Очерки и рассказы из старинного быта Польши (Карнович)/Северские послы/ДО

Очерки и разсказы изъ стариннаго быта Польши — Сѣверскіе послы
авторъ Евгеній Петровичъ Карновичъ

Источникъ: Карновичъ Е. П. Очерки и разсказы изъ стариннаго быта Польши. — СПб.: Типографія Ф. С. Сущинскаго, 1873. — С. 308.

Княжество Сѣверское было въ Рѣчи Посполитой удѣльнымъ владѣніемъ князя-епископа краковскаго, а потому, когда на епископскую каѳедру въ Краковѣ сѣлъ Петръ Гембицкій, то сѣверская шляхта опредѣлила отправить къ новому владыкѣ двухъ пословъ, которые привѣтствовали бы отъ имени ея князя-епископа и представили ему о нѣкоторыхъ потребностяхъ его княжества. Выборъ пословъ сопровождался шумнымъ съѣздомъ мѣстной шляхты. Дружеская веселая пирушка была необходимымъ условіемъ подобныхъ съѣздовъ тогдашняго времени.

На пирушкѣ сѣверской шляхты, послѣ многихъ круговыхъ обходовъ огромной стопы съ крѣпкимъ прадѣдовскимъ медомъ, каждый изъ присутствовавшихъ шляхтичей началъ давать избраннымъ посламъ свои собственныя инструкціи, кто какъ могъ, и кто какъ съумѣлъ. Широки и длинны были эти инструкціи, а между тѣмъ круговая стопа по прежнему продолжала обходить какъ избирателей, такъ и избранныхъ. Весело, по старинному обычаю, пировали сѣверскіе шляхтичи, а между тѣмъ мало по малу одни изъ нихъ, вслѣдствіе забористаго меда, попадали какъ отравленныя мухи, а другіе кое-какъ доплелись домой и улеглись спать.

Не смотря однако на пирушку, длившуюся далеко за полночь, послы встрепенулись чѣмъ-свѣтъ, и сѣвши на коней отправились въ князю-епископу по краковской дорогѣ.

Долго ѣхали они то рядомъ, то обгоняя одинъ другаго, по произволу своихъ коней, такъ какъ сѣдоки едва держали въ рукахъ поводья, и кони ихъ шли какъ хотѣли. Послѣ безсонной ночи и послѣ лихой выпивки, ихъ одолѣвала еще сладкая утренняя дремота. Но вотъ все выше и выше стало подниматься майское солнце, и все теплѣе и теплѣе начало оно пригрѣвать путниковъ. Послы мало по малу стали разгуливаться и позѣвывать, но въ это время показалась небольшая корчма. При видѣ ея ободрился сперва панъ Вацлавъ, а потомъ и товарищъ его панъ Михалъ. Оба они, пріостановивши своихъ коней, вопросительно посмотрѣли другъ на друга.

— День добрый! — сказалъ, позѣвывая панъ Вацлавъ.

— День добрый! — отвѣчалъ панъ Михалъ, тоже позѣвывая.

— Вѣдь мы, кажется, ѣдемъ въ Краковъ послами къ князю-епископу?.. — спросилъ первый.

— А развѣ ты не помнишь данныхъ намъ порученій?.. — перебилъ хитроватымъ голосомъ его спутникъ.

— Вѣдь о нихъ-то я только что хотѣлъ спросить тебя, — отозвался панъ Вацлавъ.

— У меня рѣшительно все вышло изъ памяти послѣ того угощенія, какое намъ задали, — проговорилъ панъ Михалъ.

— И у меня медъ отбилъ всю память, — замѣтилъ товарищъ пана Михала.

— А вѣдь а полагался на тебя…

— А я такъ на тебя…

— Хороши же мы! Нечего сказать!.. — крикнули оба шляхтича въ одинъ голосъ и опять вопросительно посмотрѣли другъ на друга.

Нѣсколько минутъ продолжалось молчаніе. Только конскій топотъ раздавался по дорогѣ.

— Что жъ намъ дѣлать? — спросилъ наконецъ панъ Вацлавъ у своего товарища, придерживая коня и въ недоумѣніи пожимая плечами.

— Вернуться назадъ, — замѣтилъ довольно равнодушно панъ Михалъ.

— Стыдно!..

— Такъ поѣдемъ впередъ; что будетъ, то будетъ…

— Пусть будетъ по твоему, — отвѣчалъ панъ Вацлавъ, — видишь-ли не вдалекѣ передъ нами стоитъ корчма: не закусить-ли тамъ? Вѣдь извѣстно, что во время ѣды мысли дѣлаются свѣжее и спокойнѣе, мы станемъ припоминать по немногу обо всемъ что съ нами было, и такимъ образомъ по ниткѣ дойдемъ кое-какъ и до клубка…

— Совѣтъ твой сдѣланъ здѣсь кстати, — замѣтилъ панъ Михалъ, — онъ кстати, во-первыхъ, потому что желудокъ проситъ перехватить чего нибудь, а во-вторыхъ, намъ непремѣнно должно подумать о томъ, зачѣмъ мы ѣдемъ послами отъ нашей братьи-шляхты къ его милости князю-епископу.

