Наполеон I придавал коннице большое значение и умел извлекать из неё пользу при самых разнообразных обстановках, назначая её как для прикрытия армии и разведывания о противнике, так и для действия большими массами на полях сражений.
Наполеон произвёл весьма важное изменение в организации конницы. Он свёл её в отдельные бригады и дивизии, а впоследствии стал формировать даже целые корпуса конницы для того, чтобы в бою иметь резерв, который он в виде страшной массы всадников бросал на решительный пункт неприятельского расположения. Так, в 1805 году кавалерийский корпус Мюрата состоял из 22 000 кирасир и драгун, а в 1812 г. во время похода в Россию Наполеон имел четыре резервных кавалерийских корпуса, состоявших из 208 эскадронов, в которых считалось 38 200 всадников.
У Наполеона были различные виды конницы: кирасиры, драгуны, прославившиеся в особенности в Испании, где им пришлось бороться с испанскими партизанами (гверильясами), уланы, сформированные в Польше, гусары, конные егеря, вооружённые саблями, пистолетами и мушкетами.
Что касается образа действий, то французская конница времён Наполеона в одном отношении значительно превосходила конницу Фридриха Великого, но в другом не сумела до неё подняться. С одной стороны, Наполеон весьма искусно пользовался лёгкою конницей для того, чтобы под её прикрытием скрывать свои движения и разведывать о противнике, и в этом отношении тогдашняя французская конница сделала большой шаг вперёд сравнительно с конницей Фридриха. Но с другой стороны, Наполеоновская конница далеко не отличалась тем основательным обучением каждого отдельного солдата и тою способностью к быстрому маневрированию, которые составляли силу конницы Фридриха. Зная эти недостатки своей конницы и имея дело по большей части с такими противниками, у которых конница по материальному своему устройству и в моральном отношении стояла выше (русская и австрийская), Наполеон единственным средством для того, чтобы сгладить неравенство, считал употребление в бою огромных масс, которые для атаки строились в густые колонны и самую атаку производили рысью. Желание придать этой коннице больше массивности повело к предпочтению на полях сражений кирасир, численность которых была увеличена. Таким образом конница Наполеона в бою брала лишь количеством и массивностью; в действиях её мы не видим того искусства, как во времена Зейдлица; и если она нередко наносила противнику решительные поражения, то вместе с тем сама несла страшные потери. Кроме того, у Наполеона не было такого гениального кавалерийского генерала, каким был Зейдлиц[1], а потому он не решался предоставлять начальникам конницы полную самостоятельность и обыкновенно сам распоряжался её расположением и введением в бой. Но так как на обширных полях сражений одному человеку чрезвычайно трудно следить за всеми подробностями боя, то нередко случалось, что конница вводилась в бой некстати, бросалась на убой, или же, наоборот, пропускались минуты, удобные для действия.
Русская конница во время Наполеоновских войн имела весьма обширную боевую практику, благодаря которой выработала в себе истинно воинский дух и образ действий, соответствовавший её основным свойствам. Наша конница не только не уступала наполеоновской, но даже превосходила её по своему устройству, в особенности по составу лошадей и обучению всадников. Подобно французской коннице, и наша часто действовала большими массами, но не колоннами, а линиями развёрнутых эскадронов на интервалах; и в тех случаях, когда ею распоряжались умело, она совершала не менее блестящие дела.
Наша регулярная конница при императоре Александре I состояла из кирасирских, драгунских, гусарских и уланских полков. Необходимо однако при этом заметить, что драгуны в то время составляли большую часть нашей конницы. Так, в 1811 году, перед Отечественною войной, в числе 65 регулярных полков было 37 драгунских. Кирасирских полков было только восемь.
Но, кроме того, во всех наших войнах с Наполеоном большую массу конницы составляли казаки, которые своими действиями завоевали себе громкую славу. Ловкие наездники на лёгких и неутомимых лошадях, умевшие в случае необходимости действовать и в пешем строю, одарённые от природы острым зрением и слухом, здравым смыслом и находчивостью, казаки оказывали нашей армии важные услуги исполнением всей передовой службы, беспрестанным тревожением противника, набегами на его фланги и тыл. Обладая всеми преимуществами естественной конницы, лёгкостью, подвижностью, выносливостью, казаки явились для западно-европейской регулярной конницы, воспитанной и обученной в совершенно другом духе, таким противником, с которым ей не под силу было справиться. Казаки были неуловимы, угоняться за ними не было никакой возможности; они быстро исчезали, когда им невыгодно было принять бой, и так же быстро появлялись, когда их не ожидали; густой колонне противника они противопоставляли тонкую, длинную лаву, которою охватывали его фланги и тыл; если же противник с целью избегнуть такого охвата развёртывал длинную линию, то казаки, быстро свернувшись в густую массу, стремительным натиском прорывали её; в одиночном бою и при преследовании шашки и пики в руках казаков производили страшное действие. Особенно в 1812, 1813 и 1814 гг. казаки представлялись французам каким-то ужасным призраком, который их всюду неотступно преследовал и от которого никак нельзя было отделаться.
Что в эпоху Наполеоновских войн боевой дух жил в нашей коннице, доказывается ещё и тем, что из её среды вышли отличнейшие партизаны, которые совершили много блестящих подвигов и, например, в 1812 году в значительной степени способствовали увеличению погрома, постигшего французов в эту злосчастную для них и славнейшую для нас войну.
Таким образом, войны, ведённые в Европе при Наполеоне I в начале нынешнего столетия, богаты не только боями масс конницы на полях сражений — боями, имевшими при тогдашних условиях часто самый решительный характер, но также и такими, до того времени ещё мало известными в Западной Европе действиями, какими прославили себя наши казаки и партизаны. Поэтому изучение истории этих войн весьма поучительно, тем более, что в наше время, при нынешних огромных армиях и важном для них значении железных дорог, телеграфов и всяких тыловых учреждений, самостоятельные действия масс лёгкой конницы и партизанов способны оказывать ещё более сильное влияние на ход войны, чем это было прежде.
Здесь мы остановимся на разборе более выдающихся действий конницы во время Наполеоновских войн.
В 1800 году, во время войны в Северной Италии, куда Наполеон (тогда ещё консул Бонапарте) явился неожиданно для австрийцев, совершив знаменитый переход через Альпы (через Сен-Бернар), в сражении при Маренго выдвинутые значительно вперёд корпуса Виктора и Ланна, всего 15—16 тысяч, были неожиданно атакованы 40 тысячами австрийцев под начальством Меласа (черт. 22).[2]. После четырёхчасового боя французы принуждены были отступать, преследуемые противником. На Маренгской равнине многочисленная австрийская конница, поддерживаемая пехотою и огнём из 80 орудий, настойчиво и со всех сторон наседала на французские каре, отступавшие в шахматном порядке, и была лишь с трудом удерживаема энергичными атаками французской конницы Келлермана и Шампо. Отступление французов начинало уже переходить в бегство. Даже прибытие Наполеона со свежим отрядом не могло поправить их дела. Мелас, уверенный в победе, уехал с поля сражения, возложив преследование французов на своего начальника штаба, генерала Цаха, который для этой цели часть войск оставил в авангарде, а прочим приказал уже свёртываться в походные колонны. Около трёх часов пополудни французы, казалось, окончательно проиграли сражение. Но в это время на помощь к ним явилась пехотная дивизия генерала Дезе. Она расположилась скрытно за складкою местности впереди С. Джулиано, а правее её уступом назади стала у виноградников конница Келлермана (бригада из трёх полков). Австрийцы беспечно наступали большею часть в походных колоннах, как вдруг были встречены картечным огнём из двенадцати орудий и затем атакованы пехотою Дезе. Хотя голова их была опрокинута, но они всё-таки ещё упорно сопротивлялись. В это время Келлерман двинул свою конницу мимо правого фланга дивизии Дезе и, пройдя через виноградники, бросился неожиданно на австрийцев: один полк он направил прямо на австрийскую конницу, появившуюся с левой стороны пехотной колонны Цаха, а два остальные полка, сделав заезд налево, врезались в самую середину этой колонны. Две тысячи австрийцев с генералом Цахом были взяты в плен, остальные бросились бежать. После этого Келлерман спешит на помощь к своему первому полку, который был направлен против австрийской конницы, опрокидывает её, нагоняет на австрийскую пехоту, пришедшую в страшное замешательство, и преследует ту и другую. Прибывшая из резерва часть австрийской конницы попыталась прикрыть отступление своей армии, но была отброшена французскою конницею генералов Риво и Бессьера, действовавшею правее Келлермана. Тогда австрийцы в страшном беспорядке обратились в общее бегство. Они потеряли 8 000 чел. убитыми и ранеными, 4 000 пленными и 30 орудий. Потери французов простирались до 7 000 убитыми и ранеными. Победа Бонапарта была столь внушительна, что на другой же день Мелас заключил с ним конвенцию, по которой вся северная Италия была уступлена Франции.
Относительно атаки конницы Келлермана необходимо сказать, что она была ведена чрезвычайно энергично и искусно: скрытно и во фланг. В общей же атаке французов на колонну Цаха обращает на себя внимание замечательное взаимодействие пехоты, артиллерии и конницы.
