Пока свѣжо было воспоминаніе о войнахъ, веденныхъ въ эпоху Наполеона I, пока живы были участники этихъ войнъ, до тѣхъ поръ въ европейскихъ арміяхъ сохранялся истинно боевой духъ. Но продолжительное мирное время скоро произвело свое дѣйствіе. Боевые генералы и офицеры стали сходить съ поприща, уроки прежнихъ войнъ все болѣе и болѣе забывались; забылась даже такая простая истинна, что войска существуютъ для войны, а не для мира. Напротивъ, выступали на первый планъ требованія мирнаго времени, не замедлившія привести къ рутинѣ, къ педантическому исполненію уставныхъ мелочей. Все вниманіе обращалось на внѣшнюю, показную сторону. Забыли, что войско состоитъ изъ живыхъ существъ, одаренныхъ извѣстными нравственными и умственными силами; забыли, что нравственная сила способна на войнѣ дѣлать изъ обыкновенныхъ людей героевъ. Все образованіе и воспитаніе войскъ было направлено къ тому, чтобы превратить офицеровъ и солдатъ въ машины, способныя лишь къ однообразному и одновременному исполненію командъ. Никакихъ знаній не требовалось, кромѣ механическаго знанія устава. Къ тому же уставы и учебныя занятія войскъ имѣли въ виду не подготовку къ бою, а такія требованія мирнаго времени, которыя не только не оправдывались боевыми требованіями, но прямо имъ противорѣчили. Увлеченіе мирными занятіями войскъ довело до такого ужаснаго по своей нелѣпости убѣжденія, въ то время весьма распространеннаго, что война портитъ войска, ибо на войнѣ ослабляется знаніе устава.
На конницѣ такое направленіе отразилось тѣмъ, что стали смотрѣть на нее, какъ на средство для устройства эффектныхъ зрѣлищъ на учебныхъ плацахъ. Поэтому и въ конницѣ цѣнилось лишь то, что, по тогдашнимъ понятіямъ, считалось красивымъ. Совершенно неестественная, натянутая посадка, которой не отъ всѣхъ и нескоро можно было добиться, до крайности укороченные аллюры при самомъ крутомъ сборѣ лошадей, всевозможныя боковыя движенія и прочіе фокусы, имѣющіе цѣну развѣ для представленій въ циркахъ, сложныя эволюціи на ровныхъ плацахъ съ соблюденіемъ самаго педантическаго равненія, — вотъ, что считалось вѣнцемъ кавалерійскаго искусства. Все вниманіе обращалось почти исключительно на верховую ѣзду. Тотъ, кто умѣлъ, по тогдашнимъ понятіямъ, хорошо ѣздить верхомъ, считался уже готовымъ кавалеристомъ. Тогдашнее искусство верховой ѣзды требовало весьма продолжительной работы въ манежѣ, гдѣ только и было оно достижимо. Требованія ѣзды обусловили также требованія выѣздки лошадей, носившей на себѣ исключительно манежный характеръ. Все это повело къ тому, что конница почти не выходила изъ манежа и въ манежѣ видѣла цѣль своего существованія. На полевую ѣзду смотрѣли, какъ на неизбѣжное зло, полагали, что въ полѣ и лошади портятся, и люди разучиваются ѣздить (и это было вѣрно съ точки зрѣнія тѣхъ, кто считалъ манежную ѣзду идеаломъ для конницы). Выводя конницу изъ манежа въ поле, старались и тамъ по возможности сохранить манежныя условія, выбирали для ученій самые ровные плацы, большую часть времени посвящали ѣздѣ по одному и по три разомкнутыми рядами, потому что больше всего боялись потерять тотъ поводъ и испортить ту посадку, которыхъ такъ тщательно добивались въ манежѣ. Манежные взгляды преобладали и при обученіи сомкнутому строю: сложныя перестроенія исполнялись шагомъ; рысь и галопъ укорачивались до такой степени, что даже пѣхота была въ состояніи перегнать двигавшуюся галопомъ конницу; карьеръ употреблялся, лишь какъ рѣдкое исключеніе. При господствовавшемъ тогда взглядѣ на конницу выѣздка лошадей была въ высшей степени искусственна: требовался отъ лошади крутой сборъ, для чего ломали ее самымъ неестественнымъ образомъ; требовались высокіе ходы, при достиженіи которыхъ не безпокоились о порчѣ ногъ; укорачиваніе аллюровъ и обученіе разнымъ манежнымъ фокусамъ вело къ еще большей ломкѣ лошадей. Такъ какъ во всемъ требовалась