C. C. Уваров.
правитьОсьмое января 1851 года
правитьЯнваря 8 нынешнего года родные и друзья праздновали юбилей пятидесятилетней службы отечеству графа Дмитрия Николаевича Блудова. Домашний праздник, выражавший воспоминания о прошлом и настоящие чувства людей, близких хозяину дома, должен бы остаться в семейном кругу; однако же, мы позволяем себе нарушить скромность и сказать несколько слов о празднике и для общего сведения. Имя графа Блудова принадлежит России, его заслуги тесно соединены с государственною и литературного нашею жизнью,
Он друг и брат певца Людмилы,
Он другом был Карамзина.
Литературные воспоминания должны были занимать не последнее место на празднике, которого цель заключалась в том, чтобы воскресить прошлое, напомнить молодость тому, чье имя соединено с последними страницами бессмертного творения Карамзина.
Вечер начался домашним спектаклем. Сцена представляла комнату, в которой собрались действующие лица, в костюмах, как бы для репетиции различных пьес, приготовляемых для домашнего спектакля. Между разговорами и приготовлениями повторили несколько сцен одну за другою. Так были разыграны сцены из старой оперы Буаельдье: «Ma tante Aurore», с известными куплетами: «non ma niece vous n’aimez pas»; три первые явления из «Бригадира» Фонвизина, несколько сцен из комедии «Вертер» и, наконец, та сцена из «Дмитрия Донского», в которой русский воин рассказывает Ксении о поражении Мамая. Полнозвучные стихи Озерова, прекрасно произнесенные, произвели сильное впечатление, и сами актеры, пользуясь тем, что они как бы только приготовляются к настоящему представлению, просили воина произнести и слова Дмитрия Донского, которыми оканчивается трагедия:
Но первый сердца долг Тебе, Царю Царей,
Все царства держатся десницею Твоей,
Прославь и укрепи и возвеличь Россию!
Как прах земной сотри врагов кичливых выю,
Чтоб с трепетом сказать иноплеменник мог:
Языки, ведайте, велик Он, Русский Бог!
Прекрасная игра действовавших лиц, из которых многие с замечательным талантом исполнили свои роли, и выбор самых пьес не могли не произвести особенного действия. Все пьесы принадлежали к прошедшему времени, и, напоминая графу Д. Н. Блудову его молодость, они напомнили всем ту эпоху в нашей литературе, когда произведения Фонвизина еще были живы в памяти, когда уже занялась заря нового литературного дня — выступили на поприще действия Карамзин и Дмитриев — и трагедии Озерова составляли явления современные.
Когда окончилось представление, на сцену вбежал молодой человек и, подавая письмо, сказал: «Я прямо из Арзамаса, то есть с Карповки». Письмо было прочтено:
«С развалин Арзамаса, от Старушки, удрученной недугом, поклон и радушное приветствие давнишней подруге Кассандре Приамовне, сидящей не на развалинах Трои, а в кругу любимого семейства и преданных друзей. Старушка хотела бы включить в эту грамотку все воспоминания юности, все мечты минувших дней, словом — отголосок тех забавных и увлекательных бесед, о коих забыли безмолвные берега Карповки; но тот, кто сидел впереди, умчался за Светланою; бедная Старушка с трудом владеет стальным, заморским пером, ибо говорят, что на рынке не найдешь теперь ни одного перушка Арзамасского, а в привозе лишь пух и потрох. Как все изменилось!
Но вот что неизменно: посмотрите с умилением на этот кружок немногих уцелевших от времени и бурь, как будто в замену других и смертью и жизнью похищенных. Чем теснее кружок, тем чистосердечнее порыв, его соединяющий, тем живее привязанность к виновнику нашего собрания, тем признательнее мы должны быть к Провидению, дарующему нам на закате дней способность наслаждаться вместе и плодами полувековой опытности, и игрою фантазии младенческой.
Да будет сей день для нас, стариков, приятным воспоминанием молодости, а для окружающих нас молодых слушателей новым побуждением к благородным занятиям ума. Нам, ветеранам, следует говорить младшим товарищам, что и в нашу очередь, сбросивши шутливую оболочку Арзамасскую и собравшись некогда около Карамзина, он, как старший брат, с кроткою улыбкою и ясным взором, примером и советами научал нас трудиться, размышлять, писать. Счастлив, кому дано было привязать свое имя к последним страницам его бессмертного творения!
Извините, любезнейший Юбиляр, если послание, начатое в Арзамасе, невольно оканчивается Петербургом, посреди истинно Вас уважающих и любящих, в числе коих я всегда занимал и занимать буду, и под личиною старушки и в собственном виде, не последнее место».
