В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.
Том 4. Статьи и рецензии (1840—1841).
М., Издательство Академии Наук СССР, 1954
6. Петербургские критики и русские писатели. Несколько мыслей о современном состоянии русской литературы, в отношении к критике. Санкт-Петербург. 1840. В тип. Глав. упр. пут. сообщ. В 12-ю д. л. XXIV и 70 стр. (С портретом автора).1
Автор взял эпиграфом к своей брошюре слова из какого-то частного письма, а гораздо приличнее взять ему слова из «Горя от ума» —
Шумим, братец, шумим.
И тогда критика (если для таких брошюр может быть критика) сказала бы ему просто:
Шумите вы — и только!
В самом деле, шумите вы и только! В прошлом году издал г. Брант свои повести и рассказы, под названием «Воспоминания и очерки жизни» (Л. Бранта); эти повести были нехороши, в чем единогласно уверяли все журналисты. Это единогласное мнение журналистов автору не понравилось — вот он, пародируя лорда Байрона (в чем невольно сознается сам на первой странице своей брошюры), объявляет войну всем петербургским критикам, заступается за русских литераторов, которые совсем в его заступничестве не имеют нужды; нападая в особенности на одного критика, на шутливость его рецензий, в то же время сам, видимо, силится подделаться под тон его, хотя это у г. Бранта никак не вытанцовывается; собирается умереть торжественно, приводит квартального (который, мимоходом сказать, говорит в брошюре самые умные вещи), иронически хвалит «Полицейскую газету», и пр., и пр. Хм! «Полицейскую газету»! Да без нее, которая терпит всё на последней странице своей, где печатаются частные объявления о продажах, пропажах и пр., без нее кто бы напечатал объявление о продаже нового сочинения (см. № 11 «Приб. к Вед. пол.»), про которое в этом объявлении сказано, что «Петербургские критики» — книжка весьма любопытная по содержанию?..
Не дочитав конца брошюры и видя, что автор решается умереть, мы было и думали ограничить рецензию нашу известной поговоркой — De mortuis aut bene, aut nihil;[1] мы бы тогда оставили без внимания то, что он, хлопоча о слоге и требуя критики на слог свой, не может совладеть еще не только с слогом, но с языком русским, просто с грамматикой и пишет вить (стр. 65) вместо ведь, говорит: вокруг молчала тишина, от которой веяло (!!) могильным холодом (стр. 66), и подобные вещи. Автор говорит, что критика нападает на него за то, что он не сотрудник какого-нибудь журнала, что только тот литератор пользуется похвалами критики, который участвует в журналах… Да неужели все литераторы, хвалимые журналами, начали свое литературное поприще участием в журналах? Нам кажется, для того, чтоб участвовать в журнале, надобно приобресть на это право, надобно снискать уважение журналиста, которое приобретается трудом, талантом, а не другим чем-нибудь. Журналист не возьмет всякого к себе в сотрудники: ему нужны люди, которые могли бы сделать честь его журналу, и смешно было бы, если б он в журнале своем не хвалил этих людей: он противоречил бы тогда сам себе; станет ли кто принимать к себе в дом человека, которого он везде хулит? Автор не участвует, по словам своим, в журналах? Стало быть, журналисты не имеют нужды в его сотрудничестве; если он напишет что-нибудь прекрасное, поверьте, к нему явится не один журналист с самым ласковым, убедительным приглашением в участники своего издания. Попробуйте сделать это, г. Брант, — и вы увидите. В одном месте г. Брант чрезвычайно скромно выразился, что Смирдин, в случае его (т. е. г. Бранта) смерти, «навсегда бы потерял одного из ста своих литераторов» (стр. 77)… Пусть успокоится г. Брант: каково бы ни было издание г. Смирдина, его он не обеспокоит и об нем не побеспокоится… К этой брошюре приложена весьма хорошо нарисованная картинка, на которой изображен автор, с важностию и гордым видом подающий свою книгу журналисту; журналист делает самую кислую мину, не зная, как ему избавиться от этого автора. Сцена эта, надобно сказать правду, изображена очень натурально.
Кажется, г. Брант в этот раз не может пожаловаться на критику, которая решилась так заняться его брошюрой, между тем как ей следовало бы выписать одно только ее заглавие — и замолчать: надеемся, что г. Брант отдаст справедливость ее снисходительности.2
1. «Литер. газета» 1840, 10/11, № 12, стлб. 281—283. Без подписи. Принадлежность рецензии Белинскому установлена В. С. Спиридоновым (см. ПссБ, т. XIII, стр. 41—42, примеч. 1094).
2. Вторая рецензия па брошюру Л. В. Бранта была помещена Белинским в «Отеч. записках» (см. н. т., № 10).
10. Петербургские критики и русские писатели. Несколько мыслей о современном состоянии русской литературы, в отношении к критике. Санкт-Петербург. 1840. В тип. Главного управления путей сообщения и публичных зданий. В 12-ю д. л. 70 стр.1
Из всех неприятных и смешных положений в жизни самое неприятное и самое смешное — положение плохого актера, забывшего на сцене роль свою, и положение автора, вынужденного защищать свою книгу. Хороша она — ее не убьет несправедливость критиков; дурна — туда ей и дорога. Вот другое дело, если критик, умышленно или неумышленно, исказил содержание вашей книги или приписал вам то, чего в ней нет: тогда возражайте и защищайтесь. Но во всяком другом случае имейте уважение к своей личности, к своему человеческому и авторскому достоинству, — и не выходите на поприще, где будут указывать на вас пальцами. Суд над книгою принадлежит не только не автору, но и не критикам, а публике.
Г-н Леопольд Брант судит об этом иначе. Он издал книгу «Воспоминания и очерки жизни», повести и рассказы: все русские журналы, всегда неединодушные в суждениях о книгах, на этот раз единодушно отозвались о книге г. Леопольда Бранта. Ему это не понравилось, — и вот он издал брошюрку, в которой грозится, что он с отчаяния зарежется (стр. 3 «Предисловия») и что его книга, несмотря на осуждение журналистов, очень хороша. Разумеется, что эта история кончится тем, чем оканчиваются все подобные истории: г. Леопольд Брант своею брошюркою подаст журналистам новый случай позабавиться насчет его неудачного авторства, а публика только из их рецензий и узнает о существовании этой брошюрки. Вольно же было в другой раз делать то, чего не должно б было делать и в первый раз: сами виноваты!..
1. «Отеч. записки» 1840, т. VIII, № 2 (ценз. разр. 14/И), отд. VI, стр. 92—93. Без подписи.
- ↑ О мертвых говорят либо хорошо, либо ничего (латин.). — Ред.