В 1805 году Наполеон для действий против австрийцев развернул свою армию (190 тыс.)на среднем Рейне и Майне (черт. 23). Австрийцы (60 тыс.) под начальством генерала Макка вступили в Баварию и расположились на очень сильной с фронта позиции по р. Иллеру у кр. Ульма (при впадении Иллера в Дунай). На помощь австрийцам должна была прибыть пятидесятитысячная русская армия под начальством Кутузова, но она тогда ещё находилась в Силезии и Галиции в расстоянии 600—700 вёрст. Наполеон решился двинуться к Дунаю в обход правого фланга Макка, а затем, перейдя на правый берег этой реки между Ульмом и Ингольштадтом, отрезать австрийцев от их сообщений, то есть от пути через Аугсбург и Мюнхен на Вену, и разбить до прихода русской армии. Таким образом, Наполеону предстояло прежде всего совершить со всею армией длинный фланговый марш. Для успеха этого дела необходимы были быстрота и скрытность. С целью скрыть от австрийцев свой манёвр Наполеон весьма искусно воспользовался конницею. У него, кроме конницы, входившей в состав корпусов, была ещё так называемая резервная конница (22 000) под начальством Мюрата.
Прежде всего эта конница была назначена для прикрытия переправы армии через Рейн, и с этою целью она выдвинулась на линию Гейдельберг—Брухзаль—Дурлах—Оберкирхен—Офенбург. Затем, чтобы отвлечь внимание австрийцев от их правого фланга, резервная конница Мюрата собралась впереди правого фланга армии Наполеона и выдвинула к проходам через горы Шварцвальд отряды для производства демонстраций против австрийцев и для постоянного наблюдения за ними. При этом разведывательная служба исполнялась французскою конницею весьма искусно. Так как для Наполеона было в высшей степени важно получать сведения о противнике своевременно, то он приказал Мюрату доставлять эти сведения прямо в главную квартиру и для ускорения доставки их устроить летучую почту. Для того же, чтобы получаемые сведения были известны также всем корпусным командирам, в главной квартире постоянно находился от каждого корпуса офицер с ординарцами, обязанный все важнейшие сведения сообщать своему корпусному командиру.
Демонстрации французской конницы вполне достигли цели. В них Макк видел подтверждение своего предположения, что французы будут его атаковать с фронта, и потому оставался в бездействии под Ульмом. А такое бездействие было для Наполеона в высшей степени выгодно, давая ему возможность окончить обход.
По мере того как совершалось наступление французской армии в обход правого фланга австрийцев, конница Мюрата двигалась по дороге на Штутгарт и Донауверт, высылая отряды по всем дорогам к Ульму. 5 октября она прибыла в Гейденгейм, а её разъезды дошли до Дуная. 6 октября на рассвете Мюрат с тремя драгунскими дивизиями достиг Донауверта, опрокинул слабый отряд австрийцев, прикрывавший мост на Дунае, перешёл на правый его берег, устроил там предмостное укрепление для обеспечения переправы и затем двинулся к Райну с целью захватить там мост на р. Лехе, что было необходимо для того, чтобы войти в связь с корпусом Даву, направленным к Нейбургу, и разобщить войска Макка с войсками Кинмайера, находившимися у Айхаха. Мост у Райна был занят слабым отрядом австрийцев, которые его баррикадировали. Для атаки этого моста Мюрат спешил несколько полков драгун и направил их с фронта, а два эскадрона, переправившись вплавь через Лех несколько выше, обошли австрийцев с их левого фланга. Мост был взят французами, австрийцы же отступили к Айхаху.
Затем Мюрат двинулся к Вертингену по направлению к Ульму с целью прикрывать дальнейшее обходное движение французов в тылу армии Макка. В то же время от Ульма был выслан также к Вертингену австрийский авангард из 10 батальонов и 6 эскадронов под начальством генерала Ауффенберга: Макк, предполагая, что у Донауверта переправилась через Дунай только незначительная часть французской армии, решился атаковать её. 8 октября около полудня Мюрат, подойдя к Вертингену, нашёл его уже занятым австрийцами. Прежде всего французы атаковали австрийский передовой отряд, засевший в деревушке впереди Вертингена и встретивший их сильным огнём. Два эскадрона драгун спешились и выбили оттуда австрийцев. Затем Мюрат развернул свою конницу и, поддержанный подоспевшею к нему одною бригадою пехоты, атаковал австрийцев на их главной позиции у Вертингена. Французская конница опрокинула кирасир Ауффенберга и охватила его пехоту с обеих сторон, что заставило её начать отступление, которое скоро вследствие беспрерывных и стремительных атак конницы Мюрата превратилось в совершенное бегство. Австрийцы потерпели тяжкое поражение. Они потеряли около 2 000 человек, а их начальник, Ауффенберг, попался в плен.
Когда Макк наконец убедился, что Наполеон обошёл его и отрезал от пути на Аугсбург и Мюнхен, то он решился отступить от Ульма по дороге на Нордлинген (черт. 23). 13 октября туда двинулся в виде авангарда шестнадцатитысячный отряд генерала Вернека. Но затем Макк, постоянно менявший свои планы, решился оставаться под Ульмом. Находившийся при австрийской армии, эрцгерцог Фердинанд не согласился с этим решением и, желая избегнуть постыдного плена, вышел из Ульма с 12 эскадронами конницы в ночь с 14-го на 15 октября по дороге на Гейслинген и Аален с намерением догнать Вернека.
Наполеон послал Мюрата с 9 000 конницы и 5 000 пехоты преследовать отступавших австрийцев. Вечером 16 октября Мюрат настиг отряд Вернека у Неренштттгена, опрокинул его и взял в плен 2 000 чел. В следующий день австрийцы были настигнуты у Нересгейма и потеряли ещё больше пленными, а на третий день (18 октября), неутомимо продолжая преследование, Мюрат окружил Вернека у Трохтельфингена и принудил его сдаться. Затем Мюрат направился дальше по дороге на Нюренберг с целью нагнать конницу эрцгерцога Фердинанда. При этом преследовании были захвачены вся артиллерия, артиллерийский парк, транспорт продовольствия и касса. Через два дня Мюрату удалось принудить австрийцев к новому бою и разбить их. Эрцгерцог успел лишь с 3 000 конницы уйти в Богемию, и то благодаря тому, что он движением части своего отряда к Нюренбергу привлёк туда Мюрата, а сам поспешно двинулся по дороге на Регенсбург.
Мюрат в четыре дня, в течение которых он почти без отдыха преследовал австрийцев, делая по 50—55 вёрст ежедневно, взял в плен 12 000 человек, в том числе 17 генералов и 200 офицеров, и захватил 120 орудий, 500 повозок и 11 знамён.
Таким образом, при исполнении того замечательно искусного маневра, посредством которого Наполеон окружил армию Макка под Ульмом и принудил её к сдаче, французская конница играла весьма деятельную и важную роль. Она прикрывала сначала переправу армии через Рейн, а затем её обходное движение, своими демонстрациями отвлекла внимание австрийцев от их правого фланга, в то же время постоянно следила за ними и доставляла Наполеону сведения о них, захватила чрезвычайно важные переправы на Дунае и Лехе, разбила авангард Ауффенберга, снова образовала завесу, прикрывавшую дальнейшее обходное движение армии Наполеона и, наконец, так энергично преследовала часть австрийцев, ушедшую из под Ульма, что спастись успели только три тысячи конницы с эрцгерцогом Фердинандом. Описанные действия французской конницы как по искусному исполнению, так и по достигнутым результатам служат весьма поучительным примером деятельности конницы на театре войны.
Война Наполеона с Пруссией в 1806 году представляет в высшей степени замечательный пример преследования разбитого противника конницею.
В сражении под Йеною (14 октября) пруссаки после долгого сопротивления были разбиты (черт. 24). Для довершения победы Наполеон направил Мюрата с 12 000 конницы преследовать отступавшего противника. Атаки французской конницы имели блистательный успех. Утомлённая боем и упавшая духом прусская конница не была в состоянии удержать натиск большой массы французских кирасир и прикрыть отступление пехоты. Победа французов была тем значительнее, что в тот же день маршал Даву при Ауэрштедте совершенно разбил другую часть прусской армии. С обоих полей сражений пруссаки бежали в величайшем беспорядке к Веймару. И вот тут-то Наполеон показал своё умение извлекать пользу из победы. Конница Мюрата, а за нею и пехотные части, были посланы для преследования пруссаков. В тот же день Мюрат достиг Веймара непосредственно за бежавшим туда противником. Одна часть французов ворвалась в город, а другая обошла его и отрезала пруссакам путь отступления, после чего было взято в плен 15 000 челов. с 200 орудий.
