Крылов И. А. в воспоминаниях современников
М.: Худож. лит. 1982. (Серия литературных мемуаров)
М., «Художественная литература», 1982
И. П. БЫСТРОВ
правитьОТРЫВКИ ИЗ ЗАПИСОК МОИХ ОБ ИВАНЕ АНДРЕЕВИЧЕ КРЫЛОВЕ
правитьВ № 85-м Северной Пчелы 1845 года, в фельетоне, сказано: «Объявляем, что все, не подтвержденное ссылками на историю или свидетельством очевидцев, мы будем провозглашать выдумками и неправдою.» Пожалуй, как раз попадешь под удары фельетониста; но мне нет причины опасаться грозного его приговора, потому что правда для меня всего дороже в мире: amicus Plato, sed mngis arnica veritas. С Иваном Андреевичем находился я в самых близких отношениях, сначала по службе (1829—1841 гг.), а потом по привычке (1841—1844 гг.); следовательно, не прибегая к системе правдоподобных вымыслов, могу говорить о бывшем моем сослуживце и благодетеле только то, что мне лично о нем известно. — Памятные записки мои, из коих позволяю себе извлечь самую малую часть в пополнение известных биографий Крылова, заключают в себе непрерывную нить отношений моих к Ивану Андреевичу, с 1829 года по день кончины незабвенного. Посему было бы с моей стороны даже непростительно, если бы я не посвятил священной памяти сослуживца нескольких строк. Я уверен также, что никто не сочтет за дерзость, если (впоследствии) составлю я свод, поверку и соглашение крупных и мелких противоречий, которые, без сомнения, без умысла авторов, вкрались в их биографические сведения об Иване Андреевиче. Эти биографические о нем сведения сообщены публике: в «Живописном Обозрении», том III, 1837 года (здесь впервые высказана биография Ивана Андреевича; в «Портретной и Биографической Галерее» 1841 г.; в «Звездочке» 1844 г. № 1-й. (превосходный рассказ одной дамы); в «Северной Пчеле» 1819 г. №№ 8 и 9, ст. Ф. В. Булгарина; в «Современнике» 1845 г. № 1-й, ст. П. А. Плетнева; в «Библиотеке для Чтения», того же года, Март, ст. Г. Бантыш-Каменского. Также появилась в печати книжка, под названием: Дедушка Крылов. Но это не иное что, как перепечатка статей П. А. Плетнева и Г. Бантыш-Каменскаго, с незначительными дополнениями, которые вовсе не идут к делу, или состоят в неловком обращении к детям с нравоучительными выводами и сентенциями. Г. издатель этой брошюрки вероятно знает Трумфа только по извлечению, сделанному из этой пиесы Г. Бантыш-Каменским; иначе он не стал бы подчивать детей любовными стишками, в роде следующих:
Старофал, анкел мой! прелесна мой княшон;
Штя бампалушка шас, когда мой пудет жон,
Мой ноши весь не спит и серса польно пьется…
Вслед за этими стишками автор говорит детям: «Учитесь хорошенько иностранным языкам, если не хотите, заговорив по-немецки или по-французски, быть так же смешными, как этот герой Крылова». Не то г. автор, не то говорите!.. Гораздо приличнейшее наставление детям дает одна неизвестная дама, сообщившая в Звездочку свою статью об Иване Андреевиче: «Не смешно ли, не оскорбительно ли для нашей народной гордости, что мы так усердно изучаем иностранные языки, и так мало занимаемся своим!… Вам, молоденькие читатели и читательницы ваши, предстоит исправить этот несчастный недостаток; вам предстоит завидный жребий водворить в обществе наш прекрасный язык.» (Звездочка 1844 г. № 1-й).
Известно, что Иван Андреевич испытывал свой талант в разных родах словесности: он писал сатиры, трагедии, комедии, драмы, оперы, любовные стишки, подражания псалмам и басни. Иван Андреевич принимал также самое деятельное участие в некоторых периодических изданиях. В 1789 году издавал он еженедельный журнал, под названием «Почта духов». Товарищем ему был Рахманов1, которого Иван Андреевич любил за остроту его ума, за откровенный и веселый нрав. «Помнится, мой милый, что раз поссорились мы с Рахмановым за то, какое название дать журналу… Пельский, кажется, помирил нас… Ну, Рахманов хорошо был учен: знал языки, историю, философию… Он давал нам материалы… После еще ближе сошелся я с Клушиным… Он был умный, услужливый человек… Мы с ним много писали в тогдашних журналах…» Это подлинные слова Ивана Андреевича.
Другие журналы, в которых Иван Андреевич печатал свои статьи, были «Зритель» (1792) и «Санкт-Петербургский Меркурий» (1793). В «Зрителе» помещены: а) «Ночи»; б) «Речь, говоренпая повесою в собрании дураков»; в) «Утро», ода; г) «Рассуждение о дружестве»; д) «Мысли философа по моде»; е) «Похвальная речь в память моему дедушке»; ж) «Каиб». В «Меркурии»: а) «Похвальная речь науке убивать время, говоренная в Новый год»; б) «Примечания на комедию „Смех и горе“, соч. А. Клушина»; в) «Похвальная речь Ермалафиду, говоренная в собрании молодых писателей»; г) «Утешение Анюте», стихи; д) «Мое оправдание к Анюте», стихи; е) "Замечание на комедию в одном действии, в прозе, соч. А. Клушина, под названием «Алхимист»; ж) «Стихи к другу моему, А. И. К.»; з) «Стихи к счастию»; и) «Мой отъезд», песня.
