Отрывок из истории царствования Елисаветы (Бокль)/ДО

Отрывок из истории царствования Елисаветы
авторъ Генри Томас Бокль, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: англійскій, опубл.: 1862. — Источникъ: az.lib.ru • Текст издания: журнал «Дѣло», № 6, 1867.

ОТРЫВОКЪ ИЗЪ ИСТОРІИ ЦАРСТВОВАНІЯ ЕЛИСАВЕТЫ *).
(Ст. Бокля.)

• ) Въ бумагахъ покойнаго Бокля найдено нѣсколько отдѣльныхъ главъ, не вполнѣ обработанныхъ, и отрывковъ, которые должны были войти въ слѣдующіе томы его сочиненія: «Исторія цивилизаціи Англіи.» Нѣкоторые изъ этихъ посмертныхъ матеріаловъ знаменитаго писателя были уже напечатаны; другіе же появляются въ первый разъ въ печати. Помѣщаемый нами отрывокъ составляетъ одну изъ посмертныхъ статей Бокля, напечатанную въ Fraser’s Magazine. Отъ Редакц.

I.

ВНУТРЕННЯЯ И ВНѢШНЯЯ ПОЛИТИКА.

При вступленіи на престолъ Елисаветы положеніе Англіи было опаснѣе, чѣмъ въ какой бы то ни было періодъ ея исторіи со времени нападенія датчанъ; орды кровожадныхъ варваровъ, опустошавшія королевство въ VIII и IX столѣтіяхъ, были не такъ ужасны, какъ враги, угрожавшіе ему теперь со всѣхъ сторонъ. Хотя подробности всѣхъ крупныхъ и мелкихъ историческихъ событій не входятъ въ составъ этого эпизода, но для уясненія истиннаго взгляда на значеніе происшедшаго переворота, необходимо сдѣлать обзоръ не только внутренняго положенія страны, но и болѣе значительныхъ внѣшнихъ событій, оказавшихъ такое сильное вліяніе на развитіе Англіи. Обзоръ этотъ ясно покажетъ намъ, что въ царствованіе этой великой королевы не только побѣждено каждое препятствіе, отклонена каждая опасность, но что Англія, благодаря примѣненію принциповъ, доселѣ неизвѣстныхъ или бывшихъ въ пренебреженіи, достигла положенія, сдѣлавшаго ее завистью и удивленіемъ Европы; наконецъ, проложенъ путь къ пріобрѣтенію благосостоянія, котораго не могло разрушитъ даже безразсудное правительство ея непосредственнаго преемника; данъ изумительныя толченъ главнѣйшимъ отраслямъ промышленности и торговли; получили нрава гражданства всѣ искуства, способствующія комфорту и украшающія человѣческую жизнь; и что всего важнѣе, положено основаніе литературѣ, которая, по истинѣ, составляетъ лучшую славу этого могущественнаго народа, переживетъ страну, давшую ей начало, и будетъ читаться съ удивленіемъ народами, еще не существующими теперь, даже тогда, когда настоящее имя Англіи исчезнетъ изъ памяти людей.

Главную опасность для новой королевы представляли религіозныя распри, около сорока лѣтъ потрясавшія Европу.^[1] Во всѣхъ другихъ большихъ государствахъ рѣшительный перевѣсъ склонялся на сторону или католиковъ, или протестантовъ. Но въ Англіи народъ раздѣлился почти поровну между этими вѣроисповѣданіями, и хотя, при обыкновенныхъ условіяхъ, правительство могло бы измѣнить положеніе я ѣлъ, но католики въ это время были могущественны, не смотря даже на свою численность, — считая между своими приверженцами большинство аристократіи, имѣвшей почти неограниченное вліяніе на своихъ вассаловъ. Такимъ образомъ, Англія была раздѣлена на двѣ враждебныя партіи, изъ которыхъ каждая имѣла свои чудеса и своихъ мучениковъ; каждая была увѣрена въ правотѣ своихъ вѣрованій и въ грѣховныхъ заблужденіяхъ другой "каждая жаждала крови противниковъ. Одна изъ этихъ партій занимала сѣверъ, а другая югъ; границу ихъ распространенія составлялъ Гумберъ. Католиками на сѣверѣ руководили многочисленныя знатныя фамиліи Перси и Невиллей^[2] и имѣли на своей сторонѣ всѣ преимущества, пріобрѣтаемыя только вѣками. На югѣ находились протестанты, которые не могли похвалиться ни однимъ изъ извѣстныхъ историческихъ именъ, но за то имѣли за себя авторитетъ правительства u одушевлялись восторженностью религіозныхъ убѣжденій, составляющей принадлежность одной юной религія.

Въ то время, какъ англійская нація была ослабляема опаснымъ духомъ религіознаго раскола, въ южной Европѣ крѣпло и росло могущественное государство. Въ продолженіе полувѣка Испанія была господствующей державой въ Европѣ. Францискъ I, разбитый на голову, взятый въ плѣнъ своимъ сильнымъ противникомъ, могъ возвратить свободу только цѣною самыхъ унизительныхъ уступокъ. Но окончаніи его безславнаго царствованія, упадающее благосостояніе французской монархіи поддерживалось съ величайшимъ трудомъ его сыномъ и преемникомъ; но съ его смертью и послѣдніе признаки энергіи изчезли въ народѣ. Между тѣмъ могущество Испаніи быстро возрастало. Царствованію Филиппа предшествовала битва при Сэнтъ-Кентенѣ, въ которой Филибертъ савойскій разбилъ на голову французскую кавалерію и пошатнулъ тронъ Генриха.^[3] Затѣмъ послѣдовало сраженіе при Гревелинѣ и звѣзда Филиппа опять явилась въ полномъ блескѣ; а при восшествіи на престолъ Елисаветы. испанская монархія, утвержденная тремя поколѣніями государственныхъ людей и полководцевъ, достигла высшей точки своего поражающаго величія.

Даже въ настоящее время подобное могущество было бы опасно; въ половинѣ же XVI столѣтія, оно казалось несокрушимымъ. Народонаселеніе и доходы однихъ европейскихъ владѣній Филиппа были вдвое больше французскихъ и англійскихъ, взятыхъ вмѣстѣ. Единственная держава, которая, въ самомъ крайнемъ случаѣ, могла бы уравновѣшивать такое изумительное преобладаніе, была Франція; но она, въ продолженіе тридцати лѣтъ царствованія Елисаветы, управлялась тремя невѣжественными и распутными юношами, испытывала ужасы гражданской войны, терпѣла отъ нападеній Филиппа, оставлявшаго ее въ покоѣ только со стороны Германія, хотя престолъ послѣдней и былъ занятъ дядею, а впослѣдствіи двоюроднымъ братомъ испанскаго Государя.

Если не достаетъ чего нибудь для законченности картины, то мы можемъ указать еще на бывшее въ совершенномъ пренебреженіи u почти беззащитное положеніе націи, которой приходилось противостоять столькимъ неотразимымъ опасностямъ.

Въ продолженіе всего XV и XVI столѣтій, могущество и слава Англіи постоянно возрастали, и государственныхъ доходовъ было всегда болѣе, чѣмъ нужно било для покрытія всѣхъ непредвидѣнныхъ издержекъ. Но въ послѣдніе годы царствованія Генриха и при чрезвычайно слабомъ правительствѣ Эдуарда, все пришло въ упадокъ. Тронъ болѣзненнаго, преданнаго ханжеству государя былъ окруженъ совѣтниками, которые слишкомъ много заботились о духовныхъ интересахъ людей и очень мало объ ихъ матеріальныхъ нуждахъ. Трудно было надѣяться, чтобы государственные люди, проводившіе все время въ клерикальныхъ преніяхъ и составленіи уставовъ, снизошли до заботъ о народномъ благосостояніи. Еще менѣе можно было надѣяться, что они станутъ заботиться о народной чести. Въ самомъ дѣлѣ, каковы бы ни были заслуги англійской реформаціи, замѣчательно, что она въ первый періодъ своего возникновенія не произвела ни одного геніальнаго человѣка. Она выставила опытныхъ ученыхъ, множество способныхъ учителей новой религіи, но ни одного оригинальнаго мыслителя, даже ни одного искуснаго государственнаго человѣка. Даже въ то время, когда на престолъ вступила Марія и призвала въ совѣтъ двухъ людей, несомнѣнно талантливыхъ, Гарднера и Поля, религіозный фанатизмъ до такой степени овладѣлъ умами людей, что не оставлялъ мѣста для помысловъ о текущихъ дѣлахъ управленія. Вся энергія исполнительной власти была направлена на сожиганіе еретиковъ и опроверженіе схизматиковъ. Легкомысленная и зараженная фанатизмомъ королева полагала, что исполняла главнѣйшую изъ своихъ царственныхъ обязанностей, обративъ еретика на путь истинный или подкрѣпивъ кающагося грѣшника. Легко представить себѣ, что во время горячки ея религіознаго рвенія истинные интересы націи были совершенно забыты. Трудно было найти въ современной Европѣ страну, которая управлялась бы хуже, чѣмъ Англія во времена паденія Уольси и до смерти Маріи. Люди управлявшіе государствомъ, не знали ничего, что дѣлалось въ Европѣ и не интересовались знать. При многихъ дворахъ не было представителей Англіи, а тамъ, гдѣ они, были, донесенія ихъ были совершенно безсмысленны. {При Эдуардѣ и Маріи не было никого, кто бы заслуживалъ названія государственнаго человѣка. Гарднеръ былъ человѣкомъ талантливымъ, но способности его почти исключительно были направлены на дѣла внутренней политики. Поэтому при вступленіи на престолъ Елисаветы, Англія совершенно утратила значеніе европейской державы, доставленное ей Генрихомъ VIII. «При многихъ дворахъ не было англійскихъ министровъ, а тамъ, гдѣ они существовали, донесенія ихъ были совершенно безсмысленны». Вскорѣ по воцареніи Елисаветы д-ръ Уоттонъ писалъ Сесилю изъ Брюсселя: «у всѣхъ есть агенты за границей, кромѣ насъ». (Forbes, I. 23).

