Мэри и Чарльз Лемб
правитьШекспир, рассказанный детям
правитьМ., «Московский рабочий», 1994.
Текст печатается по изданию: «Шекспир, рассказанный детям», издание А. Мамонтова, 1865 г.
В Венеции жил богатый сенатор Брабанцио. У него была прелестная дочь, Дездемона. Многие ухаживали за ней и добивались ее руки, так как все знали, что она — скромная, добрая и богатая девушка. Однако выбор красавицы не остановился ни на одном из ее соотечественников. Она наиболее ценила в человеке не наружность, а ум и сердце. И как это ни странно, но Дездемона отдала свою любовь мавру, черному мавру, которого, однако, и отец ее очень любил и часто приглашал в свой дом.
Нельзя, впрочем, упрекнуть Дездемону, будто она полюбила недостойного человека.
Отелло был воином, и притом отважным воином. Во время кровопролитной войны с турками он возвысился на венецианской службе до чина генерала. Венецианцы высоко ценили его, питая к нему неограниченное доверие.
Он много путешествовал, и Дездемона любила слушать рассказы о его приключениях. Отелло в ярких красках рисовал перед ней картины из своего прошлого: сражения и схватки, в которых ему приходилось участвовать; опасности, которым он подвергался на суше и на воде.
Вспоминал он о том случае, когда находился на волосок от гибели и спасся от смерти только благодаря тому, что в последнее мгновение успел спрятаться в проломе стены. Рассказывал также, как попал в плен к врагу и тот продал его в рабство, как был выкуплен и потом начал странствовать по белу свету. Дездемона внимала ему затаив дыхание. Он говорил о каннибалах, пожирающих друг друга, об африканском племени с головами, уходящими в плечи…
Отелло видел, с каким интересом относится к нему Дездемона. Однажды, по ее просьбе, рассказал он всю повесть своей жизни. Ведь то, что он до сих пор сообщал Дездемоне, было так отрывочно и бессвязно.
Когда Отелло стал рассказывать обо всем пережитом, о бедствиях своих, перенесенных в юности, на глазах Дездемоны то и дело появлялись слезы. Выслушав повесть Отелло до конца, девушка глубоко и грустно вздохнула и сказала, что история его жизни необыкновенна и изумительна, что лучше бы, пожалуй, Дездемоне и совсем не слушать этой истории, которая взволновала и растрогала ее до глубины души. Но тут же она захотела сделаться похожей на Отелло. А после начала благодарить его и заметила, что если только у него есть друг, который влюблен в нее, то пусть Отелло научит его рассказывать, и тогда она, быть может, полюбит этого друга. Отелло понял ее намек, выраженный столь наивно и столь искренно. А так как сам Отелло был очарован красотой Дездемоны, то он заговорил с ней о своей любви. Ему удалось получить от нее обещание стать его женой, но они условились держать пока свою помолвку в тайне.
Не было почти никакой надежды, чтобы сенатор Брабанцио одобрил выбор своей дочери. Ни происхождение Отелло, ни его состояние не соответствовали требованиям, предъявляемым Брабанцио к будущему мужу дочери. Правда, сенатор предоставлял Дездемоне некоторую свободу, но все же был уверен, что выбор ее остановится на женихе высокого происхождения и с соответствующим положением в общеове. Ведь подобными взглядами на брак руководствовалась каждая благородная девушка Венеции. Однако отец ошибся: Дездемона полюбила мавра, несмотря на то что кожа у него была черная. Она полюбила Отелло за его смелость и честный, открытый характер, отдала ему свое сердце и свое состояние.
Отелло и Дездемона обвенчались тайно, однако эту тайну очень скоро открыл отец Дездемоны. Он явился на торжественное заседание сената с обвинением против мавра Отелло, всячески поносил его, замахнулся даже палкой на Отелло и утверждал, что тот какими-то злыми чарами или заклинаниями добился расположения дочери Брабанцио и женился на ней вопреки запрещению отца, злоупотребив его гостеприимством.
Все это происходило, когда Венеция очень нуждалась в Отелло как в храбром и опытном воине. Хорошо вооруженный турецкий флот направился к берегам Кипра, чтобы снова захватить этот остров. Государство возлагало на Отелло большие надежды, а между тем он, находясь под судом, по строгому закону Венеции, не имел права состоять на государственной службе. Судопроизводство постарались ускорить.
