О соседстве за столом
правитьОбыкновенно думают, что богатый и щедрый человек может быть хорошим хлебосолом, не имея нужды в других качествах; но люди, углубившиеся в сию материю, удостоверились, что небо малому только числу смертных ниспосылает эту благодать.
На сих днях обедал я у М., который приобрел славу редкого хлебосола, и заслуживает ее по многим отношениям. Нас собралось около двадцати пяти человек, а обед был изготовлен, по крайней мере, на сорок персон; кушанья, вины, ликёры, десерт, кофе, мороженое — одним словом, все было самое лучшее и не только в изобилии, но даже с излишеством. Услуга отменная: хозяин не просматривал ни одной пустой тарелки, ни одной пустой рюмки; все шло с редким порядком; наконец все гости были достойные, умные и честные люди. Однако ж никогда не случалось мне быть на таком скучном и продолжительном обеде. Вот этому причина:
Никто из нас не знал почти друг друга, что конечно не очень удобно произвести взаимную доверенность; но как хороший стол весьма споспешествует оной, то это было бы ничего не значащее препятствие, если бы всякой сидел на приличном месте.
Сии незнакомые между собой гости были знакомы хозяину; следовательно, от него зависело поместить их, как надлежало; но, или от беспечности, или от недогадки, а может быть от недостатка ума, он оставил случаю старание распределять места. Увидите, что из этого произошло!
Я уже сказал, что нас было двадцать пять человек. В том числе находились банкиры, поставщики, военные люди, авторы, сельские священники, комедианты, стихотворцы и любители наук и художеств. Без сомнения можно было из сего составить приятную беседу: все зависело от соседства; ибо известно, что за таким большим столом разговор не может быть общий.
Одному священнику досталось сесть между стихотворцем и актером, поставщику возле судьи, купцам подле авторов, военным подле банкиров и проч. Таким образом, всякий, имея соседа, не понимающего языка его, принужден был молчать, сделав прежде несколько тщетных покушений завести с ним разговор. Во весь обед слышны были одни односложные слова; стук тарелок и приборов заменял разговор.
Поэту вздумалось поговорить о своей освистанной и упавшей трагедии с священником, который наоборот сообщил ему об успехе последней своей проповеди, и ничего не понимал, что ему рассказывал актер. Один из авторов заговорил о грамматике с купцом, который отвечал ему жалобами на худую продажу сахару и кофе. Артист делал поставщику описание исторической картины, которой готовился он заняться; а поставщик горько жаловался ему на бескорыстие нынешних министров и их подчиненных, которые не дают его братии ничем поживиться, между тем как прежде ловили они, как хотели, в мутной воде рыбу. Военный и любитель наук более всех понимали друг друга; ибо сей последний, имея понятие обо всем, разумел несколько и военное искусство; но скоро стало ему скучно слушать об одних только бастионах, кронверках, осадах, приступах и проч., и ему крайне было досадно, что он сидит не подле артиста. Таким образом, от сего худого размещения всякий потерял свою цену, подобно нулям, стоящим рядом и не имеющим перед собой числа. Все встали из-за стола, будучи недовольны друг другом и следовательно самими собою, потому что самолюбие осталось без всякого удовлетворения. Я заметил, что дурное размещение гостей, вместо того, чтобы благоприятствовать аппетиту — ибо, что делать за обедом, как не есть, когда не можно говорить? — имело вредное на него влияние и, к великому сожалению хозяина, гости ели мало, чего бы не случилось, если бы каждый имел приличного соседа.
Через несколько дней после сего заехал я опять к сему хлебосолу. Мы разговорились о данном им обеде, и он жаловался на общую не веселость гостей и на холодность их друг к другу. Этого бы не случилось, сказал я ему, если бы, следуя обыкновению, принятому в некоторых домах, и которое должно непременно ввести во всеобщее употребление в большом свете, поместили вы гостей ваших сообразно с характером и склонностями каждого. Поэта надобно посадить возле комедианта, который пожалел бы о его неудаче, и с своей стороны занял бы его анекдотами своего театра. Священник и судья, оба люди важные и степенные, были бы очень довольны друг другом. Банкир, купец и поставщик, сидя рядом, стали бы говорить о бирже, о торговле, о взаимных своих выгодах, и могли бы подать один другому полезные советы. Любитель наук и художеств, артист и военный очень бы сладили между собою; первый служил бы толмачом двум последним, и втроем они бы завели очень приятный и любопытный разговор, в который вмешивался бы часто и автор. Тогда бы обед ваш был столько же весел, сколько был он вкусен. Гости, довольные друг другом, были бы совершенно довольны вами и благодарны как за хороший стол, так и за старание доставить им приятное соседство. Не подумав о последнем, вы отпустили нас, хотя, правду сказать, и очень сытыми, но не очень довольными: следовательно, все зависит, как вы видите, от искусства размещать гостей.
Он почувствовал истину моих замечаний, благодарил меня, и впредь хотел воспользоваться моими советами. И действительно через несколько дней дал он другой обед тем же особам. Имена их были написаны на билетах, украшенных виньетками, и раскладены на приборах точно в таком порядке, как я советовал. Гости были совершенно довольны соседством своим; слова лились рекой, аппетит — по необходимому следствию — удвоился; ибо ничто так не возбуждает его, как живой и интересный разговор: ели и пили много; благодарили хозяина за приятнейшее во всех частях угощение, обещались никогда не отговариваться от его приглашений.
О соседстве за столом: [Очерк] // Вестн. Европы. — 1804. — Ч. 13, N 4. — С. 305-308.