На следующий день Мюрат, имея позади себя пехоту маршала Нея, двинулся к укреплённому городу Эрфурту, который тотчас же сдался ему вместе с 14 000 челов. (в том числе 8 000 раненых), 120 орудиями и множеством запасов. Остаток прусских войск продолжал отступление к Магдебургу, и Мюрат гнал его по этому направлению. От Магдебурга, для обложения которого была оставлена часть французской армии, он направился к Дессау, где перешёл через Эльбу, и затем двинулся впереди главных сил Наполеона к крепости Шпандау. Туда же вслед за ним прибыл корпус Ланна. По второму требованию крепость эта сдалась французам. В тот же день маршал Даву занял Берлин. Князь Гогенлоэ, командовавший остатками прусской армии, ввиду занятия столицы французами, направился от Магдебурга к Штетину. Но Наполеон с целью отрезать его от этой крепости выслал Мюрата с конницею от Берлина по дороге на Зеденик—Пренцлау—Штетин. У Зеденика, где была переправа через р. Гавель, Мюрат напал на прусский авангард. Для прикрытия моста, к которому должны были подойти с запада из Гранзее главные силы князя Гогенлоэ, прусские драгуны спешились и встретили французов огнём. Французские драгуны тоже спешились. Завязалась перестрелка, долго не имевшая никакого результата. Наконец французская конница, отыскав брод через Гавель, перешла на другой берег этой реки, что заставило пруссаков отступать. Мюрат настойчиво их преследовал и отбросил к Шведту, а затем двинулся на Пренцлау. Князь Гогенлоэ, потеряв дорогу через Зеденик, пошел по другой дороге на Фюрстенберг, Бойценбург и Пренцлау. Достигнув Герцфельда, Мюрат в ночь на 28 октября выслал бригаду Лассаля на Миттенвальде и Пренцлау, бригаду Мильго левее на Бойценбург, а сам с двумя драгунскими дивизиями выступил вслед за Лассалем. Впереди французской конницы двигалась густая сеть разъездов, захватывая широкую полосу перед фронтом. Вместе с тем Мюрат освещал местность влево от себя, то есть к стороне войск князя Гогенлоэ, и поддерживал постоянную связь с бригадою Мильго. Во время этого наступления французской конницы неожиданно очутился между её колоннами прусский жандармский полк, прикрывавший движение князя Гогенлоэ с правой стороны. Полк этот, несмотря на пересечённость местности и превосходство сил противника, бросился в атаку, но был опрокинут французами, окружён и почти совершенно уничтожен. При дальнейшем наступлении часть бригады Мильго истребила в Войценбурге запасы продовольствия, заготовленные для войск князя Гогенлоэ, остававшихся уже четырнадцать часов без пищи.
Пруссаки достигли Пренцлау несколько раньше французов и, следовательно, могли бы продолжать отступление к Штетину. Но они были так измучены физически и, главное, так потрясены нравственно, что, когда французская конница подошла к Пренцлау и опрокинула их арьергард, то князь Гогенлоэ принял предложение Мюрата сдаться на капитуляцию. 16 000 пехоты и 6 полков конницы с 64 орудиями были взяты французами в плен.
На следующий день (29 октября) генерал Лассаль с гусарскою бригадою подошёл к Штетину и потребовал сдачи. По второму требованию крепость эта сдалась, а с нею шеститысячный гарнизон при 160 орудиях.
Так как в этом направлении больше нечего было делать, то Мюрат немедленно повернул на запад и неотступно преследовал прусские войска (около 25 000), которые под начальством Блюхера отступали к Любеку. 30 октября у Анклама бригада французских драгун настигла четырёхтысячный отряд генерала Биля, разбила его и принудила сдаться. 1 ноября арьергард Блюхера был разбит у Носсентина, а 4-го снова испытал поражение близ Висмара, откуда Блюхер отступил в Любек. Мюрат и присоединившиеся к нему с своими корпусами Бернадот и Сульт двинулись к этому городу с целью овладеть им. 6 ноября Любек был взят штурмом. Блюхер с остатками войск отступил к Швартау, а 7 ноября при Раткау принуждён был к капитуляции, причём французы взяли в плен 4 000 пехоты и 3 700 конницы с 40 орудиями.
Вся война продолжалась только один месяц, но имела результатом уничтожение прусской армии и завоевание большей части прусского королевства. Это замечательный пример того, какие важные последствия может иметь неотступное преследование разбитого противника и какие громадные услуги при этом оказывает конница.
Действия конницы в Бородинском сражении (черт. 25). 26 августа 1812 г. на полях у с. Бородина произошло одно из кровопролитнейших сражений между нашею армией под начальством Кутузова и армией Наполеона I.
Поле сражения у Бородина представляло слегка волнообразную местность, перерезанную несколькими оврагами с текущими по ним ручьями, на левом фланге более ровную, но покрытую кустарником, а в тылу левого фланга обширными лесами. Наша позиция на правом фланге до сел. Бородина была прикрыта речкою Колочою, текущею здесь в высоких и крутых берегах. К югу от Бородина в центре позиции находилась командующая возвышенность, на которой была построена батарея Раевского или Курганная (в виде люнета). Затем позиция продолжалась на сел. Семёновское и далее на дер. Утицу. К юго-западу от Семёновского были построены три флеши, известные под названием Багратионовых. Позицию пересекали две дороги из Смоленска в Москву: новая через с. Бородино и старая через д. Утицу. Такая же волнообразная, большею частью открытая местность находилась впереди нашей позиции, так что вообще на Бородинском поле сражения могли действовать большие массы конницы, преимущественно в центре, между р. Колочою и Багратионовыми флешами. Гораздо меньше благоприятствовала действиям конницы пересечённая и покрытая густым кустарником местность впереди нашего правого фланга по правую сторону речки Войны, а также полоса, прилегающая к старой Смоленской дороге, хотя ровная, но покрытая кустарником и лесом.
Описанная позиция была занята нашими войсками следующим образом: 1-я армия под начальством Барклая-де-Толли занимала правый фланг и центр, а 2-я армия князя Багратиона — левый фланг. На правом фланге севернее Новой Смоленской дороги расположились 2-й и 4-й пехотные корпуса, прикрытые с фронта р. Колочою. В плоутора верстах позади 2-го корпуса за рощею стал 1-й кавалерийский корпус князя Уварова, а левее его девять казачьих полков под начальством Платова; сверх того, пять казачьих полков на нижней Колоче охраняли наш правый фланг. Непосредственно за 4-м пехотным корпусом расположился 2-й кавалерийский корпус. Центр позиции к югу от д. Горок до батареи Раевского занял 6-й пехот. корпус, позади которого стал 3-й кавалерийский корпус. Левый фланг был занят 2-ю армиею следующим образом: 7-й пех. корпус, имея позади себя 4-й кавалерийский корпус, стал между батареей Раевского и с. Семеновским, 8-й пехот. корпус южнее Семёновского и наконец на старой Смоленской дороге позади д. Утицы 3-й пехот. корпус, московское и смоленское ополчение и для наблюдения за флангом отряд Карпова из шести казачьих полков. Общим резервом служили 5-й пехот. (гвардейский) корпус, 1-я кирасирская дивизия и резервная артиллерия, расположенные у сс. Князькова и Псарева; а левый фланг имел в частном резерве 2-ю гренадерскую и 2-ю кирасирскую дивизии, стоявшие восточнее Семёновского.
Такое расположение наша армия приняла 25 августа, накануне Бородинского сражения, после того как передовой наш отряд, занимавший позицию у Шевардинского редута (в 900 саж. впереди главной позиции), выдержав упорный бой с противником 24 августа, отступил на главную позицию.
Наполеон, убедившись, что правый фланг нашей армии был хорошо прикрыт р. Колочою, решился атаковать наш центр и отчасти левый фланг по двум направлениям, на Багратионовы флеши и батарею Раевского. Сообразно с этим он расположил большую часть своей армии южнее Колочи по обе стороны Шевардина, а именно: три пехотных и три кавалерийских корпуса, а позади их всю гвардию (старую и молодую), составлявшую общий резерв. Против нашего правого фланга на левой стороне Колочи находился один пехотный и один кавалерийский корпуса, а против левого фланга на Старой Смоленской дороге один пехотный корпус.
Армия Наполеона считала в своих рядах 130 000 чел. при 587 орудиях, а наша 110 000 чел. (не считая 10 000 ополчения, которое в бою не участвовало) при 640 орудиях. Конницы у нас было 24 000 (вместе с казаками), а у Наполеона 28 000 человек.
Бородинское сражение началось в шестом часу утра артиллерийским огнём, открытым французами против нашего центра, а затем атакою их против Багратионовых флешей. Первая атака французской пехоты против крайней левой флеши была отбита нашею пехотою, и тогда Ахтырский гусарский и Новороссийский драгунский полки (из 4-го кавалерийского корпуса) бросились преследовать отступавшего противника, врубились в его колонны и захватили двенадцать орудий, которых однако не могли увезти, потому что должны были обратиться против наступавшей на них французской конницы. Наши драгуны и гусары опрокинули последнюю и затем отошли обратно за флеши.
В восьмом часу утра Наполеон направил в атаку на флеши ещё другой корпус (Нея), который овладел ими. Но Багратион стянул к этому пункту свежие силы, и тогда завязался упорнейший бой за флеши. В этом бою принимала участие с обеих сторон и конница. Наша 2-я кирасирская дивизия опрокинула неприятельскую конницу, бросившуюся в атаку на нашу пехоту, преследовала её и вслед за нею ворвалась во флеши, откуда выбила французскую пехоту. Затем наши кирасиры захватили шесть неприятельских конных орудий, но должны были их оставить, потому что в это время были атакованы польским уланским полком.
Атаки конницы у с. Семеёновского. Несколько раз Багратионовы флеши переходили из рук в руки, но наконец в двенадцатом часу дня французы окончательно овладели ими и оттеснили наши войска за Семёновский овраг. Желая сбить нас с этой позиции, Наполеон ввёл в дело массу конницы. Два кавалерийских корпуса под общим начальством Мюрата были направлены один севернее, а другой южнее села Семёновского. Нансути с одною кирасирскою и одною лёгкою дивизиями, перейдя через Семёновский овраг южнее селения, бросился под огнём наших батарей на пехотные гвардейские полки, Измайловский и Литовский, построенные в шесть каре. Встреченная залпами этих каре, французская конница была отбита. Она ещё два раза атаковала наших гвардейцев, но оба раза безуспешно. При этом солдаты Литовского полка, увлечённые успехом, бросились на французскую конницу в штыки с криком «ура», а когда кирасиры врывались на наши батареи, то артиллеристы банниками сшибали их с лошадей. Опрокинутая неприятельская конница была преследована подоспевшими из резерва Орденским и Екатеринославским кирасирскими полками.