Въ сочиненіи Форбса (Elisabeth, vol. I. pp. 16—24), помѣщено конфиденціальное письмо Уоттона къ Сесилю, помѣченное: Брюссель, 9 Января 1559. Д-ръ Уоттонъ рисуетъ очень грустную картину положенія Англіи въ отношеніи иностранной политики. Онъ очевидно опасается болѣе Франціи, чѣмъ Испаніи. Корреспонденціи посланниковъ Елисаветы теряютъ этотъ грустный тонъ и не позже мая 1560 г. Трокмортонъ писалъ Сесилю: «Ямогу сказать вамъ, что испанцы боятся, что вы хотите вступить въ союзъ съ Франціей и что вы неблагопріятно судите объ ихъ дѣйствіяхъ. Отчего королевѣ не измѣнить этого положенія? Ей никогда не представлялось болѣе удобнаго случая, такъ какъ оба великіе государя спорятъ о томъ, кому владѣть ея дружбой». (Forbes, I. 452) Въ томъ же письмѣ Трокмортонъ пишетъ: «Меня увѣдомили, что испанскій король очень опасается возстанія въ своихъ нидерландскихъ провинціяхъ и потому не выводитъ оттуда войска (рр. 4оЗ и 474). Филиппъ былъ въ сильномъ безпокойствѣ и 24 января 1563 г. м-ръ Миддедьморъ писалъ къ Сесилю изъ Парижа, что испанскій король приказалъ епископу Альфонсу не позволять никому писать противъ послѣдней аналогіи епископа Салисбюрійскаго (Jewell) (Forbes, II. 308). Онъ прибавляетъ, что „королева мать посылала въ Испанію за подкрѣпленіями“.} Вслѣдствіе этого, внѣшняя политика Англіи была непрерывнымъ рядомъ постоянныхъ неудачъ. Въ продолженіи одинадцати лѣтъ жалкихъ царствованій Эдуарда и Маріи, мы потерпѣли рядъ такихъ тяжелыхъ пораженій, что и теперь грустно вспоминать о нихъ. Какое бы требованіе ни выразили мы, его отвергали, какое бы притязаніе не заявили, имъ непремѣнно пренебрегали. Если мы осаждали какой нибудь городъ, онъ всегда оказывался слишкомъ сильнымъ, чтобы мы могли овладѣть имъ; если мы защищали его, онъ былъ всегда слишкомъ слабымъ, чтобы его удержать.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но все это было только предвѣстникомъ дальнѣйшихъ неудачъ; передъ самою смертію Маріи мы потерпѣли важнѣйшую утрату. Болѣе тысячи лѣтъ Кале принадлежалъ Англіи и считался частью національныхъ владѣній. И этотъ важный для насъ пунктъ, укрѣпленный природою и искуствомъ такъ, что казался почти недоступнымъ, отнятъ у насъ зимою, въ три недѣли, и почти безъ сопротивленія^[4].

Едва Елисавета успѣла вступить на престолъ, капъ уже почувствовала всю трудность своего положенія. Епископы единодушно отказались короновать ее. Папа отвергалъ законность ея происхожденія и не хотѣлъ признать королевой. Оба университета, оксфордскій и кэмбриджскій, имѣвшіе въ то время огромное вліяніе, соединились для представленія въ палату лордовъ заявленія въ пользу верховной власти папы. Это было почти равносильно заявленію въ пользу притязаній Маріи Стюартъ, а притязанія эти открыто поддерживались свекромъ Маріи, Генрихомъ II, французскимъ, который внушалъ ей, чтобы она не только приняла титулъ и гербъ королевы Англіи и Шотландіи, но и составила торжественный актъ, передающій ему право на престолонаслѣдіе, въ случаѣ, если она умретъ, не оставивъ прянаго потомства.

Опасаясь возмущенія, готоваго разразиться надъ ея головой, ежеминутно ожидая вторженія чужихъ войскъ въ свои владѣнія, Елисавета, казалось, располагала только однимъ средствомъ избѣжать опасности. Филиппъ спасъ ея жизнь, онъ предлагалъ ей теперь свою руку. Будучи его женой, ей нечего было опасаться иноземнаго вторженія, и могущество его, въ соединеніи съ могуществомъ англійскихъ католиковъ, послужило бы надежнымъ оплотомъ противъ возмущенія, которое могли произвести протестанты. Предложеніе было, конечно, соблазнительно и министры Елисаветы совѣтовали ей согласиться, но королева, съ величіемъ, имѣющимъ мало примѣровъ въ исторіи, отвергла его и рѣшилась вполнѣ ввѣриться силамъ своего истощеннаго и разъединеннаго народа. Филиппъ, глубоко оскорбленный отказомъ, котораго никакъ не могъ ожидать, вознамѣрился уничтожить высокомѣрную еретичку, осмѣлившуюся отвергнуть его предложеніе. Онъ началъ съ оригинальной и характеристичной уловки. Опасаясь, что, объявивъ войну Англіи, побудитъ Елисавету обратиться къ помощи Генриха, онъ постарался отнять у нея это прибѣжище, совѣтуя ей продолжать вражду съ Франціей, такъ неблагоразумно начатую Маріей. Онъ зналъ, что въ Англіи люди всѣхъ партій пламенно желали возвращенія Кале, потерто котораго считали народнымъ безчестіемъ и предложилъ, чтобы Англія и Испанія соединенными силами вступили въ войну съ Франціей, и не прекращали ее до тѣхъ поръ, пока Англіи не будетъ возвращенъ этотъ городъ. Но Елисавета заподозрила обманъ. Сомнѣваясь въ искренности Филиппа и увѣренная, что королевство, въ томъ положеніи, до котораго довела его Марія, не можетъ вынести ни одного похода, она рѣшилась прекратиты вражду, даже въ случаѣ, еслибы Кале пришлось сдѣлаться цѣною мира. Уже раньше министры были посланы ею къ различнымъ иностраннымъ дворамъ, а теперь она вручила имъ нужныя инструкціи. Результатомъ этихъ дѣйствій былъ трактатъ, заключенный въ замкѣ Камбреси всего черезъ (Пять) мѣсяцевъ но восшествіи ея на престолъ и по крайней мѣрѣ, на нѣкоторое время обеспечившій спокойствіе, необходимое для возстановленія упавшихъ силъ націи. Избавясь на время отъ открытой вражды съ Фракціею, Елисавета сосредоточила все свое вниманіе, на внутреннихъ дѣлахъ. Первою заботою ея было доставить странѣ возможность защиты собственными силами^[5].

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

(Здѣсь рукою Бокля написано карандашемъ: «Состояніе войска». (Military) и на нѣкоторомъ разстояніи: «терпимость», что, повидимому, указывало на его намѣреніе посвятить отдѣльныя главы этимъ предметамъ. Для перваго не осталось матеріаловъ и немногія замѣтки, сдѣланныя Боклемъ въ памятной книжкѣ, имѣютъ слишкомъ мало отношенія къ царствованію Елисаветы, чтобы стоило помѣщать ихъ здѣсь).

II.

Терпимость.

Дѣятельно занимаясь развитіемъ остававшихся въ пренебреженіи силъ страны, Елисавета поступала еще энергичнѣе въ религіозныхъ дѣлахъ. Эта великая королева била первымъ царствующимъ лицомъ, въ Европѣ, открыто терпѣвшимъ религію, противную господствующей. Она обнаруживала расположеніе не только терпѣть, но даже и примирять разныя вѣроисповѣданія. Первымъ правительственнымъ дѣломъ ея, было учрежденіе совѣта для управленія общественными дѣлами. Въ числѣ членовъ этого совѣта было тринадцать католиковъ и только восемь протестантовъ.

Даже управленіе иностранными дипломатическими дѣлами было поручено его послѣдователямъ чуждаго для нея вѣроисповѣданія. Въ 1564 г. она послала коммисію въ Брюгге для переговоровъ съ Филиппомъ. Однимъ изъ членовъ этой коммисіи былъ знаменитый докторъ Уоттонъ, во главѣ же ея стоялъ лордъ Монтэгъ, ревностный католикъ. Нѣсколько лѣтъ спустя, въ 1572 г., Елисавета послала графа Ворчестера своимъ уполномоченнымъ въ Парижъ, крестить за нее дочь французскаго короля. Графъ, избранный для исполненія этой почетной обязанности, былъ зятемъ безразсуднаго бунтовщика графа Нортумберлэнда, и считался однимъ изъ главныхъ и вліятельныхъ католиковъ^[6].

Не дѣлая дальнѣйшихъ указаній на подобные же случаи, я упомяну только, что нѣсколько лѣтъ спустя, не задолго до появленія армады, сэру Филиппу Стэнли, католику, было ввѣрено, въ военное время, управленіе важнымъ городомъ Девентеромъ.

Елисавета старалась избѣжать даже тѣни религіознаго фанатизма; по смерти кардинала Поля, она приказала совѣту выплатить его душеприкащикамъ весь долгъ покойному, числящійся за государствомъ, который, по тогдашнимъ обычаямъ, можно было не платить противнику существующаго государственнаго порядка въ Англіи. Въ другомъ случаѣ, она поступила подобнымъ же образомъ, въ духѣ, совершенно противоположномъ духу той эпохи. Сэръ Френсисъ Энглефильдъ былъ нѣкогда тайнымъ совѣтникомъ Маріи и принималъ дѣятельное участіе въ гоненіяхъ ея противъ еретиковъ, (Query). Опасаясь непріятныхъ послѣдствій и сознавая, что карьера его невозвратно погибла. Энглефильдъ отступился отъ королевы и не только вошелъ въ сношенія съ врагами Елисаветы, но и написалъ Ленстеру оскорбительное для нея письмо. Не смотря на это, королева позволила ему получать всѣ доходы съ его англійскаго помѣстья, u удерживала только незначительную часть ихъ на содержаніе его жены, оставшейся въ Англіи.

Во всѣхъ дѣйствіяхъ своихъ, Елисавета обнаруживала тотъ же духъ терпимости. Присяга въ повиновеніи верховной власти короля всего болѣе возмущала совѣсть католиковъ. Королева въ 1562 г. постановила, что въ случаѣ отказа отъ принесенія этой присяги, ни одинъ епископъ не требовалъ бы ея вторично отъ одного и того же лица и ждалъ особой инструкціи^[7]. Священники Эдуарда, впадая въ крайность, свойственную всѣмъ реформаторамъ, включили въ литію слѣдующую молитву: «отъ тираніи епископа римскаго и всѣхъ его ненавистныхъ и гнусныхъ дѣлъ, Боже милостивый, избави насъ». Эти слова, звучащія проклятіемъ, — результатъ фанатизма протестантовъ, — но приказанію Елизаветы исключены изъ церковнаго богослуженія.

Дѣйствуя постоянно въ духѣ терпимости, который могъ бы служить благодѣтельнымъ примѣромъ даже и для нашего времени, Елисавета издала прокламацію, запрещающую употребленіе бранныхъ словъ, какъ то: папистъ, еретикъ, схизматикъ и т. п.^[8].

Епископы и прочее духовенство били очень недовольны этими благодѣтельными и благоразумными дѣйствіями Елисаветы. Съ нетерпимостью, которая, въ ущербъ интересамъ религіи, составляла главную характеристическую черту духовенства того времени, оно старалось побудить Елисавету къ поголовному преслѣдованію католиковъ.

