Волковъ ли то воетъ голодная стая?
Шумитъ ли то моря прибой?
То встала пурга и отъ края до края
На степь полегла пеленой…
Рыдаетъ и стонетъ гнетущее горе
Въ порывахъ бурана степей,
И стонъ вѣковой по проклятой недолѣ,
И гнѣвъ на неправду людей…
Но, чу!… Грозный говоръ пурги заглушая,
Желѣза доносится звукъ,
Все сердце безсильной тоской надрывая,
Какъ отзвукъ страданья и мукъ.
То въ цѣпи звѣно о звѣно ударяетъ,
При каждомъ движеньи бренча, —
То волю колодникъ съ тоской вспоминаетъ,
Стальную змѣю волоча…
Не эти-ль, страдалецъ, унылые звуки
Носились звеня, надъ тобой,
И ихъ не забылъ ты въ минуту разлуки,
И къ намъ ихъ принесъ ты съ собой?…
Звукъ цѣпи въ глаголы любви безконечной
Ты, сильный душой, перелилъ;
Покорный велѣніямъ Истины Вѣчной,
Клеймо и желѣза простилъ.
Ты умеръ — и сѣверный вѣтеръ съ тоскою
Шумитъ надъ могилой твоей
И мчится, суровый, надъ Русской землею
Въ окраинѣ южныхъ морей,
Гдѣ волны рокочутъ, гдѣ небо синѣе,
Гдѣ лавръ зеленѣя растетъ,
Гдѣ, грёзы волшебныя въ сердцѣ лелѣя,
Поэтъ о блаженствѣ поетъ.
