Падение Перуна (Гавличек; Петровский)/ДО

Падение Перуна
авторъ Карел Гавличек, пер. Мемнон Петрович Петровский
Оригинал: чеш. Křest svatého Vladimira. Legenda z historie ruské. — Перевод созд.: 1855, опубл: 1877 (1861 — неполное издание), рус. перевод — Прага, 1900[1]. Источникъ: Скан • Песнь IX. Иезуитский марш. (чеш. Zpěv IX. Jezuitský marš) написана на двух языках: строчка на латыни и строчка на чешском, по очереди. На русский язык эта песнь не переведена.   Переиздания: Женева, 1903[2]; Россия, 1917[3]. Иезуитский марш в переводе Д. Самойлова есть в издании 1962 года[4]


I.


Перунъ и Владиміръ.






Царь Владиміръ въ именины,
{{{1}}}Передъ столованьемъ,
Деньщика послалъ къ Перуну
{{{1}}}Съ лестнымъ приказаньемъ:


«Нынѣ царскій день не будемъ
{{{1}}}Праздновать пальбою:
Жаль напрасно тратить порохъ —
{{{1}}}Пригодится къ бою;

Замѣни же просто громомъ
{{{1}}}Нашу канонаду,
И потомъ приди, и выпьемъ
{{{1}}}Вмѣстѣ шоколаду.»


Въ мигъ посыльный съ сообщеньемъ
{{{1}}}Высочайшей воли
Вопрошалъ служанку бога:
{{{1}}}«Дядя дома что-ли?»

— Дома онъ! не дѣлалъ шагу
{{{1}}}Нынче онъ изъ хаты:
На бѣльѣ прорѣхи чинитъ
{{{1}}}И кладетъ заплаты . . .

«Царь привѣтствуетъ васъ, дядя,
{{{1}}}И велитъ за пиромъ
Нынче, въ свой великій праздникъ,
{{{1}}}Прогремѣть надъ міромъ!»

Тутъ Перунъ спрыгнулъ съ лежанки
{{{1}}}(Гдѣ бѣлье онъ штопалъ),
Лобъ наморщилъ, сдвинулъ брови. . .
{{{1}}}Хлопъ работой о полъ!

— «Лучше быть въ плохой деревнѣ
{{{1}}}Даже гусопаской,
Чѣмъ считаться только богомъ
{{{1}}}Здѣсь на службѣ царской!


За гроши царю мы служимъ
{{{1}}}И мозолимъ руки!
Да продѣлывай ему же
{{{1}}}Въ именины штуки!

— Безъ того, на дняхъ, устроивъ
{{{1}}}Грозу, вдругъ съ почину
Я прожегъ себѣ случайно
{{{1}}}Цѣлую штанину.

— Плата малая, доходовъ
{{{1}}}Тоже маловато:
Не хватаетъ и на масло
{{{1}}}Даже для салата.

— Мясо вижу только въ праздникъ,
{{{1}}}А вина — ни духу . . .
И себя корми, какъ знаешь,
{{{1}}}И свою старуху.

— Только физика и кормитъ:
{{{1}}}Юные студенты
Еще платятъ за уроки
{{{1}}}И эксперименты.


— Да не будь отъ бабъ приносовъ
{{{1}}}Въ этомъ околоткѣ,
Не пришлось бы даже въ праздникъ
{{{1}}}И понюхать водки.

— На Владиміра работать
{{{1}}}Даромъ, лишь изъ чести?! . . .
Ну его . . . . со всѣмъ парадомъ,
{{{1}}}Съ шоколадомъ вмѣстѣ! . . .

— Славить праздники и будни
{{{1}}}Слишкомъ будетъ часто . . .
Не хочу гремѣть, не буду . . .
{{{1}}}Наплевать — и баста!»

Тутъ испуганныя посыльный,
{{{1}}}Съеживъ въ страхѣ плечи,
Проворчалъ: «извольте помнить,
{{{1}}}Дядя, эти рѣчи.

Вѣдь и я на царской службѣ,
{{{1}}}И служу я вѣрно:
Ну, какъ васъ царю я выдамъ?!
{{{1}}}Дѣло выйдетъ скверно!» . . .

И Перунъ, вконецъ взбѣшенный
{{{1}}}Той угрозой новой,
Ужъ полѣзъ, было, подъ лавку
{{{1}}}За стрѣлой громовой;

Но деньщикъ, почуявъ грозу,
{{{1}}}Мигомъ маршъ изъ хаты;
Какъ иахлыстаиный, бѣжитъ онъ
{{{1}}}Въ царскія палаты

И Владиміру доноситъ
{{{1}}}Съ дрожью: «Честь имѣю
Доложить, что словъ Перуна
{{{1}}}Повторить не смѣю.

И меня онъ встрѣтилъ бранью
{{{1}}}И сболтнулъ — на диво —
Объ особѣ вашей царской
{{{1}}}Слишкомъ неучтиво.

Шоколадъ — де въ одиночку
{{{1}}}Царь пущай смакуетъ;
И на царскую — де службу
{{{1}}}Онъ, Перунъ, наплюетъ;

Царскій праздникъ или будни
{{{1}}}Славить слишкомъ часто
Онъ не хочетъ; на царя — де
{{{1}}}Мнѣ плевать . . . и баста!»

Плюнулъ царь! ругать Перуна
{{{1}}}Началъ, какъ скотину;
Хоръ придворныхъ всеконечно
{{{1}}}Вторилъ властелину.