Между тем Латур-Мобур с одною кирасирскою и одною уланскою дивизиями (всего 30 эскадронов) двинулся севернее Семеновского, встретил при переходе через Семёновский овраг большие затруднения и потому начал атаку позже Нансути. Французы переходили через болотистое русло Семеновки двумя колоннами, в некоторых местах должны были перебираться поодиночке и очень растянулись. Но наша артиллерия, стоявшая далеко от края оврага, не могла воспользоваться этим удобнейшим случаем для поражения неприятельской конницы. Головная часть последней (2,5 эскадр. саксонских кирасир), поднявшись из оврага, тотчас же бросилась в атаку (расчёт на неожиданность) на нашу батарею, стоявшую вместе с прикрытием у с. Семёновского. Остальным эскадронам приказано было по мере выхода из оврага развертываться влево и идти в атаку, так что наступление было ведено уступами справа. Хотя прикрытие нашей батареи успело построить каре, но оно было опрокинуто саксонскими кирасирами, которые, отразив наших драгун и выдержав картечный залп нашей батареи, проскакали мимо Семёновского и появились в тылу каре Измайловского и Литовского полков, стоявших южнее селения. Но в это время лейб-кирасирские его величества и её величества полки, а также Астраханский кирасирский, атаковали саксонских кирасир. Завязалась жестокая схватка, но наконец на фланг противника налетел Ахтырский гусарский полк и решил бой в нашу пользу.
Итак, обе атаки французской конницы были отражены, одна стойкостью нашей гвардейской пехоты, а другая атаками нашей конницы, преимущественно ударом во фланг.
Набег нашей конницы на левый фланг французов. В двенадцатом часу дня положение обеих сторон на Бородинском поле было следующее: пространство между батареей Раевского и сел. Семёновским, прежде занятое нашею 2-ю армией, было ею оставлено; на старой Смоленской дороге французы сбили 3-й корпус с занимаемой им позиции позади дер. Утицы; наконец, после упорного боя французам удалось овладеть и батареею Раевского. Правда, около того же времени к центру и левому флангу нашей позиции стали подходить части 2-го пехотного корпуса, двинутые с правого фланга, где у нас были расположены два пехотные и два кавалерийские корпуса, но где неприятель не предпринимал ничего серьёзного против нас. Хотя при помощи подошедших подкреплений нам удалось отобрать у французов батарею Раевского, а на крайнем левом фланге сбить их с нашей прежней позиции на старой Смоленской дороге за дер. Утицею, но всё-таки наша армия находилась в весьма трудном положении, потому что она понесла большие потери в течение шестичасового упорнейшего боя, последние свежие войска, 4-й пех. и 2-й кавалерийский корпуса, только передвигались с правого фланга к центру позиции, а между тем Наполеон предполагал уже ввести в дело свои резервы и решительно атаковать наш ослабленный центр, прорыв которого мог иметь самые гибельные для нас последствия.
Но как раз в это время случилось обстоятельство, которое заставило Наполеона приостановить атаку. Он заметил на своем левом фланге, за р. Колочею, сильное смятение в войсках, расположенных у Бородина, а дальше в тылу их страшнейший беспорядок в обозах, стоявших на большой Смоленской дороге. Видно было, как по этой дороге бежали в паническом страхе люди и мчались повозки. Беспорядок принял такие серьёзные размеры, что Наполеон не решился начать атаку нашего центра до разъяснения обстоятельств и сам поскакал к своему левому флангу.
Причиною всей этой тревоги на левом фланге и в тылу французской армии было наступление нашего 1-го кавалерийского корпуса и казачьего отряда Платова. Эта конница, как сказано выше, была первоначально расположена на правом фланге нашей позиции в 1,5 верстах позади 2-го пехотного корпуса. Ещё рано утром Платов послал разъезды для отыскания бродов через Колочу. Разъезды донесли ему, что за Колочою на левом фланге неприятеля оставалось весьма немного войск. Тогда у Платова явилась мысль воспользоваться этим обстоятельством и двинуть казаков против левого фланга и в тыл противника. Кутузов согласился на предложение Платова и приказал назначить для атаки не только казаков, но и весь 1-й кавалерийский корпус Уварова.
В двенадцатом часу дня Уваров с 28 эскадронами (2 500 чел.) и 12 конными орудиями перешёл через Колочу вброд у сел. Малого, взяв несколько вправо, чтобы обойти болотистые ручьи, текущие в Колочу, направился к речке Войне. Впереди двигались Елисаветградский и лейб-казачий полки, а за ними л.-гв. драгунский, лейб-уланский, лейб-гусарский, Нежинский драгунский и одна конная батарея. С фронта против нашей конницы по сю сторону реки Войны стояли один французский пехотный полк и бригада лёгкой конницы. Последняя, заметив наступление нашей конницы, отступила через мельничную плотину у с. Беззубова за реку Войну; а пехотный полк остался на этой стороне перед плотиною и построил каре. Уваров приказал лейб-гусарскому полку атаковать неприятельскую пехоту. Гусары три раза ходили в атаку, но были отбиты огнём пехоты. Когда наконец было приказано нашим орудиям открыть огонь, то французы отошли за плотину, оставив в наших руках одно орудие, взятое лейб-гусарами. Нельзя не заметить, что так как наша конница не захватила французской пехоты врасплох, то необходимо было сперва расстроить её артиллерийским огнём и затем уже атаковать конницей. Но весь наш успех ограничился отступлением одного французского полка за р. Войну, потому что Уваров с одною конницей не решился перейти через плотину в виду неприятельских войск, стоявших на правой стороне Войны, на местности холмистой и покрытой густым кустарником; не мог он также двинуться на Бородино, сильно занятое неприятельскою пехотою.
Одновременно с Уваровым перешёл через Колочу и Платов с восемью казачьими полками. Дальше он двинулся несколько правее, нашёл выше с. Веззубова удобный переход через Войну и перевёл на правую её сторону своих казаков, которые рассыпались в кустах между неприятельскими колоннами и зашли им в тыл. Это обстоятельство повлияло также на положение обеих сторон у мельничной плотины, где действовала конница Уварова. А именно, французская пехота, занимавшая выход с плотины у Беззубова, боясь быть отброшенною к болоту, отошла от речки. Тогда лейб-казачий полк пронёсся через плотину в кусты и бросился в тыл пехоте, а затем, пользуясь суматохою, которую произвело это неожиданное нападение, отступил обратно через плотину. В это время Уваров получил от Барклая-де-Толли приказание возвратиться на правую сторону Колочи, вследствие чего он вместе с казаками Платова отошёл к дер. Горкам, куда прибыл около 4 часов пополудни.
Хотя наша конница не имела особенно важных успехов, но, несмотря даже на это, она принесла нам весьма существенную пользу, потому что её наступление и суматоха, поднявшаяся вследствие этого на левом фланге французской армии, отвлекли внимание Наполеона от нашего центра, заставили его приостановить атаку батареи Раевского и даже двинуть часть войск к левому флангу. Пока Наполеон убедился, что наступление нашей конницы не угрожало ему большою опасностью, прошло два часа, в продолжение которых центр нашей позиции был усилен войсками с правого фланга и из резерва.
Атаки конницы у батареи Раевского. Теперь вернёмся к центру позиции, где происходил бой больших масс конницы.
Наполеон, успокоившись относительно своего левого фланга, решился возобновить атаку батареи Раевского и около 2 часов пополудни направил туда несколько дивизий пехоты и конницы. Французская кирасирская дивизия, перейдя Семёновку ниже впадения Каменки, двинулась левее батареи Раевского и оттеснила часть нашего 6-го пехотного корпуса к Горицкому оврагу, причём один кирасирский полк, составлявший последний эшелон, заехал направо и через ров и бруствер ворвался на батарею. Но огонь нашей пехоты, стоявшей за батареей, заставил кирасир отступить. В то же время другой кавалерийский корпус двинулся правее батареи: Уланская дивизия, построенная в две линии, составляла правый фланг; пять кирасирских полков, наступавшие один за другим — левый; в центре находились конные батареи. Четыре кирасирских полка атаковали нашу пехоту, стоявшую левее батареи, несколько позади её горжи. Наша пехота, подпустив неприятельскую конницу на 60 шагов, встретила её залпом и отбросила. Между тем полк саксонских гвардейских кирасир пошёл в атаку прямо на батарею и, перейдя ров и бруствер, ворвался в укрепление. Пехота, занимавшая батарею, оборонялась отчаянно; но в это время вслед за кирасирами взобралась на укрепление французская пехота и вытеснила оттуда нашу. Неприятельская конница преследовала отступавших и затем атаковала пехоту 4-го и 6-го корпусов, построенную в каре за оврагом. В обход нашего левого фланга пошёл один кирасирский полк, а с фронта атаковала масса конницы из трёх дивизий, построенных в несколько линий. Наша конница была тогда уже обессилена прежними боями, и пехоте пришлось одной отбиваться от неприятельской конницы. Одно наше каре было прорвано и захвачена одна батарея. Но в это время кавалергардский и конногвардейский полки выдвинулись из общего резерва и стали за небольшим возвышением впереди Князькова. Когда французская конница прорвала наше каре и атаковала батарею, тогда кавалергардский полк бросился на противника и отбил у него нашу артиллерию. Затем, кавалергарды построились уступами, прошли под картечным огнём через линию наших каре и атаковали неприятельскую конницу, двинувшуюся навстречу в двух линиях (первую составляли два саксонские кирасирские полка, а вторую польские уланы). Поддержанные конногвардейским полком, кавалергарды произвели несколько атак, которыми отвлекли французскую конницу от нашей пехоты.
