Владимир Азов.
Отчаяние
править
N--ский губернатор сидел в своем кабинете, пригорюнившись.
Тоже губерния, черт ее передери! В других губерниях крамола, сектанты, евреи, инородцы… в других губерниях разбойники, беглые каторжники. Иной раз почту ограбят. Но какой толк, — позвольте вас спросить, — в N--ской губернии, в которой крамолы ни синь-пороха? Ни сектантов, ни евреев, ни разбойников, ни беглых каторжников! Губерния — черт ее задери! Губерния, из которой по месяцам в столичных газетах ни одной телеграммы не бывает! Ведь это рай какой-то земной, эдем какой-то проклятый, а не губерния. Из этакой губернии приедешь в Петербург, так на тебя и смотреть-то не хотят. И правы! Разве это губерния? В губернии должна быть крамола и губернатор должен с нею бороться. Тогда это губерния и губернатору идут и награды, и повышения, и суммы на экстренные расходы. Нет крамолы, должно быть в губернии какое-нибудь засилье, и губернатор должен с этим засильем воевать. Но если нет ни крамолы, ни засилья, так что же это за губерния? В ней только заплесневеть можно губернатору.
Губернатор тяжко вздохнул и подошел к окну.
Направо собора налево — присутственные места, между ними — сквер. Тишина. На каланче, против губернаторских окон, зевает, рискуя разодрать себе глотку, пожарный. Пыль столбом бежит по чистенькой площади с выбивающейся из-под камня травою, осторожно обходит городового, торчащего, подобно одинокому маяку, посередине площади, и бежит дальше, с ожесточением набрасываясь на будочку, в которой когда-то какой-то еврей, пока не догадались его выслать, торговал лимонадом-газес и фруктовыми водами. Тишина. Проходящие — либо чиновники, либо степенные купцы. Да и тех мало. Где-то за собором дребезжать извозчичьи дрожки.
Ни одного разбойника, ни одного крамольника! Хоть тресни в этом окаянном городе, столице этой окаянной N--ской губернии.
— Можно?
Входит правая рука губернатора — правитель его сонной канцелярии.
— Послушайте, я больше не могу! Я этого не вынесу. Неужели так-таки и нет ни одного революционера какого-нибудь, крамольника какого-нибудь?..
— Откуда же ему, ваше превосходительство, взяться? Город спокон веку тихий, и даже не имеет никакой истории. Один присяжный поверенный на весь город и два практикующих врача. То же самое и губерния. Здесь, ваше превосходительство, крамоле и взяться неоткуда.
— Но вы поймите, что я не затем принял пост N--ского губернатора, чтобы проторчать здесь до скончания дней моих! Ведь это для меня не карьера! Ведь это для меня могила.
Правая рука губернатора развел своими обеими собственными руками.
— Как жаль, что здесь нет евреев!
— Ничего не поделаешь, ваше превосходительство. Последнего ваш предшественник выслал четыре года назад…
— Можно бы поднять вопрос, можно бы устроить облаву… как в Смоленске… Все-таки было бы движение воды… в газетах телеграммы… в министерстве обратили бы внимание… Проклятые евреи! Где они нужны, там их никогда нет, никогда…
— Язва, разъедающая Россию, ваше превосходительство…
— Именно, язва… гангрена какая-то…
— Или сектанты… Хорошо бы сектанты… В Петербурге любят, когда губернатор борется с сектантами. А как я буду бороться с сектантами когда их нет в моей губернии? Как, спрашивается? Из соломы я их понаделаю, что ли?
— Совершенно верно, ваше превосходительство…
— Скажите, а разбойники тут бывали? Какие-нибудь такие Лбовы?
— Давно, ваше превосходительство… старожилы не запомнят.
— Но как вы думаете, может появиться какой-нибудь такой головорез?
— Мало шансов, ваше превосходительство… откуда ему взяться?
— Ведь берутся же в других губерниях! Ведь грабят же в других губерниях то почту, то завод, то артельщика с деньгами…
— Мало ли что, ваше превосходительство. В других губерниях вон аграрные были беспорядки, а у нас хоть бы что! Забытая Богом наша губерния, ваше превосходительство…
— Именно забытая Богом. Губерния, в которой нет никакого засилья!..
— Какое же у нас, ваше превосходительство, может быть засилье? У нас народ сплошь русский, сплошь православный.
— Польское засилье, литовское засилье, латышское засилье, эстонское засилье, финляндское засилье, армянское засилье, еврейское засилье… Господи Боже ты мой, сколько есть на свете засилий и хоть бы одно пришлось на нашу губернию! Ну хоть какое ни на есть засилье! Так нет же!
Правая рука губернатора помолчал, докурил любезно предложенную ему сигару и отклонялся.
На площади перед губернаторским домом зажглись два фонаря. Сменился городовой. Несколько мещан в картузах и мещанок в платочках проследовали мимо губернаторских окон в соборный сквер.
Губернатор лежал на диване, курил и думал.
— Господи! олонецкий губернатор — и тот нашел себе дело: борется с каким-то панфиннизмом, учредил для борьбы с панфиннской пропагандой карельское братство, увеличивает силу исторического тяготения Карелии к великой России! Из пальца ведь высосал все; и панфиннизм, и тяготение Карелии, да и самую эту Карелию, а между тем делает карьеру, выдвигается, не дает забыть о своем существовании…
По щекам N--ского губернатора лились крупные слезы. Он чувствовал, что он тает, — и вот он уже такой маленький, что его совершенно не видно из Петербурга, даже в подзорную трубу.
N--ский губернатор?
— Как? Да разве есть такой губернатор? А что он собственно делает?
Господи, за что?
Отдел «Гиперболы»
Влад. Азов. Цветные стекла. Сатирические рассказы. Библиотека «Сатирикона». СПб.: Издание М. Г. Корнфельда. Типография журнала «Сатирикон» М. Г. Корнфельда, 1911.