О свободе азиатских женщин
править(Мирза-Халеб-Хан родился в Индостане, воспитан в магометанской религии и рано прославился своим умом и талантами. Он вступил в службу удского набаба, был министром экономии, и с таким прямодушием, человеколюбием и разумом исполнял сию должность, что удские земледельцы сделались в его правление богатейшими и лучшими во всей Индии. Мирза гнушался корыстолюбием, и все доходы места своего употреблял на благодеяния людям бедным, неспособным к работе.
Такой человек не мог нравиться царедворцам набаба. Они укоряли его излишнею привязанностью к англичанам. Оскорбленный несправедливым подозрением своего государя, Мирза-Талеб сложил с себя сан министра.
Он приехал в Калькутту. Английское правительство желало воспользоваться его талантами. Талеб долго отговаривался; наконец, по убеждению лорда Корнваллиса, принял должность британского агента в Гидерабаде; несколько времени исполнял ее с усердием, и захотел опять быть свободным.
В 1799 году он вздумал ехать в Англию, будучи уверен, что его примут там дружески; два месяца прожил на мысе Доброй Надежды, и наконец увидел землю, которой имя так славно в Индии. Мирза-Талеб был введен в знатнейшие лондонские домы и представлен двору. Все полюбили его, ибо характер кроткий соединялся в нем с умом основательным. Он еще в Индии знал английский язык, и мог с приятностью объяснять на нем свои мысли. В 1801 году Мирза поехал из Лондона в Париж, а оттуда через Вену и Константинополь в Египет, чтобы возвратиться в Индию сухим путем. Будучи в Лондоне, он сочинил описание Англии и множество персидских стихов, переведенных на французской язык и напечатанных в Парижском журнале. Следующая статья писана им на персидском языке, и дает нам ясное понятие о домашней жизни индийцев, любопытной и столь мало известной, несмотря на все описания Индии.)
В одном английском обществе разговор зашел о свободе, которой британцы хвалятся более всего на свете. Любезная хозяйка сказала мне: «Ваши азиатские женщины не знают, что такое свобода; они живут как невольницы в доме мужей своих; не имеют ни власти, ни удовольствий.» Она изъявляла презрение свое к мужчинам, которые хотят быть тиранами, и к женщинам, которые соглашаются рабствовать.
Я старался вывести ее из заблуждения, уверяя, что в Европе имеют о том ложное понятие, и что англичанки пользуются свободой менее азиатских женщин. Мне нельзя было переуверить ее; однакож удалось возбудить в ней некоторое сомнение, так, что она желала видеть сии идеи на бумаге. Исполняя просьбу ее, собрал я главные черты различия в состояниях женщин азиатских и европейских.
Прежде всего надобно согласиться, что в гражданском порядке наблюдение правил учтивости и взаимного уважения необходимо: без чего свобода одних уничтожала бы свободу других людей. Если бы я мог делать у себя в доме то, что опасно для моего соседа, то свобода моя обратилась бы в великое зло для общества. Если бы человек, для большей прохлады летом, вздумал ходить по улицам в рубашке или шлафроке, то он нарушил бы правила учтивости и благонравия.
С некоторых сторон азиатские женщины не имеют, кажется, свободы европейских. Они удалены от ежедневного обхождения с мужчинами и живут почти всегда уединенно. Но европейцы обманываются, воображая, что наши женщины хотели бы вести другую жизнь, бродить по улицам, являться на рынках, сидеть на площадях городских, и что одна неволя причиною такого заключения. Скажу, что сие обыкновение удаляет их только от неприятностей, которые произошли бы от свободного доступа к ним чужих людей. В самом Лондоне видим мы нечто подобное; а именно то, что двери на улицу бывают всегда заперты. Нравы английские дозволяют мужчинам и женщинам быть вместе, потому, что в сей земле вообще более нравственности, учтивости и добродетели, нежели в странах азиатских. Найдем и другие причины. Например: жизнь в Англии так дорога, слуг так мало и домы столь тесны, что мужу и жене нельзя иметь разных комнат, слуг, экипажа и стола. Следственно необходимость заставляет их вместе жить и обедать: что нередко бывает для женщин неприятностью. В Азии они имеют особенные горницы и не обязаны располагать свои удобности и часы по воле супругов. Ожидая к себе в гости приятельниц, жены посылают к мужьям изготовленное для них кушанье и не велят им входить к себе, пока не ушла гостья. Муж также, будучи занят делом, сидит покойно в своем мурданна или кабинете, где никто не тревожит его.
Есть и другая причина сего обыкновенного смешения полов в Европе; а именно, климат. Холод его делает нужным движение и гулянье, которого нельзя согласить с женским азиатским обыкновением прятаться.
Теснота домов в Англии заставляет супругов жить в одной комнате и даже спать на одной постели: что не только может быть вредно для здоровья, но часто и неприятно; ибо все мы чувствуем иногда желание быть одни, и свобода в таком случае есть большая выгода жителей Востока.