Затем на помощь нашему центру стали подходить части 2-го кавалерийского корпуса, стоявшего на правом фланге. Первыми прибыли Изюмский гусарский и Польский уланский полки, которым приказано было атаковать французских кирасир и карабинеров. Но наши полки не успели ещё развернуться, как уже были атакованы неприятелем и приведены в беспорядок[3]. Тогда подоспели драгунские полки, Псковский и Московский. Псковские драгуны пошли правее батареи, атаковали французскую конницу, опрокинули её, а затем были собраны своим командиром и снова выстроились. Это было сделано весьма кстати, потому что тогда уже двигались в атаку на Псковской полк свежие части французской конницы. Псковские драгуны не только отбили эту атаку, но и преследовали противника; увлечённые успехомъ, они атаковали французский батальон и врубились в него. Этому успеху драгун много содействовал картечный огонь гвардейской конной батареи.
Между тем прибыли к нам ещё свежие кавалерийские полки 3-го корпуса: два гусарские и три драгунские, а потом несколько полков 2-го корпуса. Завязался кавалерийский бой в огромных размерах. Атаки быстро следовали одна за другою с переменным успехом. Тем временем наша пехота окончательно отступила за Горицкий овраг, а французы утвердились на батарее Раевского. Около 6 ч. вечера бой кончился.
Итак, мы видим, что в Бородинском сражении конница принимала самое деятельное участие и притом в самых важных эпизодах боя.
Наполеон с целью сбить наши войска с Бородинской позиции направил главные атаки на наш левый фланг и на центр. По обоим направлениям французы, кроме пехоты, ввели в дело большие массы конницы, целые корпуса, дивизии по две в каждом. Когда французская пехота после самого упорного боя овладела наконец Багратионовыми флешами и была этим крайне утомлена, то для сбития наших войск, отступивших за Семёновский овраг, прежде чем они могли бы отдохнуть и получить подкрепление, Мюрат направил в атаку 4 кавалерийские дивизии. Но как ни страшна была масса конницы, двигавшаяся в атаку, как ни слаб был в то время пехотный огонь, наша гвардейская пехота, атакованная двумя кавалерийскими дивизиями Нансути, ещё раз блистательно доказала, что храбрая, стойкая пехота, решившаяся встретить конницу лицом к лицу, является для последней, даже помимо огня, неодолимым противником. Все усилия французской конницы разбивались о стойкость наших гвардейцев и стоили ей больших жертв. Однако необходимо иметь в виду, что французская конница, утомлённая продолжительным походом и бескормицею, не могла при атаках развить должную быстроту. Атака двух других французских кавалерийских дивизий у Семёновского под начальством Латур-Мобура была сначала весьма успешна. Хотя французская конница при переходе через р. Семёновку встретила много затруднений, но с нашей стороны никто её не потревожил в эту критическую для неё минуту; даже батареи наши, поставленные неудачно, не могли поражать огнём эту конницу, когда она при переходе через овраг растянулась в две глубокие колонны. Зато неприятель искусно воспользовался местностью и, взбираясь по частям из оврага, как из закрытия, тотчас же бросался в атаку, чтобы воспользоваться выгодою неожиданности. Большой успех имела здесь французская конница, атаковавшая нашу пехоту и артиллерию; но когда из нашего резерва поспели свежие части, сначала 3 кирасирских полка, а затем и Ахтырский гусарский, то утомлённая уже французская конница была опрокинута. Итак, атаки французской конницы и южнее, и севернее села Семёновского, были в конце концов отражены; но тем не менее они оказали Наполеону громадную услугу, потому что дали возможность развить успех, достигнутый его пехотою, выбившею наши войска после стольких усилий из Багратионовых флешей. Действительно, под прикрытием атак конницы Мюрата французы не только успели утвердиться в этих флешах, но заняли также с. Семёновское и таким образом сбили наши войска с левого фланга позиции. В этих атаках необходимо обратить внимание на замечательное согласование действий пехоты с действиями конницы. Когда французская пехота была уже утомлена атакою флешей, тогда выдвигается вперёд масса конницы, чтобы довершить победу, не дав нашим войскам оправиться; но успехи конницы непрочны, утвердиться на занятой позиции она не в состоянии; а потому за нею поспешает французская пехота и прочно занимает то, что добыто конницею.
Приблизительно те же общие характеристические черты мы замечаем и в действиях французской конницы у батареи Раевского. Здесь тоже была пущена в дело масса конницы, целых три дивизии. Сначала атака против нашей пехоты не имела успеха, она была отражена хорошо выдержанным залпом. Но французская конница действовала очень смело, не останавливаясь перед встреченными препятствиями, ворвалась через бруствер на батарею Раевского (батарея была не совсем окончена, отлогости рва и бруствера не очень круты) и, пока происходил бой между нею и нашею пехотою, защищавшею батарею, подоспела французская пехота и утвердилась в укреплении. Чтобы извлечь возможно большую пользу из достигнутого успеха, французская конница неотступно преследует нашу пехоту, оттеснённую от батареи Раевского, а затем вступает в бой с прибывшею из резерва нашею конницею. В этом бою обращают на себя внимание два обстоятельства. Во-первых, кавалерийская часть всегда весьма дорого платится за неумение быстро маневрировать; это доказали два наших полка, которые позволили противнику атаковать себя врасплох, когда они ещё не успели развернуться. Во-вторых, этот бой больших масс конницы имел характер, присущий вообще подобным боям и состоящий в том, что успех попеременно склоняется то на одну, то на другую сторону, смотря по тому, кто вводит в дело свежие силы; но этот бой всё-таки не был бесцельным, потому что французам он дал возможность прочно утвердиться на батарее Раевского, то есть овладеть центром нашей позиции, для нас же он имел то значение, что под прикрытием конницы войска наши успели отойти за Горицкий овраг.
Наша конница в Бородинском сражении вообще подчинилась инициативе противника, то есть действия свои она принуждена была сообразовать с действиями французов и ограничиваться отражением атак; это зависело главным образом от того, что всё вообще Бородинское сражение было с нашей стороны оборонительным. Исключение представлял только набег Уварова и Платова на левый фланг французов. Идея этого набега была превосходна, и успех нашей конницы мог бы быть несравненно больше, если бы ей была поставлена более определённая цель и приказано было достигнуть этой цели самым решительным образом, не обращая внимания на потери, которые пришлось бы ей при этом понести. Уваров, не получив определённых указаний, сам не решился предпринять что-либо рискованное. Кроме того, его наступление к Войне и обход казаков Платова были бессвязными действиями, ведёнными без обдуманного плана. Необходимо однако иметь также в виду, что местность по правую сторону Войны не благоприятствовала действиям конницы, не умевшей спешиваться для боя. Но до такой степени сильно впечатление, производимое действиями конницы на нравственную сторону войск, особенно, если они направлены на фланги и тыл, что наступление Уварова и Платова, даже при незначительном успехе, имели чрезвычайно важные последствия, повлиявшие на ход сражения: Наполеон должен был отложить решительную атаку на два часа, в течение которых наш центр и левый фланг были усилены свежими войсками.
Итак, из разбора Бородинского сражения мы можем сделать такое общее заключение, что в этом сражении конница играла весьма видную роль, ей давались важные поручения на самых решительных пунктах, и она действовала необыкновенно энергично, смело, не останавливаясь ни перед чем, ходила в атаку против конницы, пехоты, артиллерии и даже взбиралась на укрепление.
В сражении под Лейпцигом (4 октября 1813 г.), происходившем между союзниками (русскими, австрийцами и пруссаками) и армией Наполеона, замечательна атака, произведённая массою французской конницы с целью прорвать центр союзников.
Поле сражения под Лейпцигом представляло местность, волнообразную, большею частью открытую, но пересечённую несколькими реками и речками (черт. 26). В общем местность эта, особенно на участке у с. Вахау, где происходила описываемая атака, была удобна для движения и действий конницы.
4 октября французские войска (около 120 000) заняли позицию к югу от Лейпцига на линии дд. Делиц, Вахау, Либертвольковиц и Гольцгаузен. Против этих войск стояли на линии дд. Зейфертсгайн, Песнау, Штермталь, Госса и Греберн 84 000 союзников (русских и пруссаков), которые должны были атаковать французов. Сражение началось в 7 часов утра. Атаки союзников, ведённые силами, недостаточными и разбросанными на расстоянии восемь вёрст, к полудню были на всех пунктах отбиты. Тогда Наполеон решился пустить в атаку конницу с целью прорвать центр растянутого расположения союзников. Для этого было назначено 80 эскадронов (около 8 000 коней) под общим начальством Мюрата. Они должны были построиться между Вахау и Либертвольковицем. На сбор этой массы конницы и выстраивание боевого порядка потребовалось около двух часов. Тем временем Наполеон приказал подготовить атаку артиллерийским огнём, для чего было выдвинуто вперёд 60 орудий.
В 3 ч. пополудни конница Мюрата, построенная в две линии и имея часть гвардейской конницы в резерве, двинулась в атаку по направлению на д. Госсу[4]. Головная бригада кирасир, которую вёл сам Мюрат, наскочила на тридцатиорудийную батарею и стоявший близ неё пехотный Кременчугский полк: прислуга была изрублена, орудия захвачены, 2-й батальон этого полка почти весь уничтожен, остальные части опрокинуты. В то же время саксонский гвардейский кирасирский полк захватил другую батарею к западу от Госсы. Масса французской конницы, прорвав расположение нашего 2-го корпуса, повернула вправо к прудам, находившимся с западной стороны Госсы. Но другие части нашей и прусской пехоты стойко встречали атаки французской конницы, а между тем стали прибывать наши резервы.