За Перуномъ полицейскихъ
{{{1}}}Шлетъ онъ въ путь-дорогу:
«Приведите грубіяна
{{{1}}}Къ царскому порогу.»

Лишь пошли они, Владиміръ
{{{1}}}Имъ кричитъ въ окошко:
«Стой! Надъ нами вѣдь не каплетъ!. .
{{{1}}}Подождемъ немножко . . . .

Наше празднество не будемъ
{{{1}}}Портить всякой дрянью:
Воротитесь! завтра будетъ
{{{1}}}Время наказанью.


О громахъ просить Перуна
{{{1}}}Мы уже не станемъ;
Вѣдь у пасъ довольно пушекъ —
{{{1}}}Мы и сами грянемъ!»

Шлетъ онъ тотчасъ же за парой
{{{1}}}Баттарей съ приказомъ —
При столѣ, за каждымъ тостомъ
{{{1}}}Залпы дѣлать разомъ.

Веселились, пили, ѣли
{{{1}}}Чуть не до растяжки;
Гости тайно отпускали
{{{1}}}Въ узкихъ брюкахъ пряжки;

И вино, и пиво пили,
{{{1}}}Ҍли дичь, паштеты,
Такъ, что лопались на многіхъ
{{{1}}}Шитые жилеты.

Всѣ галдятъ, хохочутъ, пляшутъ;
{{{1}}}Слышенъ рядъ хлопушекъ
Отъ раскупорки бутылокъ,
{{{1}}}Отъ пальбы изъ пушекъ.


И квартиръ, конечно, гости
{{{1}}}Не нашли бы сами:
Ихъ прислуга разносила
{{{1}}}Съ царскими дарами.





II.


Хозяйство.


Рядомъ съ царственной вершиной
{{{1}}}Виденъ холмъ отлогій;
Рядомъ пышные хоромы
{{{1}}}Съ хижиной убогой . . . .

Въ тѣ часы, какъ пиръ вершился
{{{1}}}Въ царственномъ чертогѣ,
Желчь Перуна изливалась
{{{1}}}Въ длинномъ монологѣ:

«Кто Перуномъ грознымъ не былъ,
{{{1}}}Для того загадка —
Почему живется богу
{{{1}}}Далеко не сладко.


Встанешь рано: первымъ дѣломъ
{{{1}}}Міръ росою кропишь,
Запираешь мѣсяцъ на день,
{{{1}}}Въ солнцѣ печку топишь;

Всѣхъ чертей, ночныхъ кикиморъ
{{{1}}}Въ торбу запихаешь,
Звѣзды, словно куръ, приманишь —
{{{1}}}Въ птичникъ запираешь;

Отъ пичужки до букашки.
{{{1}}}Отъ слона до мошки —
Всѣмъ готовишь спозаранку
{{{1}}}Пишу для кормежки;

А когда проснутся люди,
{{{1}}}Загалдятъ всѣ разомъ —
У меня, глядишь, отъ гаму
{{{1}}}Помутится разумъ.

Только тотъ, вь чье ухо ночью
{{{1}}}Заползла букашка,
И пойметъ, какъ въ часъ пріема
{{{1}}}Для Перуна тяжко.


Сколько слезъ, моленій, жалобъ!
{{{1}}}Ежедневно тоже!
Тотъ поетъ, другой вздыхаетъ,
{{{1}}}Каждый шепчетъ: ««Боже!»

Ужь за чѣмъ ко мнѣ не лѣзутъ!
{{{1}}}Ужь какія просьбы!!
Еслибъ это все припомнить —
{{{1}}}Ошалѣть пришлось бы!

Кто здоровья, кто потомства
{{{1}}}Требуетъ отъ бога;
Кустари кричатъ, что Фабрикъ
{{{1}}}Слишкомъ уже много.

Тотъ съ молитвой, чтобы гуще
{{{1}}}Выросла пшеница;
Тотъ — чтобъ я его буренкѣ
{{{1}}}Помогалъ телиться.
 
Одному нужна поливка,
{{{1}}}Дождь — для огорода:
А другому — къ сѣнокосу —
{{{1}}}Ясная погода.


Этимъ холоду, тѣмъ жару
{{{1}}}Надобно на смѣну;
Тѣмъ — понизить цѣну хлѣба,
{{{1}}}Тѣмъ — повысить цѣну.

Всѣхъ посноснѣе старухи —
{{{1}}}Вѣчно съ разнымъ вздоромъ!
Если такъ пойдетъ и дальше —
{{{1}}}Вымету ихъ съ соромъ,

Въ нихъ пушу мои перуны!
{{{1}}}Если не по многу
Ей коза доитъ, ужь съ плачемъ
{{{1}}}Лѣзетъ прямо къ богу.

Не хотятъ работать люди,
{{{1}}}И бѣгутъ молиться,
Словио богъ затѣмъ и созданъ
{{{1}}}Чтобъ за нихъ трудиться.

Нуженъ богъ для всякой дряни
{{{1}}}Каждому въ подмогу;
Самъ, пострѣлъ, здоровье сгубитъ,
{{{1}}}А лѣчиться — къ богу.


Та у бога мужа проситъ
{{{1}}}Съ упованьемъ, съ вѣрой;
Тотъ желаетъ, чтобъ супругу
{{{1}}}Унесло холерой.

Тѣ на счастье въ лоттереѣ
{{{1}}}Жертвы мнѣ приносятъ,
Страхователи зачѣмъ-то
{{{1}}}О пожарахъ просятъ . . .