Подобные поступки часто приписывались предполагаемому пристрастію Елизаветы къ католическому богослуженію. Но послѣ долгаго и тщательнаго изученія ея царствованія, я считаю себя вправѣ сказать, что предположеніе это лишено всякаго основанія. Ни одинъ историкъ не привелъ неоспоримаго доказательства въ пользу того, что превратилось теперь въ преемственную гипотезу, на сколько я могу судить, на основаніи всего прочитаннаго мною, гипотеза эта не подтверждается ни однимъ изъ дошедшихъ до насъ документовъ. Вѣрнѣе всего, Елисавета отличалась врожденною терпимостью въ религіозныхъ дѣлахъ: умъ ея, направленный на высшіе предметы, мало заботился о полемическихъ распряхъ и только въ позднѣйшій періодъ, когда характеръ ея ожесточился отъ сопротивленія, она снизошла до уровня такихъ людей, какъ Бонперъ и Кранмеръ. Историки протестанты, отличающіеся, за исключеніемъ двухъ или трехъ, постоянною нетерпимостію, стараются объяснить это наклонностью Елисаветы къ папизму^[9].

Елисавета выказывала ту же терпимость даже въ отношеніи ирландцевъ, которые, со времени присоединенія къ Англіи, постоянно терпѣли отъ преслѣдованій протестантовъ. Въ замѣчательномъ письмѣ, написанномъ въ 1576 г. и существующемъ еще теперь, графъ Эссексъ разсказываетъ о своемъ свиданіи съ королевой, состоявшемся передъ самымъ отправленіемъ его въ Ирландію, и говоритъ, что, при этомъ свиданіи, она въ особенности наказывала ему: не стараться слишкомъ поспѣшно понуждать народъ, который только-что обращенъ въ чуждую ему вѣру, изъ той, въ которой родился^[10].

Между тѣмъ, католики, разсчитывая на свои преимущества, а можетъ быть побуждаемые ненавистью, до такой степени были далеки отъ желаніи помогать правительству, что старались всѣми силами затруднить его. Уайтъ, епископъ города Винчестера, публично прочелъ въ Лондонѣ проповѣдь, въ которой, ясно намекая на Елисавету, напомнилъ слушателямъ слова, сказанныя Траяномъ одному изъ воиновъ, при врученіи ему меча: «если приказанія мои справедливы, употребляй этотъ мечъ за меня; если нѣтъ, то противъ. меня.» Въ царствованіе Генриха подобная рѣчь стоила, бы жизни епископу: Елисавета подвергла его только домашнему аресту и черезъ мѣсяцъ отрѣшила отъ сана безъ дальнѣйшаго наказанія. Въ томъ же году, извѣстный докторъ Стори открыто хвастался въ палатѣ общинъ числомъ протестантовъ, которыхъ ему удалось сжечь и не только сожалѣлъ о томъ, что оставилъ многихъ въ живыхъ, но прибавлялъ еще, что его очень огорчаетъ уничтоженіе однихъ молодыхъ и мелкихъ побѣговъ, когда слѣдуетъ вырвать дерево съ самымъ корнемъ^[11].

Епископы, бывшіе всѣ католиками, единодушно отказались, какъ я уже и говорилъ, короновать Елисавету; съ величайшимъ трудомъ можно было уговорить одного изъ нихъ, совершить необходимую церемонію^[12].

Замѣчательно, что открытая вражда главныхъ сановниковъ католической церкви не произвела въ отношеніи ихъ никакой перемѣны въ поведеніи Елизаветы. Д-ръ Китчинъ, единственный изъ епископовъ, согласившійся присягнуть въ вѣрности королевѣ, сохранилъ свою епархію, прочіе же епископы, открыто признавшіе власть папы, лишились ихъ, однако никто изъ нихъ не былъ подвергнутъ другимъ наказаніямъ, а епископу Гиту, бывшему въ прошлое царствованіе лордомъ-канцлеромъ, позволено было отправиться въ свое помѣстье, гдѣ, позднѣе, его часто посѣщала Елисавета {Въ 1558 и 1559 годахъ Елисавета отрѣшила отъ должности всего 192 духовныхъ лица, изъ нихъ 14 были епископами. (Strype’s Annals, vol. I part. II. p. 106) Боннеръ, епископъ лондонскій, былъ заключенъ въ тюрьму, ради его же спасенія. Народъ ненавидѣлъ его до такой степени, что сочли нужнымъ, когда онъ умеръ, хоронить его ночью, для предупрежденія безпорядковъ.

Ревизоры, отправленные Елисаветой въ 1559 г. обошли все королевство и донесли, что не болѣе 243 духовныхъ лицъ покинули свои мѣста. Четырнадцать изъ нихъ были епископами. (Neale’s History of lhe Puritans).}.

У насъ есть свидѣтельства самихъ католиковъ, что не менѣе тысячи священникамъ было позволено остаться въ различныхъ частяхъ Англіи и отправлять богослуженіе по обрядамъ католической религіи,

Авторъ протестантъ, который писалъ черезъ восемь лѣтъ послѣ восшестія на престолъ Елисаветы, свидѣтельствуетъ, что въ это время число однихъ католическихъ священниковъ въ Англіи превышало число всего протестантскаго духовенства; фактъ этотъ можетъ показаться невѣроятнымъ, но онъ подтверждается другимъ независимымъ и современнымъ свидѣтелемъ^[13].

Въ 1569 году, — годъ великаго сѣвернаго возстанія, — наряжена была слѣдственная коммисія въ Теміглѣ для испытанія вѣрности адвокатовъ. Вопросъ состоялъ не въ томъ, служится ли обѣдня, а молятся ли во время ея за королеву^[14].

Многимъ покажется, можетъ быть, что подобные случаи нисколько незамѣчательны и государь, повинующійся внушеніямъ обыденнаго милосердія, едва-ли заслуживаетъ особенныхъ похвалъ. Но тотъ, кто думаетъ уменьшить заслуги Елисаветы подобнымъ возраженіемъ, имѣетъ скудное понятіе объ истинной исторіи XVI столѣтія. Грубыя и общія черты нетерпимости, отличавшія правительства того времени, безъ сомнѣнія, извѣстны каждому читателю, но только тотъ, кто знакомъ съ свѣтской литературой той эпохи, біографіями, переписками, даже чистой поэзіей и романами, можетъ составить себѣ ясное понятіе о степени изувѣрства, владѣвшаго умами людей. Реформація вмѣсто того, чтобы утишить страсти, довела ихъ до неистовства, которое трудно даже вообразить себѣ. Люди, примѣрные во всѣхъ отношеніяхъ семейной жизни, съ незапятнанною нравственностью, убѣжденные въ необходимости искорененія ереси мечомъ, достигнувъ власти, ревностно приводили въ исполненіе свои убѣжденія. Даже немногіе, осмѣливавшіеся разсуждать наединѣ о сущности терпимости, быстро перемѣняли свои мнѣнія, соприкасаясь съ публичною дѣятельностію. Сэръ Томасъ Муръ въ философской поэмѣ выразилъ самыя благородныя чувства яснымъ языкомъ, и этотъ же человѣкъ, бывшій любимцемъ народа за свои частныя добродѣтели, привѣтливость и гостепріимство, пробовалъ обращать еретиковъ бичеваніемъ, пыткою и костромъ.

Поколѣніе, явившееся послѣ смерти Мура, не обладая туманностью его въ теоріи, на практикѣ превзошло его жестокость. При Эдуардѣ протестанты жгли католиковъ; въ царствованіе Маріи католики жгли протестантовъ. Несмотря на то, что въ этомъ соперничествѣ жестокостями, преимущество осталось на сторонѣ католиковъ, благодаря огромному числу противниковъ, которыхъ они могли умерщвлять, намъ будетъ трудно рѣшать, если мы съ умѣемъ отдѣлить истинный характеръ людей отъ обстоятельствъ, въ которыя они были поставлены, кому отдать первенство въ совершеніи жестокостей, — Кранмеру или Боннеру, совѣтникамъ Эдуарда или совѣтникамъ Маріи. Въ самомъ дѣлѣ, если мы станемъ судить о ихъ намѣреніяхъ на основаніи того, что они говорили, и о тайныхъ мнѣніяхъ, по гласному исповѣданію ихъ убѣжденій, нетерпимость покажется несомнѣнно большей ошибкой въ протестантахъ, самое существованіе которыхъ обусловливается свободнымъ мышленіемъ, чѣмъ въ католикахъ, обязанныхъ отказаться отъ этого нрава и съ покорностью принимать всѣ преданія церкви.

Но не распространяясь о распредѣленіи степени виновности, выпавшей на долю этихъ соперничествующихъ вѣроисповѣданій, довольно установить несомнѣнность факта, что, при вступленіи на престолъ Елисаветы, ни одинъ свѣтскій или духовный правитель Европы не рѣшился бы на беззаконное, по мнѣнію его, дѣло, и не позволилъ бы своимъ подданнымъ считать религіозныя убѣжденія вопросомъ, касающимся только ихъ лично.

При такихъ-то обстоятельствахъ, Елисавета не только составила себѣ планъ религіозной терпимости, но въ продолженіи многихъ лѣтъ неуклонно приводила его въ исполненіе. Въ тотъ вѣкъ, когда за малѣйшіе проступки слѣдовало строгое наказаніе, когда ни одинъ намекъ на терпимость не проникалъ въ стѣны дворцевъ, эта великая королева открыто проводила мнѣнія, сдѣлавшіяся въ наше время ходячими истинами, но казавшіяся тогда опасными парадоксами. «Мы не хотимъ, и даже въ помыслахъ не имѣемъ желанія, дозволить, чтобы кого нибудь изъ подданныхъ нашихъ тревожили допросомъ или изслѣдованіемъ его образа мыслей въ какомъ бы то ни было пунктѣ вѣры, до тѣхъ поръ, пока онъ исповѣдуетъ христіанскую религію, не отвергая авторитета св. писанія и ученія, заключающагося въ апостольскомъ и вселенскомъ символахъ вѣры, или безпокоили его за отправленіе какой нибудь религіозной церемоніи или обряда, принадлежащаго христіанской религіи, пока онъ, въ поведеніи своемъ, остается спокойнымъ и покорнымъ и но обнаруживаетъ открыто отвращенія и пренебреженія къ законамъ королевства, установленнымъ для посѣщенія святаго богослуженія въ общихъ церквахъ и повинуется имъ также, какъ и другими законамъ, которымъ подчинены всѣ наши подданныя но долгу и присягѣ». Она прибавляетъ; «завѣряю моимъ королевскимъ словомъ, и въ присутствіи самого Бога, что не будетъ причинено никакого безпокойства ни допросомъ, ни изслѣдованіемъ тайныхъ помышленій совѣсти въ дѣлахъ, касающихся вѣры»^[15]. Таковы были. чувства, обнародованныя Елисаветою въ гласномъ заявленіи, сдѣланномъ черезъ одинадцать лѣтъ послѣ восшествія ея на престолъ; и можно смѣло утверждать, что подобныя рѣчи не выходили ни разу изъ устъ современныхъ ей европейскихъ государей. Не приводя дальнѣйшихъ примѣровъ примѣненія этихъ принциповъ правительствомъ ея, достаточно указать на то, что злѣйшіе враги ея не могли привести ни одного случая религіознаго преслѣдованія во всѣ одинадцать лѣтъ, прошедшія между вступленіемъ ея на престолъ и изданіемъ прокламаціи, о которой я только что говорилъ.