Прежде всего прискакала лёгкая гвардейская дивизия: лейб-драгунский, лейб-уланский и лейб-гусарский полки. Но не успели они ещё развернуться, как были атакованы противником и опрокинуты. Преследуя их, французская конница доскакала до прудов у д. Госсы и была уже в 800 шагах от высоты Вахберг, на которой стояли император Александр I, австрийский император и прусский король. С целью отвратить угрожавшую им опасность генерал-адъютант граф Орлов-Денисов повёл навстречу неприятелю лейб-гвардии казачий полк, составлявший конвой государя. Полк этот в колонне рядами перешёл по узкой плотине между прудами у Госсы. Как только головной эскадрон выстроился, Орлов-Денисов тотчас же повёл его в атаку на левый фланг французской конницы; за ним поскакали прочие эскадроны по мере выхода из теснины. Эта неожиданная атака во фланг остановила противника. А между тем оправившиеся полки гвардейской конницы пристроились к казакам и пошли в атаку; две конные роты (батареи), выехавшие на позицию у самого пруда, встретили французов картечью; на помощь прискакали также два прусских полка, драгунский и кирасирский, которые врубились в расстроенную уже французскую конницу; с правого фланга её атаковали ещё прусские кирасиры; наконец, на высоты позади Госсы выехало на позицию из резерва 100 орудий, которые открыли огонь по французам. Всеми этими усилиями масса французской конницы, проскакавшая уже две версты, прорвавшая центр союзников и поставившая их в критическое положение, была опрокинута и понеслась назад к Вахау, настойчиво преследуемая нашею и прусскою конницею. Огонь французских батарей и появление свежих полков французской конницы заставили прекратить это преследование.
Описанный бой конницы продолжался почти час. В этом бою необходимо обратить внимание на следующее: атака французской конницы была хорошо подготовлена огнём артиллерии, верно направлена на слабый центр растянутой линии союзников и весьма энергично исполнена, но не привела к желаемому результату, потому что не была поддержана пехотою. Наши полки лёгкой гвардейской конницы вначале не имели успеха вследствие недостаточной быстроты развёртывания. Атака лейб-казаков образцова: они быстро пронеслись через плотину и пошли в атаку, не ожидая окончания развёртывания всего полка, а поэскадронно, что и дало им возможность внезапно налететь на фланг противника. Наконец, замечателен быстрый сбор к месту боя нашей и прусской конницы и артиллерии, положивших конец успехам французов.
Партизанские действия в 1812 и 1813 гг. В войну 1812 года, когда Наполеон с своею армией вторгся вглубь России, усилению того безвыходного положения, в котором очутились французы по занятии Москвы, немало содействовали набеги наших партизанских отрядов в тыл и на фланги неприятельской армии с целью прерывать её сообщения, захватывать транспорты, мешать фуражировкам. Условием, весьма благоприятным для развития партизанских действий в самых широких размерах было то, что Наполеон, дойдя до Москвы, удалился от своей базы, то есть того района, в котором были сосредоточены запасы продовольствия и вообще всех средств, необходимых для существования армии, на весьма значительное расстояние, а именно вёрст на 400 или на 20 переходов. Действительно, весьма трудно было обеспечить надёжным образом длинный путь, по которому подвозились с базы к армии Наполеона все необходимые средства (так называемый коммуникационный путь или путь подвозов), вследствие чего французские транспорты, двигавшиеся от Смоленска к Москве, делались лёгкою добычею наших партизанов; всё более и более усиливавшийся недостаток средств, подвозимых с весьма отдалённой базы, заставлял французов всё чаще прибегать к фуражировкам, против которых наши партизаны и обратили свои усилия.
Почин партизанских набегов в 1812 году сделал подполковник Ахтырского гусарского полка Давыдов. Ещё во время отступления нашей армии от Гжатска к Бородину Давыдов обратился с просьбою к Багратиону дать ему отряд для партизанских действий в тылу французов. Главнокомандующий, князь Кутузов, по своему характеру неохотно соглашавшийся на сомнительные предприятия, не особенно сочувственно отнёсся к такому предложению, как посылка отряда в тыл неприятелю, совершенно отдельно и на далёкое расстояние от армии; но вследствие представлений Багратиона он наконец согласился послать, как он выразился, «почти на верную гибель» только 50 гусар и 150 казаков под начальством Давыдова. Взяв из них 50 гусар и 80 казаков, Давыдов после Бородинского сражения двинулся окольным путём через Сивково, Борис-Городок, Егорьевское и Медынь к селу Скугареву (черт. 27), откуда, узнав о следовании по Смоленской дороге неприятельских обозов, обратился на Токарево и Царёво-Займище, напал на транспорт из 30 повозок с прикрытием из 215 человек пехоты, захватил в плен около 100 человек, избил или разогнал остальных и вслед затем взял другой небольшой обоз, брошенный своим прикрытием. После этой удачи Кутузов велел усилить Давыдова двумя казачьими полками. С отрядом в 360 всадников Давыдов подошёл к Вязьме и отбил транспорт с фуражом и артиллерийскими снарядами. Затем он несколько дней оставался в окрестностях Вязьмы, нападая на французские отряды, и взял несколько сот человек в плен.
Удачный пример, показанный Давыдовым, дал толчок развитию партизанских действий в больших размерах. В особенности выгодные условия представлялись для подобных действий, когда наша армия, отступив из Москвы сначала по Рязанской дороге, затем перешла фланговым маршем на Калужскую дорогу и таким образом стала во фланговое положение относительно сообщений Наполеона со Смоленском. 9 сентября, когда наши главные силы стояли у Красной Пахры, имея авангарды у Десны и Луковни, Кутузов отрядил по направлению к Смоленской дороге генерала Дорохова с лейб-драгунским, Елисаветградским гусарским и тремя казачьими полками при двух конных орудиях (всего около 2 000 человек). Дорохов, выступив из Десны 9 сентября, на другой день занял Шарапово на новой Калужской дороге и оттуда произвёл набег к Перхушкову на Смоленской дороге, где уничтожил неприятельский обоз, взорвал 56 зарядных ящиков и захватил в плен более 300 человек. От Красной Пахры наша армия отступила по старой Калужской дороге к Тарутину и там расположилась лагерем, имея впереди себя арьергард Милорадовича. Против нас на речке Чернышне (в 7 верстах севернее Тарутина) стоял Мюрат с отрядом в 26 500 чел.; для поддержки Мюрата была расположена у Воронова одна пехотная и одна кавалерийская дивизии, а гвардейская уланская бригада находилась между Подольском и Москвою. Наполеон, имея в виду занять войсками большое пространство для облегчения фуражировок, направил корпус Нея к Богородску по Владимирской дороге, а одну дивизию к Дмитрову на север от Москвы. В таком положении обе стороны оставались в течение двух недель, с 22 сентября по 6 октября.
Кутузов, убедившись из действий Давыдова и Дорохова в пользе партизанских налётов, поручил нескольким отважным офицерам небольшие конные отряды, которые должны были действовать на всех путях, ведущих к Москве. Давыдов был послан в район между Можайском и Вязьмою, полковник князь Вадбольский с Мариупольским гусарским полком и несколькими казачьими сотнями действовал в окрестностях Можайска, поручик фон Визин с казачьею партией на Боровской дороге, капитан Сеславин между Боровском и Москвою. Капитан Фигнер с небольшою командою из Ахтырских гусар, польских и литовских улан, Харьковских драгун и казаков нападал на французов в окрестностях Москвы, полковник князь Кудашев с двумя казачьими полками действовал на Серпуховской дороге, полковник Ефремов с двумя казачьими полками на Рязанской дороге. Таким образом, наши летучие отряды занимали всё пространство к юго-западу и югу от Москвы между Вязьмою и Бронницами (на протяжении около 250 вёрст). Кроме того, генерал Винцингероде, стоявший тогда с своим отрядом у Клина для прикрытия Петербургской дороги, выслал также партизанов, которые обложили Москву и с северной стороны: полковника Бенкендорфа с лейб-казачьим полком к Волоколамску, майора Пренделя с двумя казачьими сотнями к Рузе, подполковника Чернозубова с казачьим полком к Можайску, войскового старшину Победнова с казачьим полком на дорогу из Москвы в Ярославль, майора Фиглева с сотнею казаков и сотнею ополченцев к Воскресенскому. Следовательно, французская армия, расположенная в Москве и её окрестностях, была совершенно окружена нашими партизанами, которые своими беспрестанными нападениями не давали ей покоя.
Будучи предоставлены самим себе, удаляясь на значительные расстояния от армии и забираясь нередко в тыл неприятеля, отряды наших партизанов должны были принимать особенные меры предосторожности. Двигались они всего чаще ночью, по просёлкам и тропинкам, соблюдая строжайшую тишину, быстро переходили с одного места на другое, располагались на отдых в глухих местах, лесах и оврагах, не выставляя передовых постов; которые могли бы обнаружить их присутствие, а ограничиваясь для своей охраны ближнею заставою с двумя — тремя постами. В партизанском отряде никто, кроме его начальника, не знал о направлении и цели движения. Получив сведение о близости противника, начальник отряда отправлялся с несколькими офицерами и казаками на скрытную рекогносцировку и затем, смотря по её результатам, или производил нападение неожиданно, быстро и с нескольких сторон, или, если неприятель был слишком силён, давал об этом знать ближайшим нашим отрядам, а иногда прямо в главную квартиру.
