ПОГРЕБЕНІЕ ДУДОНА.
Отрывокъ изъ 3 пѣсни Освобожденнаго
Іерусалима. oct. 67—73.
67.
Дудонъ на одръ былъ положенъ,
Украшенный друзьями;
Пришелъ Гошфредъ и — громче стонъ
Раздался межъ рядами,
Чувствительнѣй печаль была,
Мрачнѣй, грустнѣе думы.
Вожатый принялъ видъ чела
Ни свѣтлый, ни угрюмый;
Скрывъ чувство сердца, онъ стоялъ,
Склонивъ на гробъ вниманье,
Безмолвствовалъ, потомъ прервалъ
Унылое молчанье:
68.
"Не о тебѣ нашъ плачь, нашъ стонъ;
Мертвецъ земли, — въ замѣну
Ты въ небѣ къ жизни возрождёнъ,
Ты тлѣнь лишь отдалъ тлѣну;
Ты не безславно путь земной
Свершилъ, о витязь бранный;
Ты жилъ и умеръ какъ герой,
Какъ праведникъ избранный.
Упейсяжь тамъ въ святой странѣ,
У Божіяго трона
Блаженства, чистаго вполнѣ, —
Тамъ ждетъ вѣнецъ Дудона.
69.
"Оплакиваемъ не тебя,
Но собственну судьбину;
Въ тебѣ мы лучшую себя
Теряемъ половину.
Но если то, что міръ слѣпый
Здѣсь смертью называетъ,
Великой помощи земной
Друзей твоихъ лишаетъ; —
Ты насъ не позабудешь тамъ,
Средь горняго чертога
И помощь вымолишь друзьямъ
Небесную у Бога.
70.
«Во плоти — ратовалъ не разъ
За насъ оружьемъ тлѣннымъ;
Безплотный — въ бой пойдешь за насъ
Съ оружіемъ нетлѣннымъ;
Пойдешь — мы вѣруемъ душой,
И вѣра не обманетъ;
Въ дни бѣдствій мы — къ тебѣ съ мольбой, —
И щастье къ намъ проглянетъ;
Сошедши съ свѣтлымъ торжествомъ
Съ полей кровавыхъ битвы,
Тебѣ мы въ храмахъ принесёмъ
Обѣтныя молитвы.»
71.
Умолкъ. Съ небесной высоты
Спустились мраки ночи,
Въ сердцахъ заснули суеты,
Смѣжились ратныхъ очи;
Затихъ и плачь и вопль и стонъ
Съ заботами дневными;
Вождя лишь убѣгаетъ сонъ
Подъ мраками ночными; —
Готфредъ простершись въ ставкѣ ницъ
И думая съ собою
О построеніи бойницъ,
Уснулъ лишь предъ зарёю;
72.
И рано всталъ; онъ поспѣшалъ
Обрядомъ погребальнымъ.
Изъ кипариса гробъ стоялъ
Передъ холмомъ печальнымъ
Въ виду раскинутыхъ шатровъ
Подъ пальмой величавой;
Въ немъ положенъ — гроза враговъ —
Дудонъ, почившій съ славой,
И Клиръ священный возгласилъ
Мольбы и пѣснопѣнья,
И въ умиленіи просилъ
Душѣ успокоенья.
73.
На пальмѣ по густымъ вѣтвямъ
Разставлены знамёна,
Развѣшены и здѣсъ и тамъ
Всѣ добычи Дудова,
Взятыя въ счастливыхъ войнахъ
Съ Персидой и Сиріей;
Межъ нихъ — невѣрныхъ прежде страхъ —
Доспѣхи боевые
Взгромождены со всѣхъ сторонъ,
Подъ ними надъ корою
Начертаны: Здѣсъ спитъ Дудонъ,
Миръ славному Герою!
Раичь.
ПОСЛѢДНЕЕ УТРО
РИНАЛЬДОВЫХЪ НАСЛАЖДЕНІЙ
въ Армидиныхъ садахъ.
(Изъ XVI пѣсни Освобожденнаго Іерусалима.)
Въ дыханьи розовыхъ кустовъ,
Подъ нѣжущею тѣнью,
Подъ сладкимъ звукомъ голосовъ,
Зовущихъ къ наслажденью,
Друзья (*) идутъ, и въ ихъ сердцахъ
{* Карлъ и Убальдъ, отправленные за Ринальдомъ.}
Спитъ кровь, спитъ нѣги мленье.