Пришпоривъ разомъ своихъ коней, которые прежде шли шагомъ, какъ будто желая дать сѣдокамъ возможность подремать на разсвѣтѣ, оба шляхтича молодецки подскакали къ корчмѣ. У воротъ ея стоялъ старый еврей Азикъ, въ шелковомъ потертомъ жупанѣ; онъ поглаживалъ свою бороду и подергивалъ свои пейсики въ ожиданіи проѣзжихъ пановъ. Вѣжливо встрѣтилъ онъ своихъ гостей, объявляя имъ, еще при входѣ ихъ на крыльцо, что у него не только есть овесъ, сѣно, молоко, рыба и яйца, но что у него найдется и такое отличное вино, какого нельзя достать даже и въ Краковѣ.

— А вотъ, панъ арендаторъ, мы это сейчасъ увидимъ!.. — крикнули Вацлавъ и Михалъ.

Спрыгнувши проворно съ коней, они вошли въ корчму. Покуда гости расправляли ноги и осматривались кругомъ, Азикъ успѣлъ сбѣгать въ кладовую и вскорѣ явился къ своимъ вельможнымъ гостямъ, неся имъ на пробу нѣсколько фляжекъ венгерскаго.

Проѣзжіе усѣлись за столомъ и въ ожиданіи закуски опершись на столъ локтями, крѣпко призадумались о цѣли своего посольства, стараясь припомнить данныя имъ на этотъ случай инструкціи. Какъ однако они ни силились, все было напрасно, а между тѣмъ поставленное Азикомъ на столъ венгерское манило ихъ въ себѣ своимъ золотистымъ цвѣтомъ.

— Ну что, панъ Михалъ, припомнилъ? — спросилъ Вацлавъ.

— А ты?

— А вотъ закусимъ, такъ быть можетъ и вспомнимъ.

Пріятели дружно принялись за поставленную передъ ними закуску. Закуска поубавилась скоро.

— Ну что теперь, ты вспомнилъ? — спросилъ Михалъ.

— Нѣтъ еще.

— И я еще нѣтъ.

— Попробуемъ пополоскать горло, — сказалъ Вацлавъ — такъ, быть можетъ, память послѣ этого сдѣлается свѣжѣе.

Съ этими словами оба шляхтича принялись за венгерское, которое, по своему превосходному качеству, упрочило въ ихъ мнѣніи славу Азика на вѣки-вѣчные.

Послы однако призадумались крѣпче прежняго, а между тѣмъ передъ ними замѣтно опорожнилась большая миса квашенной капусты, и быстро исчезло все венгерское. Не смотря однако ни на закуску, ни на выпивку, шляхтичи не припомнили данныхъ имъ порученій; мало этого — оказалось даже, что послѣ часовой ѣзды и часоваго питья въ корчмѣ Азика, они не могли пошевелить ни рукой, ни ногой, ни языкомъ, почему они растянулись тутъ же около стола, на скамейкѣ, бормоча другъ другу, что сонъ и отдыхъ необходимы послѣ ѣзды верхомъ и въ особенности послѣ хорошей закуски и отличнаго венгерскаго. Выспавшись порядкомъ, они вскочили со всѣхъ ногъ и вопросительно посмотрѣли другъ на друга.

— Ну что жъ теперь, припомнилъ? — спросилъ Вацлавъ.

— Снилось что-то, а теперь забылъ опять все!.. А ты?..

— И со мной было тоже самое: припоминалъ что-то во снѣ, а теперь хоть по лбу хвати, ровно ничего не помню, знаю только то, что мнѣ рѣдко приходилось пить такое славное вино, какимъ поподчивалъ насъ Азикъ.

— А знаешь, пріятель, что намъ нужно сдѣлать для того, чтобъ вспомнить наши порученія? — сказалъ Михалъ — намъ нужно не торопиться. Вѣдь когда же нибудь мы вспомнимъ все то что намъ поручили. Переночуемъ-ка лучше здѣсь. Неужели же мы и на завтра ничего не вспомнимъ… Хоть бы что нибудь вспомнить, а тамъ по ниткѣ доберемся до клубка, — повторилъ панъ Михалъ.

— А вотъ я помолюсь хорошенько св. Антонію Падуанскому. Молитва его помогала мнѣ всегда находить то что мнѣ случалось терять, — замѣтилъ Вацлавъ.

