О книге под названием Г-жа Ментенон, и об исторических сказках.
правитьВ Вестнике упомянуто было о последнем сочинении г-жи Жанлис, когда оно вышло в свет на французском языке, и от том, как приняли его парижские журналисты. На российском языке напечатано уже два или три издания Г-жи Ментенон; это значит, что книга многим понравилась. Тем охотнее сообщаем умные замечания людей беспристрастных. Мы нашли их во Французском Меркурии и Пересмотре.
Пусть не удивляются, — пишут французские журналисты — что мы отзываемся невыгодно о женщине и притом любимой писательнице. Мы очень помним, что прежние сочинения г-жи Жанлис доставляли нам много удовольствия; знаем, что она первая умела сказке дать полезное направление; признаем охотно, что всегда держалась правил благонравия и вкуса, даже в то время, когда не безопасно было говорить об истинах очевиднейших. Многие хорошие сочинения г-жи Жанлис прославили ее имя; следственно сама справедливость налагает на нас долг объявить ошибки, чтобы вывести из заблуждения тех читателей, которые доверяют молве более, нежели своему рассудку. Итак, скажем откровенно, что последнее сочинение ее принадлежит к числу самых плохих; ибо сама г-жа Жанлис называет его историческою сказкою. Ежели рассматривать ее как обыкновенную сказку, и тогда откроется в ней одно из самых слабых сочинении г-жи Жанлис.
Что значит историческая сказка? Она есть сочинение, в котором смесь истины и вымысла помрачает все познания, из истории почерпнутые, и которое смешивает различные понятия в памяти, печатлея в ней выдумку вместе с истиною, с тою разницею, что первая врезывается глубже. В обыкновенной сказке сочинитель дает басне прелестную наружность истины; в исторической сказке он старается истину помрачить баснями: ибо ежели вымыслы сказочника не связаны с историческою истиною, ежели они будут приметны; то сочинитель много теряет. Он может похвалиться тогда только, когда читатель не распознает истины с выдумкою. Какое же из того следствие для молодого человека? Такое, что он никогда не узнает истории, читая исторические сказки.
Нам скажут, что общество, для которого печатаются книги, думает иначе, и что историческая сказка о г-же Лавальер служит надежною порукою в достоинстве сказки о г-же Ментеноне. Не спорим; ибо знаем, что сочинения г-жи Жанлис всегда читаются охотно; знаем, что о них объявляют в ведомостях месяца за три до напечатания, и что в один день раскупается целое издание. Но такое усердие нередко бывает следствием только привычки, и удовольствие при чтении книги не всегда соответствует ревностному желанию купить ее. Впрочем г-жа Жанлис сама знает, что общество разделяется на две части: одна состоит из людей легкомысленных, которые ничего кроме сказок не читают, и требуют только, чтоб их чем-нибудь забавляли, другая не обольщается тем, что книгу хорошо раскупают, но разбирает, как написано сочинение; первая остается весьма довольною, когда известный писатель ежегодно выдает по два или по три тома, написанные слогом вразумительным и следственно отличным от того, каким пишутся дюжинные сказки; другая произносит справедливый приговор свой, и приговор сей решит судьбу книги. Мы думаем, что половина эта не совсем одобрила сказку о г-же Лавальер.
Как бы то ни было, сия последняя сказка гораздо сноснее. Беспокойная жизнь г-жи Лавальер не имеет никакой связи с историею славного века Людовика, и сочинительница могла украшать ее своими вымыслами, изображая все мучения любви, ее мечты, ее отчаяние. Но какую имеет связь история г-жи Лавальер с историей г-жи Ментенон, и почему последняя названа продолжением первой? Если так, то правление дюка Орлеанского может служить продолжением сказки о г-же Ментенон, и так далее; основываясь на сем, можно будет описать в сказках всю историю последних двух столетий!
Г-жа Ментенон родилась в тюрьме, выросла в бедном состоянии, была замужем за посредственным стихотворцем (Скарроном), потом вознеслась на верх почестей, и на пятидесятом году возраста своего сделалась супругою великого монарха: такая чрезвычайная перемена достойна пера дееписателя и нравоучителя, а не сказочника. Приключения, представленные в истинном виде своем, удовлетворили бы любопытство читателя, вместо того что они, будучи прикрашены вымыслами, теряют цену. Вымысел помрачает истину. Случай не обыкновенной, но справедливый нравится в истории; напротив того в сказке он совсем не у места.
О книге под названием Г-жа Ментенон [С.Ф. де Жанлис] и об исторических сказках: [Из Фр. Меркурия и Пересмотра] // Вестн. Европы. — 1807. — Ч. 33, N 11. — С. 203-207.