кланяйтесь ему, и всем вашим домашним.

• Лето и осень 1858 г. (с июня по ноябрь) И. С. Тургенев проводил у себя в с. Спасском.

• Письма П. В. Анненкова к А. В. Дружинину в печати неизвестны.

• Кавелин, Константин Дмитриевич (1818—1885), историк, юрист и общественный деятель; Галахов — Алексей Дмитриевич; Пав. Вас. — П. В. Анненков; Заблоцкий — Андрей Парфенович Заблоцкий — Десятовский (1808—1881), участник дела освобождения крестьян, писатель-экономист и статистик; Никитенко — Александр Васильевич (1805—1877), писатель, профессор русской словесности, цензор; оставил известные «Записки и дневник» (первое издание — Спб. 1893, второе — Спб. 1904); Андрей — А. А. Краевский.

• В ответ на просьбу Дружинина написать статью об Англ. Литературном Фонде Тургеневым была написана 30 октября 1858 г. в с. Спасском статья: «Обед в Обществе английского литературного фонда» («Библиотека для Чтения» 1859, январь).

• «Кориолан», трагедия Вильяма Шекспира, перевод с английского А. В. Дружинина, был напечатан в ноябрьской книжке «Библиотеки для Чтения» за 1858 г.

9

С. Мариинское, 19 Сент[ября 1858 г.]

Спасибо Вам, любезнейший друг Иван Сергеевичь, за любезное письмецо Ваше и за многие приятные вещи, в нем сообщенные. Я ожидал что с переменой климата, ваша болезнь оставит вас, но видно она не хочет бросить вас разом, вы уж ее очень запустили и конечно больше всего повредили себе жизнью во Франции, где особенно часты невральгические недуги. Хорошо что хоть в моральном отношении вы успокоились, это уже половина выздоровления для нашего брата, мнительного человека, и я это знаю по опыту. Моя болезнь, бессонница с различными нервными страданиями, не облегчалась до той поры покуда, с досады и отчаяния, я не получил к себе и своей хандре такого омерзения что думать о болезни сделалось мне противно. Вследствие полного отвращения, мысль перестала вертеться около одной и той же точки, оттого и теперь, при рецидивах болезни, она не продолжается долго. Если осенью я не простужусь или не подвергнусь чему нибудь гадкому, то стану считать себя здоровым и отложу всякое о себе попечение.

На днях уезжаю я в Петербург, и кажется, примусь за работы с удовольствием. В мое отсутствие Писемский вел дела очень хорошо и аккуратно, вот и извольте говорить что не зная языков и любя покутить, невозможно заниматься журналом. Талант, — это такая священная вещь что с ним кажется можно делать все на свете и оно выйдет лучше чем у не — талантливого человека. К тому же наш милый Ермил за этот год значительно переменился к лучшему — вероятно вы это сами заметили. Он запивал более от недостатка регулярности в труде и некоторого нравственного одиночества, — чуть эти причины устранились, он во весь год и трех раз не был во чреве кита. Сближение с вами и с Анненковым ему было очень полезно, — да что впрочем говорить об Анненкове: Павел Васильевичь велик во всем и самое имя его должно иметь в себе магическую силу. Я получил от него еще письмо, более игривое и даже отчасти пахабное; но при конце он вновь кидает орлиный взор на науку и дела России, произносит несколько тацитовых сентенций: напр. «крестьян должно прикрепить к чему нибудь!» и затем скрывается в тумане. В Сентябре он хочет быть в Спб. может быть он уже там, и я его увижу через неделю!

Кроме писем Павла Вас[ильевича], я читал за это лето одно по истине превосходное сочинение, изданное в России несколько лет тому назад и кажется оцененное лишь московскими ханжами и поврежденным Аполлоном Григорьевым. Книгу эту видел я у вас на столе когда-то, но вы ее вероятно проглядели без внимания, благодаря Петербургу и вашему непотребному образу жизни в Петербурге. Я говорю про Странствования Инока Парфения. Или я жестоко ошибаюсь или на Руси мы еще не видали такого высокого таланта со времен Гоголя, (хоть и род и направление и язык совершенно несходны). Таких книг между делом читать нельзя, — а если вы еще проживете в деревне, то засядьте на неделю, и погрузитесь в эту великую, поэтическую фантасмагорию, переданную оригинальнейшим художником, на оригинальнейшем языке. Первая часть скучнее других, а вся вторая и части третьей и 4-й части удивительны. Убеждения автора так чисты и простодушны, его графический талант так велик что целая незнакомая нам сторона жизни открывается вся, в ряде мастерских описаний природы и живых лиц. Из всех старцов и постников описанных Парфением ни один не похож на другого, а некоторые, как например, духовник Арсений, исполнены библейской прелести. Еслиб Гоголь, во второй части М[ертвых] Душ, вместо Муразова и героев в таком роде, изобразил подобное лицо, мы все, не смотря на наши понятия, упали бы перед ним на колени и прославили бы его беседы с отцом Матвеем московским. И относительно языка, всякому русскому читателю стоит изучать Парфения; уж одно то выше всякой оценки что этот человек в жизнь свою не читал ничего литературного, о красоте слога понятия не имеет и часть жизни провел с людьми считающими молчание за подвиг, а всякое лишнее слово чуть не за преступление.