Теперь эти журналы, в коих Крылов с таким усердием и искусством некогда подвизался, стали довольно редки. А кто бы из нас не пожелал прочесть хоть что-нибудь из сочинений Ивана Андреевича, писанных им прозою? конечно так, — вот на первый раз образчик прозы его:
"Книжные лавки ломятся от нашей прозы и стихов: но когда войдешь и посмотришь на полки, где лежат наши сочинения, то подумаешь, что это зараженные товары, до которых никто не смеет дотронуться; и они остаются в сей неволе, доколе табачники и разносчики не расхватят их по клочкам, а нечувствительная публика смотрит на то равнодушно, оставляя им терзать наши неподражаемые произведения.
"Плачевное предчувствие! Скоро, я думаю, надобно будет прежде читать, нежели писать; — надобно будет думать — слезы навертываются у нас на глазах, милостивые государи! Привыкнем писать не думавши, такое порабощение Словесности, конечно, для нас будет ужасно. И в чем же неумолимые сии критики полагают свободу словесных наук, если думают, что писатель должен последовать правилам, или читать авторов, дабы подражать их красотам? Нет, любезные слушатели: великий ум никогда ничему не следует. Не нужны ему ни правила древних, ни их творения.
"И столь глубокомыслен, что если, спустя десять дней, вздумает прочесть свое сочинение, то уже не понимает, что он хотел сказать.
"Что это за наука? спрашивал восторжествовавший над Грамматикою герой. — Наука мыслить, отвечали ему, и важная тайна поместить кстати Ergo. — Мне не нужна эта наука, говорил Ермалафид: двадцать лет думал я без Логики; так неужели достальную половину своего века не возмогу без нее обойтись?
"Когда я буду читать, то когда ж писать останется мне время? Нет; я намерен учить, а не учиться. Для меня низко узнавать, что другие думали: я хочу лучше, чтоб целый свет, читая меня, старался отгадать, я думаю. Довольно долго страдала республика ученых, стесненная правилами: я родился их разрушить, и для того-то хочу развязать своим примером молодые умы; хочу писать без правил, и доказать на самом дел, что Словесность есть свободная наука, не имеющая ни каких законов, кроме воли и воображения.
«Он поставил себя выше всех законов — одно только правило свято, говаривал он, и оно состоит в том, чтобы не следовать ни каким правилам».
«На театре должно нравоучение извлекаться из действия. Пусть говорить философ, сколь недостойно питать в сердце зависть к счастию ближнего; сколь вредна страсть сия в общежитии; сколь пагубна в сильных людях; пусть истощает все риторические украшения, дабы сделать отвратительное изображение сей страсти; я буду восхищен и тронуть его красноречием; но драматический автор должен мне показать завидливого, коего ритор сделал описание, он должен придать ему такое действие и оттенки, которые бы, без помощи его слова, заставили меня ненавидеть это лице, а с ним вместе и пагубную страсть, в нем образованную. Молиер, в своей комедии не говоря длинных нравоучений против скупости, заставляет ненавидеть Гарпагона, и делает его смешным; но в некоторых наших комедиях, старики говорят преизрядные и предлинные нравоучения, охлаждают ими жар действия, и весь успех, производимый ими, это тот, что слушатели желают только скорее дождаться счастливой минуты, когда опускают занавес».
Кто не согласится, что замечания Ивана Андреевича, высказанные им в 1793 году, не могли бы иметь равного приложения и к настоящему времени?…
В стихах «К счастию» Иван Андреевич так пеняет на фортуну:
Богиня резвая, слепая,
Худых и добрых дел предмет,
В которую влюблен весь свет,
Подчас некстати слишком злая,
Подчас роскошна невпопад,
Скажи, Фортуна дорогая,
За что у нас с тобой нелад?2
В 1831 году, по совету Ивана Андреевича, стал я заниматься составлением алфавитного указателя к русским периодическим изданиям, начав эту работу со старинных, ныне довольно редких журналов. Однажды я принес к Ивану Андреевичу «Зрителя» и «Меркурия», в коих находились вышепоименованные статьи его. Иван Андреевич хорошо помнил свое прошедшее время, но захотел снова прочесть прежние свои сочинения в стихах и прозе. Между тем я обратил внимание его на стихи «К счастию»: «Иван Андреевич, за что это вы пеняете на фортуну, когда она так милостива к вам?» — «Ах, мой милый, со мною был случай, о котором теперь смешно говорить; но тогда… я скорбел и не раз плакал, как дитя… Журналу не повезло; полиция и еще одно обстоятельство… да кто не был молод и не делал на своем веку проказ…» Это подлинные слова Ивана Андреевича3.
Вообще, проза Ивана Андреевича лучше его стихов, писанных им в 1792—1793 годах. Любовные стишки его больно плохи, как справедливо заметил Ф. В. Булгарин («Сев. Пчела» 1815 г. № 8), но в 1795 году Иван Андреевич является уже высоким лирическим поэтом. В Русском отделении императорской Публичной библиотеки, в кипе разрозненных газет и журналов, нашел я тетрадь стихов, писанных собственною Ивана Андреевича рукою. (Это было в апреле 1832 года.) "В этой тетради есть прекрасная ваша «Молитва к Богу», — сказал я Ивану Андреевичу. «Покажите, мой милый», — Иван Андреевич взял рукопись и стал читать про себя. Какой огонь, какой благоговейный восторг одушевляли в то время поэта! И не одна слеза скатилась на грудь его!..4
Говорят, что Иван Андреевич изучил греческий язык в совершенстве и в самое короткое время. Так, но к этому надобно прибавить, что Иван Андреевич начал учиться по-гречески без грамматики, по Новому завету, и скоро так успел, что в состоянии был переводить классиков. В Геродота Иван Андреевич, так сказать, влюбился и предполагал также перевести его. Когда А. Н. Оленин изъявил свое намерение издать в свет, в буквальном русском переводе, «Одиссею», с рисунками греческих древностей, то Иван Андреевич не прочь был от любимой мысли своего начальника-друга, и перевел из этой поэмы, гекзаметром, двадцать семь стихов первой песни, вот как:
Мужа поведай мне, Муза, хитраго {*}, странствия многи,
Им понесенны {**}, когда был священный Пергам испровернут.