красота, а по тогдашнимъ понятіямъ красивыми считались толстыя и круглыя лошади, то особенно старательно заботились о тѣлѣ, считая хорошимъ тѣломъ не развитые мускулы, а жиръ, дѣлающій лошадь круглою; достиженіе такого тѣла требовало самаго умѣреннаго движенія, и лошади по цѣлымъ днямъ не выводились изъ конюшенъ. Чистка лошадей была доведена до такого педантизма, что ихъ даже стригли и брили, а чтобы не отрастала длинная шерсть, въ холодное время держали лошадей въ теплыхъ конюшняхъ. Въ результатѣ всего этого получались лошади, изломанныя искусственною выздкою, совершенно неспособныя къ быстрымъ и продолжительнымъ движеніямъ. О тактическомъ обученіи конницы никто и не думалъ въ это время исключительнаго господства манежа. Аванпостной службѣ конница обучалась лишь между прочимъ, во время травы, когда дѣлать было нечего, притомъ въ пѣшемъ строю и на ровномъ мѣстѣ. Офицеры большую часть года находились въ отпуску, а когда они состояли на лицо въ полкахъ, то отъ нихъ требовалось только выѣзжать на строевыя ученья и на офицерскую ѣзду; обученіемъ же нижнихъ чиновъ занимались исключительно эскадронные командиры и вахмистра. Однимъ словомъ, все воспитаніе и образованіе конницы было ведено такъ, какъ будто имѣлось въ виду уничтожить ея боевыя качества. Каковы были требованія, предъявляемыя тогда конницѣ, можно судить по тому, что мѣриломъ благосостоянія кавалерійскихъ полковъ служили манежная ѣзда и прохожденіе церемоніальнымъ маршемъ.
До подобнаго незавиднаго положенія дошла и наша конница подъ вліяніемъ взглядовъ на нее, существовавшихъ въ періодъ времени съ 1831 г. до Крымской войны 1853—56 гг. Между тѣмъ мало подготовленной къ боевымъ требованіямъ конницѣ пришлось въ Крымскую войну впервые встрѣтиться съ новымъ противникомъ, нарѣзнымъ ружьемъ, увеличившимъ дальность пѣхотнаго огня второе противъ прежняго. Сразу обнаружилось, что отношеніе между плохою конницею и пѣхотою, вооруженною нарѣзными ружьями, значительно измѣнилось во вредъ первой. Не привыкшая къ маневрированію быстрыми аллюрами и на пересѣченной мѣстности, конница несла огромныя потери всякій разъ, когда она попадала подъ пѣхотный огонь. Къ этому надо прибавить еще, что въ Крымскую войну дѣйствія заключались главнымъ образомъ въ осадѣ и оборонѣ Севастополя и происходили по большей части на очень пересѣченной мѣстности, вслѣдствіе чего рѣдко представлялись удобные случаи для дѣйствія конницы въ большихъ массахъ. По всѣмъ этимъ причинамъ въ эту войну конница не играла видной роли.
Примѣромъ того, какъ мало была подготовлена къ войнѣ тогдашняя конница, можетъ служить слѣдующій случай (черт. 32). Въ Крыму послѣ проиграннаго нами сраженія на р. Альмѣ (8-го сентября 1854 г.). союзная армія (англо-французская) двинулась противъ Севастополя, который рѣшено было атаковать съ южной стороны. Нашъ главнокомандующій, князь Меншиковъ, оставивъ гарнизонъ въ Севастополѣ, направился съ арміей отъ этого города къ Бахчисараю. Такимъ образомъ въ то время, когда союзники шли съ сѣвера на югъ, наша армія двигалась отъ Севастополя къ сѣверо-востоку. Но до такой степени плохо исполнялась въ обѣихъ арміяхъ развѣдывательная и сторожевая служба, что ни мы, ни союзники, ничего не знали о движеніи противной стороны. Неожиданное для всѣхъ столкновеніе двухъ армій произошло у хутора Мекензи. Наши войска двигались къ этому хутору въ одной колоннѣ всего въ разстояніи 4 верстъ отъ противника, который не обнаружилъ ни малѣйшей попытки напасть на насъ при столь выгодныхъ для нападенія условіяхъ, потому что ничего объ этомъ не зналъ. Англійская конница, выйдя изъ лѣса близъ хутора Мекензи, была немало удивлена, наткнувшись на часть обоза, слѣдовавшаго въ хвостѣ нашей колонны. Англичане захватили 25 повозокъ. Но этимъ только ограничилась столь неожиданная встрѣча, и затѣмъ об арміи разошлись совершенно спокойно, каждая въ свою сторону.