Высокое положение и преклонный возраст Брабанцио требовали внимательного отношения к нему всего судебного собрания. Его обвинительная речь длилась долго, а по окончании ее было предоставлено слово Отелло. Однако Отелло ничем не старался оправдать себя, а рассказал только историю своей любви и любви Дездемоны. Но рассказ его был правдив и прост. И дож, который являлся главным судьей, признал почти против воли, что подобный рассказ покорил бы сердце и его дочери также. Всем стало ясно, что колдовство Отелло заключалось в том, что он, искренно и глубоко полюбив Дездемону, сумел покорить ее сердце. Дездемону также призвали на суд, и она подтвердила все, сказанное ее мужем. Она открыто заявила, что хотя и обязана отцу жизнью и воспитанием, но по отношению к своему мужу и повелителю у нее еще более высокие обязанности.
Старому сенатору нечего было возразить на это, он подозвал Отелло и с грустью уступил ему свою дочь, которая и без того уже больше не принадлежала отцу. Но тут же Брабанцио прибавил, что, если бы это было в его власти, он никогда не выдал свою дочь за мавра Отелло, и выразил радость, что у него нет другой дочери. Ведь поведение Дездемоны научило бы его быть тираном и держать взаперти дочерей.
После всех этих неприятностей и хлопот Отелло стал готовиться к отправлению на Кипр. У него была непреодолимая потребность подвергать себя разным опасностям и вести жизнь, полную приключений. Это было для него так же необходимо, как для других людей питаться и отдыхать. Дездемона решила сопровождать мужа.
Ее тоже не удовлетворяла пустая и бессодержательная богатая жизнь, которая обыкновенно так радует других.
Не успели Отелло и его жена прибыть на Кипр, как повсюду разнеслось известие, что сильная буря разбила турецкий флот. Острову больше не грозила опасность.
Однако новая борьба ожидала Отелло. Злоба его врагов, направленная на неповинную Дездемону, оказалась убийственнее ненависти изменников.
Среди друзей Отелло никто не пользовался в такой степени его доверием, как Кассио. Микель Кассио был молодой флорентийский воин, веселый и любезный. Он вообще обладал всеми качествами, которые увлекают женщин. Был красив и красноречив, принадлежал к числу тех юношей, которые способны пробуждать зависть в товарище. Но Отелло, как человек благородный, не чувствовал никакой зависти. Сам неспособный на низкий поступок, он с доверием относился ко всем окружающим. Своему другу Кассио Отелло доверился в самом начале своей любви к Дездемоне, и тот часто бывал его посредником. Отелло считал, будто в нем нет мягкости, которая так нравится женщинам, и, признавая это качество в своем друге, часто просил Кассио поухаживать за Дездемоной вместо него, Отелло. Эта наивная простота ничуть не унижала простодушного мавра. Напротив, она делала ему честь. Неудивительно, что после Отелло Кассио был самым близким человеком для Дездемоны. Она искренно привязалась к Кассио и доверяла ему. После того как она вышла замуж за Отелло, отношение ее к Кассио нисколько не изменилось. Кассио часто навещал своих друзей, и его непринужденный разговор развлекал Отелло, который был по своей натуре скорее молчаливым. Серьезные люди часто любят веселых и беззаботных, так как их беспечная беседа заставляет забывать неприятности и заботы. Кассио и Дездемона продолжали болтать и смеяться, как бывало раньше, когда Кассио ухаживал за ней по поручению влюбленного мавра.
Отелло повысил Кассио по службе и произвел его в лейтенанты. Он возлагал на Кассио большие надежды. Это повышение очень обидело Яго — старшего офицера, который сам рассчитывал на отличие, предоставленное теперь Кассио. Яго, конечно, находил, что он гораздо больше заслуживал чина лейтенанта. Ведь Кассио, по его мнению, умел только вращаться в дамском обществе и обладал такими же смутными понятиями о войне и о командовании войском, как какая-нибудь девчонка. Яго возненавидел Кассио и Отелло. В душе его разгорелась непримиримая злоба, и он намеревался жестоко отомстить Кассио, мавру и Дездемоне: решил приготовить всем им общую гибель.
Яго хорошо изучил человеческую душу. Он знал, что из всех душевных страданий самые ужасные — муки ревности. И он задался целью пробудить в Отелло ревность к Кассио. Яго был уверен, что это чувство погубит и Кассио, и Отелло… Впрочем, погибнут ли оба или только один из них — это уже не имело особого значения для Яго.