На такіе убѣдительные доводы очень легко сдались оба пріятеля, и они рѣшились выспаться хорошенько гдѣ нибудь въ сараѣ — въ холодкѣ, на душистомъ сѣнѣ. Шляхтичи объявили Азику о своемъ намѣреніи переночевать въ его корчмѣ и спросили обѣдать. Услужливый корчмарь угостилъ ихъ за обѣдомъ рыбой, еврейской лапшой, а за ужиномъ опять подалъ имъ рыбу съ горячительными приправами и яичницу, съ прибавкой отличнаго венгерскаго какъ за обѣдомъ, такъ и за ужиномъ.

Послѣ ужина пріятели весело поболтали между собой, и запивая свою бесѣду венгерскимъ дошли уже наконецъ до того, что уже не узнавали другъ друга. Они не отправились спать въ холодокъ, какъ думали прежде, но въ той же комнатѣ улеглись на сѣнѣ и, какъ впослѣдствіи разсказывалъ Азикъ, храпѣли такъ богатырски, что отъ храпу ихъ дрожали стекла.

— Уй!.. Я боялся, что стекла выскочатъ изъ рамъ, — добавлялъ Азикъ, передавая проѣзжимъ о ночлегѣ шляхтичей и въ изумленіи покачивая головой и поправляя на ней свою засаленную ермолку.

На разсвѣтѣ оба шляхтича вскочили со всѣхъ ногъ и вопросительно посмотрѣли другъ на друга.

— Ну что, ты вспомнилъ? — спросилъ панъ Михалъ.

— Нѣтъ.

— А ты?

— И я тоже.

— Видно, нечистый обморочилъ насъ, — сказали въ голосъ оба пріятеля.

— Что-жъ дѣлать, вѣдь лбомъ стѣны не прошибешь, — сказалъ утѣшающимъ голосомъ панъ Вацлавъ — поѣдемъ лучше дальше; дорога не то, что корчма, гдѣ сидишь въ заперти, на чистомъ воздухѣ другое дѣло, тамъ все вспоминается какъ-то легче.

Оба пріятеля безпрекословно согласились въ справедливости этихъ словъ. Разсчитавшись съ Азикомъ и привѣтливо поблагодаривъ его за радушное угощеніе и за умѣренность въ разсчетѣ, шляхтичи отправились далѣе, во имя божіе. Воздухъ былъ чудный, на поляхъ и въ лѣсахъ пѣли птички; гдѣ жужжалъ жукъ, гдѣ трещала стрекоза, гдѣ щелкалъ кузнечикъ. Шляхтичи ѣхали молча, и каждый изъ нихъ силился припомнить данныя имъ инструкціи, и только время отъ времени то Вацлавъ у Михала, то Михалъ у Вацлава спрашивалъ:

— А что вспомнилъ?

— Нѣтъ, — отвѣчалъ обыкновенно и тотъ, и другой.

И затѣмъ оба начинали припоминать позабытое.

Въ каждой встрѣчной корчмѣ послы останавливались на ночлегъ, закусывали, обѣдали, ужинали, пили и спали и потомъ отправлялись далѣе, твердо надѣясь, что если не сонъ, то закуска, если не закуска, то обѣдъ, если не обѣдъ, то ужинъ, если не ужинъ, то чистый воздухъ помогутъ имъ припомнить цѣль ихъ поѣздки къ князю-епископу. Такимъ образомъ, послѣ продолжительнаго странствованія, они добрались наконецъ до Кракова и остановились въ одной изъ тамошнихъ гостинницъ.

Сидя за столомъ, опершись на него локтями, они крѣпко думали о томъ что имъ слѣдуетъ говорить, явившись передъ княземъ-епископомъ, и вопросительно посматривали другъ на друга, выжидая, кому изъ нихъ посчастливится первому вспомнить забытыя порученія.

— А вѣдь рано или поздно, но все же намъ нужно будетъ идти къ его княжеской и епископской милости, — проговорилъ Вацлавъ, послѣ долгаго молчанія.

— Разумѣется, — въ глубокой задумчивости отозвался Михалъ.

— Ну, а чтожъ ты ему скажешь отъ имени нашей братьи-шляхты? — спросилъ первый.

— Господь какъ нибудь поможетъ намъ. Кто знаетъ, не вспомнимъ-ли мы на пути къ его дворцу, зачѣмъ мы сюда пріѣхали.

— И то правда.

— Что будетъ, то будетъ, — крикнули разомъ оба пріятеля, — пойдемъ поскорѣе къ князю-епископу.

И съ этими словами они принялись одѣваться.

