Ключевский В. О. Литературные портреты
М., «Современник», 1991. (Б-ка «Любителям российской словесности». Из литературного наследия).
Оплакивая вместе с Россией, вместе со всей Европой кончину Императора Александра III, наше Общество имеет и свои особые побуждения усиленно скорбеть об этой тяжкой утрате. Мы сейчас молились об упокоении души почившего Государя, державного Покровителя нашего Общества. Назвать Его Покровителем обществ, занимающихся изучением истории и археологии России, — значит слишком слабо выразить Его отношение к этой отрасли знания. Он не только благоволил к трудам в этой отрасли: Он возбуждал и поощрял их средствами материальными и нравственными. В числе обществ, пользовавшихся обильными пособиями от державной руки Почившего, и наше удостоено было Им усиленной поддержки и вот уже 10 лет пользуется сим царственным даром. Можно быть уверенным, что еще не получили общей известности многие случаи, когда Его державная рука щедрой помощью поддерживала и поощряла труды по изучению и восстановлению памятников отечественной старины. Многим ли, например, известна великодушная и просвещенная помощь, оказанная Им при реставрации дворца царевича Димитрия в Угличе?
Еще благотворнее было Его прямое участие в изучении родной старины. Государь, который сосредоточивал в своих руках многосложные нити управления необъятной Империи, направлял или сдерживал разносторонние течения мировой международной жизни, которому, казалось, необходимо было удвоенное число суточных часов для решения многообразных государственных вопросов, ежеминутно на каждом его шагу выроставших из земли, — этот Государь умел находить досуг для скромной ученой работы, особенно по изучению отечественной истории и древностей, и был глубоким знатоком в некоторых отделах русской археологии, например, в иконографии. Все мы знаем его постоянное и близкое участие в заседаниях и издательских трудах Русского Исторического Общества, Председателем которого Он был с самого его открытия, глубокий научный интерес, приданный Сборнику этого Общества содействием и покровительством Государя, живое внимание, с которым Государь относился к предпринятому Обществом изданию громадного Биографического Русского Словаря: высокий пример поощрял и ободрял ученые общества, будил и поддерживал энергию отдельных исследователей.
Оживление русской исторической мысли, поддержанной и ободренной просвещенным вниманием и прямым личным участием почившего Государя, переживет его царственную деятельность, прервавшуюся столь преждевременно, и долго будет находить животворное питание в обильных исторических плодах Его царствования, вырощенных для России Его 13-летними державными заботами. Еще не настало время всестороннего суждения о царствовании Императора Александра III: перед не закрывшимся еще гробом молчит суд истории. Мы теперь едва ли в состоянии понять все историческое содержание и значение переживаемого нами момента, созданного деятельностью и кончиной почившего Государя: пока еще не остывшая печаль застилает глаза, люди больно чувствуют и тускло видят ее причину. Но иные впечатления современников складываются так последовательно и отчетливо и высказываются таким внушительным и вещим языком, что предупреждают и предрекают суд потомства. Прислушиваясь к голосам, вызванным болезнию и кончиной Почившего, у нас и особенно за границей, вдумываясь в свои собственные ощущения, каждый из нас почувствовал, что в историческом сознании образованного мира совершается глубокий перелом, в высшей степени важный для судеб цивилизации: этот перелом изменяет взаимные отношения народов, прежде всего отношения западноевропейских народов к русскому и русского к ним.
Кто не знает, и к чему скрывать, что эти отношения, правда, не исключительно, но, к сожалению, в значительной мере направлялись доселе одним вековым закоренелым предубеждением, видевшим в России авангард азиатского варварства; вечную угрозу европейской цивилизации. Мы отвели от Западной Европы и вынесли на своих плечах ряд нашествий, угрожавших миру порабощением, начиная с Батыя и кончая Наполеоном I, а Европа смотрела на Россию, как на переднюю Азию, как на врага европейской свободы. В царствование Императора Александра II мы на глазах одного поколения мирно совершили в своем государственном строе ряд глубоких реформ в духе христианских правил, следовательно в духе европейских начал, — таких реформ, какие стоили Западной Европе вековых и часто бурных усилий, а эта Европа все продолжала видеть в нас представителей монгольской косности, каких-то навязанных приемышей культурного мира. Под гнетом такого взгляда и Россия привыкла косо и недоверчиво смотреть на Западную Европу.
