Лидия Зиновьева-Аннибал
Переписка с Вальтером Нувелем и Михаилом Кузминым
править24 июля <1907>
Дорогой Вальтер Федорович, сиречь Петроний,
Пишу из страны, которая причинила бы вам сто смертей. Если выйти из нашего большого дома — терема Билибинского, наполовину отстроенного и покинутого зарвавшимся хозяином и где мы живем вдвоем — и выйти в поле, то увидишь совершенно круглый горизонт, и по всей шири круга — леса, леса, луга и поля… Тишина истинная, и зелень без края, и что-то очень серьезное и растворяющее душу. Словом, сто смертей для Вас, сто жизней для меня. Всякая накипь растворяется; и сосредоточивается какой-то экстракт новых сил и неумолимости.
Работается cosi-cosi. He к месту напряжение. Это жалко, но, надеюсь, восстановится. Зато плаваю каждое утро по двадцати минут. Постоянно куда-то тянет уходить, бродить или на лодке катать Вячеслава между сонными травами пруда: тогда он начинает жарко мечтать об Италии и о том, чтобы нам туда сбежать, в Рим или на море, надолго, на годы. И заражает мою патриотическую душу.
Литература далека, и все, что казалось чем-то, — стаяло в ничто, т. е. все сплетни и канканы кружков. В<ячесла>в пишет «Прометея» [1], я тоже драму [2], и страшно мешаем друг другу, каждый говорит, о своем, т<ак> что я даже пока бросила свое. Приехала моя дочь Вера [3], и это очень хорошо. Часто думается о Вас, дорогих и близких irrevocablement. Прочитайте мое письмо (хотя оно совершенно бестолково, ибо я не могу больше совсем писать писем, и Вам пишу первому) Сомову и поцелуйте его. Антиною [4] давно написала бы, но адрес мне сомнителен: не сбежал ли он в Петерб<ург>: о нем что-то писали по поводу вечера в Териоках [5]. Очень нежно ему кланяюсь. Мы получили два его письма [6]. Мы, конечно, в отчаяньи от уродства, совершенного несчастными «Белыми ночами» [7]. Скажите ему, что я читала всего «Осла» Мейерхольду и он уверял, что он непременно должен пойти у него в этом сезоне, если только не воспротивится Вера Федоровна [8]. Я очень была счастлива слышать, что он пишет музыку [9]. Если он хочет, то на днях могу выслать ему копию всего конца. Дорогой мой, если он не с вами, — перешлите ему это письмо. Оно немножко коллективно Гафисское, хотя друзья все трое найдут его не соблазнительным и нам не позавидуют! Мы в таком одиночестве, что оба вспоминаем итальянское изгнание и даже потянуло повторить… Дорогой, прошу о строчке: что делаете? что чувствуете? Renouveau [10] ли Вы? На высоте ли себя? Что они — Аладин [11] и Антиной? Помните ли нас? Осуждаете ли? И если совсем не трудно, — пришлите 6-й No «Весов»: у нас его не имелось. Придется в нем попачкаться [12]. Адр<ес>: Ст. Любавичи, Могил<евской> губ<ернии>, им<ение> Загорье. У Вяч<есла>ва разболелись зубы, и потому отсылаю письмо, не дожидаясь его, а то очень задержу: он еще хуже моего на письма.
Примечания
править1. «Прометей» — трагедия Вяч. Иванова. Достоверно известно, что начал писаться он еще в 1906 г., однако закончен лишь к концу 1914-го и впервые напечатан в 1915 г.
2. По всей видимости, имеется в виду неопубликованная драма «Колокол».
3. Вера Константиновна Шварсалон (1890—1920), дочь Зиновьевой-Аннибал от первого брака, впоследствии третья жена Вяч. Иванова. См. ее «Дневник».
4. Прозвище М. Кузмина, используемое на «Вечерах Гафиза».
5. См. переписку М. Кузмина и В. Нувеля (письмо 6, примеч. 14.)
6. См. переписку М. Кузмина и В. Нувеля (письмо 5, примеч. 7.)
7. В альманахе «Белые ночи» повесть Кузмина «Картонный домик» была напечатана со множеством опечаток и без 4-х последних глав, т. к. наборщики в типографии приняли росчерк, отделяющий одну главу от другой, за окончание рукописи.