Ахъ, бездѣльники! Не будь я
{{{1}}}Слишкомъ добрымъ, чивымъ —
Въ пастилу бы всѣхъ ихъ скомкалъ,
{{{1}}}Какъ гнилыя сливы ! . . .

И, нюхнувши изъ тавлинки,
{{{1}}}Онъ чихнулъ исправно;
Громъ пронесся надъ вселенной,
{{{1}}}Дождь пошелъ нежданно.

Да, не шутка, не находка
{{{1}}}Называться богомъ:
Самый Бриксенъ — вздоръ, игрушка,
{{{1}}}При сравненьи строгомъ!


Въ ночь, какъ все храпѣло крѣпко
{{{1}}}Въ замкѣ и въ лачугѣ —
Богъ рѣшилъ побаловаться
{{{1}}}Трубкой на досугѣ.

Онъ за трубку . . . а супруга
{{{1}}}Входитъ — руки въ боки —
И давай читать Перуну
{{{1}}}Старые уроки.

«Мнѣ въ дверную щелку было
{{{1}}}Слышно все, до слова,
Что въ бесѣдѣ съ царскимъ служкой
{{{1}}}Ты напуталъ снова.

Уступай царю — попомни,
{{{1}}}Говорю я толкомъ:
Съ оппозиціей подобной
{{{1}}}Послѣ взвоешь волкомъ.

Всѣмъ въ глаза ты рѣжешь правду,
{{{1}}}Если что не ладно!
Наживешь враговъ; тебѣ же
{{{1}}}Будетъ жить накладно!»


Если день деньской супруга
{{{1}}}И пилитъ, и гложетъ,
То не только человѣка —
{{{1}}}Бога въ лоскъ уложитъ.

Ихъ, Перунъ, бѣдняга! Жалко
{{{1}}}Мнѣ тебя до боли:
Предстоитъ тебѣ прогулка
{{{1}}}Завтра противъ воли.

И куда-ты лѣзъ, несчастный!
{{{1}}}Что надѣлалъ? Страсти!
На проломъ идти безстрашно
{{{1}}}Противъ царской власти! . . .

И къ чему ты вызвалъ бурю
{{{1}}}Такъ неосторожно ?!
Утекай . . . у насъ и съ богомъ
{{{1}}}Справятся безбожно.



III.


Военный судъ.


Полицейскимъ быть не дурно!
{{{1}}}Онъ не знаетъ спуску:
Захотѣлъ, сцарапалъ мигомъ —
{{{1}}}И сейчасъ въ кутузку!

Каждый бутаря съ поклономъ
{{{1}}}Долженъ сторониться:
Кто полицію задѣнетъ —
{{{1}}}Въ ней же насидится.

Изъ поэмы сей увидятъ
{{{1}}}(Горькая насмѣшка!),
Что предъ властью полицейской
{{{1}}}Даже богъ — то пѣшка.

Вотъ ведутъ его, связавши,
{{{1}}}Улицей въ парадѣ:
Двое подъ руки волочатъ,
{{{1}}}Третій бутаръ — сзади.

«Хоть задами повели бы:
{{{1}}}Глуше тамъ дорога!
Отъ публичнаго скандала
{{{1}}}Хоть увольте бога.»

А Перуниха сынишкѣ
{{{1}}}На задахъ въ долочкѣ
Въ ту минуту замывала .
{{{1}}}Что-то на сорочкѣ;

И, узрѣвъ въ бѣдѣ супруга,
{{{1}}}Въ изступленьи дикомъ,
Опрокинулась на стражу
{{{1}}}Съ мокрой тряпкой, съ крикомъ.

А Перунъ — добрякъ супругѣ
{{{1}}}Говоритъ смиренно:
«Спрячь свой мечъ въ ножны; ударилъ,
{{{1}}}Видно, часъ мой, жено!»



И пока съ супругой бога
{{{1}}}Стражи шумно вздорятъ.
Во дворцѣ на счетъ Перуна
{{{1}}}Ужь юристы спорятъ.

А Перунъ въ острогѣ, въ узахъ,
{{{1}}}Ждетъ судьбы грозящей;
Но въ законахъ нѣтъ статейки.
{{{1}}}Къ дѣлу подходящей.

Маху далъ законодатель
{{{1}}}По сему предмету,
Не смекнувъ, что царь и бога
{{{1}}}Можетъ звать къ отвѣту.

И юристы, ранымъ рано
{{{1}}}Будучи у трона,
Изрекли, что противъ бога
{{{1}}}Не нашли закона.

Царь ихъ всѣхъ ослами назвалъ,
{{{1}}}И, подъ тѣмъ предлогомъ,
Онъ назначилъ судъ военный
{{{1}}}Надъ преступнымъ богомъ.


Быстръ военный судъ, не знаетъ
{{{1}}}Онъ ни въ чемъ препоны:
У него вѣдь въ патронташѣ
{{{1}}}Всякіе законы;

Смотритъ онъ на судъ цивильный
{{{1}}}Свысока; безъ преній,
Безъ уставовъ онъ рѣшаетъ —
{{{1}}}Въ силу »усмотрѣній.«

У него здоровъ желудокъ,
{{{1}}}Какъ у щуки жадной;
И невинныхъ, и виновныхъ
{{{1}}}Онъ варитъ нещадно.

