И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Письма в восемнадцати томах.
Том одиннадцатый. «Литературные и житейские воспоминания». Биографические очерки и некрологи. Автобиографические материалы. Незавершенные замыслы и наброски. 1852—1883
Издание второе, исправленное и дополненное
М., «Наука», 1983
О СОЛОВЬЯХ
правитьПосылаю вам, любезный и почтеннейший С. Т., как любителю и знатоку всякого рода охот, следующий рассказ о соловьях, об их пенье, содержанье, способе ловить их и пр., списанный мною со слов одного старого и опытного охотника из дворовых людей. Я постарался сохранить все его выражения и самый склад речи.
Лучшими соловьями всегда считались курские; но в последнее время они похужели; и теперь лучшими считаются соловьи, которые ловятся около Бердичева, на границе; там, в пятнадцати верстах за Бердичевом, есть лес, прозываемый Треяцким; отличные там водятся соловьи. Время их ловить в начале мая. Держатся они больше в черемушнике и мелком лесе и в болотах, где лес растет; болотные соловьи — самые дорогие. Прилетают они дня за три до Егорьева дня; но сначала поют тихо, а к маю в силу войдут, распоются. Выслушивать их надо по зарям и ночью, но лучше по зарям; иногда приходится всю ночь в болоте просидеть. Я с товарищем раз чуть не замерз в болоте: ночью сделался мороз, и к утру в блин льду на воде намерзло; а на мне был кафтанишко летний, плохенький; только тем и спасся, что между двух кочек свернулся, кафтан снял, голову закутал и дыхал себе на пузо под кафтаном; целый день потом зубами стучал. Ловить соловья дело немудреное. Нужно сперва хорошенько выслушать, где он держится; а там точек на земле расчистить по ладнее возле куста, расставить тайник и самку пришпорить, за обе ножки привязать, а самому спрятаться да присвистывать дудочкой, такая дудочка делается вроде пищика. А тайничок небольшой из сетки делается — с двумя дужками; одну дужку крепко к земле приспособить надо, а другую только приткнуть и бечевку к ней привязать; соловей сверху как слетит к самке — тут и дернуть за бечевку, тайничок и закинется. Иной соловей очень жаден, так сейчас сверху пулей и бросится, как только завидит самку; а другой осторожен: сперва пониже спустится да разглядывает — его ли самка. Осторожных лучше сетью ловить. Сеть плетется сажен в пять; осыпешь ею куст или сухой дром, а осыпать надо слабо; как только спустится соловей — встанешь и погонишь его в сеть, он всё низом летит — ну и повиснет в петельках. Сетью ловить можно и без самки; одною дудочкой. Как поймаешь соловья, тотчас свяжи ему кончики крылышек, чтобы не бился, и сажай его скорее в куролеску — такой ящик делается низенький, сверху и снизу холстом обтянут. Кормить пойманных соловьев надо муравьиными яйцами — понемножку и почаще; они скоро привыкают и принимаются клевать. Не мешает живых муравьев в куролеску напустить: иной болотный соловей не знает муравьиных яиц — не видал никогда — ну, а как муравьи станут таскать яйца — в задор войдет, станет их хватать.
Соловьи у нас здесь[1] дрянные: поют дурно, понять ничего нельзя, все колена мешают, трещат, спешат; а то вот еще у них самая гадкая есть штука: сделает эдак туу и вдруг: ви! — эдак визгнет, словно в воду окунется. Это самая гадкая штука. Плюнешь и пойдешь. Даже досадно станет. Хороший соловей должен петь разборчиво и не мешать колена — а колена вот какие бывают:
Первое: Пулъкание — эдак: пуль, пуль, пуль, пуль…
Второе: Клыкание — клы, клы, клы, как желна.
Третье: Дробь — выходит примерно как по земле разом дробь просыпать.
Четвертое: Раскат — тррррррр…
Пятое: Пленкание — почти понять можно: плень, плень, плень.
Шестое: Лешева дудка-- этак протяжно: го-го-го-го-го, а там коротко: ту!
Седьмое: Кукушкин перелет. Самое редкое колено; я только два раза в жизни его слыхивал, и оба раза в Тим-ском уезде. Кукушка, когда полетит, таким манером кричит. Сильный такой, звонкий свист.
Восьмое: Гусачок. Га-га-га-га… У малоархангельских соловьев хорошо это колено выходит.