Много он видел градов и обычаев разных народов;
Много носясь по морям претерпел сокрушений сердечных,
Пекшися всею душой о своем и друзей возвращенье.
Но не спас он друзей и сподвижников, сколько не пекся.
Сами они от себя и своим безрассудством погибли,
Буйные! — Тучных волов они высокого солнца {***}
Пожрали — он навек обрек их не видеть отчизны.
Ты, богиня и Диева дщерь, нам все то поведай.
Все уж иные, кого не постигла горькая гибель,
В домы свои возвратились, войны избежавши и моря.
Он лишь один, по отчизне тоскуя и верной супруге,
Властью удержан был сильной божественной нимфы Калипсы.
В утлых {****} прекрасных {*****} пещерах — она с ним уз брачных желала,
Год же когда совершился и новое лето настало,
Боги тогда присудили в отчизну ему возвратиться
В область Итаку — и тут не избегли трудов и злосчастий
Он и дружина его; боги все к нему умилились,
Только Посейдон один гневен жестоко был к Одиссею,
Мужу божественну, доколе не вступил он на землю.
Но тогда был Посейдон далеко в стране Ефиопов,
Два ефиопских народа земли на концах обитают.
Там, где солнце восходит, и там, где солнце нисходит.
Жертвами тучных волов и богатой стотельчною жертвой
Он от них услаждался — боги же купно другие
Были тогда на Олимпе, в чертогах могущего Дия.
{* Сверху написано рукой И. А.: мудрого.
- Кои претек он, зачеркнуто, а сверху написано: им понесенны.
*** Прежде написано было: светозарного Феба. (Примеч. авт.)
- Сначала написано было: темных, но оно зачеркнуто.
- Прохладных зачеркнуто и рукою А. Н. Оленина написано сверху: прекрасных. (Примеч. авт.)}
По словам Ивана Андреевича, экзаметр ему не дался. «Я не могу сладить с этим Голиафом», — говаривал иногда Иван Андреевич.
До второй статьи.
В статье И. Быстрова: Отрывки из записок моих об Иване Андреевиче Крылове, помещенной в № 203-м «Сев. Пчелы», мы обещали сообщать стихотворение Молитва к Богу, отысканной Г-м Быстровым, в 1832 г. (в рукописи), в кипе разрозненных газет и журналов, в Русском Отделении Императорской Публичной Библиотеки. Вот это стихотворение:
К Тебе, мой Бог великий, вечный,
Желанья все мои парят;
Сквозь тьму и бездну безконечны,
Где миллионы звезд горят,
И где крутясь миры в пучинах —
Твое величество гласят:
Велик Господь, велик и свят
Вещей в началах и кончинах!
Велик величества Творец,
В бедах мне щит, в суде Отец.
Болезни взор мой помрачали;
Земля разверзлась подо мной;
Как сонм стесненных туч, печали
Носились над моей главой.
Переставало сердце биться,
Потек по жилам смерти хлад;
Уже ногой ступил я в ад, —
Но вспомнил к Богу обратиться.
Сквозь небеса проник мой вздох —
И мой меня услышал Бог.
И двигнулась и встрепетала
Земля, поверженная в страх.
От гнева Бога тьма возстала,
Содрогнулись сердца в горах.
Взглянул Он — море возмутилось;
И вихри пламенны взвились,
И страшны громы раздались;
Снизшел — и небо преклонилось,
Сошел — и крепкою пятой
Сгустил он мраки под Собой.
И се — возсед на вихри скоры,
Несется облеченный в тьму.
Пред Ним кремнисты тают горы;
Курятся бездны в след Ему.
Как молния, Его блистанье.
Он рек, — и, грозный глас внемля,
Разселась в трепете земля,
Вселенной вскрылись основанья;
И воды, в страхе, без препон,
Текут смутясь из бездны вон.
Подвигнувшись толь страшной бранью,
Врагов моих карая злом,
Мой Бог Своею сильной дланью,
Как крепким медяным щитом,
Покрыл меня — и мне их стрелы,
Как ломкой и гнилой тростник:
Сколь Бог мой страшен и велик,
Столь тесны силы их пределы!
Едва я возопил стеня,
Он двигнул громы на меня.
Пари, мой дух, за круги звездны,
Любовью к Богу вознесен;
Храни пути Его небесны —
И будешь в гибелях спасен.
Страшись людей коварных, льстивых;
Беседа их для сердца яд;
С святым ты будешь купно свят;
Познаешь правду средь нелживых.
С правдивым будешь ты правдив
И с нечестивым нечестив.
Смиренных щит! Смиритель гордых!
Блесни зарями в грудь мою,
И на столпах надежды твердых
Твою я славу воспою:
Чрез горы препинаний ада
Переступлю, как исполин;
Перелечу, как сын орлин,
Чрез бездны, страшныя для взгляда —
И, верой воспален к Царю,
Как солнце юно, возгорю.
С Тобой кого мне устрашиться,
Кого бы я не превозмог?
Кто славою с Тобой сравнится,
И где Тебя сильнейший Бог?
Где небо, где есть круги звездны
Для сил и для богов иных?
И где для молний есть Твоих
Недосягаемыя бездны?
Твоим лишь духом все живет,
Ты все — иного Бога нет.
Не Ты ль, вдохнув мне силы многи,
Дал крепость льва моим рукам,
Еленью скорость дал мне в ноги
И орлю быстроту глазам?
Не Ты ль на брань меня наставил,
Дал мышцы мне, как медян лук?
Не Ты ль различны силы вдруг,
Чем в тысящах себя прославил,
В одном во мне соединя,
Венчал Царем земли меня?
Не силою ль Твоей взлетает
Мой быстрый дух на небеса,
Где солнцев тысяча блистает,
Твои вещая чудеса?