Изъ ничтожества и быстро,
{{{1}}}Какъ творецъ вселенной,
Мѣткій приговоръ состряпалъ
{{{1}}}Скорый судъ военный:

«Въ силу вышедшихъ по войску
{{{1}}}Циркуляровъ мѣстныхъ
И законовъ уголовныхъ,
{{{1}}}Каждому извѣстныхъ:

За поруху царской честя,
{{{1}}}Бунтъ, строптивость нрава,
Судъ рѣшилъ повѣсить бога,
{{{1}}}Разсуждая здраво;

Но монаршимъ милосердьемъ
{{{1}}}Приговоръ отвергнутъ,
И виновный лишь въ Днѣпровскій
{{{1}}}Омутъ будетъ ввергнутъ;

А въ примѣръ для непокорныхъ,
{{{1}}}Пусть къ хвосту кобылы
Онъ привязанный промчится
{{{1}}}До сырой могилы.»

Той порой одинъ газетчикъ
{{{1}}}Засѣдалъ въ острогѣ:
Рѣзко онъ писалъ о вѣрѣ
{{{1}}}И о самомъ богѣ;

Судъ рѣшилъ писаку бросить
{{{1}}}Вмѣстѣ съ богомъ въ воду,
Безпристрастно осуждая
{{{1}}}Вспышки за свободу.

IV.


Завѣщаніе Перуна.


Сообщу разсказъ печальный
{{{1}}}Людямъ богомольнымъ,
Какъ славянскій богъ разстался
{{{1}}}Съ нашимъ свѣтомъ вольнымъ.

Слабонервнымъ отъ разсказа
{{{1}}}Лучше уклониться
И усердно объ усопшемъ
{{{1}}}Богѣ помолиться.

Вотъ къ хвосту кобылы крѣпко
{{{1}}}Онъ привязанъ, мчится
По камнямъ, по грязнымъ лужамъ —
{{{1}}}Гдѣ и какъ случится.


И писакой за Перуномъ
{{{1}}}Тотъ же путь измѣренъ:
И его промчалъ столицей,
{{{1}}}Въ томъ же видѣ, меринъ.

Какъ жестоко ихъ терзали! . . . .
{{{1}}}Не придумать хуже!
Словно ими пожелали
{{{1}}}Вышлифовать лужи.

И протащенныхъ по лужамъ,
{{{1}}}По камнямъ и пыли,
Какъ слѣпыхъ щенятъ, бѣдняжекъ
{{{1}}}Вмѣстѣ утопили.

Такъ безъ исповѣди сгибли,
{{{1}}}Словно лютеране,
Лишь »помазаиные« грязью
{{{1}}}Въ черноземной ваннѣ.

Самъ я не былъ тугъ, но знаю
{{{1}}}Сказъ о томъ подробный,
Что оставилъ для потомства
{{{1}}}Несторъ преподобный.


«Такъ превратно все на свѣтѣ!
{{{1}}}Нынче богомъ-спасомъ
Всѣ зовутъ тебя, а завтра,
{{{1}}}Смотришь, свинопасомъ.

Боги бѣдные! Сегодня
{{{1}}}Жгутъ вамъ ѳиміамы;
Завтра, смотришь, не избѣгнуть
{{{1}}}Вамъ помойной ямы.

Смотришь — часто по капризу
{{{1}}}Новый богъ творится,
А казнеиному сейчасъ же
{{{1}}}Побѣгутъ молиться.

Міръ, съ небеснымъ царствомъ вмѣстѣ,
{{{1}}}Суета суетствій:
Все пройдетъ и все исчезнетъ
{{{1}}}Втуне, безъ послѣдствій.

Монархизмъ одинъ съ царизмомъ,
{{{1}}}Съ причтомъ безконечнымъ,
Какъ сапогъ изъ русской юфти,
{{{1}}}Будетъ прочнымъ, вѣчнымъ.»

Такъ мечталъ Перунъ злосчастный,
{{{1}}}Ожидая смерти . . . .
Продаю, за что купилъ я,
{{{1}}}Слышалъ это — вѣрьте.

Не прибавилъ я, хоть могъ бы.
{{{1}}}Ни единой іоты:
У меня попасться въ крѣпость
{{{1}}}Вовсе нѣтъ охоты.

А въ Шпильберги и Куфштейны
{{{1}}}Входъ для всѣхъ свободный;
Соловьи — и тѣ тамъ смѣло
{{{1}}}Тянутъ «гимнъ народный.»

Все сидящее на тронѣ
{{{1}}}Чти, мой сынъ, смиренно:
Духъ смиренія царями
{{{1}}}Цѣнится отмѣнно.

Чтущій тронъ пойдетъ далеко
{{{1}}}Въ семъ подлунномъ мірѣ,
А нечтущій — на казенной
{{{1}}}Поживетъ квартирѣ.

V.


Атеизмъ на Руси.



Вѣдь пустякъ, а задалъ много
{{{1}}}И хлопотъ, и дѣла:
Русскій людъ лишился бога,
{{{1}}}Церковь овдовѣли.

Вотъ у насъ подобный случай
{{{1}}}Не имѣлъ бы мѣста:
Каждый патеръ можетъ дѣлать
{{{1}}}Намъ боговъ изъ тѣста.

На Руси объ этихъ кунштахъ
{{{1}}}Не было въ поминѣ,
И безбожниками стали
{{{1}}}Всѣ по сей причинѣ.

Всѣ ужаснѣйшихъ послѣдствій
{{{1}}}Трусили немало:
Ничего вѣдь въ этомъ родѣ
{{{1}}}Прежде не бывало!

Впрочемъ, свѣтъ одинъ и тотъ же,
{{{1}}}Іоты не измѣнишь:
Хоть сто разъ ты плюнешь въ море —
{{{1}}}Все его не вспѣнишь.