Здесь все люди, так сказать, одного роду; то есть, Англия, удаленная от средоточия мира, не представляет сего обыкновенного, великого стечения иностранцев, которое видим в Азии, и которое имело бы весьма вредные следствия, если бы в общежитии не было разделения полов. Где разные народы смешаны, там мудрено сохраниться благонравию: следственно права и счастье супругов находилось бы у нас в великой опасности, когда бы мы переняли ваш обычай.
Прежде введения магометанской религии в Индии, там не было обыкновения скрывать женщин от глаз народа; даже и ныне, в деревнях индуских, они везде ходят свободно. Но в больших городах самые индусы[1] приняли обычай запирать их, и наблюдают его так строго, что редко лицо снохи бывает известно свекору, и редко сестра видит брата.
Европейские женщины принуждены учиться ремеслам, знать дела и свет, чтобы в случае нужды помогать мужьям: все это несовместно с заключением. Напротив того азиатские женщины, занимаясь единственно воспитанием детей и хранением денег мужа, могут вечно жить в своем гареме.
Заметив, что они не имеют никакой нужды выходить из дому, прибавлю, что заключение бывает для них и выгодно с разных сторон. Во-первых, климат рождает у нас склонность к покою, так, что всякое движение кажется женщинам трудом и беспокойством; сверх того они по нежному своему чувству или вкусу не любят подвергаться грубости людей незнакомых. Примечаю, что и в самой Англии знатные женщины редко ходят по улицам, и всякой раз берут с собою лакеев.
Азиатские женщины могут, не сказав ни слова мужьям, посещать своих приятельниц; в таком случае, вместо ваших карет, употребляются в Азии носилки. Они гуляют в садах, и находят средства разнообразить жизнь свою: часто призывают к себе музыкантов, танцовщиц и фигляров. Право восточных жителей иметь много жен кажется европейцам тиранством, унизительным для женского пола; но я думаю, что сие обыкновение азиатцев может быть оправдано другими их обыкновениями. Кроме того, что беременность и кормление младенцев разлучают супругов, жены имеют у нас право удалять от себя мужей на долгое время. Если бы англичанки так же поступали, то мне оставалось бы жалеть об их супругах.
Ни честь, ни самолюбие первой жены не терпят у нас от многоженства. Вторая и третья жена бывают всегда незнатного роду, ибо люди именитые и богатые не выдают дочерей своих за женатых. Первая жена никогда не принимает их в свое общество. Те, которые принадлежат к благородным фамилиям и хорошо воспитаны, живут в особливом доме, подобно любовницам в Англии; а другие, роду низкого, служат как невольницы первой жене, и дети их не имеют прав ее детей. Ей обыкновенно назначается большая часть имения в случае смерти мужа, так, что другим весьма немного достается. В Европе думают, что азиатцы имеют по три или четыре жены: это неправда. По большей части они довольствуются одной, и только 50 из 1000 имеют двух; а из сих пятидесяти разве двое содержат трех или четырех. Страх быть жертвою домашних раздоров удаляет их от многоженства; надобно признаться, что всего труднее сохранить покой и тишину с двумя женами.
Развод зависит у нас от мужей; но они не употребляют во зло сего права. Если жена впадает в преступление важное и доказанное, то она должна быть наказана судьею, или муж, согласясь с ее родителями, сам определяет наказание. Если же вина не очень важна, то супруг оставляет ее в гареме одну и несколько времени не видится с нею. Справедливость требует, чтобы в разводе отдавалось преимущество мужьям, которые более трудятся в жизни и подвергают себя опасностям войны, между тем как женщины наслаждаются покоем и роскошною праздностью. Однакож и супруга может требовать развода, если докажет, что муж не имеет об ней законного попечения и не кормит ее.
Женское свидетельство, по законам Азии, уважается менее нашего. В суде довольно представить двух мужчин в свидетели, а женщин надобно по крайней мере четыре. Законодатель предвидел, что они не могут хорошо знать людей, и сверх того легкомысленнее, ветренее мужчин.
Азиатцы считают за великой стыд для женщины, когда она по смерти супруга снова выходит замуж, или наряжается и любит удовольствия. Никакой закон ей не запрещает того; но редко бывает, чтобы вдова осмелилась не уважить сего общего предрассудка.
Девицы наши не имеют свободы выбирать супруга, и принимают его всегда от руки отца, или матери. Не знаю, могут ли англичанки хвалиться своим преимуществом. Если склонность дочери неугодна родителям, то она и в Англии должна им покориться. Ей остается бежать тихонько с любовником: что делают у нас только невольницы. Сие право европейских девиц рождает великое зло в семействах. Может ли выбрать благоразумно и счастливо молодая женщина, которая, будучи почти ребенком, желает только выйти замуж и не имеет идеи о бедствиях злополучного супружества? Воля родителей, просвещенная опытом, основанная на любви их к милой дочери, и свободная от влияний страсти, не есть ли вообще гораздо вернейший залог супружеского счастья?