Въ Крымскую войну достойныя замѣчанія дѣйствія конницы происходили въ сраженіи при Баланлавѣ 13-го октября 1854 г. (черт. 33).
Когда 4 редута, построенные на холмахъ къ сѣверо-востоку отъ Балаклавы и занятые турками, были взяты нашею пѣхотою, то генералъ Рыжовъ получилъ приказаніе пройти съ гусарскою бригадою, уральскимъ полкомъ и двумя конными батареями (14 эскадроновъ, 6 сотенъ и 16 орудій) между редутами № 3 и № 4, спуститься въ долину и атаковать непріятельскій паркъ, стоявшій къ сѣверу отъ дер. Кадыкіоя и прикрытый справа англійскимъ пѣхотнымъ полкомъ и турками, а слѣва англійскою конницею. 4 эскадрона гусарскаго Ингерманландскаго полка атаковали англійскую пѣхоту. Встрѣченные на близкомъ разстояніи штуцернымъ огнемъ и картечью, они были отброшены. Такъ какъ въ то же время англійская конница направилась во флангъ остальной нашей конницы, то Рыжовъ отвелъ ее назадъ въ долину, отдѣляющую Кадыкіойскія высоты отъ Ѳедюхиныхъ горъ, и сталъ за правымъ флангомъ пѣхоты. Приведя свою конницу въ порядокъ, Рыжовъ снова повелъ ее на Кадыкіойскія высоты мелкою рысью и, приблизившись къ англійской драгунской бригадѣ Скерлета (10 эскадроновъ = 800 челов.) на разстояніе около 500 шаговъ, остановился. Скерлетъ, замѣтивъ противъ своего лѣваго фланга нашу конницу, стоявшую на Кадыкіойскихъ высотахъ, рѣшился тотчасъ броситься на нее въ атаку, чтобы предупредить угрожавшій ему ударъ. Онъ развернулъ ближайшіе три эскадрона и повелъ ихъ на нашу конницу; за этими тремя эскадронами слѣдовали семь остальныхъ. На полномъ карьерѣ англійскіе драгуны врѣзались въ нашу конницу, не ожидавшую атаки и стоявшую въ линіи колоннъ. Наши гусары и казаки были смяты и отброшены къ Чоргунскому ущелью. Англичане преслѣдовали ихъ, но, встрѣченные огнемъ нашихъ батарей, принуждены были отступить. Другая бригада англійской конницы (тоже 10 эскадроновъ = 700 челов.), бывшая подъ начальствомъ Кардигана, осталась на мѣстѣ и не поддержала атаки Скерлета, не имѣвшей вслѣдствіе этого болѣе серьезныхъ результатовъ.
Въ это время подошла еще одна наша колонна, состоявшая по преимуществу изъ пѣхоты, и заняла Ѳедюхины горы, такъ что съ тѣхъ поръ наши войска были расположены въ двухъ массахъ, одна въ редутахъ, другая на Ѳедюхиныхъ горахъ, а пространство между ними оставалось свободнымъ вслѣдствіе отступленія конницы Рыжова къ Чоргунскому ущелью. Поэтому для поддержанія связи направлены были въ это пространство сводный уланскій полкъ Еропкина и Донская батарея.
