О напрасных ожиданиях
правитьВсего чаще говорят в свете, всего чаще некоторые люди замечают в жизни своей, что ожидания не сбываются, как приятные, так и страшные. Мало таких благ, мало таких удовольствий, которые в отдалении не казались бы наилучшими; а если и находим их согласными с нашим воображением, то почти всегда мешаются с наслаждением какие-нибудь неприятности, которых мы не воображали, и которые убавляют для нас их цену. Так, например, любезная сельская жизнь среди великолепия и красот натуры делается иногда несносною… от комаров и мошек!
Но всего чаще надежды нимало не исполняются. Течение нашей жизни и каждого дня, подобно течению реки, никогда не бывает прямо к той цели, до которой мы хотим достигнуть. Честь, богатство или покой редко приходят тогда, когда человек ожидает их. И не всякий ли день случается, что желая развеселиться в приятной беседе друга, не застаем его дома; надеясь отдохнуть за городом, возвращаемся с половины дороги от дождя; и с праздника, которого ожидали нетерпеливо, идем домой в самом скучном расположении?
Но столь же часто обманывают нас и печальные ожидания. Еще Гораций приметил, что люди редко умирают от той болезни, которой они всего более страшились в жизни. Ужасные бедствия проходят мимо нас как легкие облака; иногда же обращаются и в самое благо. Идем в общество скучать, и веселимся; идем в дождь, и через несколько минут наслаждаемся прекрасным временем; боимся выговора от начальника, и он принимает нас с отменными знаками благоволения.
Отчего же происходит сей обман судьбы? Божество ли какое любит забавляться нашим изумлением? Или мы не умеем предвидеть следствий? Или течение вещей столь беспорядочно, что наблюдателю невозможно подчинить их верному закону рассудка?
То и другое возможно. Как судьба, так и люди различны. Одни всегда жалуются на злосчастие, другие всегда славятся успехом. Пусть одни от своего мрачного характера представляют все в дурном виде; пусть другие по тщеславию излишне хвалятся роком: но справедливый наблюдатель согласится, что между чаянием некоторых людей и судьбою есть какая-то гармония, и что другие всегда обманываются в своем предвидении. Последние называют себя несчастными; и в самом деле есть какое-то чудесное единообразие в их неудачах; единообразие, которое можно изъяснить только действием Провидения, или связью целого мира. Но часто то и другое бывает ясно, когда рассмотрим характер людей.
1. Те, которых предвидения чаще всего сбываются, лучше других наблюдают. Предвидеть есть по-настоящему судить о будущем. Кто не знает причин, не может знать и действий. Чем вернее соображаем все обстоятельства в отношении к будущему, тем вернее можем определить следствие. Сии заключения не только для других, но и для самих нас бывают иногда не очень ясны, потому следствие их кажется вдохновением. Счастливая решительность, необходимая для великих предприятий, или в делах нетерпящих отсрочки, есть ничто иное, как быстрый и верный взор на вещи.
Для некоторых людей первая мысль есть самая лучшая; и многие ошибались бы менее, если бы всегда ей следовали, как небесному вдохновению: но для того нужны твердость, смелость, уверенность в самом себе. Замечено, что люди слабые и робкие чаще других, которые впрочем не умнее их, ошибаются в своих ожиданиях. Причина без сомнения есть та, что они, не дерзая следовать движению своего, еще неослабленного духа, и теряясь в бесконечных утомительных соображениях, видят наконец предметы темнее, нежели сначала, или, не находя перевеса в вероятностях рассудка, оставляют решение одному случаю.
Другие напротив так созданы, что им надобно думать, соображать, доискиваться всякими оборотами мыслей до лучшего и надежнейшего. Всякий, по следствию мыслей своих, может узнать, к которому из сих двух классов он принадлежит. Если медленное соображение вероятностей производит спокойную решительность, которая отражает всякую новую мысль и советы других, то сей путь есть без сомнения вернейший. Кто же, долго вникая в предмет, все еще не может решиться, и беспрестанно колеблется от всякой новой мысли, от всякого нового возражения, тому лучше следовать первому движению, пока идеи его не запутались. Многие слепнут оттого, что долго и пристально смотрят на вещь.