Завидую вам что вы часто видите Фета, он всегда мил, а иногда бывает и велик. Я боюсь не сердится ли он на меня. Он предлагал мне напечатать «Антония», но я отклонил предложение, хотя не сказал настоящей причины. Во первых я не люблю этой драмы, во вторых сердце мое чуяло что она наполнена «брыкни коль мог» и такими стихами а выправить их некому. Вот Юлия Кесаря особенно после вашего пересмотра, я бы приобрел с удовольствием. Во всяком случае передайте Фету мой поклон и выражение моей искренней любви и к его тучной персоне и к его дарованию.

Прощайте и поправляйтесь хорошенько. Если позволит время и охота, привезите мне хоть небольшую вещицу для Библиотеки. Упрашивать вас и надоедать вам я не стану, зная ваше доброе расположение, я знаю что вы обо мне подумаете, если только оно можно. Не стесняйтесь условиями и не будьте щекотливы с капиталом журнала, — мы можем, давать большую цену, Писемский получил за «Боярщину» 2000 р. с. без обременения всякого. Обнимаю вас

А. Дружинин.

• В 1858 г. Писемский стал редактором «Библиотеки для Чтения», хотя официальным редактором до октября 1860 г. оставался Дружинин.

• Странствования инока Парфения — «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле. Постриженника Святыя Горы Афонския Инока Парфения». В четырех частях. М. 1856. Издание второе.

• Называя отца Матвея «московским», Дружинин ошибается: Матвей Александрович Константиновский, известный по письмам к нему Н. В. Гоголя, был ржевский, а не московский священник.

• «Антоний и Клеопатра» Шекспира в переводе А. Фета появились в «Русском Слове» 1859 г. (февраль). «Юлий Цезарь» в его же переводе был напечатан в мартовской книжке «Библиотеки для Чтения» 1859 г. По этому поводу «Современник» (1859, июнь) поместил статью, за подписью М. Лавренского, автор которой, цитируя одну не весьма удачную Фетовскую тираду Брута, вспоминает «прекрасное двустишие одного из известных наших поэтов, имеющее один только недостаток тот, что его до сих пор никто понять не мог. Вот это двустишие:

Брыкни, коль мог, большого пожелав,

Стать им; коль нет, — и в меньшем без препон…

Поэт уверяет, что это тоже буквальный перевод из какого-то иностранного поэта». Из рассказа А. А. Фета («Мои воспоминания», М. 1890, стр. 307—308) мы знаем, что приведенные стихи были пародией, придуманной Тургеневым во время чтения Фетовского перевода Шекспирова «Юлия Цезаря» «в приятельском кругу», за пределы которого ей как бы не полагалось выходить, — а между тем, она попала в «Современник». Это дает повод Фету привести пример «обычной бесцеремонности» Некрасова и напомнить случай с одной длинной повестью, надоевшей Некрасову, который, зевая над ее корректурой, «вдруг на самом патетическом месте не предупредив ни словом автора, подписал: „она умерла“ — и сдал в печать». После этого нам становится понятным следующий отрывок из напечатанного Фетом (там же, стр. 308) письма Тургенева из Куртавнеля от 1/13 августа 1859 г. (печатаем по подлиннику, хранящемуся в Пушкинском Доме): «…Я не читал статьи о Вашем „Цезаре“, — но факт допущения в статье подписанной незнакомым именем — приятельских шуток в роде „Брыкни“ и т. д.- достоин г-на Некрасова и его вонючего цинизма.- Кажется, легко было понять, что ни мне ни Вам (в особенности мне) — это не могло быть приятно и наконец какое имеют эти господа право покушаться на частные дела? — Да ведь этому злобно-зевающему барину, сидящему в грязи — все равно… „Она умерла“… Но мне это очень досадно.»…

• Роман А. Ф. Писемского «Боярщина» был напечатан в первых двух книжках «Библиотеки для чтения» за 1858 г.

10

Спб., 10 Окт[ября 1860 г.]

Любезнейший Иван Сергеевичь, душевно благодарю Вас за доставление записки, которой цели я сочувствую до мозга костей моих и последней капли крови. Это самое побуждает меня с полной откровенностью сказать и о слабых сторонах ее изложения, — я же думал о ней с приезда Анненкова, сообщившего мне ее экземпляр в прошлом месяце. Она изложена не щеголевато и как то небрежно, как это сделалось у таких мастеров как все вы, — не знаю. Теперь она ходит между писателями и хороша, но перед ее прогулкой в публике придайте ей более теплоты, и чтож делать, красоты слога. Не мешает подробнее изложить как именно Общество будет содействовать лицам открывающим школы и вообще изложить в примерах его деятельность чтобы общих рассуждений было меньше.