Тотъ, кто знакомъ съ богословской литературой XVI столѣтія, можетъ составить себѣ понятіе объ ужасѣ и отвращенія, которыя возбуждались этими дѣйствіями въ умахъ епископовъ и всего высшаго духовенства. Они считали подобную терпимость не только дѣломъ опаснымъ, но и самымъ беззаконнымъ потворствомъ.

Сэндисъ, посвященный въ епископы города Ворчестера, спустя годъ послѣ смерти Маріи, старался изгнать всѣхъ католиковъ изъ своей эпархіи, а нѣсколькими годами позднѣе епископъ лондонскій Эйльмеръ совѣтовалъ правительству заключить въ тюрьму главнѣйшихъ послѣдователей католицизма. Уайтгифтъ объявилъ, что если паписты распространяются безнаказанно, когда ихъ можно по закону подвергать тюремному заключенію, то это большая ошибка со стороны правительства и ничѣмъ не можетъ быть оправдана; онъ молитъ Бога, чтобы надзоръ надъ еретиками былъ строже. Литтингемъ, деканъ Дургама, писалъ въ 1204 г. графу Ленстеру, горько жалуясь на великую снисходительность къ папистамъ^[16].

Но королева легко проникла замыслы этихъ людей. Она видѣла, что, подъ предлогомъ очищенія церкви, они стремились къ двоякой цѣли — удовлетворенію фанатизма и распространенію своего вліянія. Желая предупредить это, Елисавета пользовалась каждымъ случаемъ къ отстраненію ихъ вмѣшательства. Еслибы она поступала иначе, въ Англіи вскорѣ утвердилась бы такая же тиранія духовенства, какъ и въ Испаніи. Одинъ или два примѣра могутъ служить обращикомъ настроенія главныхъ сановниковъ протестанской церкви. Въ домѣ португальскаго посольства открыто служилась обѣдня и было извѣстно, что многіе изъ англичанъ католиковъ присутствовали при этомъ богослуженіи. Въ 1579 г. лондонскій городской судья, наглый Флитвудъ, коротко знакомый со многими лицами протестанскаго духовенства, былъ пораженъ явнымъ обнаруживаніемъ идолопоклонства и осмѣлился однажды силою остановить религіозную церемонію. Но королева, вмѣсто похвалы его рвенію, сдѣлала ему выговоръ за вмѣшательство и заключила его въ тюрьму^[17].

Теперь еще существуетъ письмо, написанное, въ 1572 г. къ Лордамъ совѣта, епископами Лондона и Еляйя, въ которомъ они жаловались, что католики никогда не хотятъ обвинить ни себя, ни другихъ. Эти христіанскіе служители церкви совѣтовали, для поправленія дѣла, предать пыткѣ одного католическаго священника, чтобы исторгнуть у него желаемое признаніе; а для привлеченія на свою сторону Елисаветы, прибавляли, что подобнымъ образомъ можно вынудить у него большую сумму денегъ.^[18] Въ 1564 г. Ноуэль, деканъ церкви св. Павла, читая проповѣдь въ присутствіи Елисаветы, съ яростію напалъ на только-что вышедшее сочиненіе католическаго автора, но королева сдѣлала ему строжайшій выговоръ за неумѣренныя рѣчи. Единственное серьезное пятно въ жизни Елисаветы — казнь Маріи шотландской. Но за много лѣтъ до этой казни, за много лѣтъ раньше осужденія Маріи, епископы совѣтовали уже казнить ее.

III.

Политическія событія.

Пока тянулась борьба между снисходительнымъ правительствомъ и нетерпимымъ духовенствомъ, случилось происшествіе, которое, не смотря на свою кажущуюся незначительность, проложило путь перемѣнѣ въ религіозной политикѣ Елисаветы. Марія шотландская, претерпѣвъ цѣлый рядъ обидъ, вызванныхъ, къ несчастію, ея же собственнымъ поведеніемъ, бѣжала изъ своего государства и вступила на англійскій берегъ. Она явилась какъ гостья, съ нею поступили какъ съ плѣнницей. Но съ этой минуты Елисавета утратила все свое спокойствіе^[19]. Англійскіе католики, надѣясь на свою многочисленность и правоту дѣла, приберегали свои силы и выжидали удобнаго случая. Случай этотъ доставило имъ присутствіе Маріи. Молодость, красота, несчастія сдѣлали ее популярною; слухъ, что она страдаетъ за вѣру, возвысилъ ее на степень мученицы. Потомки древней аристократіи чувствовали себя оскорбленными предпочтеніемъ, которое отдавала Елисавета людямъ низшаго званія. Они уже составили планъ изгнать Сесиля изъ совѣта; но не успѣвъ въ этомъ, соединились съ католиками и взялись за оружіе. Такимъ образомъ, обѣ партіи, опасныя даже порознь, начали соединенными силами дѣйствовать противъ правительства королевы. Соединенными войсками ихъ предводительствовали графы Уэстморлендъ и Нортумберлэндъ и мѣстомъ первыхъ дѣйствій выбрали, конечно, сѣверъ Англіи, занятый, какъ я уже говорилъ, приверженцами древней религіи. Возстаніе распространялось чрезвычайно быстро, и когда потокъ инсуррекціи достигъ юга Англіи, страна наполнилась самими тревожными слухами. Правительство серьезно опасалось возстанія въ Валлисѣ, гдѣ огромное большинство народонаселенія состояло изъ католиковъ; говорили даже, что въ прочихъ частяхъ Англіи больше милліона людей готово вооружиться за вѣру и ждетъ только приказанія отъ своихъ предводителей^[20].

О надеждахъ, поддерживаемыхъ Испаніею въ предводителяхъ возстанія, упоминаетъ французскій посланникъ, бывшій въ то время въ Лондонѣ.

Если бы подобное возстаніе произошло нѣсколькими годами ранѣе, правительство навѣрное пало бы, и государь былъ бы вѣроятно свергнутъ съ престола. Но старанія, направленныя Елисаветой на устройство войска, доставили ей возможность защитить свой престолъ и спасти, можетъ быть, самую жизнь. Но все же, несмотря на это преимущество, исходъ дѣла на время оставался сомнительнымъ. Сначала войска Елисаветы требовали задержать бунтовщиковъ и не допустить ихъ къ столицѣ; по когда замѣтили совершенную неспособность вождей католиковъ и аристократовъ, которымъ, во счастью, ввѣрено было дѣло возстанія, армія королевы рѣшилась на болѣе смѣлый шагъ и, послѣ короткой, но опасной борьбы, возстаніе было подавлено. Католики, почувствовавъ, что проиграли игру и потеряли ставку, снова впали въ отчаяніе.

Лишь только извѣстіе это достигло Ватикана, какъ папа, обуреваемый страстью, подписалъ буллу, лишающую Елисавету престола и разрѣшающую подданныхъ ея отъ данной присяги; у одного англичанина хватило смѣлости прибить эту буллу къ воротамъ дворца лондонскаго епископа. Королева увидѣла, что ее оскорбляютъ въ ея же собственной столицѣ и она, не успѣвъ еще забыть ужасовъ возстанія, рѣшилась отмстить партіи, выказывающей такой безпокойный и безпощадный духъ. Замѣтивъ, что между подданными ея, есть извѣстное число людей, не только признающихъ свергнутую власть папы, но готовыхъ даже довести послѣдствія признанія этой власти до крайнихъ предѣловъ, королева поняла, что сущность вопроса совершенно измѣнилась. Ей стало очевидно, что онъ пересталъ быть распрею между двумя соперничествующими вѣроисповѣданіями и превратился въ смертельную борьбу между свѣтской и духовной властью. Теперь уже предстоялъ не выборъ между предразсудками католичества или протестантства, а вопросъ кому управлять англійскимъ народомъ въ религіозномъ отношеніи, свѣтскимъ ли должностнымъ лицамъ изъ среды его или депутатамъ римскаго епископа. Вопросъ разрѣшился очень скоро, но къ несчастію для репутаціи Елисаветы и для интересовъ Англіи, что еще важнѣе, рѣшеніе это сопровождалось мѣрами, которыя вполнѣ соотвѣтствовали духу нетерпимости, господствовавшему въ этомъ варварскомъ вѣкѣ. Я не стану разсказывать о постыдныхъ жестокостяхъ, совершенныхъ протестантами надъ ихъ соотечественниками католиками, позорныхъ столбахъ, бичеваніяхъ и пыткѣ; довольно упомянуть, что въ тридцатилѣтій періодъ времени 200 католиковъ пострадали мучениками за вѣру, многихъ изъ нихъ еще при жизни разрывали на части, вырывали у нихъ сердца въ присутствіи дикой черни, наслаждавшейся зрѣлищемъ ихъ предсмертныхъ мученіи.