Не силою ль Твоей великой
Причину мира мерит он
И постигает тот закон,
Чем обуздал хаос Ты дикой,
Пространства разделил мирам,
Дал стройный вид и бег телам?
Но где есть слово человека
Тебя обильно превознесть?
В ком долгота найдется века
Твои все чудеса исчесть?
Пади, мой дух, в смиреньи многом
И свой не устремляй полет
В пучины, коим меры нет.
Чтоб Бога знать, быть должно Богом,
Но чтоб любить и чтить Его,
Довольно сердца одного.
Г. Быстров пишет по поводу этих стихов: "При сем замечу, что 1) подлинная рукопись Ивана Андреевича, с разрешения А. Н. Оленина, отдана была г-ну С., который выпросил ее у И. А. на самый короткий срок. Была ли возвращена он А. Н. Оленину, или самому автору, мне не известно. По крайней мере, ее нет в Императорской Публичной библиотеке. 2) На списке, сделанном мною, в 1833 году, с автографа Ивана Андреевича, отмечены собственною рукою последнего следующие в стихах поправки:
«Сгустил он тучи под тобой».
«Смутясь, из бездны рвутся вон».
«Столь тесны вражьих сил пределы».
«Беги мужей коварных, льстивых».
(*) В «Аонидах» Карамзина 1796 г., Кн. I, стр 36, напечатана также Ода Ивана Андреевича, под названием: «Вольное подражание Псалму: Смягчи, о Боже, Ты ярый», и проч.
Ивану Андреевичу обязан я первыми уроками и некоторыми сведениями моими в библиографии. Советы и наставления его заохотили меня к изучению сей науки. В мае 1829 года Иван Андреевич писал мне: «Пришлите мне мои карточки. Что у вас сделано? Не скучаете ль новою должностью? — Старайтесь, старайтесь, мой милый! Сопиков много трудился, ему и честь. Но не без греха и он, и при ссылках на него будьте осторожны, В чем усомнитесь, спросите Анастасевича. Он живет…» и проч.
Таковы были заботы Ивана Андреевича об успехах моих в библиографии, и это заставляет меня, в память великого моего учителя, хотя в кратком очерке представить здесь хронологическое обозрение басен его.
Первое собрание басен Ивана Андреевича, числом двадцать три, напечатано было в начале 1809 года, в типографии С. Петербургского Губернского Правления, в малую осьмую долю листа, и тогда же появились два замечательные разбора их: один в «Вестнике Европы»[1], написанный В. А. Жуковским, другой в журнале «Цветник»[2]. Здесь надобно заметить, что с тех пор, как Академик Георгий, в известном своем «Описании Петербурга»[3], на странице 558-й провозгласят миру о существовании какого-то Ивана Крылова, как сочинителя разных сатирических писаний и некоторых комедий, трудящегося также в «Российском Меркурии», В. А. Жуковский, в превосходной критической статье своей, первый с удивительным искусством разобрал и оценил высокое достоинство литературных произведений неподражаемого нашего баснописания. — В 1811 голу напечатаны эти басни вторым изданием (СПб., в тип. Губернского Правления, в осьмушку), и тогда же вышли в свет «Новые Басни Ивана Крылова», Сиб., в тип. Губернского Правления, в осьмушку. Это издание заключает в себе двадцать одну басню. В 1815 году, напечатаны в Сенатской типографии три части басен И. Крылова, с четырьмя гравированными эстампами и семью виньетками, коих художественное исполнение принадлежит Гг. И. Иванову, Кулыбину, М. Иванову и Галактионову. В этом издании, от лица автора посвященном Государю Императору, всех басен прежних и новых 70. В 1816 году, иждивением Похорского, в Театральной Тип. напечатаны 4-я и 5-и части новых осень Крылова (числом 44). — Все пять частей в большую осьмую долю листа. — В 1817 году вышли из той же типографии «Три новые басни И. А. Крылова, читанные в торжественном собрании Императорской Публичной Библиотеки, Января 2-го дня». (8) — В 1819 году, Похорский издал шесть частей басен Крылова (Спб., в Театральной Тип. в осьмушку). Замечательно объявление, помешенное Похорским в С. Петербургских Академических Ведомостях 1849 года, о выходе в свет нового издания басен. В этом объявлении между прочим сказано, что «автор желает сим новым и последним изданием заключить достославное поприще свое в сем роде поэзии, а издатель сих басен сих приятнейшим долгом постаешь себе приложить все свой старания и труды, чтобы сделать издание сие не только приятным, но и полезным»…. В 1825 году. Сленин напечатал басни в семи книгах, в тип. Департамента Народного Просвещения, в осьмушку, с прекрасными картинками. Здесь портрет Ив. Андр. и картинки все изобретения А. Н. Оленина; рисовка портрета П. А. Оленина, картинок И. Иванова и А. Зауервейда; гравировка портрета И. Фридрица, картинок Галактионова, Иоардана и Ческого. В этом издании, посвященном от автора Государю Императору, находятся 168 басен. — Из последующих за сим изданий басен И. А., особенное внимание заслуживает напечатанное в 1834 голу А. Ф. Смирдимым, в собственной его типографии, в 4-ю долю листа, к 2-х частях, с 93-мя превосходными картинками, гравированными Г. Сапожниковым. Весьма хороша, по изобретению, заглавная картинка, относящаяся к басне Василек: Иван Андр. сидит на камне в Павловском Саду, возле бюста Августейшей его Покровительницы, Императрицы Марии Феодоровны, и подслушивает разговор Василька с Жуком. Известно, что басня эта написана автором по случаю благодеяний, оказанных автору сею Императрицею. Иван Андреевич питал в душе своей беспредельное благоговение к Государыне, и однажды, со слезами на глазах рассказывая мне о милостях к нему Царицы, примолвил: «да, мой милый, это одно обязывает меня написать историю моей жизни». Однакож, как после увидим, Иван Андреевич не сдержал своего слова. Он был беспечен и не скрывал от меня этой слабости. Раз (это было в начале 1837 года), когда я пришел к Ивану Андреевичу дать отчет о трудах моих по службе, он спросил: «А каково идет ваш Указатель к журналам?» Я отвечал, что отметил на карточках до 117 тысяч статей, и что это, по моему мнению, третья доля из того количества исторических материалов, которые возможно будет извлечь из периодических изданий. Иван Андреевич, подумав немного, сказал: «А я, мой милый, ленив ужасно… Начал было нечто похожее на ваш труд, и бросил… скучно показалось… Да что, мой милый, говорить… И французы знают, что я лентяй»[4]. Кончив последнюю фразу, Иван Андреевич вынул из кармана лист бумаги и, отдавая его мне, сказал: «Прочтите-ка, мой милый!» Это была копия с предложения Н. А. Оленина императорской Публичной библиотеке, от 10-го января 1812 года, следующего содержания: «Помощнику библиотекаря, титулярному советнику Крылову, по известным его успехам в российской словесности и по свойственному ему приятному слогу, поручено было заняться составлением критических замечаний, которые должны были входить в состав разборных каталогов (catalogues raisonnes). В сих замечаниях (по части только исторической и словесных искусств, то есть витийства и поэзии) г. Крылов должен был в виду иметь следующие предметы: 1) Краткий критический разбор содержания книг; 2) Критический таковой же разбор слога; 3) Определение книг в число редких, полезных или изящных творений».