Девятое: Юлиная стукотня. Как юла — есть птица, на жаворонка похожая, — или как вот органчики бывают, — этакой круглый свист: фюиюиюиюию…
Десятое: Почин — здак: тии-вить, нежно, малиновкой. Это по-настоящему не колено, а соловьи обыкновенно так начинают. У хорошего, нотного соловья оно еще вот как бывает: начнет — тий-вить, а там: тук! Это оттолчкой называется. Потом опять — тии-вить… тук! тук! Два раза оттолчка — и в пол-удара, эдак лучше; в третий раз тии-вить — да как рассыплет вдруг, сукин сын, дробью или раскатом — едва на ногах устоишь, обожжет! Этакой соловей называется с ударом или с оттолчкой. У хорошего соловья каждое колено длинно выходит, отчетливо, сильно; чем отчетливей, тем длинней. Дурной спешит: сделал колено, отрубил, скорее другое и — смешался. Дурак дураком и остался. А хороший — нет! Рассудительно поет, правильно. Примется какое-нибудь колено чесать — не сойдет с него до истомы, проберет хоть кого. Иной даже с оборотом — так длинен; пустит, например, колено, дробь, что ли, — сперва будто книзу, а потом опять в гору, словно кругом себя окружит, как каретное колесо перекатит — надо так сказать. Одного я такого слыхал у мценского купца Ш…ва — вот был соловей! В Петербурге за тысячу двести рублей ассигнацией продан.
По охотницким замечаньям, хорошего соловья от дурного с виду отличить трудно. Многие даже самку от самца не узнают. Иная самка еще казистее самца. Молодого от старого отличить можно. У молодого, когда растопыришь ему крылья, есть на перушках пятнышки, и весь он темней; а старый — серее. Выбирать надо соловья, у которого глаза большие, нос толстый, и чтобы был плечист и высок на ногах. Тот-то соловей, что за тысячу двести рублей пошел, был росту среднего. Его Ш…в под Курском у мальчика купил за двугривенный.
Соловей, коли в береже, до пяти зим перезимовать может. Кормить его надо зпмою прусаками или сушеными муравьиными яйцами; только яйца надо брать не из красного леса, а из чернолесья, а то от смолы запор сделается. Вешать надо соловьев не над окнами, а в середине комнаты, под потолком, и в клетке чтоб было нёбко мягкое, суконное или полотняное.
Болезнь на них бывает: вдруг примутся чихать. Скверная это болезнь. Какой и переживет — на другую зиму наверное околеет. Пробовал я табаком нюхательным по корму посыпать — хорошо выходило.
Петь начинают они с рождества — и ближе, сперва потихоньку; с великого поста, с марта месяца, настоящим голосом, а к Петрову дню перестают. Начинают они обыкновенно с пленкания… так жалобно, нежно: плень… плень… ке громко — а по всей комнате слышно. Так звенит приятно, как стеклышки, душу всю поворачивает. Как долго не слышу — всякий раз тронет, по животику так и пробежит, волосики на голове трогаются. Сейчас слезы — и вот они. Выдешь, поплачешь, постоишь.
Молодых соловьев хорошо доставать в Петровки. Надо подметить, куда старые корм носят. Иной раз три, четыре часа, полдня просижу, а уж замечу место. Гнездо они вьют на земле — из сухой травы и листочков. Штук пять в гнезде бывает, а иногда и меньше. Молодых возьмешь да посадишь в западню — сейчас и старые попадутся. Старых надо поймать, чтобы молодых кормили. Посадишь всю семейку в куролеску да муравьиных яиц насыплешь и живых муравьев напустишь. Старые сейчас примутся молодых кормить. Клетку потом завесить надо, а как молодые станут клевать сами, старых принять. Молодые, которых в Петровки из гнезда вынешь, живучее и петь скорее принимаются. Брать надо молодых от длинного голосистого соловья. В клетке они не выводятся. На воле соловей перестает петь, как только детей вывел, а о Петровки он линяет. Сделает на лету коленцо — и кончено. Всё только свистит. А поет он всегда сидя; на лету, когда за самкой нырнет, курлычет.
Молодых соловьев хорошо к старым подвешивать, чтобы учились. Повесить их надо рядом. И тут надо примечать: если молодой, пока старый поет, молчит и сидит, не шелохнется, слушает — из того выйдет прок — в две недели, пожалуй, готов будет; а какой не молчит, сам туда же вслед за стариком бурлит — тот разве на будущий год запоет, как быть следует, да и то сомнительно. Иные охотники секретно в шляпах приносят молодых соловьев в трактир, где есть хороший соловей; сами пьют чай или пиво, а молодые тем временем учатся. Оттого лучше завешивать молодых, когда их к старому приносят.