Грустно замѣтить, до какой степени Елисавета позволила себѣ уклониться отъ благородной политики, которой она держалась такъ долго. Но обязанные порицать всѣми силами поведеніе королевы, что должны мы сказать о тѣхъ современныхъ ей протестантскихъ писателяхъ, которые старались, къ вѣчному стыду своему, оправдать эту позорную рѣзню? Наказывать людей за исповѣдываніе ихъ вѣры было, конечно, великимъ преступленіемъ со стороны Елизаветы и она, до сихъ поръ, получаетъ за него возмездіе. Гораздо большее преступленіе тяготѣетъ на совѣсти епископовъ и архіепископовъ, которые въ продолженіе столькихъ лѣтъ подстрекали ее на злое дѣло. Но, впрочемъ, не можетъ быть никакого сомнѣнія что съ точки зрѣнія высшей нравственности, наибольшее преступленіе совершено людьми нашего времени, которые, живя въ сравнительно просвѣщенную эпоху и не побуждаемые опасностью, постоянно употребляютъ все свое искуство для возбужденія того изувѣрства, съ которымъ англійскіе протестанты смотрятъ на своихъ соотечественниковъ католиковъ и не стыдятся защищать поведеніе Елисаветы, бывшее въ этомъ случаѣ такъ же противнымъ хорошей политикѣ, какъ и духу истинной религіи. Къ счастью, впрочемъ, для успѣховъ цивилизаціи, вліяніе этихъ людей теперь въ упадкѣ и, не задерживая читателя разборомъ ихъ мелкихъ теорій, я возвращусь къ болѣе важнымъ вопросамъ общей исторіи {Ниль говоритъ: въ первые одинадцать лѣтъ ея царствованія ни одинъ католикъ не билъ преслѣдуемъ уголовнымъ порядкомъ за свои религіозныя убѣжденія и даже въ слѣдующіе десять лѣтъ казнены только двѣнадцать аббатовъ. Въ 1591 г. появился законъ, который Ниль считаетъ самымъ жестокимъ изъ всѣхъ, изданныхъ когда либо противъ пуританъ. Въ 1584 г. Уайтгифтъ, архіепископъ кентерберійскій, составилъ 24 вопросныхъ пункта для руководства въ судѣ высшей слѣдственной коммисіи (Нилъ). Эти пункты были такъ жестоки, что Бурлей писалъ ему и порицалъ его за нихъ въ самыхъ суровыхъ выраженіяхъ. «Я нахожу, говоритъ онъ, что пункты эти составлены съ такою придирчивостью и такъ полны разныхъ изворотовъ и подробностей, что сама испанская инквизиція не задастъ, по моему мнѣнію, столькихъ вопросовъ, чтобъ поймать въ ловушку своихъ поповъ». Два мѣсяца спустя (въ сентябрѣ 1584), лорды совѣта обратились съ увѣщаніями къ этому архіепископу; съ подобною же цѣлію Билемъ, клеркомъ совѣта королевы, написанъ цѣлый трактатъ. Биль не рѣшился бы, вѣроятно, на такой поступокъ, еслибъ не былъ заранѣе увѣренъ въ одобреніи королевы. Въ 1584 г. Айльмеръ, епископъ Лондона, написалъ укоризненное письмо совѣту, но единственнымъ результатомъ его былъ выговоръ, сдѣланный буйному прелату.

Елисавета не хотѣла позволить Паркеру преслѣдовать даже пуританъ, которыхъ она ненавидѣла. Въ 1576 г. она назначила Гриндаля архіепископомъ кентерберійскимъ, что, по словамъ Сомса, было очень снисходительной мѣрой въ отношеніи пуританъ. Въ 1579 г. Раммондъ былъ сожженъ въ Норвичѣ за отрицаніе Троицы, въ 1581 г., казненъ Кампіонъ; но обычныя истязанія надъ трупомъ его были предупреждены лордомъ адмираломъ, Чарльзомъ Говардомъ, который не хотѣлъ допустить этого, пока былъ въ живыхъ. Въ 1588 г. Френсисъ Кеттъ, «магистръ, и вѣроятно священникъ», сожженъ въ Норвичѣ за свое мнѣніе о Христѣ; но, по словамъ Сомса, это было послѣднимъ случаемъ, когда правительство Елисаветы отвѣчало костромъ и огнемъ на сомнѣнія въ его верховности. Въ царствованіе Елисаветы сожгли пятерыхъ уніатовъ (трехъ въ Лондонѣ, а двухъ въ Норвичѣ) и повѣсили пятерыхъ протестантовъ нонконформистовъ. Сомсъ говоритъ, что въ царствованіе Елисаветы «только пять человѣкъ осуждены какъ преступники противъ религіи».

Странтъ, въ своихъ Annals, приводитъ списокъ католиковъ, казненныхъ въ Лондонѣ съ 1570 по 1787 г. Списокъ этотъ заимствованъ изъ книги, напечатанной въ Антверпенѣ… Альфонсъ де-Кастро, духовникъ Филиппа II, проповѣдывалъ въ Англіи въ пользу терпимости (См. White’s Evidence against Cathoicism). Были дѣйствительно случаи религіознаго упорства и преслѣдованія. Но королева смотрѣла на религію, какъ на вопросъ государственный, а не какъ на вопросъ совѣсти. «Думайте, какъ хотите, я требую наружнаго единства. Не призывайте папы» и т. д. На дѣлѣ было мало истиннаго религіознаго изувѣрства. Внезапныя перемѣны имѣли такое вліяніе на умы людей, что они не знали даже, что думать. Даже иностранецъ могъ бы замѣтить это колебаніе. Въ царствованіе Маріи въ Англіи жилъ Нэлэнъ. Онъ говоритъ: «народъ не знаетъ, вѣритъ ли онъ въ Бога или въ дьявола, противъ чего часто предостерегалъ Св. Павелъ, говоря: не увлекайтесь различными дуновеніями вѣтра, но будьте постоянны и тверды въ своихъ вѣрованіяхъ». (Antiq. Kepertory, IV, 512).

Подъ мирнымъ управленіемъ Елисаветы чувства людей постепенно смягчились. Въ сочиненіи Урайта Elizabeth, есть письмо написанное Парри къ Бурлею и помѣченное «Венеція 1582 г.», въ которомъ онъ выражаетъ желаніе, «чтобъ въ случаѣ казни католиковъ, ея величеству благоугодно было избавлять ихъ отъ четвертованія».}.

Пока все это происходило въ Англіи, положеніе иностранныхъ государствъ постепенно становилось благопріятнѣе для нея. Голландцы, изнемогая подъ тяжелыми требованіями испанскаго правительства и зная, что могутъ обратиться къ помощи Елисаветы, возстали противъ своихъ притѣснителей, и, казалось, имъ удастся свергнуть владычество Филиппа, озабоченнаго недавнимъ возстаніемъ мавровъ.

Въ то время, какъ Испанія готова была утратить, вслѣдствіе открытаго возстанія, самое цвѣтущее изъ своихъ владѣній, въ сосѣдней странѣ скоплялись матеріалы для наиболѣе обдуманной и кровавой трагедіи, позорящей доселѣ исторію человѣчества. Французское правительство, бывшее въ продолженіе столькихъ лѣтъ посмѣшищемъ своихъ сосѣдей, совершило преступленіе, одиноко стоящее въ исторіи печальнымъ памятникомъ страшнаго размѣра, до котораго религіозное изувѣрство можетъ довести врожденную злобу нашей низкой и суевѣрной природы. Понятно, что я намекаю на убійства варфоломеевской ночи, которыя, произведя паническій страхъ въ нашей странѣ, побудили всѣхъ англичанъ соединиться у престола Елисаветы. Католики и протестанты, не смотря на всѣ свои раздоры, ясно сознавали, что теперь не время затруднять ими правительство королевы. Тревога проявлялась въ самыхъ преувеличенныхъ слухахъ. Всюду говорилось, что это еще только начало цѣлаго ряда подобныхъ дѣйствій, что всѣ земли французскихъ католиковъ будутъ присоединены къ коронѣ и употреблены мѣры для покоренія еретическихъ земель.

Убійцамъ не удалось воспользоваться плодами преступленія даже во Франціи. Рошель возстала и гугеноты, съ перемѣннымъ успѣхомъ, могли сохранить свою землю до тѣхъ поръ, пока свобода не была обезпечена, что случилось семнадцать лѣтъ спустя, при восшествіи на престолъ Генриха IV.

Въ то время какъ Францію и Испанію терзали внутреннія распри, Англія быстро достигала могущества. Спустя лѣтъ двадцать послѣ великаго сѣвернаго возстанія, Елисавета находилась со всѣми въ мирѣ и получила возможность привести въ исполненіе свои планы обогащенія и цивилизаціи народа. Главныя характеристическія черты ея политики будутъ указаны въ слѣдующей части этого сочиненія подъ особыми свойственными имъ рубриками; теперь же я упомяну о менѣе значительныхъ, но все же важныхъ улучшеніяхъ, которыми мы обязаны ея предусмотрительной заботливости {Среди борьбы враждебныхъ элементовъ, въ теченіе пятидесяти лѣтъ, постепенно возникалъ классъ, которому суждено было побѣдить всѣ остальные, — достоинство и могущество котораго увеличивалось въ продолженіе 300 лѣтъ и который ввелъ въ жизнь современной Европы принципъ, главнымъ образомъ отличающій ее отъ древняго міра; я говорю о среднемъ классѣ Англіи. Для ознакомленія съ причинами его возвышенія см. Jacob. On the Prceious Metals.

Лингардъ полагаетъ, что существовало двѣ причины быстраго увеличенія могущества Англіи въ царствованіе королевы Елисаветы. Во первыхъ, "духъ торговыхъ предпріятій, ожившій въ царствованіе Маріи и заботливо поддерживаемый въ царствованіе Елисаветы «. Во вторыхъ, внѣшняя политика министровъ, которая, поощряя революціи въ иностранныхъ государствахъ, не позволяла имъ возникать въ Англіи.

Два великія физическія условія нашего благостоянія — желѣзо и уголь, и мы владѣемъ ими въ такомъ количествѣ, что при умѣренномъ развитіи промышленности и искуства намъ трудно не быть богатѣйшимъ народомъ Европы. При вступленіи на престолъ Елизаветы, мы были совершенными невѣждами въ отношеніи огромныхъ источниковъ богатства, приготовленнаго для насъ природою въ нѣдрахъ земли. Уголь употребляли нѣкоторое время какъ топливо, по никогда не жгли его на фабрикахъ. Желѣзо плавили только при помощи дровъ, но когда почувствовался недостатокъ въ нихъ, пришла счастливая мысль заставить одну силу помогать другой и плавить желѣзо посредствомъ каменнаго угля. (Этими замѣтками я начну разсказъ о мануфактурахъ въ шестнадцатомъ столѣтіи).}.

Среди этихъ великихъ и мирныхъ занятій, страна была снова потрясена слухами о предстоящей опасности. Обезпеченная на нѣкоторое время отъ иноземнаго вторженія, Елисавета принуждена была остерегаться измѣнническихъ замысловъ внутри государства. Замыслы эти были естественнымъ результатомъ антагонизма двухъ большихъ враждебныхъ партій и возникли вслѣдствіе нѣкоторыхъ обстоятельствъ, возродившихъ надежду въ католикахъ. Королева считала себя совершенно безопасною со стороны Шотландіи, пока ею управлялъ Мортонъ, бывшій ея креатурой и дѣйствовавшій подъ си руководствомъ. Но его внезапно арестовали, судили, приговорили къ смерти и, не смотря на дѣятельное вмѣшательство англійскаго правительства, публично возвели на эшафотъ. Вслѣдъ за этимъ священникъ Уайтъ и іезуитъ Крейтанъ посѣтили Іакова. Пріемъ, сдѣланный имъ королемъ и придворными, долженъ былъ внушить имъ надежду на перемѣну религіи въ странѣ. Вся католическая партія возродилась.