8 января 1851 г. В Санкт-Петербурге
Вскоре после трудов и подвигов 12-го года, когда Россия уже наслаждалась плодами славного мира, в Петербурге, под влиянием того направления, которое гений Карамзина произвел на развитие нашей словесности, молодыми писателями того времени было учреждено литературное общество под названием «Арзамас». Карамзин считался его почетным членом. Давая направление литературным занятиям Общества, скромный и благодушный характер Карамзина не позволял ему выказывать того же авторитета в личных отношениях с молодыми писателями: он был первым между равными, старшим братом в литературной их семье, в которой занимали место В.А Жуковский, Батюшков, Д. В. Дашков, кн. П. А. Вяземский и А. С. Пушкин. Каждый член Общества назывался именем из баллад Жуковского. Граф Блудов именовался Кассандрою, граф Уваров — Старушкою.
После чтения письма кн. П. А. Вяземский произнес куплеты, которые после были пропеты в заключение представления:
Наш бойкий век парит и парит,
Парами гонит он и жжет;
Он жизнь торопит, время старит
И все кричит: вперед, вперед!
Что день, то новое начало,
Что день — с вчерашним днем разрыв,
И что всех утром волновало,
То к вечеру сдано в Архив.
Делам и людям срок дан малый.
Вчерашний гений, поглядишь,
Уж нынче олух запоздалый
И век любимцу кажет шиш!
Преданий связь давно забыта,
С прошедшим справиться смешно,
И память наглухо забита,
Как в доме лишнее окно.
Одно в уме наш век имеет,
Приняв пословицу в закон:
Что кто о старом вспомнить смеет,
Тому глаз должно вырвать вон.
Ты не таков и, слава Богу!
Глаза не выколешь ты нам,
Когда на старую дорогу
Свернули к старым мы друзьям.
Твой разум чужд предубежденья,
Не враг он доброй новизне!
В благих успехах просвещенья
Идешь ты с веком наравне.
Но старине ты не изменник,
Не прилепляясь к новизнам,
Ты не минуте современник,
Но современник всем векам.
Ты в памяти своей обширной
Хранишь преданья всех веков,
Любуясь выставкой всемирной
Всех дарований и умов.
Фонвизина ты шутки любишь,
И Озерова звучный стих
Ты ныне лаской приголубишь,
Как сон и радость дней младых.
В сей день, друзьям твоим любезный,
Когда во цвете бодрых сил,
Ты жизни чистой и полезной
Полвека с честью совершил.
Друзья сошлись в твой круг семейный,
Чтоб без торжественных затей,
Украсить пир твой юбилейный
Живой картиной прежних дней.
Сложи трудов высоких бремя
И, освежившись стариной,
Ты обочти скупое время
И сбрось полвека прочь долой!
Сей вечер — радости и дружбе,
Сей вечер с нами отдохни,
А завтра труженик на службе
Полвека новые начни!
После пения куплетов, князь П. А. Вяземский прочел послание к графу Д. Н. Блудову:
Тому полвека начал ты
Служенье обществу и благу.
Им сердца светлые мечты,
Им смелого ума отвагу
От ранних дней ты посвятил.
И лет тебя не тронул холод:
Еще ты ныне сердцем молод
И бодрый ум твой не остыл.
Полвека — и сказать так страх!
А пережить куда как трудно:
Жизнь сеет щедро в юных днях,
Но часто осенью жнет скудно.
С началом ссорится конец
И вечер — утра вывод ложный,
Ты был и сеятель надежный
И много выручивший жнец.
Ты честью почести стяжал
Без постороннего участья.
Ты, запыхавшись, не бежал
За прыткой колесницей счастья,
Чтоб за подножку на авось
Рукою жадной уцепиться:
Ты счастья не искал добиться,
Оно в тебе за ум взялось.
И все прекрасное в тебе
От искушенья уцелело:
Друзьям ли, с недругом в борьбе
В глаза смотреть ты можешь смело.
Друзьям сберег ты цвет любви,
Не опаленный знойным счастьем:
Пред неприязненным пристратьем
В поруку совесть призови.
Глупцам — глупцы есть и у нас —
Бывает солон ум твой едкой,
И мастерски не в бровь, а в глаз
Ты попадаешь шуткой меткой.
И счету нет твоим стрелам
В твоем запасливом колчане:
Стрелял ты в дедов и заранее,
Грозишь ты внучатым глупцам.
Тебя не поглотил поток,
Текущих дел поток чернильной:
В себе отвел ты уголок
Для жизни, чувствами обильной.
И вся проникнута она
Святым огнем духовной силы:
Ты друг и брат певцу Людмилы,
Ты другом был Карамзина.
Ужин и тост за здоровье хозяина дома окончили вечер, который надолго останется в памяти всех в нем участвовавших.
Впервые опубликовано: Современник. 1851. Т. 26. № 3. Отд. 4. С. 1-6.
Исходник здесь: http://dugward.ru/library/uvarov/uvarov_osmoe_yanvara.html