Первые охотники до соловьев — купцы: тысячи рублей не жалеют. Мне белевские купцы давали двести рублей и товарища — и лошадь была ихняя. Посылали меня к Бердичеву. Я должен был две пары представить отличных соловьев, а остальные, хоть пятьдесят пар, в мою пользу.
Был у меня товарищ, охотник смертный до соловьев; часто мы с ним ездили. Подслеповат он был — много это ему мешало. Раз, под Лебедянью, выслушал он удивительного соловья. Приходит ко мне, рассказывает — так от жадности весь трясется. Стал его ловить, — а сидел он на высокой осинке. Вот, однако, спустился, погнал его товарищ в сеть; ткнулся соловей в сеть — и повис. Стал его товарищ брать; знать, руки у него дрожали--соловей вдруг как шмыгнет у него между ног, свистнул, запел и улетел. Товарищ так и завопил. Он потом божился, уверял меня, что он явственно чувствовал, как кто-то соловья у него из рук силой выдернул. Что ж! Всяко бывает. Принялся он опять манить его — нет! не тут-то было: оробел, знать, смолк. Целых десять дней товарищ потом за ним всё ходил. Что же вы думаете? Соловей хотя бы чук-нул — так и пропал. А товарищ чуть не рехнулся; насилу его домой притащил. Возьмет, шапку оземь грянет, да как начнет себя кулаком по лбу бить… А то вдруг остановится и закричит: «Раскапывайте землю — в землю уйти хочу, туда мне дорога, слепому, неумелому, безрукому…» Вот как оно бывает чувствительно.
Случается, что друг у друга норовят хороших соловьев отбить, пораньше зайти на место. На всё нужно уменье; да и без счастья тоже нельзя. Случается также, что отводят, колдовством то есть; а против этого — молитва. Раз я таки страху набрался. Сижу я ночью под лесом, выслушиваю соловьев, а ночь такая темная-претемная… И вдруг мне показалось, что будто уж это не по-соловьиному что-то гремит, словно прямо на меня идет… Жутко мне стало, так что и сказать нельзя… вскочил, да и давай бог ноги. Мужики — те не мешают; тем всё равно; еще смеются, пожалуй. Мужик груб; ему что соловей, что зяблик — всё едино. Не их разума дело. Их дело — пахать да на печи лежать с бабой. А я вам теперь всё рассказал.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьБеловой автограф, законченный в Спасском 6 ноября 1854 г., 4 л. Подпись: Ив. Тургенев. Хранится в Государственном литературном музее (Москва). Копия: ИРЛИ, P. I, оп. 29, № 138.
Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах С. Аксакова. С прибавлением статьи «О соловьях» И. С. Тургенева. М., 1855, с. 179—191.
Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах С. Аксакова. С прибавлением статьи «О соловьях» И. С. Тургенева. Изд. 2-е с несколькими новыми заметками. М., 1856, с. 197—210.
Т, 1856, ч. 2, с. 155—165.
Т, Соч, 1860—1861, т. 1, с. 307—312.
Т, Соч, 1865, т. 2, с. 454—463.
Т, Соч, 1869, ч. 2, с. 377—384.
Т, Соч, 1874, ч. 2, с. 375—382.
Т, Соч, 1880, т. 1, с. 175—180.
Впервые опубликовано: Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах С. Аксакова. С прибавлением статьи «О соловьях» И. С. Тургенева. М., 1855, с подписью: «И в. Тургенев» и с пометой: «С. Спасское. 6 ноября 1854 года».
Печатается по тексту Т, Соч, 1880 с устранением явных опечаток, не замеченных Тургеневым.
2(14) апреля 1853 г., отвечая С. Т. Аксакову на его информацию о задуманном им еженедельнике «Охотничий сборник», Тургенев писал: «Ваш „Охотничий сборник“ — блистательная <…> мысль. Разумеется, я Ваш сотрудник <…> На днях примусь думать о содержании статей и сообщу Вам — на чем остановлюсь». Не прошло и месяца, как Тургенев 24 апреля (6 мая) 1853 г. сообщал Аксаковым, что для «Охотничьего сборника» он намерен составить «статью о ловле курских и бердичевских соловьев, списанную со слов <…> старого охотника, который раз двадцать ездил за ними по порученьям купцов и вывозил тысячных соловьев», и что «за занимательность этой статьи» он отвечает.
Однако «Охотничий сборник» не был разрешен цензурой в качестве периодического издания, о чем Аксаков извещал Тургенева 30 апреля (12 мая) 1853 г., добавляя при этом, что он все-таки намерен выпустить «большой том „Собрание статей о различных охотах разных сочинителей“» (Рус Обозр, 1894, № 9, с. 36).
