Ранним утром — это было на второй день возвращения моего к жизни и на четвёртый со дня принятия меня на судно — я проснулся среди страшных сновидений, — как ,_%D1%81%D1%82%D1%80.17.jpg)
У начала лестницы какой-то странный человек загораживал дорогу!.. (к стр. 7). будто бы грохота пушек и завываний толпы народа, и услышал прямо над головой хриплые голоса. Я протёр глаза, прислушиваясь к этим звукам и спрашивал себя, где я и что со мной? Затем послышался топот босых ног, толчки от передвижения тяжёлых предметов, сильный треск и бряцание цепей. Слышен был шум волн, бьющихся о шхуну, и вал с зеленовато-жёлтой пеной, разбившись о маленький круглый полупортик, сбегал с него ручейком. Я поспешно оделся и вышел на палубу. Подойдя к люку, я заметил на фоне розового неба, — так как восходило солнце, — широкую спину и рыжую голову капитана и над ним клетку с пумою, качающуюся на блоке, укреплённом на гик-фоке. Бедное животное казалось ужасно испуганным и съёжилось в глубине своей маленькой клетки.
— За борт, за борт всю эту гадость! — кричал капитан. — Корабль теперь очистится, ей-богу, он вскоре станет чистым!
Он заграждал мне дорогу, так что для прохода на палубу мне пришлось коснуться рукою до его плеча. Он резко повернулся и отступил несколько назад, чтобы лучше разглядеть меня. Он всё ещё был пьян; заметить это не представляло никакой трудности.
— Кто это, кто это? — произнёс он с глуповатым видом.
В его глазах мелькнул какой-то огонёк.
— А… это мистер… мистер…
— Прендик! — подсказал я ему.
— К чёрту с Прендиком! — вскричал он. — Непрошеный защитник — вот ваше имя. Мистер «непрошеный защитник»!
Не стоило труда отвечать на эту грубость, и, конечно, я не стал дожидаться дальнейших шуток на мой счёт. Он протянул руку по направлению к шкафуту, около которого Монгомери беседовал с каким-то человеком высокого роста с седыми волосами, одетым в голубую и грязную фланелевую куртку и, без сомнения, только что явившимся на судно.
— Туда, туда его, господина «непрошеного защитника»! — рычал капитан.
Монгомери и его собеседник, услыша крики капитана, обернулись.
— Что вы хотите сказать? — спросил я.
— Туда господина «непрошеного защитника», вот что я хочу сказать. Долой с корабля мистера! И живо! На корабле всё чистится и прибирается! К счастью для моей шхуны, она разгружается, и вы, вы также убирайтесь прочь!
В остолбенении смотрел я на него. Затем мне пришла в голову мысль, что это наилучший исход из моего положения. Перспектива совершить плавание единственным пассажиром в обществе такого вспыльчивого грубияна не представлялась заманчивой. Я повернулся к Монгомери.
— Мы не можем принять вас! — сухо отвечал его собеседник.
— Вы не можете меня принять? — в смущении повторил я.
Вся фигура этого человека дышала такою решимостью и выражала такую сильную волю, какой мне никогда не приходилось встречать.
— Повторите же! — начал я, обращаясь к капитану.
— Долой с корабля! — ответил пьяница. — Мой корабль не для зверей и тем более не для людей, которые хуже зверей. Вы должны убираться с моего судна, мистер. Если они не желают принять вас, то вы будете предоставлены воле ветра и течению. Но как бы ни было, вы пристанете к берегу вместе с вашими друзьями. Меня не увидят более на этом проклятом острове. Аминь. Я всё сказал!
— Монгомери… — умолял я.
Скривив свою нижнюю губу, он кивнул головою по направлению к высокому старику, давая мне понять, что моё спасение в его власти.
— Погодите! Я сейчас поговорю за вас! — проговорил капитан.
Тогда начался между ними тремя любопытный спор. Я обращался попеременно ко всем троим, сначала к седовласому старику, прося его позволения пристать к берегу, затем к пьяному капитану, с просьбою оставить меня на корабле, и даже к самим матросам. Монгомери не раскрывал рта и довольствовался одним киванием головы.
— Я вам говорю, что вы уберётесь с корабля долой! К чёрту закон! Я здесь хозяин! — повторял беспрестанно капитан.
Наконец, во время начавшейся сильнейшей брани я вдруг остановился и удалился на корму, не зная, что предпринять.
Между тем экипаж с быстротою приступил к выгрузке ящиков, клеток и зверей. Широкая люгерная шлюпка была привязана к шкоту шхуны, и в неё спускали странный зверинец. Мне не видны были люди, принимавшие ящики, так как корпус шлюпки был скрыт от меня нашим судном.
Ни Монгомери, ни его собеседник не обращали ни малейшего внимания на меня: они были сильно заняты, помогая и распоряжаясь матросами, выгружавшими их багаж. Капитан также вмешивался, но очень неловко. У меня в мыслях являлись одни за другим самые безрассудные отчаянные намерения. Раз или два, в ожидании решения своей судьбы, я не мог удержаться от смеха над своей несчастной нерешительностью. Я не мог придти ни к какому решению, что делало меня ещё более несчастным. Голод и потеря известного количества крови способны лишить человека всякого мужества. У меня не хватало необходимых сил, чтобы противостать капитану, желавшему меня выгнать, ни чтобы навязать себя Монгомери и его товарищу. Совершенно безучастно ждал я решения своей судьбы, а между тем переноска клади Монгомери в шлюпку шла своим чередом, я же был забыт.