Глядятъ сквозь вѣтви — и, въ кустахъ,
Нежданное явленье;
Всмотрѣлся и, чтожъ въ очахъ?
Армида сладострастно
Лежитъ на дёрновыхъ коврахъ,
И съ ней Ринальдъ прекрасной.
Съ трепещувщихъ ея грудей
Былъ снятъ покровъ ревнивой;
Въ струяхъ разсыпанныхъ кудрей
Игралъ Зефиръ счастливой;
Съ чела, въ роскошный часъ утѣхъ,
Жемчугомъ потъ катился,
Въ очахъ дрожащій пламень нѣгъ,
Какъ лучь въ водѣ, свѣтился:
Кипящій страстію живой,
Ринальдъ приникъ къ прелестной!..
Уста къ устамъ, глава съ главой…
Онъ пилъ восторгъ небесной!
И не сводилъ съ ней жадныхъ глаз;
И взоръ на ней питая,
Онъ таялъ, тлѣлъ, горѣлъ и гасъ;
Она, его лобзая,
То къ груди бьющейся прижмётъ,
То сливъ уста съ устами,
И обомлѣетъ и замретъ;
И вотъ сплелись руками…
И вотъ душа съ душой слилась….
И вотъ вздохнули сладко…
Пришельцы, въ чашѣ притаясь,
Всё видѣли украдкой.
Въ тѣни, близъ тающей четы,
Висѣлъ кристалъ ревнивой,
Ласкатель милый красоты,
Армида торопливо
Встаетъ, беретъ кристалъ съ вѣтвей
И юношѣ вручаетъ.
Ринальдъ еще съ ея очей
Восторги допиваетъ,
И долго съ ней не сводитъ глазъ,
Разнѣженныхъ красою;
Армида, въ зеркало глядясь,
Любуется собою.
Онъ — цѣпью рабства золотой,
Она — гордится властью.
«Ко мнѣ, ко мнѣ,» сказалъ Герой:
"Твой взоръ, зазженный страстью!
Въ немъ радости, въ немъ мой Эдемъ,
Въ немъ счастья упоенье!
Ко мнѣ твой взоръ!… здѣсь — въ сердце семъ--
Твое изображенье;
Сама любовь во мнѣ стрѣлой
Твой образъ начертала!
Ко мнѣ взоръ пламенной, живой —
Съ невѣрнаго кристала!
И зеркалу ль вмѣстить въ себѣ
Всѣ радости небесны, —
Весь рай, вмѣстившійся въ тебѣ?…
Ко мнѣ твой взоръ прелестный!
И гдѣ бъ отлиться могъ вѣрнѣй
Твой образъ несравненной,
Гдѣ, если не въ груди моей?…
Брось, брось кристалъ сей бренной,
И взоръ ко мнѣ!… Иль — къ небесамъ,
Гдѣ катятся свѣтила,
Резонныя къ твоимъ красамъ, —
Мой другъ! ты ихъ затмила а
Армидѣ милъ былъ лестн глась,
Армида улыбалась,
И, не сводя съ кристала глазъ,
Собою любовалась,
И тихомолкомъ шелкъ кудрей
То въ косу заплетала
На стройной головѣ своей,
То локономъ спускала;
Къ грудямъ у дышущихъ лилей
Прижалась роза ала;
На круглы холмики грудей
Прозрачна дымка пала.
Не такъ плѣнителенъ уборъ
Юнониный, пернатой,
Не такъ приманиваетъ взоръ
Одеждою богатой
Ириса, наклонясь съ небесъ,
Осыпанныхъ росою…
Но поясъ — торжество чудесъ —
Все помрачалъ красою.
Его сама, своей рукой
Армида вышивала,
И чары съ тканью золотой
Могущіе смѣшала.
Восторги, упоенье нѣгъ,
Недолгіе зароки…..
Прерывны вздохи, тихій смѣхъ
И слезы и упреки,
И брань и миръ, и сладость мукъ
И нѣжныя досады,
И частыхъ поцѣлуевъ звукъ
И млѣющіе взгляды:
Все, все слилося вмѣстѣ тамъ —
На поясѣ чудесно;
Онъ не сходилъ и по ночамъ
Изъ-подь грудей прелестной.
Раичь.