Спустя годъ послѣ смерти Мортона, наиболѣе вліятельные члены этой партіи устроили въ Парижѣ митингъ, на которомъ было предложено, чтобы Марія раздѣлила (шотландскій) престолъ съ Іаковомъ. Марія согласилась, а Іаковъ не только одобрилъ это предложеніе, по велѣлъ еще написать письмо къ своей матери, въ которомъ выражалъ сочувствіе къ плану нападенія на Англію, составленному герцогомъ Гизомъ. Правительство Елисаветы, отъ наблюденія котораго ничто не могло укрыться, перехватило это письмо. Протестанты, возбуждающіеся теперь даже при гораздо меньшихъ обидахъ, пришли въ негодованіе отъ покушенія ввести чужое войско въ самое сердце королевства. Считая Марію главною виновницею заговора, они возстали всѣ какъ одинъ человѣкъ, u единодушно подписали обязательство преслѣдовать на смерть каждаго, кто покусится или даже при комъ покусятся на жизнь Елисаветы- Раздраженіе народа перешло въ ярость, вслѣдствіе открытія заговора на жизнь королевы, составленнаго Бабингтономъ, Баллардомъ и другими. Народъ, всегда весьма скорый на приговоръ и легко впадающій въ крайности, счелъ это новымъ доказательствомъ тайнаго замысла уничтожить его религію, и его неистовство, возбужденное отчасти страхомъ, отчасти ненавистью, достигло такого размѣра, что католики въ Лондонѣ и его окрестностяхъ опасались сдѣлаться жертвами всеобщей рѣзни. Въ самомъ дѣлѣ, была минута, когда они имѣли полное основаніе полагать, что ужасы варфоломеевской ночи повторятся на англійской землѣ. Къ счастію, мы спаслись отъ этого позора, но участь Маріи была рѣшена. Черезъ мѣсяцъ послѣ казни Бабингтона, созвали коммисію для суда надъ нею. Ее приговорили въ смерти. Елисавета колебалась, но парламентъ и народъ требовали головы Маріи. Елисавета подписала роковой приговоръ, уничтожила его, подписала снова и снова вернула. Было ли это угрызеніемъ совѣсти или политическою хитростью, не рѣшено, и останется неизвѣстнымъ до открытія дальнѣйшихъ доказательствъ. Во всякомъ случаѣ, ложно понятые политическіе виды, подкрѣпляемые безъ сомнѣнія чувствомъ личной ревности, побудили ее наконецъ отправить Марію на эшафотъ. Вся Европа содрогнулась отъ ужаса, а Филиппъ, у котораго въ продолженіе тридцати лѣтъ росла ненависть къ Елисаветѣ, рѣшился воспользоваться этимъ настроеніемъ и нанести ей рѣшительный ударъ. Королева немедленно проникла его намѣренія и вооружилась своею обычною энергіею. Главною заботою ея была Шотландія. Іаковъ, услышавъ о казни Маріи, заговорилъ громко и надменно. Онъ хотѣлъ собрать войско со всѣхъ концовъ своего королевства. Онъ намѣревался стать во главѣ дворянства и ужаснымъ образомъ отмстить убійцѣ матери. Но слова эти не были слѣдствіемъ огорченія осиротѣвшаго сына, не были даже слѣдствіемъ оскорбленнаго достоинства короля: они были ничто иное, какъ праздное хвастовство шумнаго буяна. Елисавета знала, съ кѣмъ имѣетъ дѣло. Она сначала польстила Іакову, а потомъ подкупила его. Она написала ему дружеское письмо и послала 4000 ф. стерлинговъ. Іаковъ, можетъ быть, и отклонилъ бы дружбу, но деньги имѣли неотразимое вліяніе и Елисавета поняла, что ей нечего опасаться на сѣверѣ.

Но тучи сгустились съ другой стороны и заволокли небо. Могущество испанскаго короля чрезвычайно усилилось вслѣдствіе покоренія Португаліи и онъ, съ удвоенною энергіею, началъ дѣлать приготовленія къ войнѣ. Даже страхъ осуществленія всемірной монархіи не могъ удержать католическія государства отъ заявленія открытаго сочувствія къ его безразсуднымъ намѣреніямъ. Папа не только обѣщалъ ему милліонъ ефимковъ, но съ невѣроятнымъ трудомъ собралъ эту сумму и готовился заплатить ее въ ту минуту, когда испанское войско высадится на берегъ Англіи.

Этимъ огромнымъ приготовленіямъ Елисавета могла противопоставить силу, хотя и довольно значительную, но ослабляемую религіозными распрями. У себя въ государствѣ она могла еще сдерживать этотъ духъ раздора, но за предѣлами его, онъ произвелъ много плачевныхъ результатовъ. Голландію считали, совершенно справедливо, оплотомъ Англіи; и королева постоянно посылала свои войска на помощь голландцамъ въ благородной борьбѣ, которую они вели противъ владычества Испаніи. Между тѣмъ въ Англію дошли извѣстія, что въ этой самой странѣ, сэръ Уильямъ Стэнли перешелъ со всѣмъ войскомъ къ Филиппу и сдалъ ему важный городъ Девентеръ, которымъ управлялъ, не смотря на то, что былъ католикомъ.

Для того, чтобъ эти примѣры произвели свое дѣйствіе на подданныхъ Елисаветы, ихъ публиковали въ сочиненіяхъ двухъ вліятельныхъ католиковъ. Замѣчательнымъ доказательствомъ разстройства, которое можетъ быть произведено суевѣріемъ, даже въ высшихъ умахъ, служитъ то, что эти позорныя и коварныя измѣны, совершенныя подъ покровомъ религіи, публично оправдывались въ письменныхъ документахъ не только грубыми и развратными людьми, но даже самимъ кардиналомъ Алленомъ, человѣкомъ относительно честнымъ, смотрѣвшимъ на современную эпоху самымъ просвѣщеннымъ взглядомъ^[21]. Подобное, до нельзя позорное, поведеніе нужно скорѣе приписать общему вліянію религіознаго изувѣрства, чѣмъ преднамѣреннымъ дѣйствіямъ римской церкви. Но не таковъ былъ взглядъ, принятый англійскою іерархіею. Епископы, узнавъ о случившемся, тотчасъ же воспользовались имъ для собственныхъ цѣлей, и съ удвоеннымъ рвеніемъ стали побуждать Елисавету отмстить за дѣйствія нѣсколькихъ возмутителей, всѣмъ ея католическимъ подданнымъ.^[22]

Но Елизаветѣ было хорошо извѣстно, что подъ маскою преданности, они стремились удовлетворить чувству ненависти, съ которымъ смотрѣли на своихъ соотечественниковъ католиковъ, и она съ негодованіемъ отвергла жестокія Мѣры, которыя старались внушить ей. И какъ бы въ доказательство своего неудовольствія на протестанское духовенство, поручила католикамъ должности требующія непремѣннаго довѣрія.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Пока королева проводила время въ подобныхъ занятіяхъ, въ испанскихъ портахъ собирались матеріалы для вооруженія, подобнаго которому Европа не видѣла со временъ Ксеркса.

Когда экспедиція была почти готова къ отплытію, Филиппъ ознаменовалъ начало ее торжественнымъ молебствіемъ; Елисавета же, старалась вселить въ народѣ часть своего мужественнаго духи. Исполнивъ это, и соединивъ всю Англію вокругъ своего трона. благодаря тому, что отвергла совѣтъ епископовъ, она стала спокойно ожидать смертельнаго кризиса. Время это было не только временемъ убійственнаго ожиданія, но и великимъ моментомъ въ исторіи міра. Не могло быть никакого сомнѣнія въ исходѣ дѣла, если бы арміи Филиппа удалось вступить на англійскую землю. Геройскій духъ Елисаветы и рыцарская вѣрность ея войскъ оказались бы безсильны передъ непреклоннымъ и дисциплинированнымъ войскомъ, прославившимъ въ сотнѣ битвъ испанское знамя. За разсѣяніемъ регулярнаго войска Англіи, возсталъ бы народъ и послѣдовала бы другая неизбѣжная борьба, о которой страшно подумать даже теперь, послѣ такого долгаго промежутка времени. Это было бы борьбой расы противъ расы; потомки латинянъ готовы были жестоко мстить тевтонскому народу за жестокія обиды, нанесенныя ихъ отцамъ дикими ордами Аттилы и Аларика.

Это было бы борьбой религіи противъ религіи, во время которой духовенство утолило бы свои страсти въ крови еретиковъ. Эта борьба повлекла бы не только паденіе Англіи или паденіе протестанства, но, гораздо важнѣе, гибель свободы Европы u юной цивилизаціи, начинавшей сіять почти полуденнымъ блескомъ.

Если бы чудеснымъ могуществомъ испанской монархіи управлялъ государь, вполнѣ соотвѣтствующій этому назначенію, эти вѣроятности сдѣлались бы почти непреложными истинами. Но Филиппъ былъ однимъ изъ людей, которые ошибаются почти постоянно.

Послѣ битвы подъ Сентъ-Кентеномъ не чрезмѣрная осторожность, а излишняя робость остановила его отъ вторженія съ войскомъ въ самый центръ Франціи. А теперь, когда онъ замышлялъ капитальное предпріятіе своего долгаго царствованія и собирался покорять страну, силы которой развивалось въ продолженіе тридцати лѣтъ величайшимъ изъ монарховъ со времени Карла великаго, въ эту-то минуту простѣйшія соображенія обыкновеннаго благоразумія, казалось, оставили его совершенно. Надѣясь на безсмертную славу, онъ отвергъ увѣщанія своихъ опытныхъ совѣтниковъ. Напрасно герцогъ Пармскій указывалъ на необходимость занять сначала Флюшингъ, который могъ служить убѣжищемъ въ случаѣ неудачи. Напрасно настаивалъ этотъ великій полководецъ на опасности ѣхать черезъ узкое море, окруженное узкими портами. Филиппъ, побуждаемый духовенствомъ, твердившимъ ему, что онъ избранное орудіе Бога, рѣшился нанести рѣшительный ударъ Елисаветѣ. Армада отплыла отъ береговъ Испаніи. Мнѣ нѣтъ надобности останавливаться на разсказѣ объ исходѣ этой борьбы, такъ какъ онъ составляетъ часть геройскихъ преданій о нашей славѣ, которыми нѣкогда убаюкивали дѣтей и возбуждали мужество взрослыхъ передъ сраженіемъ^[23]. Съ этого времени все начало преуспѣвать въ рукахъ Елисаветы. Послѣ долгаго колебанія, она рѣшилась наконецъ открыто помогать Нидерландамъ противъ владычества Испаніи^[24]. Эти несчастныя провинціи, послѣ убійства принца Оранскаго въ 1584 г., лишилось не только лучшаго своего полководца, но и единственнаго государственнаго человѣка, и теперь правленіе перешло въ руки неопытнаго юноши.

Герцогу Пармскому удалось совершенно разбить его. Брюссель и Слюйсъ, одинъ за другимъ, перешли въ его руки. Антверпенъ, послѣ отчаяннаго сопротивленія, подвергся той же участи и, казалось, Филиппъ возвратитъ себѣ все, что утратилъ нѣсколькими годами раньше^[25].