Много вреда причиняли французам наши партизаны. Много нечаянных нападений на противника было ими произведено, много транспортов было отбито. Не имея возможности описать все подвиги партизанов, остановимся лишь на наиболее замечательных.
Между предводителями партизанских отрядов в особенности отличался Фигнер. Разъезжая с своим отрядом по ближайшим окрестностям Москвы, он пользовался всяким случаем, чтобы повредить французам, к которым питал страшную ненависть. Он действовал необыкновенно смело, не останавливаясь ни перед чем; чтобы собрать необходимые сведения, он нередко переодевался французом и являлся на неприятельские биваки.
Полковник кн. Кудашев с двумя казачьими полками в числе 500 человек напал у с. Никольского (к востоку от дороги из Москвы в Серпухов) на 2 500 французских фуражиров, находившихся под прикрытием шести эскадронов. Направив предварительно одну сотню в тыл французов, он с остальными атаковал их с фронта, обратил в бегство и захватил 200 человек в плен.
Одним из важнейших дел наших партизанов было взятие Вереи. Французы стали укреплять этот город, чтобы лучше прикрыть Смоленскую дорогу от покушений партизанов. Получив об этом сведение, Кутузов приказал Дорохову с отрядом, состоявшим из 5 батальонов, 4 эскадронов, 2 казачьих полков и 8 орудий, отправиться к Верее, овладеть ею и разрушить возведённые там укрепления. 27 сентября Дорохов прибыл из Тарутина в Боровск. Здесь к нему присоединился отряд князя Вадбольского из Мариупольского гусарского полка и 500 казаков. В Боровске Дорохов оставил часть своего отряда для обеспечения сообщения с армиею (то есть, идя на смелое предприятие, не позабыл принять необходимые меры предосторожности), выслал сильные разъезды к дд. Купелицам и Митяеву с целью отрезать гарнизон Вереи от Москвы и Можайска и двинулся дальше. Дойдя до д. Волченки, в трёх верстах от Вереи, Дорохов велел своей пехоте сложить ранцы, переправился налегке через Протву и подошёл к Верее 28 сентября ещё до рассвета (самое удобное время суток для нечаянного нападения). Расположенный на возвышенности город был обнесён валом с палисадником и занят одним батальоном. Воодушевив солдат краткою речью, Дорохов повёл их на приступ. Приказано было идти тихо и атаковать неприятеля без выстрела — штыками[5]. Гарнизон, застигнутый врасплох, успел собраться, когда уже наши солдаты ворвались в город, но защищался довольно упорно, стреляя из домов и из церкви; наконец, потеряв много убитыми, он положил оружие. Взято было в плен 15 офицеров и 350 нижних чинов. В это время на помощь Верейскому гарнизону шёл со стороны Можайска неприятельский отряд из трёх батальонов, четырёх эскадронов и нескольких орудий, но, узнав, что Верея уже взята нашими войсками, отступил. Дорохов при помощи местных жителей разрушил возведённые неприятелем укрепления у Вереи, раздал жителям 500 отбитых ружей и по приказанию Кутузова перешёл к с. Каменскому на р. Наре для прикрытия левого фланга нашей армии, стоявшей у Тарутина.
Действия партизанов принесли нам громадную пользу. Подвоз запасов по Смоленской дороге к французской армии, расположенной в Москве и кругом её, становился с каждым днём более и более затруднительным. Транспорты приходилось прикрывать большими отрядами. Добывание продовольствия посредством фуражировок встречало серьёзную помеху со стороны наших партизанов, которые оцепили весь район, занятый французскими войсками, и не пропускали удобных случаев для нападения на фуражиров. Ужас, наведённый партизанами, был так велик, что французы не решались выходить на фуражировки далее пяти вёрст от своих стоянок; а когда все ближайшие запасы были съедены, то пришлось делать дальние фуражировки под прикрытием сильных отрядов даже с артиллериею. При этом войска страшно утомлялись, добываемое же ими продовольствие всё-таки оказывалось недостаточным. С каждым днём положение французов становилось более и более критическим, а действия наших партизанов более и более дерзкими. Вместе с тем разгоралась народная война и наступала холодная осень. В продолжение шестинедельной стоянки в Москве Наполеон потерял около 30 000 человек. Так как в этот промежуток времени обе армии оставались в бездействии, то эта значительная убыль была результатом действий партизанов и вооружённых жителей.
Кроме того, партизаны приносили нередко большую пользу, доставляя важные сведения о противнике. Громадную услугу этого рода оказал нашей армии, между прочим, партизан Сеславин.
6 октября Наполеон выступил с своей армией из Москвы, направив главные силы на Малый Ярославец, а некоторые колонны по другим дорогам на юг от Москвы с демонстративною целью. Кутузов, находившийся с армией у Тарутина, по направлению движения разных колонн французов не мог дать себе отчёта об истинной цели этого движения, а потому оставался на своей позиции. Если бы эта неизвестность ещё продолжилась, то Наполеону удалось бы занять Малый Ярославец и, обойдя нашу армию, отбросить её дальше на юг, что дало бы ему возможность свободнее совершить отступление из России. Истинную обстановку разъяснило Кутузову сведение, доставленное Сеславиным. Близ с. Фоминского Сеславин с своим отрядом скрытно расположился в лесу, верстах в четырёх от дороги из Москвы в Малый Ярославец, по которой двигались французские войска. Незаметно пробравшись к опушке леса, он увидел самого Наполеона со свитою и захватил в плен одного гвардейского унтер-офицера, от которого узнал, что главные силы французов двигались к Малому Ярославцу. Это важное сведение, немедленно доставленное Кутузову, имело следствием то, что нашей армии удалось преградить Наполеону Калужскую дорогу у Малого Ярославца. Наполеон должен был или атаковать нашу армию, или начать отступление к Смоленску. Ввиду отчаянного положения, в котором находилась его армия, он решился отступать.
Во всё время отступления французов на Смоленск и дальше наши партизанские отряды окружали их и с севера, и с юга, продолжая ту же войну, которую они вели под Москвою. Под влиянием действий партизанов и вооружённых жителей, неотступного преследования нашими войсками, сильных холодов и страшных лишений, которым подвергались французы, отступление их вскоре превратилось в бегство и кончилось почти совершенною гибелью знаменитой «великой армии».
Итак, можно сказать, что в ряду тех средств, которыми достигнуто было изгнание французов из России, весьма видное место принадлежит действиям партизанов.
Набеги летучих отрядов производились весьма успешно также в нашей 3-ей западной армии, которая под начальством адмирала Чичагова в начале октября заняла Брест-Литовск и его окрестности. В то же время преследуемый ею австро-саксонский корпус Шварценберга переправился близ Дрогичина на левую сторону Буга и таким образом был оттеснён в герцогство Варшавское. По занятии Бреста Чичагов с главными силами оставался в бездействии две недели, выжидая подвоза продовольствия. Но в это время были высланы от армии два отряда под предводительством полковника Чернышёва и генерала Чаплица: первому приказано было произвести набег в герцогство Варшавское для уничтожения неприятельских магазинов, а второму двинуться к Слониму против формировавшегося там из литовцев гвардейского полка генерала Конопки (черт. 28).
Отряд Чернышёва в составе двух эскадронов Александрийских гусар, двух эскадронов Татарского уланского полка, трёх эскадронов Чугуевского уланского полка, трёх казачьих полков и четырёх конных орудий (всего 1 800 челов.) выступил вечером 29 сентября из Тирасполя (на левом берегу Буга против Бреста) к местечку Межиречью, узлу дорог на Варшаву и Люблин. В этом местечке Чернышёв узнал о движении двухтысячного австрийского отряда из Лукова в Седлец на соединение с войсками Шварценберга, отступавшего к Дрогичину. Чтобы помешать этому, Чернышёв двинул поспешно к Седлецу казачий полк Луковкина с приказанием выслать оттуда разъезды к Венгрову и Дрогичину для разведания о движении противника с севера. Сам же он с остальною конницею пошёл вслед за Луковкиным наперерез австрийцам, которые, увидев невозможность пройти к Шварценбергу, должны были отступить на запад к Модлину. Появление русского отряда в тылу союзной армии так встревожило Шварценберга, что он послал значительные отряды к Седлецу и Межиречью, а весь саксонский корпус с частью австрийских войск к Беле. Чернышёв, узнав от своих разъездов об этом наступлении неприятельских войск, которые могли отрезать от Буга его небольшой отряд и даже окружить, решился не только ускользнуть от противника, но при этом ещё причинить ему возможно более вреда. Поэтому он тотчас же двинулся по направлению к Люблину с целью уничтожить склады союзной армии, а прибывшему к Седлецу из Венгрова Луковкину с казаками (в Венгрове Луковкин успел захватить 120 пленных) приказал идти на Сточек и Гарволин к Висле, чтобы распространить до самой Варшавы тревогу, причинённую его действиями. Чернышёв прошёл через Луков к Коцку, уничтожил в обоих местечках неприятельские магазины, часть захваченных запасов отправил в главную квартиру армии, а затем, когда к нему присоединился казачий полк Луковкина, возвратившийся с поиска к Висле, то он со всем своим отрядом отошёл к Влодаве, переправился на правую сторону Буга 7 октября и присоединился к армии. Набег Чернышёва в герцогство Варшавское продолжался восемь дней и поселил повсюду такой страх, что даже в Варшаве жители считали себя в опасности и уходили оттуда толпами, а французский комендант, генерал Дютальи, считал необходимым принять меры к защите города.