2. Причиною многих обманутых ожиданий бывает самая их неумеренность. Те люди всего чаще обманываются, которые от случая и других людей ожидают лишнего, по своей безрассудности, жадности и лени.
Самолюбие, ослепляя человека мнимыми его достоинствами, дает ему неосновательные требования на счастье; ибо всякие успехи кажутся вероятными, когда мы воображаем себя достойными их. Нет нужды, что самолюбивый человек или автор живет теперь в неизвестности или даже в презрении: в сердце его таится надежда, что свет рано или поздно отдаст ему справедливость. Кто считает себя любезным, тот до самой старости мечтает о выгодной женитьбе. Таким образом чувство всякого достоинства бывает соединено с ожиданием награды, иногда справедливым: ибо рассудок наш в своих понятиях должен соединять добродетель с благополучием. Однако и то верно, что всякий излишне самолюбивый; всякий, кто ожидает определенных наград в сей жизни, чаще других обманывается в своих надеждах.
Многие имеют сильную надежду от сильных желаний. Страсти обыкновенно скрывают от нас препятствия, и доводят человека до того безумия, в котором ему невозможное кажется возможным, ибо он сильно желает его. Итак чем более страстей, тем более ожиданий и горестных обманов. Невероятность счастливого успеха возрастает с нескромными желаниями.
Часто гордость соединяется с живостью страстей — в тех людях, которые хвалятся счастьем как достоинством, и которые, подобно цесарю, думают, что лодка не утонет на море, когда они сидят в ней с великими своими планами. Сия мысль есть конечно заблуждение, но может быть полезна великим людям в чрезвычайных случаях, особливо для ободрения их подчиненных. Но если обыкновенные люди, и в делах общежития, так возмечтают, то они без сомнения во многом ошибутся.
Почти все без исключения излишне надеются на судьбу в рассуждении будущего. Хотя многие боязливы в течение настоящего дня; но в душе их таится мысль, что годы принесут им благополучие. Они скупы на услуги и на деньги, требуемые от них сегодня, и весьма щедры на обещания, которые надлежит им исполнить через долгое время: ибо думают, что обстоятельства их будут тогда гораздо лучше. Кто же от случая ожидает всегда приятного, тот непременно должен часто жаловаться на судьбу.
3. Безрассудные надежды всего свойственнее ленивым людям, которые чем менее сами действуют, тем более требуют от случая и других людей. Кто желает и надеется иметь единственно то, что могут непосредственно доставить ему трудолюбие, услуги и польза, делаемая им обществу или некоторым людям, тот, по крайней мере в главном, не будет обманут надеждою. Но кто ожидает от случайных обстоятельств, им не приготовленных, каких-нибудь чрезмерных награждений, и бросая из рук весло, хочет плыть одним благоприятным ветром: тому, рано или поздно, быть мизантропом! Древний греческий поэт сказал, что боги не дают, а продают людям удовольствия за работу.
Однако неоспоримо и то, что есть на свете счастье и несчастье. Один всегда угадывает действие судьбы, другой всегда ошибается при равном уме. Воля и разум первого кажутся согласными с тайными причинами натуры; воля и разум второго противны им. Сие единообразие жребия было замечено древними и, подобно всякому чудесному явлению, увеличено выдумками; а как в натуре всего правильнее течение планет, то вздумали их действием изъяснять судьбу нашу.
Иногда счастье действует обратно на человека и дает ему те свойства, которые ведут к счастью. Кто часто угадывал происшествия, тот бывает смелее и к делам способнее. Смелость есть нужное свойство не только для исполнения, но и для суждения о вещах. Кто же, беспрестанно обманываясь в своих ожиданиях, теряет доверенность к собственному рассудку, тот в новом предприятии подобен робкому человеку, который входит во многочисленное собрание, ничего не видит не слышит, говорит и поступает как безумный. Мудрено ли, что он, несмотря на ум свой, дурно соображает обстоятельства, и не понимает вещей ясных для ума спокойного?