«Каков же я молодец!.. Да и Алексей Николаевич не принуждал меня… Другое дело, если б потребовал… А то… ну, вы постарайтесь за меня, мой милый!..»
Иван Андреевич любил читать романы в старинных переводах, и чем роман был глупее, тем он более нравился нашему поэту. В марте 1829 года, при первом свидании и разговоре моем с Иваном Андреевичем, я увидел на столе его книгу; это, как на другой день узнал я, была повесть под названием «Похождение задом наперед» 5. Дорожа и мелкими чертами великого человека, я сохранил собственноручную ко мне записку Ивана Андреевича, в которой он говорит: «Посылаю 27 книг счетом. У меня осталось 5 книг, да покорно прошу прислать ко мне „Сказки духов“, чем очень одолжите. Все сочинения полны»[5].
Из периодических изданий Иван Андреевич читал весьма усердно «Северную пчелу», «Библиотеку для чтения» и «Сына отечества», и все прочитанное в этих журналах, от первой строки до последней, он очень хорошо и долго помнил. Статьи, относящиеся к домоводству, технологии и хозяйству вообще, Иван Андреевич нарочно отмечал для Алексея Николаевича Оленина. В удостоверение сего, может быть, не всем известного факта, ссылаюсь на подлинную ко мне записку Алексея Николаевича, от 19 июля 1838 года. Вот она: «Иван Андреевич Крылов сказывал мне, что в последних номерах (за месяц, должно быть, назад) „Северной пчелы“ или „Сына отечества“ напечатано извещение от какого-то сельского хозяина в Германии, который объявляет, что он нашел средство добывать лучший сахар из свекловицы, без машин и без дальных заведений, так что каждый может варить сахар у себя дома, и предлагает принимать учеников для изучения сего нового производства. Прошу Ивана Павловича Быстрова отыскать мне эту статью».
Иван Андреевич, как и всякий высокий гений, необыкновенно был скромен. В 39-м номере «Литературных прибавлений» к «Русскому инвалиду» на 1837 год, на странице 377-й, в повести[6] под названием «Преобразование», соч. г. Струйского, рассказан был весьма любопытный анекдот из незабвенной эпохи 1812 года. Вот слова г. Струйского: «Наполеон, после Бородинского отпора, пошел ощупью, верст по 15-ти в сутки, и как бы ожидал другой битвы, столь же страшной и гибельной, как первая. Наши молодые воины также требовали сей битвы и дерзали укорять великого тактика в старости, нерешительности, а иные близорукие называли его просто трусом». Далее автор говорит, что «И. А. Крылов, живучи в С.-Петербурге, проник думу Кутузова и прислал ему свою басню „Волк на псарне“. Кутузов, зная ропот нетерпеливой молодежи, призвал к себе юных героев и прочитал им басню… Смысл басни пояснил многим то, чего они прежде не понимали, и с той поры, возложив надежду на бога и опытность седого ловчего, наши богатыри выжидали в Тарутинском лагере первого сигнала к битве и победе».
Когда я прочел это место Ивану Андреевичу, то он нахмурился и сказал: «Все это вздор… Я не бог… Возможно ли, чтоб я, частный человек, ни дипломат, ни военный, наперед знал, что сделает Кутузов?.. Смешно… Да и где Кутузов читал басню?.. Не в Тарутинском же лагере, а после… Скажите, мой милый, в каком-нибудь журнале, что все это было не так!.. Кого вы знаете из журналистов?..» Я назвал Н. И. Греча и А. Ф. Воейкова… На другой день отнес я к А. Ф. Воейкову[7] составленные мною примечания к басне И. А. Крылова «Волк на псарне», которые в «Русском инвалиде», № 32, 1838 г., стр. 128[8], и были напечатаны в следующем виде:
«Душевно благодарим г. Струйского за прекрасный исторический анекдот, но мы обязаны поправить автора там, где он отступает от истины: 1) По словам г. Струйского, И. А. Крылов проник думу Кутузова. Это вовсе несправедливо. Наш маститый поэт, довольный бессмертными лаврами, которые заслужил он на скромном поприще литературы, торжественно отрекается от сюрприза, предлагаемого ему г. Струйским, и откровенно сознается, что он тогда уже разгадал высокую думу князя Смоленского, когда ангел-истребитель, в лице русского Фабия, губил полки врагов, стремглав бежавших из России; 2) И. А. Крылов, собственною рукою переписав басню „Волк на псарне“, отдал ее княгине Катерине Ильиничне, а она при письме своем отправила ее к светлейшему своему супругу. Однажды, после сражений под Красным, объехав с трофеями всю армию, полководец наш сел на открытом воздухе, посреди приближенных к нему генералов и многих офицеров, вынул из кармана рукописную басню И. А. Крылова и прочел ее вслух. При словах: „ты сер, а я, приятель, сед“, произнесенных им с особенною выразительностью, он снял фуражку и указал на свои седины. Все присутствовавшие восхищены были этим зрелищем, и радостные восклицания раздались повсюду. — Известно, что армия вошла в Тарутинский лагерь 20 сентября, а Краснинское дело происходило 2-5 ноября. Большая разница! В это время серый волк бежал уже от победоносной гончих стаи, и проч.»6 Когда я прочел Ивану Андреевичу эту статью, то он сказал: «Немудрено, мой милый, отгадать, когда дело сделано… Я не люблю этого… Нынче пишут, например, всемогущий гений… и тому подобное…» Тут Иван Андреевич весьма приятно улыбнулся и примолвил: «Все мудрецами стали… Пожалуй, скоро недостанет превосходных степеней в русском языке… Все выберем для себя: что ж оставим Тому?…» При последнем слове Иван Андреевич устремил к небу взор, в котором выражалось чувство живейшего благоговения его к Божеству….