Набег генерала Чаплица на Слоним также увенчался успехом. Его отряд состоял из четырёх батальонов, 12 эскадронов (Павлоградского гусарского и Тверского драгунского полков), 2,5 казачьих полков и 12 конных орудий. Выступив 6 октября из Пружан, Чаплиц, имея в виду поразить противника неожиданностью, двигался к Слониму усиленными маршами, оставил на пути в Ружанах всю свою пехоту, драгун, 2 эскадрона гусар и 8 орудий, а с четырьмя эскадронами гусар, казаками и четырьмя орудиями прибыл на рассвете 8 октября к Слониму (пройдя в двое суток 80 вёрст) и напал неожиданно на генерала Конопку, формировавшего там уланский полк. Вследствие совершенной неожиданности появления русского отряда в Слониме сопротивление противника не могло быть упорным, и поражение его было полное. Сам Конопка, 30 офицеров и 228 нижних чинов были захвачены в плен, до 100 человек убито или ранено и несколько тысяч рекрут распущено по домам.
В 1813 году, когда наша армия, после бегства Наполеона из России, вступила в пределы Германии и продолжала там военные действия против французов в союзе сначала с Пруссиею, а потом и с Австриею, партизанские отряды по-прежнему беспрестанно тревожили фланги и тыл неприятельской армии. Много им содействовали жители Германии, особенно Пруссии, которые с нетерпением ожидали своего освобождения от власти французов. Не имея возможности останавливаться на разборе всех дел, совершённых в эту войну нашими и немецкими партизанами, мы рассмотрим несколько подробнее только один из них, а именно, взятие генералом Чернышёвым города Касселя, столицы Вестфальского королевства[6], так как оно принадлежит к числу партизанских действий, наиболее замечательных по смелости плана, удачному его исполнению и важности достигнутых результатов (черт. 29).
В первой половине сентября три армии союзников, действовавшие против Наполеона, были расположены следующим образом: Богемская армия у южной границы Саксонии между Бриксом и Коммотау, Силезская армия у Бауцена, Северная, к составу которой принадлежал отряд Чернышёва, стояла на Эльбе у Рослау и Акена, блокируя особыми отрядами крепости Торгау, Виттенберг и Магдебург. В то же время главная масса войск Наполеона находилась в Саксонии, занимая Дрезден и несколько других пунктов к востоку и югу от него; а два корпуса под начальством Нея были расположены у Дессау для наблюдения за Северною союзною армиею. Таким образом, Кассель находился в тылу французских войск, действовавших в Саксонии, и весьма далеко от расположения Северной армии союзников (в 200 верстах от Акена).
Нападение на Кассель в случае удачи обещало весьма важные результаты. Город этот находился в тылу и на одном из главных путей сообщения французской армии с Рейном; в нём помещалось много военных учреждений: арсенал, пороховой завод, пороховой погреб, разные мастерские и прочее; он был столицею Вестфальского королевства, а потому занятие его должно было нанести решительный удар этому созданному Наполеоном государству и ещё больше возбудить в населении западной Германии желание скорее низвергнуть ненавистное для него владычество французов.
Для прикрытия Касселя с севера и востока были расположены два отряда вестфальских войск: у Геттингена (по дороге из Касселя в Брауншвейг) 2 эскадрона, численностью в 300 человек, а для поддержки их в Мюндене один батальон (840 чел.); у Гейлигенштадта (по дороге из Касселя к Магдебургу и Лейпцигу) отряд генерала Бастинеллера в составе одного батальона, двух орудий и бригады кирасир, всего 2 200 человек. Гарнизон Касселя состоял из 4 300 человек при шести орудиях.
Так как известно было, что не только жители, но даже и войска Вестфальского королевства, были не особенно расположены проливать кровь за французов, то генерал Чернышёв предложил главнокомандующему Северною союзною армиею воспользоваться таким настроением войск и овладеть Касселем. Исполнение этого плана Чернышёв взял на себя с конным отрядом, в состав которого входили: 3 эскадрона сводного гусарского полка, 3 эскадрона Изюмских гусар, 2 эскадрона Финляндских драгун, 5 казачьих полков и 6 конных орудий (а по некоторым сведениям, 4 орудия); всего в отряде состояло 2 300 человек.
Ночью со 2-го на 3 сентября Чернышёв переправил свой отряд на лодках через Эльбу у Акена и занял Бернбург (на р. Заале), выслав разъезды по различным направлениям с целью развлечь внимание противника и добыть о нём сведения. 12 сентября Чернышёв двинулся из Бернбурга на Эйслебен и Рослу, куда прибыл на следующий день. Приняты были всевозможные меры для скрытия этого движения. На ночлег отряд располагался вдали от жилых пунктов; если случалось останавливаться на отдых в деревне, то окружали её цепью казаков и никого из неё не выпускали; из деревень и местечек брали с собою бургомистров или других представителей местной власти и отпускали их лишь тогда, когда отряд удалялся на значительное расстояние от этих пунктов; у местных жителей собирались сведения о тех путях, по которым отряд не должен был двигаться; часто сворачивали нарочно по ложному пути и потом уже, когда не было посторонних зрителей, возвращались на настоящую дорогу.
Получив в Росле известие, что Бастинеллер оставался по-прежнему в Гейлигенштадте и что его аванпосты стояли у Нордгаузена, Чернышёв решился для большей скрытности двинуться к Касселю окольным путём в обход неприятельского отряда. Для отвлечения внимания Бастинеллера в другую сторону был послан к Нордгаузену большой разъезд, получивший приказание отойти впоследствии к Зангергаузену. Сам же Чернышёв направился влево от большой дороги по просёлку на Зондерсгаузен к Мюльгаузену. При этом умышленно были распускаемы слухи о движении значительного союзного корпуса, авангардом которого служил будто бы отряд Чернышёва; везде по пути приказано было заготовлять для этого мнимого корпуса запасы продовольствия в больших размерах; все проезжавшие в Кассель были задержаны, дабы они не могли сообщить о движении нашего отряда. Все эти меры много способствовали сохранению тайны, от чего главным образом зависел успех предприятия.
15 сентября отряд Чернышёва выступил из Мюльгаузена и, совершив усиленный переход в 77 вёрст через Ванфрид, Эшвеге и Вальдкаппель, прибыл 16 сентября в шестом часу утра к д. Кауфунгену близ Касселя (в пяти верстах от него) совершенно скрытно, чему способствовал также густой туман. Таким образом, наш отряд прошёл в трое суток около 180 вёрст, несмотря на то что значительная часть пути от Рослы до Мюльгаузена (около 50 вёрст) была в то время весьма затруднительна для движения войск, в особенности для артиллерии.
Несмотря на все меры предосторожности, принятые Чернышёвым для скрытия цели своего движения, невозможно было сохранить безусловную тайну. Бастинеллер узнал от своих разъездов о движении нашего отряда, а в Кассель был послан из Мюльгаузена курьер с донесением тамошнего местного управления о прибытии туда русских и о вероятной цели их действий. Чернышёв, узнав об этом, немедленно послал казачий разъезд вслед за курьером; казакам удалось захватить его, но ехавший с ним переодетый жандарм, пользуясь темнотою ночи, успел уйти и достигнуть Касселя. Тем не менее появление нашего отряда вблизи Касселя было столь неожиданным, что вестфальский король Иероним и его генералы совершенно растерялись и вследствие этого не приняли должных мер для обороны города.
16 сентября Чернышев в нескольких стычках разбил вестфальские войска, покушавшиеся защищать доступы к Касселю, а 18-го числа атаковал этот город, ворвался в него и после непродолжительного боя в улицах овладел им. В Касселе Чернышёв захватил 30 орудий, множество амуниции и оружия и до 2 000 чел. пленными, в числе которых половина состояла из французов. Важные военные заведения достались победителям, вестфальское правительство было уничтожено, а войска совершенно рассеяны. Наша потеря не превышала 70 человек убитыми и ранеными.
Этот набег наших партизанов замечателен значительным удалением отряда от армии (200 вёрст), быстротою движения (180 вёрст в трое суток), мерами для скрытия движения (густая цепь разъездов по разным направлениям, распускание ложных слухов, лишение жителей и местных властей возможности доставлять противнику сведения), наконец, значением нравственного влияния на противника (он был так потрясён нравственно, что, несмотря на превосходство сил, почти отказался от защиты важного города против двухтысячного конного отряда).
Примечания
править- ↑ Мюрат, лучший кавалерийский генерал Наполеона, по его собственному отзыву, был только «наездник, рубака, храбрейший из храбрых».
- ↑ Неожиданность была последствием дурной разведки: французы, находясь в трёх верстах от предмостного укрепления австрийцев на берегу р. Бормиды, не знали даже о существовании этой переправы, а следовательно, и о возможности скорого наступления противника.
- ↑ Пример того, как важно в коннице быстрое маневрирование и развёртывание. Кто скорее развернётся и атакует, тот может застигнуть противника врасплох и легко одержать победу.
- ↑ По другим показаниям, конница Мюрата атаковала колоннами.
- ↑ Огонь в бою вообще служит средством подготовить успех атаки; в данном же случае он был не только лишним, но и вредным для атакующего, потому что подготовка атаки заключалась в неожиданности нападения.
- ↑ На основании Тильзитского мира 1807 г. Наполеон из областей Прусского королевства на левом берегу Эльбы и из княжеств Гессенского, Брауншвейгского и Ганноверского образовал Вестфальское королевство, которое отдал своему младшему брату, Иерониму.