Прибытие генерала и его супруги на Кипр, а также известие о погибших турецких кораблях привело жителей острова в праздничное настроение. Все радовались и веселились. Вино лилось ручьями, кубок переходил из рук в руки, и всюду пили за здоровье черного Отелло и златокудрой Дездемоны.
Всю эту ночь Кассио начальствовал над караулом. Отелло поручил ему держать солдат в границах веселья и не допускать беспорядков, которые могли бы напугать жителей острова и враждебно настроить их против новоприбывших солдат. В ту же ночь Яго приступил к выполнению своего плана. Он заговорил с Кассио о генерале и его красавице супруге, потом он стал незаметно угощать Кассио вином. Сперва Кассио отказывался, но под конец, уступая любезной настойчивости Яго, выпивал кубок за кубком. А Яго подзадоривал его и пел веселые песни. Кассио разошелся окончательно. Он на все лады восхвалял Дездемону, пил за ее здоровье и уверял, что она прекраснейшая женщина в мире. Наконец он совсем охмелел и и>за какого-то пустяка вступил в пререкания с одним юношей, которого Яго заранее подговорил поспорить с Кассио. Пререкание перешло в драку, и при этом некий доблестный офицер, по имени Монтано, пытавшийся успокоить драчунов, был ранен в схватке. Шум все усиливался, пока не ударили в набат по приказанию того же Яго, виновника всего беспорядка. Между тем подобная мера принималась лишь в случае восстания, а вовсе не по поводу ничтожной драки между подвыпившими офицерами. На шум набата явился Отелло, наскоро одевшийся. Он стал спрашивать Кассио о причинах тревоги. Кассио успел немного отрезветь, но ничего не мог ответить, так как от стыда не владел языком своим. А Яго, притворяясь, будто ему очень тяжело обвинять Кассио и будто он делает это, только уступая настояниям Отелло, рассказал все как было, стараясь, конечно, выгородить самого себя. Он сделал вид, что желает смягчить вину Кассио, но в то же время усугублял его виновность. Сам же Кассио ничего не возражал, так как все еще находился под влиянием вина. Отелло, всегда строго соблюдавший дисциплину, был вынужден лишить Кассио звания лейтенанта.
Замысел Яго вполне удался. Он прогнал своего соперника с места и уничтожил его. Однако Яго не удовольствовался этим и сумел еще лучше использовать злополучную ночь.
Несчастье совершенно отрезвило Кассио, и он стал жаловаться своему коварному другу Яго на то, что теперь он погиб окончательно. Говорил, что он не может даже идти к генералу и молить о прощении. Ведь Отелло назовет его в ответ пьяницей. Кассио повторял, что презирает себя самого. Яго прикинулся его другом, делал вид, будто сочувствует Кассио, и стал успокаивать его. Уверял, что напиться один раз — не беда. Это могло случиться и с ним, Яго, и со всяким другим. Не стоит горевать об этом и терять напрасно время, лучше уладить как-нибудь дело. Жена Отелло решает все дела и имеет огромное влияние на генерала. А потому проще всего обратиться к ней и попросить ее заступничества перед мужем. Она добрая и любезная и, наверное, согласится исполнить просьбу Кассио, постарается восстановить прежние отношения между Отелло и им. Кончится тем, что друзья не только помирятся, а даже привяжутся друг к другу сильнее прежнего.
Совет Яго был, несомненно, хороший, если бы он только был дан по доброму побуждению. Но будущее показало, что это было не так.
Кассио последовал совету Яго и обратился к Дездемоне с просьбой походатайствовать за него перед Отелло. Дездемона с готовностью согласилась оказать помощь Кассио. Она, не теряя времени, поговорила с Отелло о Кассио, и Отелло не мог противостоять ей. Но он все-таки просил жену не слишком торопиться, так как нехорошо слишком быстро прощать провинившегося. Однако Дездемона настаивала на своем. Она убеждала простить Кассио вечером же или, в крайнем случае, на следующее утро и уверяла Отелло, что Кассио искренно раскаивается и не заслуживает столь строгого наказания. Так как Отелло все еще колебался, то Дездемона воскликнула:
— Как! Ты заставляешь меня так долго просить за Кассио? За того самого Микеля Кассио, которого ты всегда привозил с собой, когда добивался моей любви, и который заступался за тебя каждый раз, когда я недостаточно хорошо отзывалась о тебе! Мне кажется, что просьба моя — сущие пустяки. И если бы я вздумала испытать силу твоей любви, то, конечно, попросила бы тебя о чем-нибудь более серьезном.