Тургенев обещал Аксакову в письме от 12(24) мая 1853 г., что его «статьи» в этот том «непременно будут готовы к Петрову дню». Работа двигалась, однако, медленно, и писатель был принужден сообщить Аксакову 29 июня (И июля) 1853 г., что статьи его «и до половины не доведены». Осенью, когда окончилась охота, Тургенев снова обещал (в письме от 14(26) ноября 1853 г.) «непременно» кончить уже не две, а одну статью для «Охотничьего сборника». Однако лишь через год (11(23) ноября 1854 г.) он смог, наконец, написать Аксакову: «Посылаю Вам одну статейку о соловьях. Мне совестно, что я из-за такой безделицы задержал подание Вашей книги в ценсуру».
22 ноября (4 декабря) 1854 г. Аксаков благодарил Тургенева за статью, отмечая при этом, что она «прелесть по живости рассказа, по специальности языка и по горячему чувству охотника, которым проникнуто каждое слово» (Рус Обозр, 1894, № 11, с. 21). «Я рад, что статья о „Соловьях“ Вам понравилась», — признавался Тургенев Аксакову в письме от 8(20) декабря 1854 г.
Книга «Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах С. Аксакова. С прибавлением статьи о соловьях И. С. Тургенева» вышла в свет в конце апреля 1855 г. (см.: Сев пчела, 1855, № 88, 25 апреля). В этом издании книги, а также во втором, вышедшем в 1856 году, после текста Тургенева следовало примечание Аксакова: «Конечно, читатели, особенно охотники, оценят достоинство этого живого, верного рассказа. Я замечу только, что собрание такого рода драгоценных специальных сведений по разным охотам могло бы составить сколько интересное, столько и полезное для науки указание жизни и нравов птиц и зверей, доступных для наблюдений только исключительно одним охотникам-специалистам».
Тургенев, очевидно, и сам был доволен статьей «О соловьях», так как неоднократно включал ее в свои сочинения. Так, статья эта была напечатана во второй части «Повестей и рассказов» (СПб., 1856), вошла в состав «Записок охотника» в издании 1860 г., была перенесена в ч. II (повести и рассказы) в изданиях сочинений 1865, 1868 и 1874 гг. и, наконец, появилась в составе «Литературных и житейских воспоминаний» в издании сочинений 1880 г. (том 1). Французский перевод статьи «О соловьях» Тургенев собирался включить в сборник своих повестей, рассказов и пьес, выпущенный под заглавием: Scènes de la vie russe, par M. J. Tourguéneff. Deuxième série, traduite avec la collaboration de l’auteur par Louis Viardot. Paris, 1858 (Сцены из русской жизни И. Тургенева. Вторая серия, перевод в сотрудничестве с автором Луи Виардо. Париж, 1858). Об этом свидетельствует письмо Тургенева к Л. Виардо от 4(16) октября 1857 г.
Стр. 152. …одного старого и опытного охотника из дворовых людей…-- Е. Я. Колбасин уточняет: «Прелестный рассказ „О соловьях“ не есть сочинение Тургенева, а буквально записан со слов Афанасия, великого специалиста во всех родах охоты, начиная с медведя и кончая гольцом» (ПСП, с. 92). Речь идет об Афанасии Тимофеевиче Алифанове, выведенном в «Записках охотника» под именем Ермолая.
…до Егорьева дня…-- до 23 апреля ст. ст.
…точек на земле расчистить…-- Ток, точек птицеловов — расчищенное место, где кроют птицу или ловят силками (Даль, т. 4).
…дудочка со вроде пищика.-- Свисток для приманки птиц (Даль, т. 3).
Стр. 153. …как желна.-- Желна — большой черный дятел. В переносном смысле: неотступно выпрашивать, клянчить, как желна всё долбит одно место в дереве (Даль, т. 1).
…в Тимском уезде.-- Тимский уезд лежит в северо-восточной части Курской губ. (ныне Тим — районный центр Курской области).
…у Малоархангельских соловьев…-- Малоархангельск — уездный город Орловской губернии (ныне районный центр Орловской области).
Стр. 154. Соловей, коли в береже…-- Бережа — береженье, охрана (Даль, т. 1).
Стр. 155. …к Петрову дню…-- к 29 июня ст. ст.
Стр. 156. Раз, под Лебедянью…-- Лебедянь — уездный город Тамбовской губернии (ныне Липецкой области).
- ↑ В Мценском, Чернском и Белевском уездах.