О достоинстве древних и новых
правитьНекоторые люди, очень не молодые, ежедневно терзают слух наш похвалою минувшего, унижают новое перед старым и радуются мыслью, что люди и духом и телом век от века становятся хуже. По их мнению, все науки в упадке; художества грубеют, великие добродетели исчезли, и нравственность испортилась. Они доказывают, что люди ныне менее ростом, слабее силами — климаты переменились — земля теряет свое плодородие, а солнце жар свой. Хотя и соглашаюсь, что некоторые из сих жалоб справедливы; соглашаюсь (например), что наша музыка не действует уже так сильно на камни, на леса и на зверей, как музыка Орфеева; что самой польской король Август, который рукою ломал подковы, не мог бы бороться с Геркулесом; и что уже на моей памяти многие отрасли благородного поваренного искусства пришли в упадок: однако же могу доказать, что эта мрачная картина в разных отношениях несправедлива; и смею уверить, что по основательном размышлении перевес окажется на стороне нового света.
Я не намерен входить в подробное исследование сего важного предмета, а хочу только представить некоторые возражения на доводы бранчивых старых людей, которые не могут быть ничем довольны, для того, что они в ссоре с природою. Не думаю о соблюдении методического порядка; картина моя состоит из разных частей: с которой ни начну, все одно.
Не понимаю, как можно утверждать, что люди ныне развратнее предков своих. Они конечно открыли много нового в искусствах и науках; но убийства, грабеж, вероломство, не принадлежат к числу их открытий, если не ошибаюсь. Хотя во всех делах человеческих бывает какая-то непостоянная мода, имеющая влияние, на самые пороки и добродетели; но я уверен, что с этой стороны мы гораздо лучше древних. У них была варварская мода во всяком случае, так сказать, лезть прямо на стену. Кто ненавидел соседа своего, тот, при первой с ним встрече, вцеплялся ему в бороду, или зажигал дом его. Но теперь мода гораздо лучше, и в гражданских обществах нет уже диких зверей. Теперь и неприятель кажется другом; всегда учтив, всегда ласков, когда говорит с вами, и дозволяет себе одно невинное удовольствие чернить вас за глаза. Он помогает вам в нужде, и сажает вас в тюрьму единственно тогда, когда вам есть нечего. Ныне самой жестокой злодей не подумает заколоть меня на улице; а если я, по его милости, возненавижу жизнь и брошусь в реку, то он не виноват. Когда же выведу человеку из терпения; когда страшным образом оскорблю его, то есть, в спектакле толкну нечаянно; или скажу ему в игре: государь мой! Вы смотрите мне в карты; или (от чего Боже сохрани!) выгоню его из дому за невинный умысел приклеить мне рога: тогда он пишет ко мне самое учтивое письмо; говорит, что почитает меня нежным в правилах чести, и просит зайти или заехать в такой-то лес, где он намерен отрубить мне нос или прострелить голову.
Всякой согласится также, что древние были ничто перед нами в рассуждении вкуса и добронравия; ибо тонкой вкус, происходящий всегда от презрения к собственному, от любви к иностранному, кажется особенным характером нашего времени. Хорошо воспитанный немец есть в самом деле гражданин света; одевается как француз, поет как итальянский кастрат, ленив как гишпанец, дурачится и спесив как англичанин. Таков он и в религии: Конфуций, Брама, Магомет — для него все одно. А римляне — какая разница? Привязанные к своим нравам и обычаям, они презирали иностранцев. Мудрено ли, что варвары и всех других называли варварами?
Всего более хвалят древних за их любовь к отечеству; но эта похвала кажется мне излишнею. Правда, что многие из них могут служить примером сей героической добродетели; однако же заметим, что греческая и римская чернь совсем не производила великих, мудрых патриотов. Поденщики, конюхи были в Афинах и в Риме совершенными невеждами в политике; плотники, каменщики образовали города и деревни одним топором или лопаткою; портные и сапожники занимались только иглою и шилом; римская нищета довольствовалась хлебом и спектаклями. А у нас в Германии?
Рассмотрев основательно, увидим, что патриотизм некоторых героев древности совсем не удивителен, и что новые ни мало не уступят им в сей добродетели. Что отменного в славном примере Аристида и Фемистокла? Они были враги, но в опасности Афин забыли вражду свою и примирились, чтобы персы не овладели Грециею. Наши патриоты также нынешний день ссорятся, а завтра мирятся. Деций пожертвовал отечеству своею жизнью: великое дело! Наши военачальники из любви к отечеству жертвовали иногда целыми армиями: это гораздо славнее! Одним словом: загляните только в нынешние газеты, и вы должны будете спрятать древнюю историю.
Упомянув о газетах, замечу, что в них находим бесчисленные доказательства нашего превосходства в искусствах и науках. Например: в спасительной науке врачевания дошли мы до такого совершенства, что трудно понять, как умирают люди! В каждом номере ведомостей предлагаются самые верные способы излечения для всякой болезни. Одно упрямство людей бывает теперь причиной их смерти: они не хотят вовремя прибегнуть к медицине. Но скоро истребится и сие произвольное самоубийство. Некоторые из наших эскулапов думают посвятить себя лечению одних неизлечимых болезней. Один славный, великий доктор объявил уже в ведомостях, чтобы все больные старались как можно скорее приходить в отчаянное состояние: ибо он твердо решился помогать одним умирающим.
Наука исправлять человеческую наружность имеет некоторое сходство с медициною: в ней также неоспоримо превосходство новых времен. Древние знали только, как украшать лицо; но совсем не знали великого творческого искусства, которое, преображая черты лица, наделяет людей орудиями чувств и целыми новыми членами. Бумажные икры, пуховые груди, стеклянные глаза, поддельные зубы, изобретены в наше время. Когда совершенство новой механики произвело деревянного человека, играющего в шашки и на скрипке, ходящего и даже поющего: то можно надеяться, что мы скоро увидим на улицах множество искусственных людей, исправляющих все обыкновенные житейские дела; они будут еще гораздо смирнее и безопаснее людей истинных, не имея в сердце никаких мятежных страстей. Какое благодеяние для общества, если чиновники и судьи будут со временем избираемы из деревянных механических творений! Тогда красавица не пленит их опасными улыбками и слезами; тогда пристрастие не покачнет весов Фемидиных; тогда настанет истинный Астреин век, который мы из благодарности назовем деревянным.
Я мог бы еще многое прибавить; но довольно и сказанного для объяснения моих мыслей.
О достоинстве древних и новых: (Перевод с немецкаго): [Из Neue Litteratur und Volkerkunde. 1787. Т. 2]: [О мыслях П.Паскена] / [Пер. Н. М. Карамзина] // Вестн. Европы. — 1802. — Ч. 2, N 5. — С. 45-52.