Я говорил о таких вещах, в которых обычаи и законы дают, кажется, выгоду европейским женщинам: теперь представлю существенные выгоды азиаток. Обыкновение поручает им имение и детей мужа. Азиатцы женятся для того, чтобы избавить себя от домашних забот; вверяют супруге богатство свое, оставляют на ее попечение воспитание детей, и хотят без всякого помешательства заниматься делами или в полной свободе жить для удовольствия. Муж отдает жене все деньги, им получаемые, так, что она может, если захочет, в одну минуту уничтожить все плоды трудов его. Часто бывает, что он в старости требует назад вверенных ей денег; но жена отдает ему только часть их, удерживая остальное для своих детей. Власть ее над сими последними неограниченна. Матери вообще любят у нас детей с величайшею нежностью, но воспитывают их дурно, ибо они не имеют никаких нужных познаний. В случае болезни лечат ребенка по совету рабов или приятельниц, и нередко усиливают болезнь лекарством; но муж не смеет противиться их воле.
Женитьба и замужство детей зависят также от матери; редко бывает, чтобы отец не уступал ей полной власти. Они во всем держат обыкновенно сторону матери против отца, ибо он заставляет их учиться, а слепая беспечность ее благоприятствует их природной лени. Если родители исповедуют разную веру, то дети всегда воспитываются в религии матери. Когда жена есть шиа, а муж суни, то они при отце хвалят веру шиев и смеются над суниями. Отец, которой всякого другого мог бы за такие насмешки заколоть кинжалом, терпит их в семействе, и нередко, слыша ежедневно возражения против своей религии, колеблется во мнениях и принимает веру супруги.
Жена имеет у нас гораздо более власти над слугами, нежели в Европе. Служанки совершенно от нее зависят; она принимает, держит и ссылает их, как хочет. Некоторые из сих женщин никогда не показываются мужу; а те, которые служат ему, не должны говорить при нем. Он не имеет права выгнать из дому ни одной служанки; на которую из них пожалуется, та обыкновенно входит в милость к госпоже; а которая ему полюбится, ту немедленно сгоняют со двора. Что касается до слуг, то они боятся хозяина всегда менее, нежели хозяйки. Итак можно вообще сказать, что в Азии женщины имеют гораздо более свободы и власти у себя дома, нежели в Европе, где они живут нередко как посторонние в доме супруга, и должны во всем соображаться с его удобностью. Если жена поссорится здесь с мужем, то ей надобно ехать к родителям; а в Азии муж обязан выйти из своего дому, когда не может ладить с женой; ему даже и есть нечего, если она не пришлет кушанья: ибо оно готовится в зенане, то есть в ее комнатах.
Азиатки не обязаны угощать друзей мужа, не обязаны помогать ему в торговых или ремесленных делах, как то в Европе бывает. Они гораздо более имеют прихотей, нежели европейские женщины, и великие искусницы терзать бедного мужа. У них принято за общую истину, что жена кроткая и снисходительная не может владеть супругом, и что благоразумие велит ей быть не много жестокою. Когда жена отправляется в гости к отцу на три дни, то никогда в четвертый не возвращается; муж должен идти за нею; она дает слово быть дома на другой день, и не исполняет обещания. Когда зовут ее к обеду, она не готова, и бедный муж ждет, пока все кушанье простынет. Так и в других случаях смеются над его нетерпением. Возвратиться домой по первому слову мужа, кажется им грубой непристойностью. Они думают также, что знатная или богатая женщина не должна никогда показываться голодной, как простая и бедная. Мужья терпят и молчат; а страннее всего то, что они за прихоти еще нежнее любят супруг своих. Я знал многих красавиц, милых и добродетельных, которых мужья разлюбили, оттого, что они не умели мучить их; а другие женщины, не имея никаких особенных достоинств, бывают обожаемы единственно за свои всегдашние прихоти.
Азиатцы верят более добродетели женщин, нежели европейцы: так по крайней мере должно заключить из некоторых обыкновений в той и другой части света. Англичанка свободно выходит из дому и говорит с посторонними людьми; только надобно всегда, чтобы она брала с собою человека, к которому отец или муж ее имеет доверенность. В Азии женщины ходят одни к своим родным или приятельницам, даже совсем незнакомым мужу; живут у них по нескольку дней, и не боятся никаких подозрений с его стороны. Хозяин дому не может видеть гостьи; но молодые люди до 15 и 16 лет свободно входят в женские комнаты.
В случае развода сын принадлежит отцу, а дочь матери. В Англии закон не таков, и разведенная жена, 10 или 20 лет быв попечительною матерью, должна разлучиться с детьми, оставляя их мужу.
Всего же более независимость азиатских женщин утверждается тем, что они, в случае ссоры с мужем, могут, взяв детей и все драгоценные вещи, уйти с ними к отцу и жить у него до примирения. Разумеется, что муж бывает тогда обязан виниться и ждать милостивого прощения.
Я мог бы еще привести многое в доказательство того, что азиатские женщины имеют более свободы, нежели европейские; но довольно и сказанного для утверждения сей истины.
Абу Талиб Мухаммад Исфахани. О свободе азиатских женщин [в сравнении с женщинами европейскими]: Из Британской библиотеки [1803. T.23] / Сочинение индейца Мирзы-Талеба-Хана; [Сокр. пер. с фр. Н. М. Карамзина] // Вестн. Европы. — 1803. — Ч. 11, N
- ↑ Так называются индийцы, исповедующие веру Брамы.