И въ Россіи безъ Перуна
{{{1}}}Тихо и невалко
Шла житейская машина,
{{{1}}}Словно самопрялка.

Старцы тихо умирали,
{{{1}}}Дѣти нарождались,
Люди трезвые трудились,
{{{1}}}Пьяницы валялись.

Сливы въ осень дозрѣвали,
{{{1}}}Раньше зрѣли груши:
Послѣ ливней наступали
{{{1}}}Дни великой суши.

Въ ночь луна свѣтила, солнце
{{{1}}}Днемъ сіяло ярко;
Самому царю въ іюлѣ
{{{1}}}Становилось жарко.

Хлѣбъ безъ сѣва не родился,
{{{1}}}Травы шли и сами;
Баринъ сильно ртомъ работалъ,
{{{1}}}А мужикъ — руками.

Аккуратныя взносъ аренды
{{{1}}}Баричи любили;
Голодающіе ѣли,
{{{1}}}Жаждущіе пили.

Всюду рѣки были влажны,
{{{1}}}А каменья тверды;
Бѣдняки вездѣ твердили,
{{{1}}}Что невѣсты горды.

Дворянинъ старинный свято
{{{1}}}Чтилъ свою породу;
Шинкари, какъ прежде, въ пиво
{{{1}}}Подливали воду.

Молодежь впередъ спѣшила,
{{{1}}}Старцы отставали;
На щепоть веселья каждый
{{{1}}}Чаялъ горсть печали.

Всюду множество піявокъ
{{{1}}}Бѣдный людъ сосало;
Всюду мало было умныхъ,
{{{1}}}Дураковъ — не мало.

Тотъ, кто жульничала, при богѣ,
{{{1}}}Жуликомъ остался;
Честный труженикъ, какъ прежде,
{{{1}}}Всюду обдирался.

Свѣтъ всегда одинъ и тотъ же,
{{{1}}}Свѣтъ не перемѣнишь:.
Хоть сто разъ ты плюнешь въ море —
{{{1}}}Все его не вспѣнишь.

И въ Россіи безъ Перуна
{{{1}}}Тихо и невалко
{{{1}}}Шла житейская машина,
Словно самопрялка.

Но церковная машинка
{{{1}}}Стала . . . . ну, хоть тресни!
Духовенство затянуло
{{{1}}}Жалобныя пѣсни.

Вѣдь крестьянинъ, хитрый малый,
{{{1}}}Послѣ страшной пытки
Упраздненнаго Перуна,
{{{1}}}Вышелъ не въ убыткѣ,—

Пересталъ платить на церковь,
{{{1}}}Будучи увѣренъ,
Что излишни десятины,
{{{1}}}Если богъ похѣренъ.

Пусто было въ храмахъ: требы
{{{1}}}Совершались глухо . . . .
У духовныхъ разжирѣвшихъ
{{{1}}}Подводило брюхо.

Чудеса свершались: кровью
{{{1}}}Плакали иконы,
И рождались отъ юницы
{{{1}}}Скверные драконы.

Бабы — страшно ихъ смущала
{{{1}}}Каждая примѣта —
Торопились сбыть обноски
{{{1}}}До кончины свѣта . . . .

Были знаменія свыше
{{{1}}}Тамъ и сямъ старухамъ.
«Чу! вода шумитъ! . . . къ потопу
{{{1}}}Быть бѣдѣ, по слухамъ!

Чудеса: дитя родилось
{{{1}}}Послѣ свадьбы вскорѣ! . . . .
Запасайтесь пузырями!
{{{1}}}Быть потопу! . . . . горе! . . . .»



VI.


Аудіенція.



Царь сидѣлъ уже на тронѣ . . . .
{{{1}}}Экстреннаго рода
Аудіенція сегодня
{{{1}}}Будетъ для народа.

Дворъ, сановники, министры,
{{{1}}}Дамы, кавалеры —
Всѣ на вытяжку стояли,
{{{1}}}Какъ изъ грушъ шпалеры.

Дальше, сгорбившись порядкомъ,
{{{1}}}Словно на морозѣ,
И дьяки стояли въ залѣ,
{{{1}}}Въ сокрушенной позѣ.

Все при нихъ: чернила въ склянкахъ,
{{{1}}}Перья за ушами,
И мѣшки . . . для разныхъ актовъ,
{{{1}}}Поданныхъ истцами.

И жандармы въ томъ же залѣ,
{{{1}}}На послѣднемъ планѣ,
Приготовили на случаѣ
{{{1}}}Лавку . . . словно въ банѣ.

А предъ трономъ государя,
{{{1}}}Съ сокрушеннымъ духомъ,
Вѣрноподданная церковь
{{{1}}}Внизъ лежала брюхомъ.

Все въ пріемѣ отличалось
{{{1}}}Необычнымъ тономъ:
Духовенство всей Россіи
{{{1}}}Было передъ трономъ:

И епископы съ попами,
{{{1}}}Дьяконы съ дьячками,
Звонари, просвирни, даже
{{{1}}}Служки съ сторожами

Съ ними были музыканты,
{{{1}}}Масса пѣвчихъ въ хорѣ,
Были старосты при храмахъ —
{{{1}}}Церковь въ полномъ сборѣ.

Вскорѣ дробью барабанной,
{{{1}}}Всей толпѣ въ угоду,
Поданъ знакъ, чго царь внимаетъ
{{{1}}}Вѣрному народу.