8. Вера Федоровна — Коммиссаржевская. О намерении Мейерхольда ставить «Певучего осла» см. в его письме Ф. Ф. Коммиссаржевскому: «Там же < в „Белых ночах“. — Н.Б.> найдете пьесу Зиновьевой-Аннибал. Она читала мне ее всю (в альманахе помещен только первый акт). Я бы поставил и эту пьесу» (Мейерхольд В. Э. Переписка. С. 103). Отклик Коммиссаржевской см.: Вера Федоровна Комиссаржевская. М., 1964. С. 164—165.
9. См. в дневнике 22 апреля: «Л<идия> Дм<итриевиа> мне сказала, что судьба ее „Осла“ в моих руках; я так испугался, что это насчет денег, что, когда узнал, что дело в музыке к ее пьесе, сейчас же согласился». Музыки, впрочем, он так и не написал.
10. Renouveau — обновленный (фр.) — «гафизическое» прозвище Нувеля.
11. Аладин — «гафизическое» прозвище К. Сомова.
12. Речь идет о многочисленных статьях, направленных против Вяч. Иванова и «петербуржцев».
СПб 11/VIII<19>07
Дорогая Диотима!
Не удивляйтесь и не сердитесь, что я теперь только отвечаю на Ваше письмо. Дело в том, что я на днях только его прочел, вернувшись из Москвы, где мне пришлось прожить более 2-х недель. Пересылаю его Антиною. Аладина же я давно не видал и увижу только на будущей неделе.
В Москве встречался с Брюсовым и Белым [1]. Защищал Петербуржцев от нападок Москвичей. Особенно попадается Блоку ну и, конечно, Чулкову. Статья Вячеслава Ив<ановича> в «Руне» вызвала почему-то страшный гнев Эллиса [2]. Почему? я так и не мог понять. В конце концов, единственный петербуржец, пользующийся московскою благосклонностью — это Кузмин, защищаемый даже от Антона Крайнего, и еще Ремизов.
О «мистическом анархизме» иначе как с пеною у рта не говорят. В общем, впечатление такое, что Петербург с Москвою никогда не уживутся. Das ist der alte Streit…
По слухам, «Перевал» и «Руно» доживают последние дни. Останутся одни «Весы». Не пора ли Петербургу иметь свой журнал? Встретил здесь неисправимого эсдека и англомана Эничкова и, к ужасу, узнал, что он собирается издавать журнал вместе с Вяч<еславом> Ив<ановичем>. Неужели возможно такое противоестественное сочетание?
Что касается самого Renouveau, должен Вам признаться, что за последнее время он сильно сдал. Во-первых, у него появился артрит. Для Петрония это еще ничего, но с Renouveau уже как-то не вяжется. Во-вторых… но тут придется говорить и в-третьих, и в-четвертых, а потому умолкаю.
Скоро ли собираетесь сюда? Боюсь, что на лоне природы Вы обратились в таких Naturmenchen, что не признаете и не захотите понять такие naturae denaturatae, как мы. Неu! me miserum!
Обнимаю дорогого Вяч. Ивановича. Приезжайте скорее, а то еще в Италию удерете. Это будет слишком жестоко.
Душевно Ваш В. Нувель
Адрес Антиноя: ст. Окуловка, Николаев<ской> ж<елезной> д<ороги>, контора Пасбург.
Примечания
правитьБольшой отрывок из письма опубликован: Литературное наследство. Т. 92, кн. 3. С. 293, с исчерпывающим комментарием. Многочисленные параллели к тексту см. в письме 9 в переписке Кузмина и Нувеля.
1. В не дошедшем до нас письме А. Белого к 3. Н. Гиппиус было рассказано об этой встрече, на что она отвечала: «Нувель был весной в Париже и говорил, как граммофон, те же фразы, что и вам».
2. Имеется в виду статья Иванова «О веселом ремесле и умном веселии» (Золотое руно. 1907. № 5)
_________________________________
Источник: Богомолов Н. А. Михаил Кузмин: статьи и материалы. — М., НЛО, 1995.
Примечания — Н. Богомолов, К. Карчевский