Действующие лица:
Старик — хозяин.
Марта.
Ганс — солдат.
Доктор.
Еж.
Время.
Марта.
Из мужчин, на мой взгляд,
Нет красивей солдат:
Рост высок, волос рыж.
Поцелуешь — сгоришь.
Ганс.
Сарацина и француза,
Англичанина и прусса, —
Всех разит мой добрый меч…
Ударяя между плеч,
На две части я секу,
За врагом опять бегу
Весь в крови и весь в огне…
Я ужасен на войне.
Марта.
Ах, приятны речи мне.
Голос старика
(за дверью)
Марта, отвори!
Ганс
(вскакивая)
Кто там ходит, чёрт дери?
Марточка, голубка
Спрячь меня под юбку.
Марта.
Цвёл цветок. Шмель летел
На цветок за медом. Сел.
Мед нашел. В цветок вошел.
Ах, цветок, цветок был мал,
Толстый шмель цветок сломал.
(Открывает ящик).
Лучше лезь скорее в ящик.
Ганс
(залезая)
Чести я прямой образчик
И запрятан в темный ящик,
Это право не по мне…
Я ужасен на войне…
(Закрывается крышкой).
Старик.
Не изменит слух мне!
Кто тут был на кухне?
Что молчишь, плутовка?
Иль тебе неловко?
(Осматривается).
Что это в ящике?
Марта.
Образчики.
Старик.
Дай-ка заглянуть мне.
Марта.
Ох, сдавило грудь сильней.
Дьявол там. Не тронь, там дьявол.
Старик
(отскакивает и замечает лукошко с яйцами)
О, что за вид?
Марта.
Ежовы яйца
С ними станешь ты, как я, красавица.
И молод ты.
Старик.
Марта, правда это?
Дай поесть яичко.
Марта
(увлекая его)
Погоди до света,
Поцелуй мне личико
Марта.
Убежал солдатик мой.
Ах, осталась я вдовой.
(Уходит).
Сцена 2.
правитьВремя.
Я время играю
И вам объявляю
Что год уже вот
Пролетел…
Сейчас у хозяина здесь
Живот заболел.
(Уходит).
Марта.
Покушай ежовые яйца
Живот с них и поправится.
Старик.
Нет, нет, не хочу
Лучше я проглочу
Камни…
(Садится, стонет).
Что скажут доктора мне?
Марта.
Вот и доктор, Боже мой!
Доктор
(с инструментами, озабочен)
Где больной?
Старик.
Ой, ой!
Доктор.
Где болит?
Старик.
Живот щемит.
Доктор.
Что за страшная картина?
Вы беременны, мужчина!
Старик.
Я так и знал… И я пропал…
Зачем их есть я начинал?..
Доктор.
Родить ежа ужасное мученье!
Вам сделаю кесарево сеченье!
Доктор
(загородив старика от зрителей, приступает к операции, затем показывает ежа) Провиденье дало сына,
Человек родил скотину,
Но сын он ваш, и что ж?
Наследник, хоть и еж!
(Уходит с инструментами).
Старик.
Ребёнок милый, сын мой, еж!
Отца вовек ты не найдешь.
Одно я знаю,
Что в первый жизни раз ежа рожаю!
1911 г.
Фарс «О еже» был написан Толстым для знаменитой «Бродячей собаки», к созданию которой он был причастен. Один из режиссеров «Собаки», молодой Николай Петров — «Коля Петер» (который через тридцать лет поставил фильм по роману Толстого «Петр Первый») — вспоминал: «Алексей Николаевич принимал самое деятельное участие, а вернее сказать, был творческой душой этого нарождающегося начинания<…> У него на квартире проводились организационные собрания, он написал пьесу для открытия подвала, которая, впрочем, несмотря на срепетированность, не пошла. Он принимал участие в сочинении и редактировал будущий устав, согласно которому должно было существовать, это общество художников интимного театра, а также взял на себя утверждение у градоначальника этого устава. Первый пункт устава был сочинен Толстым. Никому ни за что не выплачивается никакого гонорара. Все работают бесплатно. Мрачный, с тяжелым юмором Сапунов, европейски вежливый, с тончайшей иронией. Добужинский, умный и деловой Чиж Подгорный, пламенный энтузиаст Борис Пронин и вмещающий в себя все богатство и многообразие облика русского человека озорник, жизнелюб Алексей Толстой — такова инициативная группа этого общества, душой которого был Алексей Николаевич». Однако не все замыслы воплощались. Петров продолжает: «Даже одноактную пьесу Алексея Толстого, где на сцене по ходу действия аббат должен был рожать ежа, нам не удалось сыграть. Когда уже был поднят не один тост, и температура в зале в связи с этим также поднялась, неожиданно возле аналоя появилась фигура Толстого. В шубе нараспашку, в цилиндре, с трубкой во рту, он весело оглядывал зрителей, оживленно его приветствовавших. „Не надо, Коля, эту ерунду показывать столь блестящему обществу“, — объявил в последнюю минуту Толстой, и летучее собрание девятки удовлетворило просьбу Алексея Николаевича. Интересно, сохранилась ли в архиве Алексея Николаевича эта злая, остроумная трагифарсовая одноактная пьеса»?
Моделью для подражания автору послужили средневековые французские фарсы, которые реконструировал «Старинный театр» Евреинова и Дризена в Петербурге в 1907—1908 гг. с архаичными и забавными условностями этих фарсов (такими, как фигура Времени) и грубым, сочным юмором. Очевидна связь с фарсом П. П. Потёмкина «Стрижка ежа», 1910 г.
Источник текста:
«Солнечное сплетение», Иерусалим. 1999 г. № 6. С. 61 — 64.