Между тѣмъ англійскій главнокомандующій, лордъ Рагланъ, задумалъ воспользоваться успѣхомъ конницы Скерлета и отнять орудія, захваченныя нашими войсками въ редутахъ. Такъ какъ англійская пѣхота, двигавшаяся на помощь, была еще далеко, то онъ рѣшился атаковать нашу позицію конницею и послалъ объ этомъ приказаніе ея начальнику, лорду Лукану. Но послѣдній не исполнилъ приказанія, вслѣдствіе чего было упущено благопріятное для атаки время. Пока Луканъ медлилъ, наши войска стали увозить орудія, захваченныя въ редутахъ. Рагланъ послалъ вторичное приказаніе Лукану атаковать нашу позицію, т. е. редуты. На этотъ разъ Луканъ повиновался, но сдѣлалъ не такъ, какъ было приказано: онъ направилъ бригаду Кардигана не на редуты, а въ пространство между ними и Ѳедюхиными горами. Кардиганъ построилъ бригаду въ три линіи: въ первой 4 эскадрона, во второй 2, а въ третьей 4. Драгунская бригада Скерлета, при которой остался Луканъ, должна была поддерживать атаку Кардигана. Двинувшись впередъ, англійская конница попала подъ сильный перекрестный огонь нашей пѣхоты и артиллеріи, но, не обращая вниманія на причиняемыя имъ большія потери, ускорила аллюръ, наскочила на Донскую батарею, стоявшую южнѣе Ѳедюхиныхъ горъ, изрубила прислугу при орудіяхъ и бросилась преслѣдовать гусаръ Рыжова, которые, не принявъ атаки, отступали къ Чоргунскому мосту. Но при этомъ передовые эскадроны бригады Кардигана совершенно разстроились и не были поддержаны прочими эскадронами, а драгунская бригада Скерлета возвратилась на прежнее мѣсто и участія въ атакѣ не приняла. Не смотря однако на это, головные эскадроны Кардигана, увлеченные успѣхомъ, продолжали нестись въ карьеръ за нашими гусарами, которые, въ толпу, бросились на Чоргунскій мостъ; состоявшая при нихъ батарея съ большимъ трудомъ перебралась на другую сторону рѣчки. Но конецъ этой атаки былъ весьма печаленъ для англичанъ. Ихъ конница зарвалась очень далеко и при этомъ не была никѣмъ поддержана. А между тѣмъ ей готовилась непріятная неожиданность. Сводному уланскому полку Еропкина, стоявшему близъ редутовъ № 2-й и № 3-й, приказано было атаковать англійскую конницу. Уланы большою рысью двинулись впередъ и, дойдя до дороги, ведущей къ Трактирному мосту, перестроились изъ колоннъ въ линію. Въ это время англійская конница возвращалась отъ Чоргунскаго моста рысью въ совершенномъ порядкѣ. 1-й эскадронъ своднаго полка ударилъ во флангъ англичанамъ, а за нимъ пошли въ атаку и прочіе эскадроны; въ то же время наша пѣхота и артиллерія открыли перекрестный огонь. Бригада Кардигана была опрокинута и разсѣяна, понеся при этомъ огромныя потери. Отъ окончательной погибели англійская конница была спасена французскимъ полкомъ африканскихъ конныхъ егерей, который бросился въ атаку на нашу пѣхоту и артиллерію, стоявшія на Ѳедюхиныхъ горахъ, отвлекъ ихъ огонь отъ бригады Кардигана и этимъ значительно облегчилъ ея отступленіе.
Атака бригады Кардигана продолжалась 20 минутъ и стоила очень дорого: изъ 700 челов. выбыло убитыми и ранеными 300, т. е. около половины. Эта атака была ведена необыкновенно энергично и смѣло, но кончилась совершеннымъ разстройствомъ англійской конницы. Направленная въ промежутокъ между нашими отрядами и попавшая подъ сильный перекрестный огонь, бригада Кардигана никѣмъ не была поддержана, не только пѣхотою, но даже драгунами Скерлета, которые оставались хладнокровными зрителями погибели своихъ товарищей. При такихъ условіяхъ эта атака не могла имѣть успѣха и самымъ жестокимъ для англичанъ образомъ доказала, что безъ искусныхъ начальниковъ и хорошая конница не въ силахъ достигнуть положительныхъ результатовъ.
Въ войну 1853—56 гг. происходили военныя дѣйствія между нашими и турецкими войсками также въ Азіятской Турціи. Въ этихъ дѣйствіяхъ участвовали наши кавказскія войска, которыя всегда выдѣлялись своими боевыми качествами, военнымъ закаломъ, пріобрѣтеннымъ продолжительною и безпрерывною борьбою съ кавказскими горцами. Также и кавказская конница, находившаяся въ совершенно иныхъ условіяхъ сравнительно съ остальною регулярною конницей, пріученная къ бою, а не къ манежу, явилась на войну съ турками вполнѣ подготовленною.