В пункте великой важности я расхожусь с Вами. Члены Комитета не могут вести дел безвозмездно. Припомните комитетские заседания фонда: при всем рвении нашем, мы только только что могли исполнять свои обязанности, один лишний вечер в неделю был бы свыше средств наших. А дела нашего фонда, игрушка в сравнении с теми, тут надо положить часть жизни.- Где взять людей помимо писателей, журналистов и профессоров заваленных работой? Знаю, как тяжела мысль о вознаграждении за такой труд, но редакторы журналов берут же содержание и не стыдятся. Оторвавши например семейного человека как Кавелин от части его занятий, вы берете у него часть средств к существованию его детей, а можно ли обойтись без людей подобных Кавелину? Потом: при тяжелых безвозмездных занятиях неизбежно неряшество. Как согласить это все, превышает мои способности.

Я думаю вы все согласны что прямо приступать к устройству Общества нельзя без предварительных агитаций в журналах и ряда статей по всему вопросу. Торопитесь же, мы с своей стороны дремать не станем, располагайте нами.

Газета наша раскидывается широко, ждет и от вас своей крупицы. В первых ее номерах вы прочтете проект об учреждении русской Penny-press, совпадающей с вашим проектом, как часть с целым. Я сдаю Библиотеку] для Чт[ения] отчасти затем чтоб сильно работать в Веке, отчасти оттого что при газете, мне будет тяжело иметь за журналом тот неослабный надзор без которого он может свернуться на прежнюю плутовскую дорогу. Издаваясь двадцать лет нечисто, трудно идти по прямой колее. Писемскому надо держать ухо востро и более всего бояться известной аксиомы — «и другие так делают». Дай бог ему успеха, а ему будет трудно.

Мы здесь все здоровы и веселы, кроме бедного Григоровича, который похудел и был болен от всех потрясений. В частностях однако литтература дошла до крайних пределов и мерзостей, Андрея печатно зовут вором, Панаев рассказывает как Курочкин был пьян на гулянье, а Курочкин в Искре пускает в ход жену Панаева. Я приехал из деревни свежим человеком и все думал — вот сейчас будет дуэль или просто драка кулаками, но ничего не было, только теперь всем стало как будто стыдно. Не знаю надолго ли.

Получив от вас письмо подробное, напишу еще, а теперь будьте здоровы и не забывайте

преданн. Вам

А. Дружинин.

• При циркулярном письме из Парижа от 15 сентября 1860 г. И. С Тургенев разослал составленный им «при участии и с согласия нескольких русских, случайно съехавшихся в одном заграничном городе», проект программы «Общества для распространения грамотности и первоначального образования». Русская колония в Риме, где было задумано учреждение этого Общества, намечала также основание особого периодического издания специально для разработки крестьянского вопроса в виду подготовлявшейся реформы. Записка к проекту такого издания была написана И. С. Тургеневым. Текст циркулярного письма и проекта программы напечатаны в «Вестнике Европы» (1884, май) с копии, предоставленной редакции журнала А. Д. Галаховым.

• «Газета наша» — «Век», журнал общественный, политический и литературный; выходил еженедельно под общей редакцией П. И. Вейнберга; Дружинин заведывал в нем отделом литературы. Первый выпуск появился 4 января 1861 г. Проекта «об учреждении русской Penny-press» (т. е. дешевой газеты) в «Веке» за 1861 г. не нашлось.

• «Потрясения» Григоровича, вероятно, заключались в непривычных для него хлопотах по небольшому имению (с. Дулебино), где нужно было нала живать расстроенное хозяйство; вслед за тем пришли заботы о приискании службы.

• «Искра» — сатирический журнал, издававшийся Н. А. Степановым и В. С. Курочкнньш. Говоря о жене Панаева, Дружинин имеет в виду «Стихотворения одной дамы» и в особенности примечания к ним с несомненными намеками на А. Я. Панаеву ("Искра: ", 19 августа 1860 г., № 32).

11

Спб., 31 Янв[аря] 1861.

Ваше письмо, любезнейший Иван Сергеевичь, я получил очень скоро, оно не шло и десяти дней, а в тот же день пришло ко мне одно письмо из Гдова, бывшее в дороге две недели. Эдакие чудеса лишь у нас могут совершаться. Тороплюсь отвечать Вам чтобы сказать что в статье вашей (желательно бы написать статьях), крайняя и настоятельная надобность «Веку». За первыми порывами успеха идет неизбежная реакция и уже подписчик начинает пилить требованиями, «изящной литературы побольше!» Стыдно было бы надоедать вам, если бы дело шло о большой вещи, — но газетные условия не тягостны. Один вечер работы и вы правы. Ведь сидели же вы несколько дней над статьей о Пушкине, для увеселения разных знатных обоего пола халуев не сказавших вам и спасибо. Газетной статьи никто не будет судить как серьезной вещи [После этих слов, заканчивающих первую страницу письма, приписано под чертой: «Апол. Григорьев сидит» недокончено], — отчаянной же ерундищи вы написать не способны. А потому понатужьтесь, да не ограничивайтесь одной вещицей. Пока подписка еще не ослабевает, это очень важно, — а к началу лета хоть сам Шекспир отпусти нам сцену из Сна в Летнюю Ночь, читатель не наклевывается.

Дела наши таковы что нас считают за хвастунов и потому мы умалчиваем о подписке. Идет пятая тысяча, — говорят что к концу года будет семь или восемь. В редакции полное согласие.