Вскоре выгрузка была кончена. Затем меня, не оказавшего ни малейшего сопротивления, дотащили до шкафута, и в этот момент я увидел, какие странные лица находились вместе с Монгомери в шлюпке. Однако, последний, не дожидаясь, быстро оттолкнулся от корабля. Между мною и ею образовалось широкое пространство зеленоватой воды, и я изо всех сил откинулся назад, чтобы не полететь вниз головою.
Люди, находившиеся в шлюпке, громко рассмеялись, и слышен был голос Монгомери, ругавшего их. После этого капитан, его помощник и один из матросов привели меня к корме. Там всё ещё стоял на буксире челнок от судна «Dame Altière», до половины наполненный водою, в нём не было ни вёсел, ни провизии. Я отказался туда сесть и растянулся во всю длину на палубе. В конце концов, им удалось при помощи верёвки — так как на корме не было лестницы — спустить меня в челнок и отвязать его.
Челнок медленно удалялся от шхуны.
В каком-то остолбенении смотрел я, как весь экипаж готовился к отплытию, и как шхуна спокойно переменила галс. Паруса затрепетали и надулись под напором ветра. Я пристально глядел на судно, накренившееся в мою сторону. Затем оно быстро исчезло из виду. Я не поворотил головы, чтобы следить за ним глазами, так как вовсе не надеялся на его возвращение. Усевшись на дно челнока, я в каком-то оцепенении созерцал тихое и пустынное море.
Итак, я снова находился в отчаянном положении, предоставленный воле стихии. Бросив взгляд через борт челнока, я заметил, что расстояние между мною и шхуной постоянно увеличивалось, причём на ней около перил виднелась голова капитана, осыпавшего меня насмешками. Обернувшись к острову, я увидел шлюпку, также уменьшавшуюся, по мере приближения её к берегу.
Вдруг мне ясно представился весь ужас моего положения. Не было никакой возможности достигнуть берега, если только течение не пригонит меня к нему. Я ещё не совсем оправился от лихорадки и недавнего голода и потому был близок к обмороку; в противном случае, у меня было бы больше мужества. Вдруг я принялся рыдать и плакать так, как мне не случалось плакать с самого моего детства. Слёзы ручьём бежали из глаз. В припадке отчаяния я ударял кулаками по воде, наполнявшей дно челнока, и яростно бил ногами по его борту. Громким голосом молил я провидение послать мне смерть. Я очень медленно подвигался к востоку, приближаясь к острову, и вскоре увидел шлюпку, переменившую галс и направлявшуюся в мою сторону. Она была сильно нагружена, и, когда подошла ближе, можно было различить широкие плечи и седую голову товарища Монгомери, сидящего на корме среди собак и различных ящиков. Он пристально смотрел на меня, не двигаясь и не говоря ни слова. Урод с чёрным лицом, скорчившись около клетки пумы на носу, также внимательно оглядывал меня своими дикими глазами. Кроме того, в шлюпке было ещё трое людей — странные существа, похожие на дикарей, на которых яростно ворчали собаки. Монгомери правил рулём, подвёл своё судно к моему и, наклонившись, привязал нос моего челнока к корме шлюпки. Итак, я был взят на буксир, потому что у них не было для меня места. Припадок отчаяния теперь совершенно прошёл, и я довольно спокойно отвечал на обращение ко мне Монгомери при приближении. Я сказал ему, что челнок наполнен наполовину водою, и он передал мне черпак. В момент, когда верёвка, связывавшая оба судна, натянулась, я опрокинулся назад, но затем энергично принялся выкачивать воду из своего челнока, что заняло порядочное время. Мое судёнышко было в полной исправности, и только вода наполняла его до борта; когда вода была удалена, у меня оказалось, наконец, свободное время для наблюдения над экипажем шлюпки.