Пусть гордятся счастливцы! однако и те, которые часто бывают жертвою обмана, не должны унывать. Деятельный разум всего более созревает от своих ошибок, начиная внимательнее рассматривать как законы мира так и методу заключений своих, чтобы впредь заключать справедливее, или не огорчаться худым успехом самих похвальных предприятий. Жребий человечества есть вообще — обманываться!
Мир не для нас одних создан; а мысли и желания человека ограничиваются только его сферою. Каждый предмет во вселенной имеет свое действие и независимую от других вещей цель. Все такие действия смешиваются в мире: иногда согласны между собою, иногда противны одно другому. Есть без сомнения общий план (так думает всякий, кто верит Провидению); но сей план для нас тайна. Знаем единственно то, что, несмотря на борение стихий и всех деятельных сил, мир существует, роды сохраняются, и благо многих частей невредимо. Но дивиться ли мне, что в бесконечном разнообразии телесных и духовных сил, из которых всякая, независимо от меня, действует по своим законам, мои слабые усилия исчезают, и надежды, основанные только на знании некоторых близких ко мне причин, остаются без исполнения?
Внешнее благо человека в такой сложной системе конечно подвержено опасности; но внутреннее совершенство его имеет свою независимость. Желания наши не исполняются: что же нам делать? сложить руки и ждать судьбы? Но это невозможно человеку, и благоразумный не захочет того. Или жаловаться на рок и досадовать? но пользы не будет и горе умножится горем. Что же остается человеку? Быть независимым от внешних предметов, однако в отношении к ним не терять своей деятельности. Самые его упражнения, которые питают в нем моральное чувство и рассудок, должны быть для него целью и наградой за внешние его неудачи. Таким образом человек соединит две вещи, которые кажутся несовместимыми: будет смело и весело приниматься за дело, как бы уверенный в счастливом успехе, и наперед изготовится к неудаче!
Сей мудрый человек умерит свои ожидания и в каждый план включит возможность ошибки; не радуясь излишне прежде времени, не будет и сокрушаться после. То и другое благотворно для разума и морального характера его.
Кто считает себя единственным или отделенным от других существом; кто свои идеи, чувства и желания ограничивает только самим собою: тот обыкновенно ожидает и требует всего, что по его мнению принадлежит к счастливой жизни, и рад пожертвовать целым миром удовлетворению своей любимой склонности. Но узнав связь свою с бесчисленными тварями, имеющими такое же право на счастье, и видя, что все желания их не могут быть исполнены, он научается умерять свои требования. Но никакой теорией не докажешь сего человеку: одни опыты переменяют его мысли; а для того надобно часто обманываться в своих ожиданиях — видеть, как небо, стихии, гражданские учреждения и воля других людей противятся нашим желаниям, планам и надеждам. Сперва он винит разум свой и несправедливость людей, а наконец открывает закон природы, что и вещи и люди должны ограничивать друг друга; что всякая особенная сила стремится как можно далее распространить круг своего действия, но все остаются в некоторой определенной сфере. Для того мудрый человек старается наперед ограничить свои желания, как натура вещей ограничивает деятельность его силы. Просвещенный временем и опытами, он уже не требует того великого участия в земных благах, которое в юности и в пылу страстей казалось ему верною его собственностью.
Счастлив тот, кто в домашних и общественных делах своих, в работах ума и рук, умеет быть ревностным, как бы ожидая за то в награду славы и счастья, но довольствуется уважением немногих друзей и самым умеренным достатком, как бы не зная своих талантов и великих трудов! Таким образом благоразумнее других тот игрок, который во время игры старается не делать ошибок, а при конце ее весело идет домой с маленьким выигрышем.
Гарве К. О напрасных ожиданиях: [Из Vermischte Aufsatze welche einzeln oder in Zeitschriften erschiedenen sind] / Сочинение немецкаго философа Гарве; [Пер. Н. М. Карамзина] // Вестн. Европы. — 1802. — Ч. 4, N 15. — С. 165-177.