До следующей статьи.
(*) Отрывки из Записок моих об И. А. Крылове. См. Северную Пчелу, 1845 года, №№ 203-й и 208-й, и 1846 года, №№ 63 и 64-й. И. Б.
I.
править….Однажды Ивану Андреевичу вздумалось иметь свою типографию. Это было в декабре 1791 года. В предприятии Ивана Андреевича приняли участие: Иван Афанасьевич Дмитревский, Александр Иванович Клушин, Петр Алексеевич Плавильщиков. Составленный имя по сему случаю акт сохранился подлинником у А. Ф. Смирдина, и заключает в себе условия, за основании коих должно было осуществиться это предприятие Крылова. Вот этот акт от слова до слова:
"1) Для заведения типографии положить по равной части тысячу рублей.
"2) Два года в типографии членам не делать ни какого раздела, а каждый должен стараться, по возможности, исполнять все то, что может относиться ж должностям фактора, корректора и тому подобных, и все таковые труды разделять между собою, и если бы случилось кому что сделать и за другого, в том ни какого расчета не делят: ибо сие общество основывается на законах истинного дружества.
"3) При сей типографии иметь лавку, на основании городского права.
"4) Все то, что будет печатано насчет всего общества, продавать в ней: из вырученных денег заплатить лавка должна, во-первых, деньги типографии; из чего явственно, что выйдет два капитала, один другого подкрепляющие, коим вести особую верную записку. По выплачении же денег типографии лавка может, наблюдая свою, то есть общественную пользу для обогащения реестра книг, делать вымены, при коих как выгоды, так и ущербы должны быть общие.
"5) Все то, что в лавке будет, с каждого рубля по продаже вычитать по двадцати копеек с рубля: половину сидельцу, а другую на подкрепление лавки; типографии же до сих процентов дела нет.
"6) Каждый член обязал свое сочинение печатать не инде где, как в сей типографии, заплатя ту же самую плату, какая обыкновенно во всех типографиях берется с посторонних, и продавать в сей же лавки и с тою же заплатою двадцати процентов с рубля, выключая сочинения, кои отвергнутся большинством голосов.
"7) Если же общество заблагорассудят уменьшить цену в типографии для привлечения посторонней работы, то и члены тем же правом пользуются.
"8) Квартир для типографии и лавки должна быть нанята на общий счет типографии и лавки; члены, живущие там, пользуясь квартирою, больше и заняты присмотром и ведением книг по типографии; записка же лавки должна вестись сидельцем.
"9) Типографию обще считать каждый месяц, а лавку два раза в год.
"10) Коли же кто из членов, не прежде однако ж двух лет, захочет выбыть из общества, то должен уведомить за год, и следовательно, не прежде отходит совершенно, как по трех годах от заведения; часть его по типографии должна быть отделена и заплачена деньгами, в каком она будет состоянии во время отдела по вычете всех расходов; а по лавке часть его должна быть выдела из наличности денег деньгами, а из товара товаром.
"11) Все, что общество для пользы своей намерено предпринять, и на что трое согласны, на то четвертый должен непременно быть согласен.
"12) Если же один член должен будет отъехать, то, на время его отсутствия, остальные члены берут его часть в опеку; доход его отдают тому, кому он прикажет, удерживая на подкрепление заведения десятую част; если же кто из членов представят на место свое кого либо, то сие не иначе быть может, как по согласию остальных, и тогда уже представленный входить во все права истинного члена, до возвращения представившего, или навсегда.
"13) Если кто из членов, напечатав свою книгу и выплатя все, что типографии и лавке следует, захочет остальные экземпляры взять, дабы продать вдруг посторонним по цене самой низкой, в таком случае он должен преимущественно с согласия общества уступать их за сию цену обществу, которое, находя в том пользу, поступает по четвертому пункту.
"14) Как теперь многого предвидеть нельзя, то время и обстоятельство что в пользу вразумить переменит или прибавить, имеет силу, равную сим законам.
Декабря 8-го дня 1791 года.
"Утверждаю и подписуюсь, Иван Афанасьев сын Дмитревской.
"Утверждаю и подписуюсь. Иван Андреем сын Крылов.
«Утверждаю и подписуюсь, Александр Иванов сын Клушин.
Утверждаю и подписуюсь, Петр Алексеев сын Плавильщиков.»