Цирульникъ проворно и ловко подбрилъ имъ головы и расчесалъ ихъ длинные чубы. Шляхтичи надѣли кунтуши только-что съ иголочки, и прицѣпивъ сабли отправились въ княжескій дворецъ, думая во всю дорогу о чемъ они будутъ говорить съ его княжескимъ преосвященствомъ.

Не долго представителей сѣверской шляхты заставили ждать въ епископской пріемной. Осторожно вошли шляхтичи въ ту комнату, гдѣ сидѣлъ князь-епископъ, и робко поднявъ глаза они увидѣли предъ собою еще бодраго старика, съ добрымъ, открытымъ лицомъ, въ фіолетовой сутанѣ и въ темной бархатной шапочкѣ на головѣ.

Почтительно поклонились шляхтичи преосвященному владыкѣ.

Епископъ, при входѣ ихъ, всталъ съ креселъ, подошелъ въ нимъ и подалъ правую руку, которую они и поцѣловали.

— Здравствуйте, дорогіе мои братья-сѣверяне, — проговорилъ ласковымъ голосомъ князь-епископъ. — Что же скажете вы мнѣ отъ имени всей вашей братьи — сѣверской шляхты?..

Панъ Вацлавъ подтолкнулъ изподтишка пана Михала локтемъ, промолвивъ въ полголоса:

— Ну, начинай!..

Панъ Михалъ сдѣлалъ тоже, пробормотавъ:

— Начинай ты, вѣдь ты старше меня.

Но ни тотъ, ни другой, какъ говорится, ни п-р-у, ни ну.

Не безъ нѣкотораго удивленія посмотрѣлъ князь-епископъ на молчаливыхъ пословъ, которые мялись на одномъ мѣстѣ, откашливались, блѣднѣли, краснѣли и отирали потъ, выступавшій крупными каплями на ихъ лицахъ.

Въ это затруднительное время вдругъ мелькнула въ головѣ пана Вацлава ужасная мысль, что позоръ его и его товарища падетъ на всю сѣверскую шляхту, избравшую такихъ нерасторопныхъ представителей. Въ отчаяніи отъ этой мысли панъ Вацлавъ одушевился, откашлялся и твердымъ голосомъ сказалъ:

— Ясноосвященный князь-епископъ! Жители сѣверскаго княжества избрали насъ для того, чтобы мы сложили къ стопамъ вашей княжеской и епископской милости ихъ покорнѣйшую просьбу. Судьбѣ однако угодно было, чтобы и мы, и отправлявшіе насъ не поняли содержанія этой просьбы. Кто тутъ правъ, кто виноватъ — разбирать этого мы не можемъ. Довольно, что намъ или не умѣли передать порученій, или мы не умѣли ихъ выслушать. Поэтому, — заключилъ съ почтительнымъ поклономъ панъ Вацлавъ, — всенижайше просимъ вашу княжескую и епископскую милость благосклонно принять высокое къ вамъ уваженіе всей сѣверской шляхты; что же касается собственно насъ, то мы впередъ такими послами не будемъ…

Въ продолженіе этой рѣчи панъ Михалъ то раскланивался съ княземъ-епископомъ, то поддакивалъ своему товарищу, то мурлыкалъ что-то себѣ подъ носъ.

Добродушно улыбнулся ученый князь-епископъ, выслушавъ рѣчь пана Вацлава и потрепавъ обоихъ пословъ по плечу, сказалъ имъ:

— Передайте отъ меня братьи моей, шляхтѣ сѣверской, что я сдѣлаю для нихъ все что могу. Если же вамъ что нибудь понадобится, то не издерживайтесь напрасно на поѣздку ко мнѣ въ Краковъ, а лучше напишите на бумагѣ, — добавилъ его преосвященство, закусывая отъ смѣха нижнюю губу.

Почтительно поцѣловали шляхтичи руку снисходительнаго архипастыря и съ радостію вышли изъ его дворца

— А вѣдь и правду говорятъ, что не святые горшки лѣпятъ, — сказали оба шляхтича въ одинъ голосъ, возвращаясь въ гостинницу въ отличномъ расположеніи духа.

— Только не надобно разсказывать, какъ было дѣло, а то, пожалуй, въ другой разъ и въ послы не выберутъ, — замѣтилъ панъ Вацлавъ.

По пріѣздѣ пословъ домой, шляхта встрѣтила ихъ такой же пирушкой, какой прежде напутствовала ихъ въ Краковъ. Заходила снова круговая стопа, и такъ какъ въ старое время люди были и откровеннѣе, и проще, то и послы не утерпѣли, чтобъ не разсказать своимъ землякамъ какъ было дѣло. Всѣ отъ души посмѣялись, — и прослыли съ тѣхъ поръ панъ Вацлавъ и панъ Михалъ людьми хоть и съ слабою памятью, но за то весьма находчивыми…