ОТРЫВОКЪ ИЗЪ РАСИНОВОЙ ТРАГЕДІИ ФЕДРА *)
правитьОнъ мертвъ!… о небеса! — и я его теряю
Въ сей мигъ, когда къ нему объятья простираю!
Какою злой судьбой онъ у меня отъятъ?
Едва оставили мы за собою градъ,
Онъ въ колесницѣ былъ; округъ ея въ печали
Безмолвно воины его сопровождали!
Къ Микенамъ на пути, задумчивъ и унылъ,
Изъ дланей на коней бразды онъ опустилъ.
Тѣ кони гордые, что на ристаньяхъ мчались,
Какъ вихри, и его лишь гласомъ укрощались,
Днесь опустя главы, уныніемъ своимъ.
Казалось, въ горести согласовались съ нимъ.
Внезапно страшный ревъ изъ безднъ морскихъ раздался,
Разторгнулъ тишину — и воздухъ всколебался:
Подземный грозный гласъ, какъ громъ, возрокоталъ
И стонами на ревъ ужасный отвѣчалъ.
Смущеніе, боязнь сердца въ насъ оковали;
И кони вздрогнули, ихъ гривы дыбомъ встали.
Межь темъ близь берега, съ поверхности морской
Вздымается волна клубящейся горой,
Несется быстрая, въ брегъ съ шумомъ ударяетъ. —
И звѣря страшнаго подъ пѣной извергаетъ:
Рогами грозное широкое чело,
Мѣдяной чешуей покрытъ хребетъ его;
Свирѣпый, лютый волъ, или драконъ подводный,
Сгибаясь и горбясь, влачитъ зміеподобный,
Вья въ кольцы ошибъ свой; отъ рева — долъ дрожитъ,
На чудо съ ужасомъ, казалось, небо зритъ;
Исполненъ смрада сталъ имъ воздухъ зараженный;
Его извергшій валъ отхлынулъ устрашенный.
Въ смятеньи, въ ужасѣ, стремясь себя спасти,
Бѣгутъ всѣ въ ближній храмъ убѣжище найти,
Единый Ипполитъ — героя сынъ достойный —
Возсталъ, напрягъ бразды, являя видъ спокойный,
Пріемлетъ копіе, дракона ждетъ… разитъ
И язву тяжкую межь ребръ его творитъ.
Взревѣло въ ярости чудовище пронзенно,
Вскочивъ, у ногъ коней упало, силъ лишенно;
Вращается — и зѣвъ багровый кажетъ имъ,
Рыгающій на нихъ и кровь и огнь и дымъ,
Вдругъ кони въ ужасѣ ударились, помчали.
И гласа ихъ вождя, строптивы, не внимали.
Напрасно Ипполитъ ихъ силился сдержать,
Кроваву пѣну лья изъ жаркихъ устъ, летятъ..
И видимъ былъ сквозь прахъ въ слѣдѣ нѣкій богъ парящій,
Сугубя пылъ коней, трезубцемъ ихъ язвящій.
По камнямъ, по скаламъ, ихъ ужасъ быстро мчитъ;
Ось треснула, сломясь — безстрашный Ипполитъ
Еще держалъ коней, но вдругъ между скалами
Вся колесница въ прахъ — онъ палъ, сплетенъ браздами….
Прости, о Государь!… мнѣ видъ ужасный сей
Ввѣкъ будетъ изторгать токъ слезный изъ очей:
Я видѣлъ, видѣлъ самъ, какъ онъ коньми влеченный,
Которы были имъ взлелѣянны, вскормленны,
Взывалъ къ нимъ — гласъ его ихъ пуще ужасалъ —
Неслись… доколѣ онъ весь изъявленнымъ сталъ!
Отъ воплей нашихъ долъ и горы вкругъ стонали. —
Но кони наконецъ свирѣпые устали,
Остановилися при древнихъ тѣхъ гробахъ.
Гдѣ праотцевъ его почіетъ въ мирѣ прахъ.
Туда бѣгу стремглавъ и воины за мною,
Отъ слезъ чуть видящимъ, служила намъ стезею
Изтекша на скалахъ его геройска кровь.
По терну видѣлись клоки его власовъ.
Приспѣвъ, зову его; онъ руку мнѣ сжимаетъ,
Послѣдній брося взоръ, глаза навѣкъ смѣжаетъ.
«Отъемлетъ Небо» — рекъ — безвинно жизнь мою.
"Бреги Арисію!… на дружбу я твою
"Надѣюсь. О мой другъ! коль время все откроетъ,
"И жалости меня родитель удостоитъ,
"Чтобъ вопіющу кровь и тѣнь мою смирить,
"Моли его…Княжны рокъ тяжкій облегчить,
«Ей возврати…» въ сей мигъ онъ смертію сраженный,
Лишь трупъ въ моихъ рукахъ оставилъ изъязвленный.
Плачевнѣйшій предметъ жестокости боговъ,
Которагобъ узнать не могъ и взоръ отцовъ.
Ив. Чеславскій.