2. Тому же А. Ф. Смирдину принадлежит другая рукопись, под названием: «Книга Приходная на 1792 год». На первом листе этой книги находятся следующие собственноручные подписи вкладчиков: «в декабре, под числом 15-м, Иван Дмитревской положил двести пятьдесят рублей; под числом 20-м, Петр Плавильщиков положил двести пятьдесят рублей: Иван Крылов положил пятьдесят рублей; 1792 год, генварь, число 1-е, Александр Клушин положил двадцать пять рублей; число 27-е, Иван Крылов положил двести рублей; февраля 16-го, Александр Клушин положил сорок рублей».
На обороте первого листа записал доход типографии, в январе 1792 года, рукою Ивана Андреевича: «С 21-го по 30-е число, за афиши Февей получено 7 руб., за афиши для Безбожного 7 руб., за афиши Французского Лжеца 7 руб.», и проч.
На первой странице второго листа Иваном Андреевичем отмечено: "По лавке приходу никакого не было. "За этим следуют подписи: «Засвидетельствовано: Петр Плавильщиков, Иван Дмитревской, Иван Крылов, Александр Клушин».
К 1-му декабря приход был до 2,628 рублей, 95 копеек ассигнациями, да за билеты в Кронштадтский Клуб получено 106 рублей.
Оборот денежный, большею частью, писан рукою Ивана Андреевича. Поверка сумм, по лавке и типографии, продолжалась до Августа (1792), а после того, Приходная Книга ни одним из содержателей лавки и типографии не засвидетельствовала!..
Иван Андреевич любил в то время играть в шашки. Дмитревский, Клушин и Краснопольский (Николай Степанович) не прочь были от сего занятия, и в этом подвиге проводили они дни и ночи, а по типографии хлопотал один Петр Алексеевич Плавильщиков[9].
Типография Крылова была основана с дозволения С.-Петербургской Управы Благочиния, и помещалась и нижнем этаже дома И. И. Бецкого, ныне принадлежащего Его Императорскому Высочеству, Принцу П. Г. Ольденбургскому. Из книг, напечатанных в сей типографии, кроме журналов: Зритель и С. Петербургский Меркурий, известны девять званий: 1) Забава в уединении, 1792; 2) Мельник и сбитенщик, комедия, 1793 г.; 3) Миртиль и Клое, 1793 г.; 4) Пигмалион, 1792 г.; 5) Дианино древо, опера, 1792 г.; 6) Редкая вещь, опера, 1792 г.; 7) Кора к Длонзу, Ироида, 1793 г.; 8) Сельская лира, 1792 г.; 9) Приключения Фобласа, 1792 г.
II.
правитьСтр. XLIII. «Вероятно, три его (Крылова) новые пиесы для сцены, все напечатленные в 1807 году, подготовлены были уже прежде. Обе комедии: Модная лавка и Урок дочкам», и проч. — Догадка почтенного автора биографии справедлива. Модная лавка представлена была на сцене еще в 1806 году. В ней участвовали артисты: Рыкалов, Пономарев, Каратыгин, Жебелев и г-жа Бельо[10]. Далее, стр. XLIV. «Всего труднее разгадать, чем соблазнялся Крылов при сочинении волшебной оперы своей: „Илья Богатырь“, явившейся тоже в 1807 году в печати и на театре». В печати так, но на театре эта опера явилась также в 1806 году[11]. Стр. LIII. «Сопиков… назначен был библиотекарем по Русскому Отделению, Крылов помощником его». Напротив: Крылов был библиотекарем, а Сопиков помощником его. — Стр. LIII—LIV. «В 1816 году, когда вышел в отставку Сопиков… Крылов занял его должность и квартиру»… И это не так. Сопиков в 1816 году в отставке не был, а умер в 1818 году, находясь на службе в Императорской Публичной Библиотеке, будучи помощником библиотекаря, в чине Губернского Секретаря, на 54-м году от рождения. Сопиков и Крылов жили в одном и том же казенном доме, но каждый из них имел свой уголок. По кончине Сопикова, квартира его занята была другим чиновником, а не Крыловым, который, со дня поступления своего на службу, не переменял своей квартиры до 1841 года[12], когда вышел в отставку. Крылов после Сопикова также не мог занять и должности его, по той естественной причине, что Крылов был библиотекарем, а Сопиков помощником его. — Стр. LIV. «День учреждения Библиотеки долгое время празднован был публичным собранием»… Долгое время! Но из отчетов Императорской Публичной Библиотеки видно, что торжественные собрания в ней были только три раза.
КОММЕНТАРИИ
правитьБыстров Иван Павлович (1797—1850) — литератор, библиограф, библиотекарь Публичной библиотеки, где служил с 1829 по 1848 г. Был рекомендован на службу в библиотеку Крыловым и состоял под его начальством в отделении русских книг.
Напечатаны в газете «Северная пчела», № 203, 208 за 1845 г.; № 63, 64 за 1846 г. <Пропуски восстановлены по первым публикациям.>
В настоящем издании исключен содержащийся в записках Быстрова обширный библиографический материал.
В «Северной пчеле» за 1847 г. № 289 Быстров напечатал полученные им от А. Ф. Смирдина документы, касающиеся типографии «Крылов с товарищи», и сопроводил их примечаниями, содержащими сведения, полученные им от самого Крылова; «Иван Андреевич любил в то время <1792> играть в шашки. Дмитревский, Клушин и Краснонольский (Николай Степанович) не прочь были от сего занятия, и в этом подвиге проводили они дни и ночи, а по типографии хлопотал один Петр Алексеевич Плавильщиков (слова Ивана Андреевича)».
