И. С. Аксаков
правитьОтчужденность интеллигенции от народной стихии
править«На неподвижном голубом просторе Средиземного моря, в темную безветренную ночь, откуда взялись — показались с двух краев небосклона крылатые могучие корабли. Нарушая безмолвие ночи и сон почившей стихии, они несутся стремительно и гневно, они близятся, сблизились, схватились железными лапами, и закипел во мраке ожесточенный, губительный бой. Не слышны и не видны бойцы: только звучит и сверкает оружие, и не донесшись к далеким берегам, замирают в пространстве глухие стенания раненых. И заколыхалось море: пробудились, всплыли и стали кругом подводные боги; смотрит во гневе Нептун, опершись на свой трезубец; и облокотясь на волны и с волнами качаясь, глядят, в грозном недоумении, прочие властители моря. „Чего хотят эти незваные гости? Что значит бой, кто правый, кто виновный? Не знаем мы их, они чужды нам оба, они в безумном ослеплении осмелились презреть, они не уважили могущества державного бога“… И вдруг, рассвирепев, вздрогнуло, взбушевало море, встали синие горы волн, разверзлись пучины, — нет ни кораблей, ни борцов, и, поглотив добычу, долго, долго еще потом колыхалось сердитое море».
Так гласит стихотворение какого-то старого немецкого поэта.
Мы невольно припомнили это стихотворение, углубляясь в смысл современных явлений нашей общественной… преимущественно литературной жизни. Поверх нашей исторической народной почвы, при полном безучастии народной духовной силы, также совершается борьба, но не двух, а многих враждующих сил. Разные партии, направления, школы, доктрины ссорятся и воюют друг с другом, разные течения мыслей встречаются и пересекаются взаимно, много шуму и блеску, много и действительных битв, и борцов молодых, неразумно благородных, — и все они, эти борцы, одинаково чужды тому, кому единственно принадлежит держава народного духа; также презирают они, не знают и знать не хотят его прав, его сокровенной тихой силы, тайны его жизни, могущества его обычая, веры и закона. Как пигмеи, снуют они около спящего великана и в ослеплении предписывают ему уставы, рядятся в его доспехи, самозванничают его именем и лгут его именем! Что видим мы… хоть в нашей литературе? Какие теории! С одной стороны пустое, голое отрицание, волнение без содержания и без цели, какой-то призрак жизни и движения, — а в сущности нет ни жизни, ни движения, все полумертво и гнило и заимствует силу только от силы враждебного напора, с другой грубая, тупая, бессмысленная сила, только в насилии и бездушном механизме полагающая спасение! С одной стороны ложь разрушения, с другой — ложь созидания; с одной стороны неверие, поклоняющееся, как богам, людским, временным кумирам; с другой — мнимая вера, поклоняющаяся и Богу, как кумиру, и силою Божьего имени служащая своим корыстным целям и выгодам! Тут раболепство пред каждым последним словом науки; там грубое презрение к науке, к мысли, к подвигам разума и духа! Тут злоупотребление, нечестное обращение со словом; там преследование слова, любовь немоты и марка, тайное сочувствие с бессловесными! И тут и там одинаковое умерщвление духа: там через внешнее насилие, а тут через оскудение и огрубление духа. И тут и там одинаковое подобострастное рабское отношение к иноземному, бессмысленная покорность подражания, измена народному духу, при наружной грубой подделке под русскую народность. В безысходный мрак погружены обе враждующие стороны, во мраке терзают и истребляют друг друга! И если народ наконец подымет усталые от долгой дремоты очи и взглянет на наших литераторов и всякого рода художников (кроме некоторых исключений), взглянет на этих незваных гостей, устроивших свой буйный пир у его ложа, прислушается к их оглушительным кликам, к треску и грому их велений и вещаний, — что скажет он? «Куда девали вы порученные вам дары нашей родной, богатой земли? Куда расточили ее духовные сокровища? Что сталось с моим обычаем, верою, преданием, моею прожитою жизнью, моим долгим и горьким опытом? Что совершили вы на досуге? Где цельность и единство жизни и духа? Где наука, вами взрощенная? Где мое живое, изобразительное, свободное слово? Какого хламу нанесли вы на мою почву?.. Нет, вы не мои, вы безобразные снимки с чужих народов, подите к ним, если они вас примут, — я не знаю вас, вы мне не нужны, вы чужды мне»… Скажет народ, пробуждаясь к сознанию, — и сметет их, как сор, свежая струя воскресшего народного духа!
Но еще не наступила пора. И хотя мы почти уверены, что голос наш раздается напрасно, но применяясь к предмету настоящей речи нашей, скажем и мы: Глас вопиющего в пустыне, уготовайте путь Господень… Покайтеся!..
Впервые опубликовано: Аксаков И. С. Полн. собр. соч.: В 7 томах. М. —СПб., 1886—1887. Т. 7. С. 750—765.
Иван Сергеевич Аксаков (1823—1886), русский публицист, поэт и общественный деятель.
Оригинал здесь