Въ самомъ дѣлѣ, послѣ гибели армады, герцогъ Пармскій какъ будто рѣшился сгладить эту неудачу совершеннымъ покореніемъ Нидерландовъ. Покоривъ почти весь Брабантъ, за исключеніемъ одного Бергена-омъ-Цома, одъ осадилъ со всѣмъ своимъ войскомъ этотъ важный городъ, овладѣвъ которымъ, онъ пролагалъ себѣ путь къ богатымъ и цвѣтущимъ провинціямъ, лежащимъ на сѣверъ отъ рѣки Воаль. Но Филиппа поразила на сушѣ и на морѣ рука Елисаветы. Голландцамъ, съ помощью ея, удалось отразить всѣ нападенія герцога Пармскаго и онъ, безспорно величайшій полководецъ всей тогдашней Европы, принужденъ былъ къ бѣдственному отступленію. Герцогъ, дшіствуя постоянно но приказаніямъ Филиппа, перешелъ тогда во Францію, надѣясь быстрымъ переходомъ соединиться съ французскими мятежниками и общими силами напасть на Генриха IV, друга и союзника Елисаветы. Но и здѣсь очутились англійскія войска и не мало способствовали пораженію испанской арміи^[26].

Въ то время, какъ счастье Филиппа упадало за предѣлами его государства, Елисавета рѣшилась напасть на него въ его же владѣніяхъ. Оскорбивъ его флотъ, перехвативъ его сокровища на пути ихъ изъ Америки и разбивъ его корабли, переѣзжавшіе изъ одного порта въ другой, она послала наконецъ экспедицію, которая разбила флотъ Филиппа подъ самыми стѣнами Кадикса, овладѣла этимъ городомъ, сожгла его и нанесла неизгладимое оскорбленіе испанской монархіи^[27].

Когда самый могущественный врагъ былъ пораженъ такимъ образомъ и положеніе ея упрочилось со вступленіемъ на французскій престолъ протестантскаго государя, Елисавета получила возможность обратить вниманіе на страну, которая всегда была несчастіемъ u проклятіемъ Англіи и представляетъ даже теперь нечистый и гнойный наростъ, портящій красоту и ослабляющій силы этого могущественнаго государства. Въ продолженіи трехъ вѣковъ (?) Ирландія была источникомъ постояннаго безпокойства для правительства. Дикое и отчаянное населеніе ея было всегда готово взяться за оружіе u въ послѣдніе пять лѣтъ произвело опасное возстаніе, которымъ предводительствовалъ человѣкъ необыкновенной ловкости, гордый, но изворотливый Тиронъ.

Королева съ знаніемъ людей, измѣнившимъ ей только въ двухъ случаяхъ^[28], избрала Монтжоя для труднаго дѣла покоренія этой буйной страны. Послѣ отчаянной борьбы, онъ совершенно подавилъ возстаніе, принудилъ Тирона сдаться безъ всякихъ условій и отправилъ въ Лондонъ для поступленія съ нимъ, по усмотрѣнію королевы. Это было послѣднимъ дѣломъ великаго и славнаго царствованія Елисаветы, но извѣстію объ немъ не суждено было достигнуть слуха той, генію которой оно было обязано своимъ осуществленіемъ. Здоровье Елисаветы, растроенное уже нѣсколько времени, прешло въ совершенный упадокъ. Почти послѣ пятидесятилѣтнихъ непрестанныхъ трудовъ, жизнь великой королевы начала угасать. Смерть старѣйшихъ и лучшихъ совѣтниковъ, замѣтный упадокъ силъ и, можетъ быть, предчувствіе будущаго огорчали ея душу. Утомившись жизнью, утратившей для нея всю прелесть, Елисавета скончалась въ цвѣтѣ лѣтъ и славѣ. Народъ не вполнѣ почувствовалъ понесенную потерю и дѣйствительно не имѣлъ возможности оцѣнить Елисавету до тѣхъ поръ, пока не сравнилъ ее съ жалкимъ человѣкомъ, занявшимъ ея мѣсто. Смерть ея была ударомъ глубоко поразившимъ народъ о увѣренія многихъ современныхъ писателей, будто бы Елисавета пережила свою популярность не имѣютъ никакого основанія. Кэмденъ дѣйствительно подтверждаетъ то, что извѣстно намъ изъ другихъ источниковъ, — именно, что многіе изъ придворныхъ Елисаветы бросили ее для Іакова. Довольно правдоподобно, что эти низкія созданія, порхающія по переднимъ, первые бѣжали угасающаго величія. Довольно правдоподобно также, что люди, бывшіе на столько подобострастными, что преклонялись передъ королевой, пока она была жива, оказались на столько низкими, что бросили ее при смерти. Народъ, по большей части, не зналъ ничего объ этихъ низкихъ интригахъ, и не могъ не удивляться уму, который провелъ его невредимымъ чрезъ столько постоянныхъ и грозныхъ опасностей. Онъ уважалъ Елисавету какъ королеву, любилъ ее какъ друга и заботился о томъ, чтобы предсмертныя мученія ея не увеличивались ядомъ народной неблагодарности {О горести, почувствованной народомъ по смерти Елизаветы, см. Morgan’s Phoenix Britannicus; 171.

Миссъ Страклэндъ признаетъ, что непопулярность Елисаветы выросла къ концу ея царствованія и приписываетъ это казни Эссекса.

Кэмденъ не упоминаетъ нигдѣ, чтобы королева утратила свою популярность къ концу царствованія, а фактъ этотъ долженъ бы быть ему извѣстнымъ. Кэмденъ долженъ былъ знать также, что Іаковъ I, въ царствованіе котораго онъ писалъ, очень обрадовался засвидѣтельствованію этого обстоятельства. Кэмденъ говоритъ только, что многіе изъ придворныхъ покинули Елисавету, для «восходящаго солнца», какъ онъ называетъ Іакова. Это очень вѣроятно, но неблагодарность ничтожныхъ мотыльковъ, не есть еще доказательство, что великая государыня утратила любовь народа, который ода вывела изъ самыхъ грозныхъ опасностей.}.

Читатель, можетъ быть, удивится, что я не упомяну теперь о пуританахъ, которые, въ послѣдніе годы XVI столѣтія, начали сильно безпокоить правительство, и, можетъ быть, одному благоразумію Елисаветы удалось помѣшать ихъ дѣйствіямъ. Но я съ намѣреніемъ сдѣлалъ это опущеніе, во-первыхъ, сознавая невозможность изобразить съ должною полнотою предметъ этотъ въ предварительномъ очеркѣ, считая, во-вторыхъ, лучшимъ моментомъ для философской оцѣнки ихъ стремленій — періодъ ихъ полнаго успѣха. Моментъ этотъ не далекъ теперь, и мы увидимъ, какъ въ царствованіе Іакова, эта скромная секта разрослась въ сильную партію, могущество которой преобладало надъ могуществомъ трона и церкви, а вліяніе замѣчается еще и теперь въ нашихъ законахъ, нашихъ учрежденіяхъ и во многихъ чертахъ національнаго характера. Причины и степень этого вліянія, составляющія одинъ изъ самыхъ важныхъ и трудныхъ отдѣловъ англійской исторіи, будутъ подробно разобраны въ слѣдующихъ главахъ: теперь же я обращусь отъ предѣла политическихъ событій къ разбору нравственнаго и экономическаго положенія Англіи въ царствованіе Елисаветы.