В связи с публикацией в 1847 г. биографических очерков о Крылове М. Б. Лобанова и П. А. Плетнева, Быстрое напечатал в «Северной пчеле» за 1848 г. № 196 в разделе «Биографические и библиографические заметки» несколько своих замечаний, которые между прочим содержат рассказ о постановке в доме Олениных в Приютине пьесы Крылова «Трумф». «Трумф», по словам Быстрова, "представлен был на домашнем театре в Приютине в день именин супруги А. Н. Оленина, Елизаветы Марковны, 5 сентября 1834 года. Иван Андреевич сам хлопотал об обстановке пьесы, выбирал способных артистов и репетировал роли с искусством неподражаемым. Действующими лицами в представлении «Трумфа» были: В. А. С<ухаре> в (Вакула), А. А. О<ленина> (Подщипа); П. П. Хр<уще>в (Слюняй); Д. П. Хр<ущев>, (Трумф); К. Д. П. В<олконский> (Дурдуран); А. Д. Б<лудо>ва (Чернавка); В. А. О<ленин>а (Цыганка). Рукопись, по которой Иван Андреевич репетировал роли героев своей шуточной трагедии, на другой день после представления пьесы автором подарена была мне. Это самый верный список с подлинника, об утрате которого Алексей Николаевич крайне сожалел. (Однажды А. Н. Оленин спросил Крылова: «Да где же твой автограф, братец?» Иван Андреевич отвечал: «Не знаю… не помню… давно пропал… кажется, взял Измайлов, или Яковлев… право, не помню… 9 сентября 1835 года в Приютине.)»
1 Имеется в виду И. Г. Рахманинов.
2 Стихотворение Крылова «К счастию» впервые напечатано в журнале «Санкт-Петербургский Меркурий», 1793, ч. IV, с. 96-108.
3 О преследовании властями Крылова-журналиста см. вступит. статью, а также коммент. к отрывку из записок А. Т. Болотова (с. 375).
4 Тетрадь стихов и прозы Крылова, составленная в конце 1790-х гг., в настоящее время хранится в Рукописном отделе Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Только одно стихотворение — «Стихи к Е. И. Бенкендорф» — написано рукою Крылова, весь остальной текст — рукой переписчика, но имеет поирапки Крылом. В сборник включено, помимо прочего, восемь переложений псалмов. Одно из них — «Подражание псалму 17-му» — Быстров и называет «Молитвой к Богу». Стихи эти были опубликованы в 1833 г. в альманахе «Комета Белы» с подписью «И. Крылов» и датой «1795». (См.: С. Бабинцев. Тетрадь стихов Крылова. — В кн.: И. А. Крылов. Исследования и материалы. М., 1947).
5 «Похождение задом наперед, или навыворот. Германская повесть». Перевел с немецкого Н<иколай> О<сипов>. СПб., тип. Ф. Мейера, 1793.
6 О чтении М. И. Кутузовым басни «Волк на псарне» перед войсками см. также: «Записки Ивана Степановича Жиркевича, 1789—1848». — «Русская старица», 1874, т. X, кн. 8, с. 601; «Рассказы из истории 1812 года». — «Русский архив», 1868, стлб. 2000.
- ↑ Часть 3, 1809 г. С 35-й до 50-й стр. В. А. Жуковский рассуждает о басне вообще, а с 50-й до 67-й стр. разбирает Басни господина Крылова.
- ↑ Часть 1, стр. 378—394. Рецензент не назвал себя, но он, как мне известно, А. Е. Измайлов.
- ↑ Изд. Безаком, в С. Петербурге 1794 г. (8).
- ↑ Этими словами И. А. намекал на предисловие Лемонтея к басням его, изданным графом Г. В. Орловым в Париже, под названием: «Fables Russes, tirees du recueil de Mr. Kriloff et imitees en vers francais et italiens par divers auteurs; precedees d’une introduction franchise, de Mr. Lemontey; et d’une preface italienne de Mr. Salfi, publiees par Mr. le comte Orloff, ornees du portrait de Mr. Kriloff et de cinq gravures. Deux vol. imprim. par. F. Didot. 1825» (т. е. «Русские басни, заимствованные из сочинений г. Крылова с французскими и итальянскими подражаниями разных авторов, с французским введением г. Лемонтея и итальянским г. Сальфи, изданные графом Орловым, с портретом автора и пятью картинками, два тома, печ. у Ф. Дидота»). — В переводе басен Крылова участвовали все тогдашние знаменитости французской и итальянской литератур. Из французов, например: граф Буасси д’Англа, два графа Сегюра, граф Дарю, Казимир Делавинь, Арно, герцог де Бассано, Андрие, Жуй, Суме и другие; дамы: Констанция Сальм, София Ге, г-жа Тастю и другие. Рисунки к изданию делали Изабе, Бертон и другие отличные художники. — Лемонтей в предисловии к сему изданию, между прочим, сравнивает Ивана Андреевича с басенным деревом (у Лемонтея игра слов), которого ветви надобно сильно потрясать, если желаешь стряхнуть с них плоды. (Примеч. авт.)
- ↑ Иван Андреевич не любил медицины, и всегда, как только начинал чувствовать себя под влиянием хандры, обращался к чтению романов. Это было единственное средство к восстановлению его здоровья. (Примеч. авт.)
- ↑ Повесть эта напечатана в №№ 38, 39, 40 "Прибавлений к «Инвалиду». (Примеч. авт.)
- ↑ А. Ф. Воейков был в то время болен, никуда не выходил и занимался приведением в порядок «Современных записок». Они весьма любопытны, судя по тем отрывкам, которые А. Ф. прочел мне из своего сборника. (Примеч. авт.)
- ↑ Пятидесятилетие литературной деятельности и славы Ивана Андреевича Россия, в лице избранных своих представителей, праздновала 2 февраля 1838 года, в среду, и мои примечания к басне Крылова, напечатанные 5-го числа того же месяца, т. е. спустя три дня после юбилея, по словам А. Ф. Воейкова, были очень кстати. (Примеч. авт.)
- ↑ Слова Ивана Андреевича.
- ↑ См. журнал, изд. в 1806 голу, под названием: Лицей, часть ІІІ, кн. 3, стр. 100.
- ↑ См. тот же журнал. Часть IV, кн. 3, стр. 133.
- ↑ С этим соглашается и сам автор биографии Крылова, на стр. LIII.