В начале Января, только что я собрался отправить к Вам 1 и 2 No Века, явился ко мне ваш знакомый граф де Бальмен, человек не много обещающего вида, — но может быть вид сей обманчив. Он сказал что едет в Париж и берется передать Вам все что будет нужно. Я тотчас дал ему два номера и уже считал что вы услаждаетесь этою амброзиею под каким нибудь тюйльирийского сада каштаном, как вдруг на днях де Бальмен явился вновь и взял еще два номера, сказавши что теперь едет pour tout de bon [Во что бы то ни стало], и что будет в Париже быстрее молнии. Если он и на этот раз соврал, то известите, да научите как бы совершать пересылку наиболее верным и дешевым образом. Вейнберг говорит что пересылка газеты за границу, с платой за каждый лот (наши номера имеют иногда до 6 лотов) обходится в безобразную цену. Не научит ли вас князь Трубецкой или кто из посольства? А Макарова я никакого не знаю и стало быть о порядке как высылали вам Искру, спросить не могу. Во всяком случае, известите, мы ее замедлим [Далее зачеркнуто: «вы поручите»]. Если б не этот де Бальмен, номера давно были бы у вас. Однако довольно о делах.

Анненков — но тут перо выпадает из рук и слова не слагаются. Он сам понимает значение события, и даже очень похудел. До сей поры лишь часть Петербурга верит в действительность его женитьбы — огромное же большинство остается ошеломленным, как будто после жестокой попойки, и только мычит с недоверием. Ермил что то от всех укрывается, боюсь я, не дал ли он себя оседлать самому глупому из всех русских книгопродавцов, которого как редактор, он не должен бы был допускать к себе иначе как в Светлый праздник, для целования руки. Андрея ругают так как некогда Булгарина, обругать Андрея сделалось для всякого издания такою же необходимостью как обертка и нумерация страниц. Из общества Лит[ературного] фонда выбыли по жребию — Андрей, Кавелин, Галахов и Никитенко, — выборы на их место будут после завтра. Где добыть Секретаря и Казначея? Это всех занимает. В кассе Общества более 24000, значит дело хорошо, но воскресные школы перебили у нас чтения, а спектакль еще не устроился.

Общество, о котором вы составили записку, действительно, шансов не имеет в настоящую минуту, однако из этого заключать о его падении не следует. Но писать об этом долго, и так, до следующего раза.

Будьте здоровы, преданнейший Вам

А. Дружинин.

Пишите мне в редакцию Века, — или по старому адресу, — я живу там же.

• И. С. Тургенев находился в это время в Париже. Письмо его к Дружинину, о котором здесь упоминается, нам неизвестно.

• В «Хронологической канве для биографии И. С. Тургенева» (Спб. 1910) под 1859 годом Н. М. Гутьяр отмечает: «В. этом году Тургенев читал лекции перед избранным обществом о Пушкине». Сам И. С. говорит лишь об одной такой лекции «перед немногочисленным обществом», отрывок из которой приведен в «Воспоминаниях о Белинском» («Полное собрание сочинений И. С. Тургенева», изд. третье, Спб. 1891, т. X, стр. 34 и след.).

• В № 15 «Века» за 1861 г. была помещена «Поездка в Альбано и Фраскати» И. С. Тургенева.

• Граф де Бальмен, Адольф, — сотрудник «Русского Архива» 1860-х гг., кроме того он печатал в «Московских Ведомостях» и в «Русском Вестнике» заграничные корреспонденции.

• Макаров, Николай Яковлевич (1828—1892), писатель; несколько писем к нему помещено в «Первом собрании писем И. С. Тургенева», Спб. 1884. В одном из этих писем (от 23 января 1861 г., из Парижа) И. С. пишет: «Искреннее спасибо вам за Искру, которую я получал аккуратно».

• Говоря о «событии», Дружинин имеет в виду женитьбу П. В. Анненкова на Глафире Александровне Ракович, которая явилась неожиданностью для всего приятельского круга. В упомянутом выше письме к Н. Я. Макарову, от 23 января 1861 г., Тургенев пишет: «Вы можете себе представить, как удивило меня известие о женитьбе Павла Васильевича — удивило и обрадовало».

• По Уставу Общества Лит. Фонда, четверо из двенадцати членов Комитета Общества выбывали по жребию. А. В. Дружинин состоял членом Комитета два года (по 2 февраля 1862 г.). Деятельность А. В. в Комитете охарактеризована Тургеневым в речи, произнесенной 2 февраля 1864 г. на годовом собрании Общества, посвященном памяти Дружинина («С.-Петербургские Ведомости» 1864 г., № 39 и «Русские Пропилеи», т. 3, М. 1916, стр. 160—162).

