В. В. Розанов
править<Памятник М. Н. Муравьеву в Вильне>
правитьВ Вильне только что получено официальное уведомление о том, что 5 декабря воспоследовало Высочайшее соизволение на постановку памятника в этом городе графу Михаилу Николаевичу Муравьеву. Сумма на его сооружение исчисленная в размере 50 000 рублей, уже давно была собрана из доброхотных пожертвований, в которых особенно горячее участие приняли учебные заведения края и преимущественно народные училища, насаждение которых составляло первую заботу смирителя польской крамолы.
Проект памятника изготовлен профессором Чижевым и под его наблюдением будут производиться все работы. Пьедестал его будет из серого гранита. На лицевой стороне будет выбита надпись: «Главному начальнику Северо-Западного края, графу Михаилу Николаевичу Муравьеву 1863—1864 гг.», а над надписью этой будет герб фамилии Муравьевых с вычеканенным прекрасным девизом этого рода: «Не посрамим земли родной». Удивительно, как в самом деле слова девиза осуществились в неисчислимых заслугах, какие этот даровитый и благородный род оказал отечеству. Статуя Муравьева изображает его в генеральском мундире 19-го пехотного пермского полка, шефом которого он состоял.
Лучшим местом для постановки памятника была бы площадь перед православным собором; она и была избрана бывшим виленским генерал-губернатором, ныне членом Государственного совета, ген.-ад. А. С. Кохановым. Поставленный здесь, памятник был бы народным. Получило, однако, перевес представление нынешнего виленского генерал-губернатора, ген. от кавал. П. С. Оржевского и местом для памятника решено окончательно избрать Дворцовую площадь, где разбить небольшой сквер, в котором он и будет находиться. Здесь он будет так же мало заметен, как памятники Пржевальского, Жуковского и Пушкина в Петербурге. Самая площадь эта, вместе с дворцом (в котором жил и трудился Муравьев и где ныне имеют свое место пребывание виленские генерал-губернаторы) несколько уединена в городе, находясь в стороне от его живых и людных частей, с которыми соединяется узкими улицами и переулками. Но что решено — решено.
Гр. М. Н. Муравьев принадлежит к самым великим нашим государственным мужам. По закалу и характеру — он «птенец гнезда Петрова»; по месту деятельности своей и по духу этой деятельности он принадлежит к «Екатерининским орлам». От того он был так необыкновенен в наш слабый, распущенный век; от того, суровый делец, — он возбудил столько негодования в поколении болтающем. Он был, как и Петр, полон веры в силу и правду русской народности; исполненный этой веры, он не отступал, — опять как Петр, — перед суровыми и даже кровавыми мерами, когда стоял на страже интересов и чести своего отечества. Наконец, он продолжал политику великой императрицы, когда гордо отверг польско-католические притязания на эти издревле русские земли, охваченные дерзким мятежом. Молва о его казнях и жестокости — преувеличена и лжива. Он знал поляков, их робкий, пугающийся дух. Цифра казненных им мятежников официально известна и изумительно мала; но он всякую казнь производил шумно и демонстративно, чтобы подействовать на воображение поляков, и сберечь от опасных искушений всех между ними колеблющихся. Когда документы его управления будут вполне обнародованы, — поляки, если к тому времени они станут благоразумны, догадаются, что в лице этого русского Кориолана они имели не столько победителя, сколько сурового и более всего им нужного дядьку.
Впервые опубликовано: Свет. СПб. 1897. 12 января. № 11.