Отелло не мог ни в чем отказать такой просительнице. Он наконец дал ей слово сменить гнев на милость, но лишь обдумать предварительно все дело.
Тут надо заметить, что в ту минуту, когда Отелло и Яго входили в комнату, где находилась Дездемона, Кассио, только что просивший ее о заступничестве, как раз выходил в противоположную дверь. Коварный Яго промолвил как бы про себя: «Мне это не нравится…» Сперва Отелло не обратил внимания на его слова, так как сейчас же вступил в разговор с женой. Но позже он вспомнил об этом. Между тем когда Дездемона вышла, Яго, как бы из простого любопытства, спросил у Отелло: знал ли Микель Кассио о любви Отелло к Дездемоне до женитьбы генерала? Генерал ответил утвердительно и прибавил, что Кассио часто служил посредником между ним и Дездемоной. Яго нахмурил брови, как будто его озарила ужасная мысль, и воскликнул: «Неужели?» Тут Отелло вспомнил слова Яго, произнесенные им при виде Кассио, выходившего от Дездемоны. Считая Яго человеком справедливым, честным и преданным, Отелло стал вдумываться в скрытое значение его слов. Он попросил Яго откровенно высказать свои подозрения, не стесняясь ничем.
— Как изложить мне пред вами все мои мысли? — ответил Яго. — Предположите, что я ошибаюсь и что мысли мои отвратительны… Но укажите мне то священное место, куда бы не могло проникнуть ничто грязное!
Таким образом, Яго заронил в душу Отелло яд сомнения. Он сказал, что было бы очень досадно, если бы Отелло придал слишком много значения мимолетному подозрению. И тут же посоветовал генералу не расспрашивать больше его, Яго… Ибо нельзя лишать хорошего человека доброго имени, не имея на то достаточных оснований.
Любопытство Отелло было доведено такими намеками до крайности. А Яго разыгрывал преданного друга и предупреждал, между прочим, генерала, чтобы тот остерегался ревности.
— Я знаю, — сказал Отелло, — что моя жена красива, что она любит общество и развлечения, что она развязна в разговоре, часто поет, хорошо танцует и играет… Но я непоколебимо верю в честность Дездемоны, и разубедить меня в ней можно только явными доказательствами.
Яго прикинулся, будто радуется отказу Отелло поверить в измену жены, и откровенно сознался, что доказательств у него нет никаких. А в то же время он советовал Отелло побольше обращать внимания на Дездемону, когда та бывает в обществе Кассио. И тут же просил Отелло не ревновать, но и не быть слишком доверчивым, так как ему, Яго, хорошо известны наклонности венецианок — его соотечественниц. Он, во всяком случае, знает их лучше, чем Отелло. В Венеции жены много скрывают от своих мужей. Затем Яго искусно напомнил, как Дездемона ослушалась и обманула отца, выходя за Отелло. А если могла обмануть отца, отчего ей не обмануть и мужа? Говорил он очень убедительно, и бедный Отелло стал почти верить в какое-то колдовство, присущее Дездемоне. Весь этот разговор сильно взволновал Отелло. Но особенно на него подействовало подозрение: раз Дездемона обманула отца, то отчего бы ей не обмануть и мужа?
Яго извинялся, что растревожил Отелло. Однако Отелло уверял, будто он совершенно спокоен, хотя на самом деле слова Яго страшно подействовали на него. Отелло упрашивал Яго не скрывать своих мыслей. И тот исполнял просьбу как бы нехотя, постоянно извиняясь и будто бы боясь повредить Кассио, которого называл своим лучшим другом. Наконец он прямо указал Отелло, что Дездемона отказала многим подходящим женихам, равным ей по положению и по происхождению… Она выбрала себе в мужья его — мавра, а это, несомненно, доказывает извращенность ее вкуса.
— А что, если ее вкус станет снова естественным и она начнет сравнивать Отелло со своими соотечественниками-итальянцами, у которых тонкие черты лица и белая кожа? — говорил Яго.
Мало-помалу ему удалось убедить Отелло отложить до поры до времени примирение с Кассио. Но зато обратить внимание на настойчивость Дездемоны, когда она будет упрашивать мужа простить Кассио. Благодаря этому многое обнаружится. Коварный и злой Яго представил поступки Дездемоны в таком свете, что ее добрые побуждения стали казаться злыми. Он искусно вел свою интригу, и бедную Дездемону окутала целая сеть клеветы. А между тем ведь Кассио просил защиты у Дездемоны лишь по совету Яго, который задумал все это с целью погубить своих врагов.