• В 1860 г. Комитетом Лит. Фонда устраивались публичные чтения, лекции и спектакли, имевшие огромный успех и приносившие Обществу значительный доход. О первом публичном чтении 10 января 1860 г., в котором участвовал Тургенев (речь о «Гамлете и Дон-Кихоте»), рассказывает Дружинин в статье «По поводу последнего собрания Членов Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым» («Библиотека для Чтения» 1860, Февраль, без подписи автора). С января 1861 г., по примеру Лит. Фонда, организовались также публичные лекции в пользу частных воскресных школ. Спектакли в пользу Литературного Фонда были устроены 14 и 18 апреля 1861 г.; они тоже вызвали особый интерес прежде всего по составу исполнителей: для первого спектакля давали «Ревизора» с участием Писемского (городничий), Достоевского (почтмейстер), П. И. Вейнберга (Хлестаков), Ф. Кони, Тургенева, Майкова, Дружинина, Григоровича, Краевского и Курочкина; а на следующем спектакле были поставлены: «Женитьба» (Писемский — Подколесин) и «Провинциалка» Тургенева (см. «XXV лет. Сборник Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым», Спб. 1884, стр. 431—432, в статье В. П. Гаевского, и «Юбилейный Сборник Литературного Фонда 1859—1909», стр. 87-88, в статье Л. Ф. Пантелеева).

• О предположенном «Обществе для распространения грамотности и первоначального образования» см. выше, письмо 10.

• Незаконченная, но понятная для Тургенева приписка имеет в виду заключение Аполлона Григорьева в долговую тюрьму, куда он был посажен, по требованию кредиторов, 11 января, и где пробыл до середины февраля 1861 г.

12

Спб., 22 Янв[аря] 1862

Добрый и многоуважаемый Иван Сергеевичь, к Вам с покорнейшею просьбою. Без сомнения Вы имеете сведения о В. П. Боткине, а если он в Париже, то и видаетесь с ним. Сообщите мне в двух строчках, хотя, о состоянии его здоровья, — с Октября я адресовал ему, как всегда чрез Гомберга, одно большое письмо и одно маленькое, не зная где он находится. Ответа я не имел, что меня тревожит, ибо я знаю его аккуратность. Очень может быть что и письма мои не дошли, осенью у меня был рассыльный человек ненадежного поведения, может быть он письма забросил. Если Боткин в Париже, попросите его дать о себе хотя кратчайшую весть, а я буду отвечать подробно.

Здоровье мое получше, с помощью режима и осторожности я безвредно провел худшую часть зимы и надобности в отъезде за границу не предвидится, — а это было бы очень скверно, и в денежном и во всех других отношениях. Утешительного здесь мало, но покрайней мере на месте знаешь обо всем сущую правду, а с а границей от одних лживых слухов о России исчахнешь.

Прощайте любезнейший Иван Сергеевичь, от души желаю Вам доброго здоровья и всего лучшего на свете.

Душевно преданнейший Вам

А. Дружинин.

P. S. Если Боткина в Париже нет то вы без сомнения знаете где он. На сей конец прилагаю записочку с просьбой сделать адресе и послать к нему.

Адресе мой тот же в Хлебном (Дмитровском) переулке, дом графини Кушелевой.

• Гомберг--контора в Париже: Messieurs Homberg et C-ie, — через которую обычно направлялась В. П. Боткину корреспонденция («П. В. Анненков и его друзья», Спб. 1892, стр. 574). В. П. Боткин действительно находился в это время в Париже (А. А. Фет, «Мои воспоминания», М. 1890, стр. 383 и 385.

• В письме В. П. Боткина к А. А. Фету от 16 июня 1861 г. (там же, стр. 376—377) читаем: «Я слышал, что Дружинин болен чахоткой. Это ужасно!» Это известие было достоверно: с 26 мая 1861 г. А. В., по болезни, не присутствовал более в заседаниях Комитета Лит. Фонда, а 1 февраля 1862 г. прислал просьбу о разрешении ему выбыть из числа членов Комитета; он не мог уже явиться и на годовое собрание Общества Лит. Фонда 2 февраля 1863 г. В следующем году, 19 января, А. В. Дружинин скончался.

Дополнения

В дополнение к письмам Дружинина к Тургеневу, помещаем еще несколько писем того же Дружинина к Некрасову и к Анненкову. Первые сохранились в Некрасовском собрании А. Н. Пыпина, вторые — в личном архиве П. В. Анненкова (в Пушкинском Доме). Они небезынтересны для характеристики главы «эстетической критики» — литератора, к кружку которого, как считали, принадлежал и Тургенев. В 1855 — 56 годах Дружинин был еще лично в хороших отношениях с Некрасовым, и даже возвращался временами к сотрудничеству в «Современнике», где, с 1854 г., уступил критический отдел Чернышевскому. В дальнейшем, в «Библиотеке для Чтения», Дружинин вел усиленную борьбу против «семинарских» взглядов та литературу, в то же время выказывая себя (в письмах к Анненкову) убежденным, консерватором и защитником помещичьих интересов в деле крестьянской реформы.

Ред.

1. А. В. Дружинин — Н. А. Некрасову

С. Мариинское, 19 августа [1855 г.]

