О тарантуле
правитьСтранно, что такое достопамятное насекомое, каков тарантул, столь мало известно. Путешественники, врачи и натуралисты не согласны между собою в рассуждении истории его, следствий уязвления и способов врачевания. Перед сим за четыре года напечатана была в Европейском архиве (Archives littИraires de Europe) переведенная с немецкого языка статья, сочиненная одним путешественником; в ней оспариваются действия тарантулизма, и отвергается сила музыки над страждущим. Сей путешественник выдает себя за очевидного свидетеля; несмотря на то, через несколько месяцев в упомянутом журнале польщено письмо г-на Валкенаера, сочинителя истории о пауках, который, судя по описанию немецкого путешественника о тарантуле, догадывается, что он от роду не видывал сего насекомого. Впрочем г. Валкенаер не вмешивается в спор; а только с похвалою упоминает о сочинении Валетты, который врачевание тарантулизма приписывает действию музыки и пляски, и об рисунке Албина, который держится того же мнения.
При столь странном разномыслии о сем любопытном предмете, думаем, читателям нашим не неприятно будет знать, что говорит один ученый и беспристрастный муж о таком деле, которое известно ему по собственным опытам и наблюдениям. Г. доктор Питаро, врач неапольский, в Медицинском обществе соревнования, в котором он член, читал рассуждение свое о тарантуле. Предлагаем извлечение.
Г. Питаро с самого начала объявляет о себе, что верит как тарантулизму, то есть опасным следствиям от уязвления тарантула, так и врачебной силе музыки. Разные небылицы, выдуманные обманщиками и легковерными людьми, послужили поводом, что вообще все рассказываемое о тарантулах приписывают к числу басен. Неаполитанец Иовиан Понтан, один из ученейших мужей своего века, повествует, что в Апулии все проказники и проказницы в его время извиняли дурачества свои уязвлением тарантула; ибо там вообще думали, что всякий мужчина, укушенный тарантулом, подвергался власти Момуса, а женщина владычеству общенародной Венеры. Итак, неудивительно, что истина, от которой родилось заблуждение столь странное и опасное, была опровергаема.
Впрочем, Понтан, рассказывая басню, по-видимому, сам ей не очень верит. Другой, того же века и той же страны писатель, Александр (Alexander ab Alexandro), говорить уже совсем иное о тарантулизме. Его показание совершенно сходно со мнением, повсюду господствовавшим дотоле, пока не вздумали опровергать оное. По словам Александра, человек, уязвленный тарантулом, впадает в бесчувственность и потом умирает, ежели не употребляются средства к уврачеванию сего опасного недуга. Больной, услышав звуки гитары или флейты, тотчас пробуждается, как будто от крепкого сна, открывает глаза, становится на ноги, и начинает ходить в такт. При усиливаемых звуках больной становится бодрее, прыгает, пляшет, делает разные весьма приятные телодвижения, и все в такт и под музыку. Перестают играть, и больной повергается в прежнее состояние бесчувствия; начинают играть, больной опять запляшет, и сие действие музыки продолжается до совершенного выздоровления.
Доктор Питаро, сославшись на свидетельства Александра, потом Бальиви, Меада, Жофроа, Альбина, Валетты и других, весьма подробно рассказывает об одном происшествии случившемся в Южной Калабрии 1793 года, и при котором сам он делал свои наблюдения. Один жнец был уязвлен тарантулом и вылечен своими товарищами! Все сие происходило при г-не Питаро. Тут музыка имела участие; однако не была единственным, исключительным способом врачевания. Надобно заметить, что жнецы не тотчас принялись за нее, опасаясь, чтобы не испугать больного, который мог бы догадаться, что он уязвлен тарантулом. Спустя несколько часов, а не прежде, один из товарищей заиграл на мандолине песню, известную под названием тарантеллы, будто бы для своей забавы. Сперва больной недоволен был сею музыкою: но мало-помалу привык к ней, сделался бодрее, встал на ноги, ходил в такт, потом легши опять, двигал ногами по звукам песни. Таким образом больной пользуем был сряду несколько дней; в седьмой день он выздоровел.
Итак, действие музыки, кажется, не подлежит сомнению; может быть больной скорее выздоровел бы, когда бы ранее прислали на помощь музыку, и когда бы не скрывали от уязвленного, в каком он находится состоянии, может быть слишком опасная сила сего способа врачевания заставила жнецов удержаться и не употреблять его в первые минуты, а между тем испытать другие средства, что ими и сделано. Как бы то ни было, г. Питаро на одно из сих средств не без причины старается обратить внимание испытателей природы. Жнецы тотчас раздавили тарантула над раночкой, на которую положили две монеты разных металлов, обмочив их сперва своею слюною. Спустя немного, они привязали к подошвам больного две жестяные дощечки; потом сняли с раночки монеты, и снова к ней же их приложили, с тою только разницею, что раздавленный тарантул, бывший прежде на самой раночке, теперь очутился между монетами. Рассуждая о сем врачевании, г. Питаро не видит большой важности в раздавленном тарантуле, приписывая сие действие к числу тех народных предрассудков, коих начала отыскать невозможно. Что ж касается до жестяных дощечек, а особливо до монет разных металлов, то он не без удивления тут находит следы известного гальванизма, в наше время открытого, или может быть только возобновленного. В самом деле только законами гальванизма изъяснить и оправдать можно сие действие, с давних времен употребляемое в Калабрии для пользования уязвленных тарантулами. Неужели случайно сведали об нем неграмотные калабрийцы? Почему знать, может быть оно, равно как и другие части сего врачевания, есть остаток потерянной науки, остаток тех трудов, коими итальянская секта некогда прославила сию прекрасную область? Последнему мнению особенно то благоприятствует, что все способы, калабрийскими жнецами употребляемые при лечении тарантулизма, равномерно одобряются правилами медицины. Остальная часть Рассуждения, впрочем весьма короткая, содержит в себе очень любопытные известия о действии и силе музыки; также догадки о том, какое участие может иметь гальванизм в пользовании гидрофобии, и опыты деланные сочинителем над тарантулами в отношении к гальванизму и электричеству.
Питаро А. О тарантуле: [Чтение в мед. о-ве соревнования]: Из Пюблициста / [Г. доктор Питаро, врач Неапольский]; [Пер.] М. [М. Т. Каченовский] // Вестн. Европы. — 1810. — Ч. 51, N 12. — С. 310-314.