Разговор между Отелло и Яго кончился. Отелло обещал считать свою жену невиновной до тех пор, пока не будет налицо самых неопровержимых доказательств ее вины. Он обещал также быть сдержанным и терпеливым. Но увы! С того самого мгновения, как в его сердце закралось подозрение, он уже не знал больше, что такое покой. Ни мак, ни сок мандрагоры, ни иные снотворные средства не помогали ему. Он потерял сон, которым наслаждался еще вчера. Его занятия ему надоедали, военное дело перестало интересовать его. Раньше его сердце радовалось при виде войска или знамени, настроение поднималось при одном звуке трубы или от ржания лошади, отправляемой в поход. Теперь честолюбие воина, увлечение военным искусством и все былые радости пропали безвозвратно для Отелло. То ему казалось, что жена чиста и невинна, то снова овладевали им сомнения.
Доведенный душевными муками до крайности, Отелло потребовал наконец от Яго доказательств вины, угрожая ему в противном случае смертью.
Яго представился оскорбленным и спросил у Отелло, не помнит ли он носового платка своей жены с вышитыми ягодами земляники. Отелло ответил, что подарил жене такой платок и что это был его первый подарок.
— Этим платком Кассио вытирал сегодня свое лицо, — заметил Яго.
— Если это так, как ты говоришь, — воскликнул Отелло, — я не успокоюсь до тех пор, пока не отомщу им! И я надеюсь, что не пройдет и трех дней, как Кассио не будет больше в живых. Что же касается Дездемоны — этого демона в образе ангела, — то мне надо подумать и найти для нее какую-нибудь легкую и быструю смерть.
Самая незначительная мелочь важна для ревнивца и служит таким же доказательством, как если бы это был подписанный документ. Платок жены в руках Кассио был для Отелло вполне достаточным поводом, чтобы присудить Дездемону и Кассио к смерти. А между тем Дездемона и не думала дарить своего платка Кассио. Как любящая жена, она никогда не отдала бы никому другому ту вещь, которую ей подарил муж. Ни Дездемона, ни Кассио ни в чем не были виновны. Но коварный Яго уговорил свою жену, Эмилию — хорошую, но слабовольную женщину, — украсть во время прогулки платок у Дездемоны. Кроме того, Эмилия должна была подсунуть этот платок Кассио и таким образом помочь Яго убедить несчастного мавра в неверности его жены. Когда Отелло и Дездемона встретились, Отелло притворился, будто у него болит голова, и попросил у жены платок, чтобы потереть им виски. Дездемона дала ему платок.
— Это не тот платок! — заметил Отелло. — Дай мне тот, который я подарил тебе.
Дездемона ответила, что того платка при ней нет.
— Неужели? — воскликнул Отелло. — Очень жаль. Тот платок подарила моей матери цыганка: она была колдунья и отгадывала человеческие мысли, цыганка сказала моей матери, что пока та будет хранить у себя платок, она не потеряет своей красоты и мой отец не перестанет ее любить. Если же потеряет платок или подарит кому-нибудь, отец тотчас же охладеет к ней, и любовь его превратится в ненависть. Умирая, мать передала платок мне и просила подарить его /доей жене, если мне суждено когда-нибудь жениться. Так я и сделал. А потому храни его, береги как зеницу ока.
— Неужели это правда? — спросила испуганная Дездемона.
— Да, это так, — ответил Отелло. — Это волшебный платок. Его вышивала в пророческом исступлении колдунья, прожившая на свете двести лет. Нити для него доставляли заколдованные шелковичные черви, и он был окрашен в сердцах девственниц, сохраняемых колдуньей в виде мумий.
Слушая о чудесных свойствах платка, Дездемона чуть не умерла от страха. Она уже заметила, что потеряла платок, и боялась гнева своего супруга. Отелло сделал вид, будто собирается уходить, но продолжал расспрашивать про платок. Дездемона нигде не могла найти его и решила отвлечь Отелло от мыслей о платке. Она сказала мужу, будто с его стороны разговоры о платке — это только уловка, чтобы отделаться от выполнения ее просьбы насчет Микеля Кассио. И от стала восхвалять Кассио, пока Отелло не вышел наконец из комнаты. Тут у Дездемоны в первый раз мелькнула мысль, что Отелло ревнует ее.