Душевно благодарю Вас, любезнейший Некрасов, за дружеское письмецо ваше и ваш отзыв о моих рецензиях на книгу Анненкова. Нечего и говорить о том что я вполне и радостно соглашаюсь на все ваши условия, относительно критических работ в Совр[еменни]ке, но на письме положительного ничего решить нельзя, и так как с 15 будущ. м-ца я буду в Петербурге, то мы и побеседуем фундаментально о том, как и что работать. Крабба я вам лично доставлю две статьи, в них вы найдете много выписок для перевода, отослать их ранее было нельзя да я и не знал хорошенько, где вы будете в конце этого месяца. Для остальных статей материал готов, но я приостановил работу — мне собственно Крабб кажется поэтом чрезвычайно важным и полезным, если вы с этим согласитесь, прочитав первые статьи, я стану не скупиться на выписки и придам всему труду объем обширный. В противном случае, можно кончить тремя большими статьями. В объявлениях о журнале, не говорите ничего о том, что имеете в виду биографию Крабба, о причине этого сообщу при свидании.

И так, милейший Васинька оказал хорошую услугу Современнику? Это я знал и предчувствовал, ибо люди ему подобные, в важных случаях жизни всегда являются дельными и вполне полезными. К человеку подающему свои капиталы налево и направо я никогда не обращусь за-большой услугой, но Васинька, хранимый для минут истинной надобности, никогда не изменит. За его добродетель пускай он веселится в Нижнем, приобретает мильоны и ликует в кунавинской слободе, столь близкой сердцу Михайлова. Что касается до меня то я ликую очень мало, а работаю как каторжник, наверстывая потерянное время. Вокруг меня полное одиночество — соседи на половину в ополчении, соседки последовали за мужьями и даже Маслова я почти не вижу. Черт его знает что он делает в своем захолустьи — кажется читает старые журналы и тоскует до исступления.

Жаль мне что здоровье ваше не поправилось за лето, впрочем подобные запутанные болезни исцеляются не разом и потерянный голос возвращается не иначе как невзначай, после долгого лечения. Это я говорю со знанием дела. Около меня живет один почтенный и здоровейший старец, некто Рейц, человек знаменитый в ученом мире, только не в нашем, а в Дерптском. Этот господин страдал болью горла и потерей голоса, но был в положении далеко худшем вашего, ибо не мог ходить, и не говорил, а писал, как глухонемые. О его лечении я расспрашивал с особенным любопытством. Оно было упорно и длинно. Летом он пил воды в Эмсе, потом зимовал в Венеции, потом жил в Искии и кажется купался в море. Не получив облегчения он поехал в Далмацию и там, немного окрепнув, вознамерился ехать в Черногорию, для ученых целей. Около Цетиние, в горах, он вдруг заговорил и вдобавок весьма громким голосом. Теперь он процветает вполне, после болезни приобрел хорошенькую дочь которая почти невеста и во сто раз прекраснее той Марьи Николаевны, о которой столько говорил нам зимою Тургенев.

Протайте любезнейший друг, кланяйтесь всем добрым знакомым. До скорого свидания. Обнимаю вас

А. Дружинин.

• Это письмо является ответом на длинное и очень дружественное письмо Некрасова от 6 августа 1855 г., где Некрасов предлагал Дружинину "возобновить постоянное участие в «Современнике», для чего «лучше всего… воротиться к системе условий 1849 и 1850 годов, т. е.- пишет Некрасов, — ежемесячно вы будете получать определенную сумму, а расчет в конце года. В начале года также можно вам часть изрядную вручить вперед. Примите это к сведению, и ежели с своей стороны не имеете ничего против этого, то считайте это дело верным, ибо оно вполне зависит от меня». Предложение Некрасова было вызвано тем, что он, по настоянию Боткина, перечитал статьи Дружинина о Пушкине (по поводу издания П. В. Анненкова, — в «Библиотеке для Чтения» 1855 г., №№ 3 и 4). «Я ужасно жалел, — писал Некрасов, — что эти статьи не попали в „Современник“. Они могли бы быть в нем и при статьях Чернышевского, которые перед ними, правда, сильно бы потускнели…» Постоянное участие Дружинина в «Современнике», однако, не осуществилось — конечно, из-за расхождения во взглядах с Чернышевским. Письмо Некрасова см. в сборнике «Памяти Белинского», изд. Пензенской обществ, библиотеки имени М. Ю. Лермонтова, М. 1899, стр. 386—387; то же в сборнике Ч. Ветринского (Вас. Е. Чешихина) — «Некрасов в воспоминаниях современников, письмах и несобранных произведениях», М. 1911, стр. 217—220).

• О статьях Дружинина «Георг Крабб и его произведения» см. выше.

• «Услуга», оказанная В. П. Боткиным «Современнику» в минуту, трудную для журнала — денежная помощь в 2000 руб. (см. письма Некрасова — указ. к Дружинину и к Тургеневу от 18 августа 1855 г.; Т. Н. Грановский и его письма, том II, стр. 306).

• Михайлов, Михаил Илларионович, поэт и переводчик; он считался автором нецензурных куплетов о слободе Кунавино на Нижегородской ярмарке (см. «Минувшие Годы» 1908, апрель, стр. 165, в воспоминаниях П. Д. Боборыкина «За полвека»).

• Маслов, Иван Ильич (см. выше).

• Рейц, Александр-Магнус-Фромгольд (1799—1862), профессор Дерптского университета, историк русского права.

