Конница Фридриха Великого своим превосходством не могла не обратить на себя всеобщего внимания и естественно сделалась образцом для конниц всех европейских государств. Этому образцу везде стали подражать. Но слепое подражание ведёт всего чаще к тому, что суть дела вовсе упускается из виду, а внимание обращается исключительно на внешность. Так это и случилось по отношению не только к коннице, но и всей вообще армии Фридриха Великого. Стали подражать ей во всём до мельчайших подробностей, не отличая существенного от мелочей, не имевших никакого значения; везде считали необходимым не только обучать войска по прусскому уставу, но и одеть их в мундиры прусского покроя[1]. Такое рабское подражание, в особенности если оно ограничивается одною только внешностью, всегда вырождается в рутину и мелочной педантизм, составляющие главные причины застоя и упадка военного дела. И действительно, мы видим, что после Фридриха Великого конница ни в одном из европейских государств не стояла на высоте своего назначения и за немногими лишь частными исключениями не совершила ничего выдающегося, пока Наполеон I не вывел её снова на свойственное ей широкое поприще. Замечательно, что столь славная прежде прусская конница вскоре после смерти Фридриха Великого пришла ещё в больший упадок, чем другие европейские конницы. Зейдлица и Цитена не стало; прочие старые офицеры, участники семилетней войны, сошли тоже со сцены; их заменили новые люди, которые, не имея собственной боевой опытности, ограничились слепым подражанием внешности. Одним словом, с Фридрихом, Зейдлицем, Цитеном и их сподвижниками прусская конница лишилась своей души, без которой прежние подвиги стали для неё уже невозможными. Французская конница была очень плоха и по своей численности совершенно не соответствовала той миллионной армии, которую французская республика выставила против европейской коалиции. Австрийская конница была лучше других. Своею лёгкостью, предприимчивостью и способностью к малой войне она ещё Фридриху Великому причиняла много забот; но начальники её не умели ею пользоваться для ударов в бою большими массами.
Во время войн с французскою республикою, начавшихся в 1792 г., союзники (австрийцы, пруссаки и англичане) имели гораздо лучшую конницу и в гораздо большем количестве, чем французы, но не извлекли из этого преимущества возможной пользы.
Огромная французская армия, наскоро набранная, плохо обученная, не раз терпела поражение от союзников; при этом случалось, что небольшие отряды конницы опрокидывали целые французские дивизии. Но в эту эпоху мы нигде не видим, чтобы союзники при помощи своей многочисленной конницы воспользовались, как следует, одержанными победами, чтобы они неотступно преследовали опрокинутого противника. Все действия их конницы были по большей части бессвязны, во многих сражениях массы конницы не принимали никакого участия и оставались хладнокровными зрителями боя. Это было тем более непростительно, что плохая и малочисленная французская конница не могла быть серьёзною помехою для союзной конницы. Такая неудовлетворительная деятельность конницы в рассматриваемую эпоху объясняется тем, что не было достаточно искусного генерала, способного управлять в бою массами этого рода оружия, и что вся конница была мелкими частями распределена между пехотными дивизиями, так что и действия её вследствие этого приняли мелочной характер. Только при Вюрцбурге (в Баварии) в 1796 году австрийская конница действовала несколько большими массами и имела решительный успех. Когда французская конница атаковала австрийскую и смяла её левый фланг, 14 эскадронов австрийских гусар из-за деревни неожиданно выскочили в тыл французам. Хотя в эту критическую минуту остаток французской конницы явился на помощь, но у австрийцев было в резерве ещё 12 эскадронов, которые и решили участь этого дня. Таким образом, искусное употребление резервов доставило победу австрийцам, которые однако успокоились в то именно время, когда открывалось самое блестящее поприще для действия их конницы: отступавшая в беспорядке после Вюрцбургского поражения, французская армия не была ими преследуема.
Из выше очерченного незавидного положения западно-европейская конница была выведена, когда на боевое поприще явился Наполеон.
Примечания
править- ↑ Австрийский военный писатель того времени, Лойд говорит об этом следующее: «Достославные победы прусского короля приписывались самым ничтожным мелочам. Везде были введены короткие мундиры, маленькие шляпы, узкие панталоны, башмаки на высоких каблуках и множество бесполезных построений и эволюций только на том основании, что всё это было прусское».