"Дѣло", № 6, 1867

---

1. Кэмденъ рисуетъ очень грустную картину положенія Англіи до восшествія на престолъ Елисаветы (Annals, in Kennett, II 370). Въ этомъ случаѣ, Кэмденъ солидный авторитетъ, такъ какъ онъ былъ человѣкомъ значительнаго образованія, здраваго сужденія и жилъ только 18-ю годами раньше Елисаветы.
2. Райтъ (Queen Elisabeth and her Times; London 1838) говоритъ, что различныя фамиліи, принимавшія участіе въ возмущеніи 1569 года, «можетъ быть, всѣ безъ исключенія принадлежали по родству или брачнымъ союзамъ къ двумъ фамиліямъ, Перси и Невиллей.»
3. Въ это самое время испанскія войска проникли до воротъ Рима и заставили папу подписать договоръ подъ стѣнами собственной столицы.
4. Не было ни постояннаго войска, ни флота. Порохъ уже два вѣка находился въ общемъ употребленіи, а въ Англіи совершенно не знали способа его приготовленія. Корона была отягощена долгами.
5. Энергію королевы раздѣляли ея подданные. Нація напрягала всѣ силы, чтобы успѣшно противостоять угрожающему кризису; и въ 1561 г. флотъ Елисаветы, считая тутъ же корабли, вооруженные частными людьми, сбылъ такъ силенъ уже, что могъ выставить 20,000 вооруженныхъ людей.» (Camden s Elisabeit, in Kennelt, II. 388). Въ 1590 г. говоритъ тотъ же Камденъ, сна увеличеніе флота она назначила ежегодную сумму въ 8970 фунтовъ стерлинговъ. Въ 1592 г., когда нѣкоторые англійскіе купцы отправили сдѣланныя на ихъ заводахъ пушки въ Испанію, Елисавета запретила желѣзозаводчикамъ принимать какіе нибудь заказы, кромѣ заказовъ на такъ называемые миньоны, и то вѣсомъ не свыше 16,000 фунтовъ. (Camden, іn Kennett, II. 569).
6. Въ 1586 г. во время пребыванія Лейстера въ Голландіи, королева написала ему письмо, въ которомъ упрекала за то, что онъ запугалъ католиковъ своею нетерпимостью.
7. Такъ что присяги этой ни отъ кого изъ католическихъ епископовъ и священниковъ, за исключеніемъ Боннера и двухъ другихъ, не требовали. (Neal’s History of the Puritans, vol. I, pp. — 147).
8. См. Ниля History of the Puritans, edit. by Toulmin, London, 1822, vol. I, p. 120. Въ 1592 г. умеръ виконтъ Монтекэтъ. Королева постоянно выказывала свое расположеніе къ нему, посѣтила его незадолго до его смерти, «хотя онъ и былъ ярымъ папистомъ». (См. Camden’s Annales, in Kennett, 11, 670). Сэръ Томасъ Смитъ писалъ отъ 7 марта 1563 г. Сесилю: "мнѣ не нравится, что наша палата впадаетъ въ излишества при составленіи уголовныхъ законовъ; по моему мнѣнію, это не можетъ подвинуть дѣла религіи. (Forbes Elizabett, II, 352). Въ 1587 г. многіе изъ мирныхъ судей были католиками. Strypes Annals vol. 111, pp. 462, 463. См. также vol. IV p. 402. См. также Strypes Life of Whitgift. v. 1 p, 514.
9. Страйпъ, котораго никто не можетъ обвинить въ привязанности къ католикамъ, совершенно освобождаетъ Елисавету отъ обвиненія въ пристрастіи къ ихъ вѣроисповѣданію (Strypes Annals).
10. Wright Elizabelz, London, 1838; vol. I p. 485. Такой-то гонительницей была Елисавета!
11. Чтобъ остановить громкія жалобы, Елисавета въ 1568 г. запретила кому бы то ни было говорить проповѣди безъ особаго разрѣшенія. Лингардъ считаетъ эту мѣру направленною противъ католиковъ, но онъ долженъ бы знать, что Елисавета наказала протестантскихъ священниковъ, которые хотѣли было ослушаться этого приказанія. (Strype’s Аnnals, vol. I р. XI).
12. Меклейнъ какъ будто хочетъ сказать, что при коронованіи Елисаветы служили всѣ епископы. (Maklyn’s Diary, р. 187; Caraden Society).
13. Въ письмѣ, написанномъ въ 1597 г. англійскимъ католикомъ на имя Филиппа, подтверждается, «что въ королевствѣ существуетъ 400 священниковъ изъ мірянъ». Dodd’s (Church History, Appendix, vol. III). Іезуитъ Гунтеръ свидѣтельствуетъ, что въ царствованіе Елисаветы въ Англіи никогда не было больше пяти или шести іезуитовъ.
14. Сомсъ въ своей (Elisabethan Religious Hirtory, р. 251) ссылается на сочиненіе Стьюбба, Gaping Gulf, для подтвержденія того, что обѣдня совершалась въ Лондонѣ по установленному обряду.
15. Это происходило въ 1572 г.
16. Для ознакомленія съ изувѣрствомъ епископовъ, см. Strype’s Parker, vol. II. p. 120. Въ 1578 г. епископъ эляйскій радовался, «что ея величество сдѣлалась насколько строже къ своимъ врагамъ папистамъ. Дай Богъ, чтобы всѣ ея чиновники, какъ высшіе, такъ и высшіе неустанно слѣдовали ея божественному духу. Я надѣюсь, что е. в. и чиновники ея будутъ слѣдовать по этому пути.» (Strype’s Аnnals, vol. II. part. II. p. 195.) Въ 1580 г. архіепископъ іоркскій писалъ государственному канцлеру, убѣждая его «дѣйствовать рѣшительно со всѣми упорствующими, знатные они или нѣтъ.»
17. Пиль говоритъ, что въ 1568 г. въ Ланкаширѣ установленный церковію молитвеникъ былъ оставленъ, церкви закрылись и открыто служилась обѣдня. Онъ прибавляетъ, не ссылаясь, впрочемъ, ни на чей авторитетъ, что въ 1574 г. многіе изъ подданныхъ королевы посѣщали домъ португальскаго посланника, на Чартеръ-гоузъ-скверѣ, гдѣ открыто служилась обѣдня; лондонскіе шерифы и судья безпокоили ихъ, — за что нарочнымъ приказаніемъ королевы были посажены въ Флитскую тюрьму… Въ 1669 г. въ Лондонѣ было 12 или 15 мѣстъ, Гдѣ служилась обѣдня. (Correspondence diplomatique de-Finelon, Paris 1840; tome I. p. 32.)… Мы знаемъ, на основаніи свидѣтельства Мондея, что въ 1561 г. въ Лондонѣ существовало нѣсколько мѣстъ, гдѣ можно было слушать обѣдню. См. его соч. Englich Romayne Life, перепечатанное въ Harleian Miscellary, edit Parker, vol. VII p. 144… Католики, по всей вѣроятности, были многочисленнѣе въ Лондонѣ. Въ соч. Урайта Elisabeth London 138, vol. II. pp. 37—41, есть письмо Флитвуда къ лорду Бурлею, написанное въ 1572 г. Въ немъ заключается любопытный разсказъ о поимкѣ нѣсколькихъ «еретиковъ», во время богослуженія, въ домѣ португальскаго посланника, Жеральди. См. также на стр. 86, 87, другое письмо того же Флитвуда, написанное въ 1578 г.; въ немъ говорится, что многіе англичане посѣщали домъ французскаго посланника для слушанія обѣдни.
18. Въ 1584 г. Биль, клеркъ королевскаго совѣта, издалъ сочиненіе, вызвавшее порицаніе Уайтгифта, архіепископа кентерберійскаго. Его святѣйшество порицалъ его въ особенности за то. что онъ отвергалъ законность пытки. (См. Neal’s History of the Puritans).
19. Елисавета, главную заботу которой составляло сохраненіе равновѣсія между Франціею и Испаніею, въ началѣ царствованія не рѣшалась вмѣшиваться въ дѣла Шотландіи, опасаясь вызвать этимъ войну съ Франціей. (См. Forbes, State Papers).
20. М-ръ Сомсъ говоритъ, что при вступленіи на престолъ Елисаветы, католики составляли двѣ трети народонаселенія. М-ръ Галламъ, въ своей Costitulional History, считаетъ, кажется, что протестанты составляли въ 1559 г. двѣ трети населенія Англіи. Онъ отвергаетъ свидѣтельство Ботлера, будто бы большинство населенія составляли католики. Въ 1540 г. Педжетъ писалъ протектору, что протестантовъ не болѣе половины жителей. Интересно извлеченіе изъ дспешъ венеціянскаго посланника, который изображаетъ англичанъ готовыми нерейдти въ іудейство или магометанство. Въ 1554 г. парламентъ высказался почти единодушно въ пользу примиренія съ Римомъ; въ палатѣ общинъ только два голоса, а въ палатѣ лордовъ всего одинъ, были противъ этого. Въ 1553 г. НоаГідь писалъ своему правительству, что Сюфолькъ и Норфолькъ были въ особенности недовольны Елисаветой. Но было ли это слѣдствіемъ политическихъ или религіозныхъ причинъ? Онъ прибавляетъ, что большая часть Лондона «de la même faction.» Въ 1556 г. католики были очень многочислены въ Іоркширѣ: Ботлеръ, опираясь на авторитетъ Риштона, говоритъ, что въ началѣ царствованія Елисаветы двѣ трети англичанъ были католиками. Сендисъ, въ проповѣди сказанной имъ въ первые годы царствованія Елизаветы, указываетъ на то, что самыя богатыя лица въ государствѣ — католики. Въ продолженіи первыхъ десяти лѣтъ царствованія Елисаветы множество католиковъ посѣщало протестантскія церкви. Ормиродъ говоритъ, что въ царствованіе Елисаветы больше четверти населенія Чешайра было католиками. Въ 1569 г. сэръ Кэмденъ говоритъ, что къ великому сѣверному возстанію присоединились только немногіе католики. Въ 1570 г. Стори говоритъ, что писалъ два года тому назадъ Кортерплю, указывая ему, на то, что католики въ Англіи съ каждымъ годомъ теряютъ значеніе, а еретики усиливаются, и потому, если испанскій король намѣревается писать Елисаветѣ, или какимъ нибудь инымъ образомъ способствовать возстановленію религіи въ Англіи, онъ долженъ исполнить это немедленно, а иначе будетъ поздно. Въ 1574 г. Марія Стюартъ писала, что большая часть католиковъ начала, изъ страха, испрашивать позволенія уѣхать за границу. Въ 1584 г. Чарльзъ Педжетъ упоминаетъ о бѣгствѣ, вошедшемъ въ обычай у католиковъ, которые ежедневно выселялись изъ Англіи.
21. Кардиналъ Алленъ былъ, какъ говорятъ, человѣкомъ самаго любезнаго и примѣрнаго характера. (Butlers Memoire of the Cathollics, London, vol. I pp. 317, 322).
22. Тотчасъ же послѣ появленія армады, Куперъ, епископъ города Ворчестера, настоятельно требовалъ изданія болѣе строгихъ законовъ противъ католиковъ и пуританъ. См. Cooper’s Admonition of the People of England, 1589).
23. Кэмденъ говоритъ, что испанская армада состояла ихъ 130 кораблей, на которыхъ было 19,290 солдатъ, 8,350 матросовъ, 2080 галерныхъ невольниковъ и 2630 большихъ орудій (Annals of Elisabeth, in Kennett). Достовѣрно, что донъ Бернардинъ де Мендоза, пишетъ онъ далѣе р. 548, былъ на столько смѣшонъ, что напечаталъ во Франціи лживую поэму, въ которой прославлялъ свое торжество, не одержавъ еще побѣды. Въ 1589 г. Дрэкъ и Норрисъ успѣшно предводительствовали противъ Испаніи экспедиціей, о которой Кэмденъ говоритъ слѣдующее: „Достоверно, что Англія выигрывала этою экспедиціею увѣренность, что ей нечего опасаться нападеній со стороны Испаніи.“
24. Въ главномъ вопросѣ внѣшней политики — вмѣшательствѣ въ дѣда Голландіи, Елисавета дѣйствовала постоянно наперекоръ совѣту своихъ министровъ. См. введеніе Брюса въ переписку Лейстера, Leicester Correspondente, Camden Society.
25. Взятіе Антверпена испанцами произвело неизбѣжную тревогу, и породило остроумную балладу, въ которой совѣтовали Лондону быть осторожнѣе и предостерегали отъ подобной участи. См. Coller’s Ole! Ballads edit Percy Society.
26. Вслѣдъ за вступленіемъ на престолъ Генриха IV наварскаго, въ 1589, Филиппъ испанскій соединился съ могущественной французской партіей, желавшей свергнуть его. Елисавета сознавала неизбѣжность великаго кризиса. Ея бережливость, никогда не переходившая въ скупость, не помѣшала ей помочь Генриху оружіемъ, войскомъ и суммою въ 22,000 фунтовъ англійскимъ золотомъ, такою суммою, какъ самъ онъ признавался, что никогда не видалъ подобной раньше». (Camden Annals of Elisabeth, in Kennett), въ слѣдующій годъ она дала ему еще 33,333 кроны. Кэмденъ говоритъ, что ей совѣтовали не дѣлать этой траты, и воспользоваться слабостью Франціи и овладѣть Пикардіей и Нормандіей), но она придерживалась въ этомъ случаѣ болѣе мудрой и благородной политики, поддерживая тронъ Генриха IV. Елисавету обвиняли въ скупости, но тотъ кто произноситъ это обвиненіе, смѣшиваетъ скупость съ бережливостью. Она была бережлива и исполняла только свой долгъ, дорожа деньгами подданныхъ.
27. Въ 1590 г. могущество ея такъ установилось, что она уже вмѣшивалась въ дѣла Турціи и Польши и получила отъ послѣдней благодарность за доставленный ей миръ. (Kenett). Въ 1595 г. испанцы произвели ничтожную высадку на берегъ Корнвалиса. Разсказывая объ этомъ Кэмденъ говоритъ, что они были «единственными испанцами, вступившими врагами въ Англію». Въ 1601 г. правитель Марокко и русскій царь искали союза съ всю.
28. Лейстеръ и Эссексъ.