Въ сраженіи при Башъ-Кадыкларѣ (на пути отъ Александрополя въ Карсъ), 19 октября 1853 года, наша конница оказала самое рѣшительное содѣйствіе къ пораженію турокъ (черт. 34). Съ нашей стороны главная атака была направлена противъ праваго фланга противника, состоявшаго изъ пѣхоты и 20-орудійной батареи. Когда первая атака нашихъ гренадеръ на турецкую батарею не удалась, то наше положеніе стало весьма труднымъ и опаснымъ, потому что въ то же время наступленіе нашего лѣваго фланга на дер. Угузлы было задержано сильнымъ сопротивленіемъ непріятеля, значительно превосходившаго насъ силами и расположеннаго на весьма выгодной мѣстности, и вмѣстѣ съ тѣмъ обоимъ нашимъ флангамъ турки угрожали обходомъ. Чтобы поправить дѣло, начальникъ нашего отряда, князь Бебутовъ рѣшился возобновить атаку на турецкую правофланговую батарею и съ этою цѣлью направилъ на нее съ фронта свѣжія пѣхотныя части. Въ то же время генералъ Багговутъ, командовавшій конницею лѣваго фланга (2 дивизіона драгунскаго Нижегородскаго полка, 9 сотенъ линейныхъ казаковъ и 4 конныя орудія), предварительно опрокинувъ обходившую насъ турецкую конницу, въ самую рѣшительную минуту боя перешелъ черезъ рѣчку и взобрался на возвышенность, занятую правымъ флангомъ турокъ. Здѣсь 4 донскія орудія снялись съ передковъ въ 50 шагахъ отъ турецкаго каре и сдѣлали нѣсколько картечныхъ залповъ, а драгуны и линейцы бросились въ атаку. Этотъ ударъ, совпавшій съ атакою нашихъ гренадеръ, направленною съ фронта, имѣлъ самыя рѣшительныя послѣдствія. Весь правый флангъ и часть центра турокъ были опрокинуты, а главная ихъ батарея въ 20 орудій взята нами.
На нашемъ правомъ флангѣ 3 дивизіона Нижегородскихъ драгунъ, одна сотня милиціи и 4 конныхъ орудія подъ начальствомъ князя Чавчавадзе все время выдерживали бой съ превосходными силами турокъ и не позволили имъ обойти насъ. Когда толпа баши-бузуковъ и курдовъ была разсѣяна драгунами, то турки направили противъ нихъ полкъ регулярной конницы, поддержанный огнемъ 8-ми орудій и 8-ю баталіонами. Драгуны сами бросились въ атаку на этотъ полкъ (сравнить съ поведеніемъ гусарской бригады Рыжова въ виду англійской конницы Скерлета въ Балаклавскомъ сраженіи), опрокинули его и преслѣдовали до турецкой пѣхоты, которая принуждена была остановиться. Послѣ этого еще нѣсколько разъ турки выдвигали свою конницу противъ драгунъ, но всякій разъ были ими отбиваемы. Во время одной изъ атакъ Нижегородцы захватили 2 турецкія орудія.
Въ сраженіи при Кюрукъ-Дара (близъ Башъ-Кадыклара), происходившемъ 24 іюля 1854 г., отличились Нижегородскій и Тверской драгунскіе полки (черт. 35). Когда нужно было задержать во что бы то ни стало наступленіе турокъ на нашъ лѣвый флангъ, то Тверскіе драгуны были направлены въ атаку на турецкую батарею. Предводительствуемые бригаднымъ и полковымъ командирами (графомъ Ниродомъ 2-мъ и полковникомъ Куколевскимъ), драгуны, не смотря на сильный картечный огонь съ фронта и съ фланга, стремительно понеслись въ атаку, смяли непріятельскую конницу затѣмъ бросились на батарею, изрубили прислугу и увезли съ собою 4 орудія (остальныя 8 турки увезли поспѣшно назадъ). Хотя эта блистательная атака Тверскихъ драгунъ остановила наступленіе турокъ, но вскорѣ они ввели въ дѣло значительныя свѣжія силы и стали тѣснить нашъ лѣвый флангъ. Минута была рѣшительная. Но въ это время подоспѣли Нижегородскіе драгуны, которые произвели цѣлый рядъ лихихъ атакъ на турецкую пѣхоту, потерявъ при этомъ убитыми и ранеными 23 офицеровъ изъ числа 33 и почти половину нижнихъ чиновъ. Турки были остановлены.