Прошло 13 лет царствования Императора Александра III, и чем торопливее рука смерти спешила закрыть Его глаза, тем шире и изумленнее раскрывались глаза Европы на мировое значение этого недолгого царствования. Наконец и камни возопияли, органы общественного мнения Европы заговорили о России правду, и заговорили тем искреннее, чем непривычнее было для них говорить это. Оказалось по этим признаниям, что европейская цивилизация недостаточно и неосторожно обеспечила себе мирное развитие, для собственной безопасности поместилась на пороховом погребе, что горящий фитиль не раз с разных сторон приближался к этому опасному оборонительному складу и каждый раз заботливая и терпеливая рука русского Царя тихо и осторожно отводила его. Тогда историческое сознание Европы сделало над собою одно из тех великих усилий, какие не раз поднимали его в минуты ослабления и в которых сказывается его сила, воспитанная строгим научным знанием и добросовестной мыслью, — его способность при встрече с истиной отрешаться от своих вековых предрассудков. Европа признала, что Царь русского народа был и государем международного мира и порядка, и этим признанием подтвердила историческое признание России, ибо в России по ее политической организации в воле Царя выражается мысль его народа, а воля народа становится мыслью его Царя. Европа призналась, что страна, которую она считала угрозой своей цивилизации, стояла и стоит на ее страже, понимает, ценит и оберегает ее основы не хуже ее творцов; она признала Россию органически необходимой частью своего культурного состава, кровным, природным членом семьи своих народов. Это признание само собой, невольно, вырвалось из души европейского общества под впечатлением известий о последних минутах жизни почившего Императора и не замрет с его последним вздохом: октябрьские дни ливадийских страданий были для Западной Европы днями нравственного сближения с Европой восточной и, провожая в могилу гроб русского Царя, она впервые оплакивает в нем своего европейского государя.
Кто знает, — может быть, это признание даст новое направление всему течению международной жизни Европы. Во всяком случае путь русской исторической мысли становится ровнее и светлее. Теперь, когда каждый европейский народ светлой страницей занесет царствование Императора Александра III в свою историю, эта мысль в усиленном сознании признанного значения своего отечества почерпнет для себя новые силы, при окрепшем международном доверии встретит на пути своем меньше предубеждений, ввиду открытого признания своих помыслов, о культурном отношении России к Европе почувствует себя менее обособленной и дружнее примкнет для совместной работы к мысли западноевропейской. Смерть, смежившая очи почившего Государя, ярким лучом озарила исторический смысл жизни Его народа и воскресила чувство нравственного единения европейского мира: скорбный отклик Европы на русское народное горе — это ответ на скорбь, с какою много веков назад старинный русский летописец оплакивал неудачу третьего крестового похода, как общую беду всего христианства, называя павших крестоносцев «мучениками святыми».
Наука отведет Императору Александру III подобающее место не только в истории России и всей Европы, но и в русской историографии, скажет, что он одержал победу в области, где всего труднее достаются победы, победил предрассудок народов и этим содействовал их сближению, покорил общественную совесть во имя мира и правды, увеличил количество добра в нравственном обороте человечества, ободрил и приподнял русскую историческую мысль, русское национальное сознание и сделал все это так тихо и молчаливо, что только теперь, когда его уж нет, Европа поняла, чем он был для нее.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьРечь, произнесенная в заседании Императорского общества Истории и древностей российских при Московском университете 28 октября 1894 г. Председателем Общества В. О. Ключевским. М. Университетская типография, 1894. С. 1—7. (Оттиск). Из чтений в Императорском обществе Истории и древностей российских при Московском университете за 1894 г.
Публикуется по данному тексту. Есть данные, что текст этой речи Ключевского студенчество выпустило с пометкой «второе издание», присовокупив к нему басню Крылова «Лиса и виноград», а затем сделало попытку освистать профессора во время чтения очередной лекции, протестуя против его «монархизма».