О пиршестве у г-жи Дессалин на острове Сен-Доминго (*)
правитьЧтобы показать, как пышно живут дворяне на острове Гаити, опишу вам данный г-жею Дессалин, в воскресенье 12-го числа февраля месяца, праздник, которого я сам был свидетелем. Накануне розданы билеты, печатанные на прекрасной бумаге с золотыми краями. Вот их содержание:
«Госпожа Дессалин просит господина N. N. пожаловать к ней в 7 часов ввечеру на обед и на бал, надеясь, что посетитель не останется без удовольствия».
При том объявлено было, что спектакль начнется ранее обыкновенного, чтобы не потерять времени для бала, и что гости могут приехать прямо в театр, а оттуда уже все вместе отправиться в дом хозяйки. Спектакль, в самом деле, начался в 5-м часу; театр был наполнен знатнейшими особами. По окончании спектакля, около восьмого часа, толпа гостей прибыла к воротам дома гаитского генерала — обширного здания, стоящего близ улицы, пред которым находится прекрасная аллея, усыпанная песком и по сторонам выложенная дерном. Дорогу от ворот до дверей освещали около тысячи лампад. Наконец, мы вошли в залу, нарочно для сего праздника построенную, которой ширина в 30, а длина в 300 футов. Ее украшение составляли обои, цветы и ветви; 300 разноцветных лампад висели вокруг залы; 5 больших подсвечников стояли на столе; 12 больших зеркал закрывали стены; в арках и по углам залы стояли мраморные статуи. Стол весь был уставлен блюдами с мясом, овощами, зеленью, птицами, пирожными, конфетами, винами шампанским и мадерским. За столом сидело 260 человек, а стояло и того более. Генерал Христоф занимал середину; на правой стороне подле него сидела г-жа Дессалин, на левой — супруга Христофова; потом — восемь черных генералов и столько ж полковников; далее разные знаменитейшие особы, как то гражданские чиновники и военные офицеры, бывшие на ту пору в Капе. Сверх того присутствовал там капитан английского корабля со своими офицерами, около 30 американцев, множество французов, мулатов и мулаток. Стоявшие около стола солдаты отталкивали теснящихся простолюдинов, которые с любопытством смотрели на пирующих. Признаюсь вам искренне, что сей праздник походил более на пиршество богов баснословных, нежели на увеселения человеческие; я в жизнь мою не видел ничего ему подобного. Генерал Христоф одет был в алый, яркого цвета кафтан, вышитый золотом и выложенный позументом; на голове имел большую шляпу с широким позументом же; на ногах — сапоги, вышитые золотом и с кистями. Другие офицеры, сидевшие за столом, равным образом были великолепно одеты, каждый по своему чину, а некоторые из них в пышности наряда не уступали самому генералу. На г-же Дессалин было щегольское платье. Волосы, или лучше, шерсть на голове ее украшена была искусственными цветами, жемчугом и гребенками; на руках она имела золотые браслеты, а в ушах драгоценные серьги. На пальце у руки блистал перстень с маленькими золотыми, осыпанными бриллиантами, часами, которые оценены в несколько десятков тысяч долларов. Прочие знатнейшие дамы отличались жемчугом и блестящими безделками; но страннее всех была одета супруга генерала Христофа. Перед окончанием обеда, Христоф прокричал несколько виватов, на которые ответствовано пронзительными визгами и громкими рукоплесканиями. Пили за здоровье гаитского генерала (Дессалина, который не присутствовал на празднике), за короля английского и за президента Соединенных Областей Американских; при первом питии кричали негры, при втором — англичане, при третьем — американцы. Вставши, гости разошлись в разные стороны дома и сада, чтобы дать время собрать со стола и приготовить нужное для бала. Лишь только загремела музыка, все принялись за танцы. Я ходил по зале и смотрел на шумные движения. Более всего танцевали контрдансы. В одном углу пригожий француз вертелся с отвратительною негритянкою; в другом — негр, страшнее самого черта, летел в англезе с белою, прелестною красавицею. Признаюсь, я внутренне жалел о бедных девушках, принужденных терпеть такое унижение; кровь кипела во мне от злости, когда на мысль приходило мне, что любезные танцовщицы могут погибнуть от рук варваров, с которыми танцевали. Немудрено, если среди столь многолюдного и столь опрятного общества нос мой должен был страдать от несносного запаху, несмотря на беспрестанное курение, которым старались наполнять залу. В час после полуночи мне захотелось идти домой; но ворота были заперты, и караульные солдаты сказали мне, что им приказано никого не выпускать на улицу. Я принужден был возвратиться в залу, где расположился на креслах, заснул по-богатырски и проснулся уже перед рассветом; некоторые около меня еще танцевали, другие храпели, лежа на полу, или растянувшись в креслах. По восхождении солнца мы принялись доедать остатки от вчерашнего обеда, потом простились с хозяйкою и разошлись по домам.
О пиршестве у г-жи Дессалин на острове Сен-Доминго: Статья из американскаго листка Daily Advertiser, помещенная в польской газете Корресп. варш. // Вестн. Европы. — 1805. — Ч. 21, N 10. — С. 107-112.