Тутъ-то члены павшей церкви
{{{1}}}Громогласно взвыли.
И, какъ старыя цыганки,
{{{1}}}Причитали, ныли;

Разомъ взвыли протопопы,
{{{1}}}Дьяконы съ дьячками,
Звонари, просвирни, даже
{{{1}}}Служки съ сторожами

Не отстали музыканты,
{{{1}}}Пѣвчіе — и хоромъ
Всѣ завыли вмѣстѣ, разомъ,
{{{1}}}Громко, всѣмъ соборомъ

«Что же нужно вамъ?» раздался
{{{1}}}Царскій голосъ внятно,
А они въ отвѣтъ: «мы гибнемъ!
{{{1}}}Гибнемъ безвозвратно! . . . .»

Депутація къ престолу
{{{1}}}Подошла съ поклономъ
И одинъ изъ депутатовъ
{{{1}}}Рѣчь держалъ предъ трономъ:

«Государь! свята, велика
{{{1}}}Власть твоя — нѣтъ слова;
Ты, отъявъ у Руси бога,
{{{1}}}Властенъ дать иного.

Нуженъ богъ, къ какой бы ни былъ
{{{1}}}Онъ приписалъ сектѣ:
Только имъ вѣдь мы и держимъ
{{{1}}}Мужиковъ въ решпектѣ.

Скоро всяческій порядокъ
{{{1}}}Прахомъ разлетится:
Мужичье кому же будетъ
{{{1}}}За царя молиться?!

Кто нибудъ стращать ихъ долженъ
{{{1}}}Громомъ, вихремъ, ливнемъ . . .
Не изжить намъ вѣкъ безъ бога,
{{{1}}}Всѣ безъ бога сгибнемъ! . . .»

Аргументъ такой могучій
{{{1}}}(Хоть не по приказу)
Отыскалъ въ монаршемъ сердцѣ
{{{1}}}Нѣжный отзывъ сразу.

Это сердце было мягко,
{{{1}}}Словно у теленка:
Царь не могъ собственноручно
{{{1}}}Заколоть цыпленка.

— «Благу подданныхъ, конечно,
{{{1}}}Мы не будемъ чужды! . . . .
До свиданья! . . . Мы обсудимъ
{{{1}}}Зрѣло ваши нужды . . . .»



VII.


Совѣтъ министровъ.



Тайно вечеромъ министры
{{{1}}}Собрались въ тревогѣ:
Имъ впервые доводилось
{{{1}}}Разсуждать о богѣ.

Всѣ согласны были въ главномъ:
{{{1}}}Вѣровали свято,
Что безъ бога съ русскимъ людомъ
{{{1}}}Ладить трудновато.

Но зато дошли въ деталяхъ
{{{1}}}Скоро до разлада;
Какъ и всюду — проявилось
{{{1}}}Два различныхъ взгляда:

Школа новая носилась
{{{1}}}Все съ своей арендой;
Старой школѣ все хотѣлось
{{{1}}}Службы съ крупной рентой.

Управлявшій министерствомъ
{{{1}}}Внутреннихъ дѣлишекъ
Видѣлъ «въ конкурсѣ спасенье
{{{1}}}Отъ народныхъ вспышекъ;

Претендентамъ открывалась
{{{1}}}Торная дорога,
А изъ нихъ ужь царь съумѣлъ бы
{{{1}}}Сдѣлать выборъ бога.»

А министру иностранныхъ
{{{1}}}Дѣлъ казалось — «кстати
Сообщить и заграничнымъ
{{{1}}}Органамъ печати

О замѣнѣ бога Руси
{{{1}}}Новымъ, иностраннымъ,
Такъ какъ думать о туземцѣ
{{{1}}}Находилъ онъ страннымъ;

Лишь бы выскочкой онъ не былъ.
{{{1}}}Вылѣзшимъ изъ щели:
Руси нуженъ старый практикъ,
{{{1}}}Искушенный въ дѣлѣ.

И казны щадить не надо
{{{1}}}Вровень съ этикетомъ,
Если только иностранцамъ
{{{1}}}Знать дадутъ объ этомъ.»

А за нимъ министръ финансовъ
{{{1}}}(Милая персона)
Предлагалъ «мѣстечко бога
{{{1}}}Сдать съ аукціона:

Кто за меньшую приплату
{{{1}}}Богомъ быть возьмется,
Пусть тому лишь должность бога
{{{1}}}Тотчасъ и сдается;

Но прибавилъ, что изъ храмовъ
{{{1}}}И сребро, и злато,
При нуждѣ, на дворъ монетный
{{{1}}}Можетъ быть изъято;

Что обязанъ богъ al pari
{{{1}}}Курсъ дерзать бумажный . . .
Это главное! . . . другіе
{{{1}}}Пункты маловажны!»

А министръ работъ публичныхъ
{{{1}}}Внесъ, безъ колебаній,
Свой проектъ насчетъ безплодныхъ
{{{1}}}Монастырскихъ зданій:

«Обративши ихъ въ казармы —
{{{1}}}Говорилъ онъ — можно
Поддержать казну, покуда
{{{1}}}Русь живетъ безбожно.»

У юстиціи — иное
{{{1}}}Въ головѣ созрѣло:
«Черезъ органы печати
{{{1}}}Такъ оФормить дѣло,

Чтобы съ бога взять подписцу —
{{{1}}}Безъ того ни шагу. —
Поражать ударомъ грома
{{{1}}}Лживую присягу;

Всѣ прохвосты-де по царски
{{{1}}}Нынче жить стремятся —
Лгать, присягу въ грошъ не ставить,
{{{1}}}Надъ судомъ смѣяться. . .»