У Дездемоны не было особых поводов подозревать в ревности мужа. А потому она стала упрекать себя, зачем дала волю мыслям, оскорбительным для благородного Отелло. А на самом деле, наверное, какие-нибудь новости из Венеции или местные неурядицы были причиной дурного настроения Отелло. «Мужчины не боги, — сказала она себе. — И нельзя от них требовать, чтобы они Всегда обходились с нами так же ласково, как в первый день после свадьбы». Она уже была убеждена, что напрасно обвиняла мужа, приписав его раздражение ревности.
Однако при следующей встрече с Дездемоной Отелло стал прямо обвинять жену, что она изменяет ему и любит другого. Он не называл, кого именно, он только горько плакал, Дездемона же воскликнула:
— О, какой злосчастный день! Почему ты плачешь?
Отелло ответил ей, что он силен духом и легко вынес бы и бедность, и болезнь, и даже позор… Но неверность жены разбила его сердце. Он называл Дездемону сорной травой, которая бывает очень красива и так сладко пахнет, что одуряет. Потом прибавил, что лучше бы ей не родиться на свет.
Бедная Дездемона осталась одна. Она была так поражена несправедливыми подозрениями мужа, что совершенно растерялась, расстроилась, ослабела и, почувствовав непреодолимую сонливость, позвала служанку и приказала приготовить постель и постлать ее свадебные простыни. Она вспоминала, что если родители бранят своих детей, то делают это любя. Мог бы и Отелло любя пожурить ее немного, как ребенка. Ведь она и самом деле еще почти дитя…
Дездемона легла, надеясь, что муж ее скоро придет. Утомленная и взволнованная, она заснула. Через некоторое время в спальню вошел Отелло со злым намерением убить свою жену. Однако когда он увидел Дездемону спящей, то не захотел проливать ее кровь и уродовать прекрасное тело, которое было белее алебастра. Но все же ревнивый муж решил, что Дездемона должна умереть. Нельзя же допустить, чтобы она изменяла еще и другим. Довольно того страдания, что выпало на его долю. Он нагнулся и поцеловал ее. Поцелуй этот был так сладок, что Отелло повторил его и вдруг разразился рыданиями.
Его поцелуи и рыдания разбудили Дездемону. Увидя искаженное лицо Отелло, который кусал свои губы и дико вращал глазами, она почувствовала приближение чего-то страшного. И действительно, Отелло приказал ей, чтобы она помолилась и приготовилась к смерти, так как он не хочет сгубить ее душу.
Несчастная Дездемона умоляла мужа сжалиться над ней или по крайней мере объяснить: в чем она провинилась? Отелло сказал ей о Кассио и о платке, который она дала ему. Дездемона начала было защищаться и уверять, что она ни в чем не виновата. Но тут Отелло пришел в ярость, не захотел больше слушать и стал душить ее подушками, пока не задушил до смерти.
Как раз в это время внесли в дом Отелло раненого Кассио. К нему был подослан один из сторонников Яго с поручением убить Кассио.
Однако Кассио был только ранен, а Яго поторопился и убил своего же сторонника и>за боязни, как бы не обнаружилась истина. И в карманах погибшего нашли несколько писем. Из них было ясно, что в покушении на Кассио виновен Яго. И вот Кассио приказал отнести себя к Отелло, желая попросить у него прощения и узнать, за что к нему подослали убийц.
Между тем Эмилия — жена Яго — рассказала историю о платке Дездемоны. Отелло, узнав все это, был поражен как громом. Ведь он оказался убийцей, и невинная Дездемона всегда была верна ему!
Перенести это было не по силам Отелло. Жизнь стала для него невыносима. Проколов себя мечом, он упал на труп Дездемоны.
Эти события сильно всех взволновали. Отелло пользовался всеобщим уважением, и пока злой и коварный Яго не опутал его своими сетями, он был преданным, любящим мужем. Быть может, он любил недостаточно благоразумно, но зато любил горячо и беззаветно. И когда роковая ошибка предстала перед его мужественными глазами, не умеющими плакать, из них полились слезы, тяжелые, как капли смолы с аравийских деревьев. Он не выдержал постигшего его горя и покончил со своей жизнью.
После смерти Отелло современники оценили его заслуги и доблести. А теперь оставалось только покарать Яго, который был схвачен и затем казнен.