• Мария Николаевна — графиня Толстая, сестра Л. Н.

2. А. В. Дружинин — Н. А. Некрасову

Москва, 22 мая [1856 г.]

Добрый и любезнейший друг Николай Алексеевич, велите ради Аллаха отнести на мою квартиру какой нибудь завалящийся экземпляр моей «Лолы Монтец». Я имею намерение летом ее переделать. Да пожалуйста не забудьте, — а то я приеду из Москвы и забуду.

Под сенью Кунцовских растений живем мы с Васинькой как два старца, удалившиеся от мира. Даже разврату мало предаемся. Видели Толстого, и кажется он намерен пожить с нами.

Кланяйтесь всем, будьте здоровы.

А. Дружинин.

На обороте: «Его Высокоблагородию Николаю Алексеевичу Некрасову».

• Год написания определяется тем, что в 1856 г. Боткин с Дружининым проводили лето под Москвою, в Кунцове (см. напр., «П. В. Анненков и его друзья», Спб. 1892, стр. 571).

• «Лола Монтес» — повесть А. В. Дружинина, напечатанная в 1847 году в «Иллюстрированном Альманахе», изд. Н. Некрасовым и И. Панаевым. Перепечатана она не была.

• Л. Н. Толстой был в Москве по пути из Петербурга, откуда он выехал 17 мая, в Ясную Поляну, куда он приехал 28 мая 1856 г.

3. А. В. Дружинин — П. В. Анненкову

С. Мариинское. Июня 13. [1858 г.]

Любезное и благопотребное послание Ваше, дорогой Павел Васильевичу я получил только вчера, с великим наслаждением. В нем оказались и некоторый сердцу милый туман, и дружеское ко мне расположение, которым я так дорожу, — и хотя в нем не оказалось ни числа ни места откуда оно писано, но это еще беда не большая. Нехорошо то что Вы не сказали ни одного слова о себе и о том где вы скитались с Марта мца. Тургенев должен бы был лично восполнить этот недостаток, с прибавкою обычных преувеличений и фантастических подробностей, — но он меня не застал в Петербурге. С первыми теплыми днями я уехал в деревню и хорошо сделал… [Опущен редакцией не имеющий общего интереса рассказ о состоянии здоровья Дружинина]

П. В. Анненков. Литография К. А. Горбунова 1845 г.

Да, любезный Павел Васильевичу хотя вы неоднократно изощряли жало вашего остроумия над гдовским уездом, — он очень умен и ведет себя хорошо. Спокойствие в нем полное и помещики искренно готовы многим пожертвовать для крестьянского вопроса — лишь бы дело обсуживалось и велось умным и особенно практическим образом. Большинство конечно идет бессознательно и иногда a contre coeur по указаниям общественного мнения, которым заправляют помещики молодые, дельные и хорошо знающие хозяйство. С ними я говорил много и увы! краснею за нашу бедную литературу которая, надо признаться препостыдно…[ Одно слово выпушено редакцией] в этом же деле! Без знания дела мало одних добрых намерений. Меня не огорчает то что например Современник с Чернышевским стали общей потехой, но горько то, что люди в роде Кавелина и Чичерина не миновали печальной доли. Сперва их статьи возбудили волнение и опасение, каждый думал, а что, если все эти промахи поддерживаются сильной партией в Петербурге? но убедясь в противном, начали сперва опровергать, а потом издеваться. Я заступался сколько мог, но что мог я сказать когда мне например, указали в статье Кавелина место где говорится что в имениях барщинных надо отдать крестьянам часть земли, а в оброчных всю!!! и в довершение потехи, Кавелин сам не видит этой мере другого возражения, как то что фамильные и семейные воспоминания могут тем оскорбиться, — но в оброчных имениях, прибавляет он, помещики редко живут, стало быть тут не может быть фамильных воспоминаний! Все это подходит к чернокнижию. Бедная наша литература, — вот до чего довели ее кружки, затворничество в городах, книгоедство и долгое утеснение! И когда это кончится, бог ведает. Кошелев и Самарин лучше других, их журнал уважается.

В Петербурге оставил я унылую пустыню. После истории со статьей Кавелина в Современнике, даже Русский Вестник вышел без статей о крестьянском вопросе, — потеря не велика впрочем, его статьи безвредно -идеально- сухо- глуповаты. Атеней не утешителен, его положительно губит манера дробного выхода книжек — склоните Корша подумать об этом. Колбасин там печатает переписку Карамзина, из которой только до сих пор видно что у его писателя были гемороиды, чем и мы можем похвалиться. Но довольно о литературе. Писемский в наицветущем здоровьи, — живет на даче, работает много а во чреве кита не был с незапамятных времен. Приезжали Островский и Садовский, Ост. дает мне большую новую комедию. Толстой звал к себе в деревню, он здоров и хорош по расположению духа. От (Салтыкова имел я письмо, в котором, подивитесь! он пишет что нашел в Рязани между чиновниками довольно много честных и дельных людей с которыми и сошелся. Прощайте однако, будьте здоровы. Матушка вам кланяется и благодарит за память.

Душевно преданный Вам

А. Дружинин.