У министра просвѣщенья
{{{1}}}Былъ простъ игривый:
Онъ давалъ вдовѣ Перуна
{{{1}}}Всѣ прерогативы

Службы мужа; ей въ подспорье
{{{1}}}Позволялъ открыто
Завести себѣ дервиша
{{{1}}}Или іезуита.

«Такъ дешевле, лучше выйдетъ»,
{{{1}}}Увѣрялъ при этомъ,
Обѣщая имъ въ началѣ
{{{1}}}Помогать совѣтомъ.

Изъ духовныхъ былъ онъ родомъ,
{{{1}}}И предпринялъ мѣры ;
Подобрать къ рукамъ лукаво
{{{1}}}Даже областъ вѣры.

А министръ военный буркнулъ:
{{{1}}}«Каждый, въ смыслѣ строгомъ,
Генералъ все можетъ сдѣлать,
{{{1}}}Что вершится богомъ.

Онъ слугою царскимъ будетъ,
{{{1}}}Помня дисциплину;
И въ доходъ казны уступитъ
{{{1}}}Пенсію по чину;

А для письменной работы
{{{1}}}Ловкій literatus —
Борзописецъ — пусть при богѣ
{{{1}}}Состоитъ ad latus;

Духовенство съ войскомъ будетъ
{{{1}}}Подъ одной командой,
И дѣла пойдутъ по стрункѣ
{{{1}}}Съ этой новой бандой. . . . .»

Тутъ министромъ полицейскимъ
{{{1}}}Непричастнымъ спору,
Поданъ былъ царю какой-то
{{{1}}}Votum въ ту же пору.

Полицейскіе, что кошки,
{{{1}}}Любятъ сумракъ ночи,
И ходить при свѣтѣ солнца
{{{1}}}Что-то неохочи.

И хоть votum за печатью
{{{1}}}Поданъ былъ въ пакетѣ —
Угадаю смыслъ секретный
{{{1}}}Въ поданномъ совѣтѣ:

Вѣрно — исповѣдь, латинство
{{{1}}}Постъ по всякой части,
Славный орденъ іезуитовъ
{{{1}}}И покорность власти.



VIII.


Камарилла



Какъ вездѣ, и въ русскомъ царствѣ
{{{1}}}Меньше было силы
У министровъ, взятыхъ гуртомъ,
{{{1}}}Чѣмъ у камариллы.

Лексякографъ же Шумавскій,
{{{1}}}Памятный въ народѣ,
Говорилъ, что камарилла
{{{1}}}Всюду въ женскомъ родѣ.

У Владиміра къ тому же
{{{1}}}Былъ престранный норовъ:
Левъ — съ придворнымъ кавалерством,
{{{1}}}Съ женщинами боровъ.

Намъ изъ женъ его извѣстны:
{{{1}}}Болгарка, гречанка,
Двѣ хорошенькія чешки,
{{{1}}}И еще норманнка.

И матресокъ было мною,
{{{1}}}Если счесть ихъ вмѣстѣ:
Триста въ Бѣлгородѣ было,
{{{1}}}Въ Берестовѣ дрѣстѣ,

Триста въ Вышгородѣ было;
{{{1}}}Да въ глуши посадовъ
Тоже были филіалки,
{{{1}}}Кромѣ главныхъ складовъ.

Еслибъ къ нимъ еще прибавить
{{{1}}}Маменекъ и тетокъ
Вмѣстѣ съ ихъ духовниками —
{{{1}}}Цѣлый хоръ трешотокъ —

Камарилла та была бы .
{{{1}}}Ростомъ съ Чимборасо!
Необъятнѣйшая толща,
{{{1}}}Какъ на бойнѣ мясо.

Сколько жь было кандидатовъ ?!
{{{1}}}Всяческихъ протекцій ?!
Царь наслушался о вѣрѣ
{{{1}}}Всевозможныхъ лекцій.

Всѣ царю надоѣдали,
{{{1}}}Всѣ касались дѣла;
Голова его въ ту пору
{{{1}}}Чуть не посѣдѣла.

Какъ пришелъ къ царю Матвѣичъ,
{{{1}}}Чтобъ помочь раздѣться,
Царь сказалъ, что отъ напастей
{{{1}}}Некуда и дѣться!

А Матвѣичъ, камердинеръ,
{{{1}}}Былъ въ ту пору силой:
Онъ приказывалъ министрамъ,
{{{1}}}Правилъ камариллой.

«Ахъ, любезнѣйшій Матвѣичъ!
{{{1}}}Помоги мнѣ въ горѣ:
Сколько дней съ бабьемъ вожусь я
{{{1}}}Въ постоянномъ спорѣ!»

Лишь улегся царь, Матвѣичъ
{{{1}}}Съ сапогами, въ ночь-то
Маршъ въ редакцію газеты
{{{1}}}»Сѣверная Почта.«

Тамъ, съ ботфортами подъ мышкой,
{{{1}}}Диктовалъ онъ съ ражемъ . . .
«Чтобы завтра было въ «Почтѣ»,
{{{1}}}А не то ни смажемъ! . . . »

И на утро поразила
{{{1}}}Кіевлянъ газета
Передачей крупнымъ шрифтомъ
{{{1}}}Царскаго декрета:

«Именнымъ Указомъ Царскимъ
{{{1}}}На давно свободный
Постъ Перуна впредь назначенъ
{{{1}}}Конкурсъ всенародный.

