Галлерея Шлиссельбургскихъ узниковъ
Подъ редакціею: Н. Ѳ. Анненскаго, В. Я. Богучарскаго, В. И. Семевскаго и П. Ф. Якубовича
Часть I. Съ 29 портретами.
Весь чистый доходъ предназначается въ пользу бывшихъ шлиссельбургскихъ узниковъ.
С.-Петербургъ. Типографія М. М. Стасюлевича, Вac. остр., 5 лин., 28. 1907.
Петръ Яковлевичъ Шевыревъ.
править29 іюня 1863 г. родился, 7-го мая 1887 г. казненъ.
Трудно сказать многое о столь молодой, безвременно угасшей жизни. Вся она еще была въ зародышѣ, въ благихъ мечтаніяхъ и порывахъ, которымъ не суждено было ни распуститься полнымъ цвѣтомъ, ни — тѣмъ болѣе — дать плоды. Многое остается также скрытымъ, благодаря тайнѣ процесса, имѣвшаго мѣсто въ одинъ изъ самыхъ глухихъ и мрачныхъ моментовъ русской исторіи, когда небывалая запуганность охватила все русское общество, и о самомъ дѣлѣ 1 марта 1887 года оно узнало лишь изъ трехъ газетныхъ строкъ оффиціознаго происхожденія. Но и то немногое, что мы знаемъ о П. Я. Шевыревѣ, говоритъ о недюжинной натурѣ, полной иниціативы и энергіи.
Происходилъ онъ изъ купеческой среды, давшей Россіи не только комическіе типы для произведеній Островскаго, но и не мало свѣтлыхъ именъ, борцовъ за освобожденіе родины.
Въ своей семьѣ Петръ Яковлевичъ не былъ духовно одинокъ: старшій братъ его составилъ себѣ научное имя, хотя и въ узкой области энтомологіи; обѣ сестры учились на высшихъ женскихъ курсахъ.
Пройдя харьковскую гимназію одновременно съ М. И. Туганъ-Барановскимъ, онъ поступилъ въ харьковскій же университетъ въ 1883 г. Здѣсь еще на первомъ курсѣ онъ носился съ проектами устройства электрической наборной машины. Его изобрѣтательный умъ былъ направленъ на служеніе родному просвѣщенію путемъ открытій и усовершенствованій въ области техники.
Но раннія знакомства, пріобрѣтенныя случайно въ революціонной средѣ, направили его кругозоръ въ другую сторону. Для всякаго же, кто устремлялъ свое вниманіе въ эту сторону, становилось очевиднымъ, что ни изобрѣтенія, ни реформы невозможны тамъ, гдѣ на все требуется разрѣшеніе начальства, гдѣ просвѣщенію ставятъ сознательныя препоны, гдѣ, словомъ, нѣтъ политической свободы. А потому первой и главнѣйшей задачей для всякаго, желающаго дѣйствовать, становилось достиженіе этой свободы, во что бы то ни стало.
Натура у Петра Яковлевича была удивительно живая, подвижная и предпріимчивая, она вся рвалась къ дѣятельности. Въ то же время здоровье его было хрупкое (замѣчались уже признаки чахотки), и потому старшій братъ настоялъ на томъ, чтобы онъ перевелся въ петербургскій университетъ, гдѣ могъ находиться подъ бдительнымъ наблюденіемъ лучшихъ врачей. Этотъ переѣздъ въ центръ русской жизни и мысли далъ Шевыреву возможность еще шире развернуть свои революціонные порывы и планы, которые приняли здѣсь окончательное направленіе.
Петръ Яковлевичъ оказался вскорѣ однимъ изъ иниціаторовъ, а затѣмъ и организаторомъ террористическаго замысла, извѣстнаго подъ именемъ «дѣла второго 1-го марта».
Въ Петербургъ онъ быстро оріентировался и скоро завелъ въ студенческой средѣ самыя широкія знакомства. Не было, кажется, ни одного студенческаго собранія, — а всѣ они тогда были конспиративныя! — въ которомъ не оказался бы и бы участникомъ. Онъ организовалъ студенческую столовую, состоялъ членомъ научно-литературнаго общества при университетѣ, всюду успѣвая бывать и отовсюду стараясь пріобрѣтать и людей, и средства.
Благодаря этому, онъ хорошо былъ извѣстенъ въ студенческой средѣ того времени, хотя о его тайной дѣятельности догадывались лишь немногіе, стоявшіе къ нему ближе.
Но, несмотря на свою осторожность и проницательность, и онъ отогрѣлъ на груди змѣю, привлекши къ дѣлу Канчера, который соблазнилъ его своей расторопностью и дѣловитостью, но послѣ ареста выдалъ и его самого, и всѣхъ прочихъ, кого только зналъ.
Въ заключеніе, надо сказать нѣсколько словъ о томъ странномъ впечатлѣніи, которое П. Я. произвелъ на многихъ своимъ упорнымъ запирательствомъ на судѣ. Людямъ, близко знавшимъ его, извѣстно, что такой образъ дѣйствій былъ предрѣшенъ имъ заранѣе.
«Когда мнѣ придется предстать предъ судомъ, — говорилъ онъ товарищамъ еще до ареста, — я не намѣренъ излагать свои воззрѣнія. Мы только продолжаемъ дѣло нашихъ предшественниковъ, которыми уже достаточно сказано и о томъ, чѣмъ вызвана террористическая борьба, и о томъ, чего добиваются революціонеры. Къ тому же, говорить на негласномъ судѣ, предъ одними сыщиками да жандармами, совершенно излишне. Практичнѣе отрицать свое участіе въ дѣлѣ. Этимъ, во-первыхъ, избѣгается опасность сказать что-нибудь лишнее, что можетъ повредитъ товарищамъ, а во-вторыхъ, чѣмъ ничтожнѣе мы будемъ казаться нашимъ врагамъ, тѣмъ легче будетъ борьба съ ними».
Шевыревъ только остался вѣренъ своему взгляду надѣло. Огульное отрицаніе имъ всего (несмотря на подавляющія улики) производило, поэтому, на судѣ двойственное впечатлѣніе: не знавшіе его считали это малодушіемъ, легкомысленнымъ желаніемъ спасти себѣ жизнь во что бы то ни стало, знавшіе — видѣли въ этомъ насмѣшку надъ судомъ и надъ палачами русской свободы…