• Годовая дата письма определяется содержанием.

• Говоря о статьях Кавелина и Чичерина, Дружинин имел в виду, прежде всего, известную «Записку об освобождении крестьян в России», составленную Кавелиным в 1855 г. и проводившую сравнительно радикальные мысли по крестьянскому вопросу. Записка эта получила широкое распространение в списках и впервые была напечатана (в извлечении) во второй статье Чернышевского «О новых условиях сельского быта» («Современник» 1858, апрель), что вызвало сильное неудовольствие со стороны властей: пострадал при этом и пропустивший статью цензор, и автор Записки, лишившийся места преподавателя тогдашнего наследника; (Кавелин так вспоминал впоследствии об этом эпизоде: «Записка эта определила мою жизнь и судьбу. За напечатание урывков из нее без моего согласия и ведома Чернышевским в „Современнике“ надо мной произведено Долгоруким следствие», — см. Собр. соч. К. Д. Кавелина, т. II, СПб. 1898, стр. 5, прим.). По тому же поводу последовали и общие меры в виде двух циркуляров по цензурному ведомству (в апреле 1858 г.), сильно стеснивших, а временно даже совершенно приостановивших возможность обсуждения в печати вопросов, связанных с предстоящей крестьянской реформой.- Статья Б. Н. Чичерина «О настоящем и будущем положении помещичьих крестьян» помещена в «Атенее» 1858 г., ч. I.

• Журнал А. И. Кошелева и Ю. Ф. Самарина — «Русская Беседа», орган славянофилов.

• Новая комедия Островского — «Воспитанница» напечатана в «Библиотеке для Чтения» 1859, № 1.

• М. Е. Салтыков был назначен вице-губернатором в Рязань в марте1858 г

4. А. В. Дружинин — П. В. Анненкову

[Начало 1859 г. ? Петербург]

Милейший друг Павел Васильевичу — письма Пушкина прелестны, вся статья занимательна, и я ее приобретаю с великим удовольствием. Постарайтесь чтоб к 20-му она была сдана в типографию. Замечаний я сделаю два: 1-е the fair authoress [Прелестный автор] слишком часто говорит о том как в нее все влюблялись, 2-е некоторые места (об аде и рае, о Vierge Marie [Деве Марии]) должно смягчить, а то Бекетов их ухлопает. Принимайтесь же переводить, и если можно — прибавьте краткую интродукцию от себя. Хорошо было бы ругнуть еще раз ненавистников Пушкина и придавить их совсем. Говорю вам по совести что всякого человека, имеющего дерзость худо думать про Пушкина, я готов бить собственноручно, — палкой, бутылкой, камнем, или иным обидным оружием. А вы с Тургеневым еще все это терпите!

Потрудитесь извинить меня перед Безобразовым, сегодня я должен во что бы ни стало выспаться днем, ибо буду на вечере и ужине где будет очень весело, но где сидеть до четвертого часа. Я чувствую потребность поберечь себя. Душевно преданный

А. Дружинин.
Четверг.

На конверте: Его Высокоблагородию Павлу Васильевичу Анненкову. В Демидовском переулке, дом Висконти.

Речь идет о статье «Воспоминания о Пушкине», напечатанной, с подзаголовком «Сообщено П. В. Анненковым», в «Библиотеке для Чтения» 1859 г., том 154, март, стр. 111—144; эта статья принадлежала А. П. Керн и была ею написана для Анненкова; она содержала большие выдержки из писем Пушкина к А. П. Керн. По времени ее появления в журнале и определяется приблизительная дата письма.

5. А. В. Дружинин — П. В. Анненкову

[Январь 1858 г.]

Посылаю Вам, любезнейший друг Павел Васильевичу статью Льховского. Кажется она не дурна, и если Вы ее закрепите пятью шестью хорошими страничками, дело будет ладно. Если вы доставите ее к 22, то не будет поздно. Я полагаю полезно будет, в противодействие новосеминарскому взгляду на Пушкина, выставить все значение поэта как человека истинно практического, мудрого в житейских воззрениях, истинно современного деятеля, твердо стоящего на почве окружавшей его действительности, и именно через это и получившего такую славу и такой вес на родине.

Весь Ваш А. Дружинин.

На конверте: Его Высокоблагородию Павлу Васильевичу Анненкову. Против английского клуба, дом Висконти.

• Иван Иванович Льховский (1829—1867) сотрудник «Библиотеки для Чтения» и «Сына Отечества». В письме Дружинина речь идет, вероятно, о статье по поводу VII (дополнительного) тома сочинений Пушкина, под ред. П. В. Анненкова, помещенной в «Библ. для Чтения» 1858 г., февраль, стр. 43-75 (чем и определяется дата письма). Статья подписана буквами «И. Л.» и принадлежит, несомненно, Льховскому. Она представляет собою, действительно, довольно резкий выпад против «отрицательного» направления в литературе, в защиту «эстетической критики» и положительного, «идеального» направления, к которому автор причисляет всецело Пушкина. Участие Анненкова в этой статье, однако, незаметно, и вряд ли было возможно.

---

Источник: Тургенев и круг «Современника»' — Ленинград: Academia, 1930.