Въ Полицейскомъ Министерствѣ
{{{1}}}Департаментъ вѣры
Выдастъ справки пожелавшимъ
{{{1}}}Божеской карьеры.»

Телеграфы, подхвативши
{{{1}}}Мигомъ новость эту,
Электрическою искрой
{{{1}}}Разнесли но свѣту.

Черезъ день, какъ рой пчелиный,
{{{1}}}Разлетись вселенной,
Зажужжали телеграммы
{{{1}}}Въ прессѣ ежедневной.


——————


Въ вѣчномъ Римѣ кардиналы
{{{1}}}Часто ходятъ «къ Раку»,
Незадолго передъ миссой,
{{{1}}}На стаканъ араку.

Тамъ почтенный Шамшулини,
{{{1}}}Лишь окинулъ глазомъ
Аугсбургскую газету,
{{{1}}}Вспрянулъ съ мѣста разомъ,

Попросилъ lacrimae Christi
{{{1}}}Въ жбанѣ — не въ стаканѣ,
Духомъ выпилъ, маршъ — и скоро
{{{1}}}Былъ ужь въ Ватиканѣ;

Тамъ вломился въ спальню Папы,
{{{1}}}Не потюкавъ въ двери,
И сразилъ его газетной
{{{1}}}Новостью по вѣрѣ.

Папа, вставъ въ одной сорочкѣ,
{{{1}}}Гордо поднялъ выю,
И велѣлъ, чтобъ іезуиты
{{{1}}}Двинулись въ Россію;

Имъ велѣлъ онъ подковаться
{{{1}}}Острыми шипами
И идти подъ маршъ особый
{{{1}}}Твердыми стопами.





IX.


Іезуитскій маршъ.


. . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . .





X.


Конкурсъ.



Вѣетъ вѣтеръ съ Черноморья,
{{{1}}}Лѣзутъ изувѣры
Въ стольный Кіевъ съ предложеньемъ
{{{1}}}Самой лучшей вѣры.

Вотъ и съ запада подуло —
{{{1}}}Вихрь во градѣ Кія.
Каждой фирмѣ очень лестно
{{{1}}}Подорвать другія.

Вотъ съ печатью въ ростъ тарелки
{{{1}}}Папой шлется булла:
Пишетъ онъ: «за вѣру грековъ
{{{1}}}Я бы не далъ пула.

Есть единственная церковь,
{{{1}}}Сыне вожделѣнный:
Церковь Римская церквѣе
{{{1}}}Всѣхъ церквей вселенной».

Патріархъ же Цареградскій
{{{1}}}(Ужь печать-то съ блюдо!)
Пишетъ въ Кіевъ: «Лжетъ антихристъ!
{{{1}}}Вѣрить Риму — худо!

Есть единственная церковь,
{{{1}}}Сыне вожделѣнный:
Церковь эллиновъ церквѣе
{{{1}}}Всѣхъ церквей вселенной».

И синедріонъ раввинскій,
{{{1}}}Похваляясь вѣрой,
Учитъ: «Брось и Римъ, и грековъ —
{{{1}}}Въ Моисея вѣруй!

Есть единственная церковь,
{{{1}}}Сыне вожделѣнный:
Вѣрь — еврейская церквѣе
{{{1}}}Всѣхъ церквей вселенной».

И великій муфтій тоже
{{{1}}}Тянетъ нотку эту:
«Прогони собакъ невѣрныхъ —
{{{1}}}Ввѣрься Магомету.

Есть единственная церковь,
{{{1}}}Сыне вожделѣнный:
Мусульманская церквѣе
{{{1}}}Всѣхъ церквей вселенной . . . .»

Такъ за кость собаки грызлись
{{{1}}}Передъ царскимъ окомъ . . .
И другіе конкуренты
{{{1}}}Къ нимъ пролѣзли бокомъ:

Всѣхъ не вспомнишь! А ругаться
{{{1}}}Какъ ужь были ловки!
И отъ нихъ понаучились
{{{1}}}Многому торговки.

Маклерамъ жилось привольно
{{{1}}}Въ томъ разгарѣ страсти:
Пили все одну наливку,
{{{1}}}Ҍли только сласти;

Ничего не проморгали
{{{1}}}Зоркими очами,
И прослыли съ той эпохи
{{{1}}}Божьими бичами . . . .

Примечания

править
  1. Гавличек К. Падение Перуна : Легенда из русской истории [в стихах] : Перевод с чеш. [М. П. Петровского] / К. Гавличек. - Прага : О. Иванов, 1900. - 55 с.
  2. Гавличек К. Падение Перуна : Легенда из рус. истории [в стихах] : Пер. с чеш. / К. Гавличек. - Женева : М. Elpidine, 1903 (Укр. тип.). - 39 с.; 14.
  3. Гавличек К. Падение Перуна : Легенда из русской истории / К. Гавличек; Пер. с чеш. проф. М. П. Петровского. - Казань : М. А. Голубев, 1917. - 32 с.; 18. - (Библиотека гражданина новой России; № 8).
  4. Крещение Святого Владимира. (Легенда из русской истории). = Křest svatého Vladimira. Legenda z historie ruské. Перевод с чешского Д. Самойлова. в сборнике: Чешская сатира и юмор : Стихи. Рассказы. Фельетоны. Очерки : [Переводы] / [Сост. и примеч. В. Савицкого]. - Москва : Гослитиздат, 1962. - 407 с. : ил.; 21 см.