Человек с седыми волосами всё ещё продолжал внимательно разглядывать меня, но теперь, как мне казалось, с выражением какого-то смущения. Когда наши взоры встречались, он опускал голову и смотрел на собаку, лежавшую около его ног. Это был прекрасно сложённый человек с красивым лбом и крупными чертами лица; под глазами были у него морщинки, часто появляющиеся с летами, а углы его большого рта свидетельствовали о сильной воле. Он болтал с Монгомери, но настолько тихо, что нельзя было расслышать. После него взоры мои обратились на трёх людей экипажа. Это были удивительно странные матросы. Раньше я видел только их фигуры, а теперь мог различить и лица, на которых было что-то такое, что внушало мне неопределённое отвращение к ним. Я продолжал внимательно разглядывать их, однако первое впечатление не изглаживалось, и мне было непонятно, откуда оно истекало. Они казались мне людьми со смуглым цветом кожи, а все их члены до пальцев рук и ног включительно были спеленаты в особый род тонкой материи серого цвета. Никогда ещё, даже на востоке, мне не встречались люди, столь искусно завёрнутые. На них были также чалмы, из-под которых они подсматривали за мной. Их нижняя челюсть выдавалась вперёд; со своими длинными чёрными и гладкими волосами они, казалось мне, сидя, превосходили ростом каждую из виденных мною различных человеческих рас. Эти матросы на голову превышали человека с седыми волосами, который ростом был почти шесть футов. Впоследствии я заметил, что в действительности ростом они были не выше меня, но верхняя часть их туловища была ненормальной длины, нижние же оконечности, начиная с бедра, были коротки и странным образом скрючены. Во всяком случае, это был чересчур непривлекательный экипаж, и среди них на носу выделялось чёрное лицо человека со светящимися в темноте глазами. Во время моего рассматривания они встречали мои взоры, и каждый из них опускал голову, избегая прямого взгляда, не переставая исподтишка наблюдать за мной. Мне представилось, что я, без сомнения, им досаждаю, и потому обратил своё внимание на остров, к которому мы приближались. Берег был низкий и покрыт густой растительностью, главным образом какими-то пальмами. В одном месте тонкая струя белого дыма, извиваясь, высоко поднималась вверх и рассеивалась в воздухе. В данный момент мы входили в широкую бухту, ограниченную с каждой стороны низким мысом. Морской берег состоял из сероватого песка и представлял резкую покатость, поднимавшуюся от шестидесяти до семидесяти футов над уровнем моря и поросшую деревьями и кустарниками. На половине косогора находилось четырёхугольное пространство, ограждённое стенами, выстроенными, как я узнал впоследствии, частью из кораллов, частью из лавы и пемзы. Из-за ограды виднелись соломенные крыши. Какой-то человек ждал нас, стоя на берегу. Издали я, как будто, видел и другие странные фигуры, скрывшиеся, по всей вероятности, при нашем приближении за кустарниками холмов, так как, подплывя ближе, я более ничего не видел.
Ожидавший нас человек был среднего роста, с лицом негра, с широким ртом, почти лишённым губ, с чрезвычайно длинными и сухопарыми руками; у него были большие узкие ступни и дугою искривлённые ноги. Он смотрел на наше приближение, вытянув вперёд свою звероподобную голову. Подобно Монгомери и его компаньону, этот человек был одет в блузу и брюки из синей саржи.
Когда приблизились наши суда, субъект этот принялся бегать взад и вперёд по берегу с удивительнейшими кривляниями. По приказанию Монгомери, четверо людей шлюпки поднялись и, как-то неуклюже двигаясь, убрали паруса.
Монгомери искусною рукою, пользуясь приливом, направил шлюпку к маленькой, узкой и довольно длинной бухте, вырытой в песчаном береге для защиты судна от непогоды. Слышно было, как киль задевал дно; с помощью черпака я помешал моему челноку разбить руль шлюпки и, отвязавшись, пристал к берегу. Трое закутанных людей выпрыгнули из шлюпки и с весьма неуклюжими движениями принялись за её выгрузку; к ним на помощь присоединился человек, ожидавший нас на берегу.
Я был совершенно поражён курьёзными движениями ног трёх закутанных и забинтованных матросов — эти движения не были ни быстры, ни неловки, но странным образом искажены, как будто бы все их суставы были выворочены. Собаки продолжали рваться с цепей и ворчать на этих людей. На берег их переправлял человек с седыми волосами. Трое существ с высокими бюстами обменялись между собою странными гортанными звуками, и ожидавший нас на берегу человек с жаром вступил с ними в разговор на незнакомом для меня диалекте. Это происходило в тот момент, когда они взялись за несколько тюков, лежавших на корме шлюпки. Я где-то слышал несколько подобных звуков, но не мог припомнить, в какой именно стране. Седой старик с трудом удерживал возбуждённых собак, и среди шума их лая слышно было, как он прикрикивал на них. Монгомери, управлявший шлюпкой, спрыгнул на землю и начал распоряжаться выгрузкой. Мой долгий пост и палящий зной настолько ослабили меня, что я не в состоянии был предложить им свою помощь. Вдруг человек с седыми волосами, казалось, вспомнил о моём присутствии и приблизился ко мне.
— Вы производите впечатление человека, которому не удалось пообедать! — проговорил он. Из-под густых бровей сверкали маленькие чёрные глаза. — Извините меня, что я не подумал об этом раньше… теперь вы наш гость, и нам нужно позаботиться о ваших удобствах, хотя, как вы знаете, не мы пригласили вас! — Быстрые его глаза смотрели мне прямо в лицо. — Монгомери говорил мне, г. Прендик, что вы человек учёный… и занимаетесь наукой. Могу ли я попросить вас дать более подробные сведения об этом?
Я объяснил ему, что в продолжение нескольких лет занимался в Королевской Коллегии наук и произвел несколько биологических исследований под руководством Гексли.
При этих словах он слегка поднял брови.
— Это меняет дело, господин Прендик, — сказал он с лёгким оттенком уважения в голосе. — Случайно мы также естествоиспытатели, здесь находится биологическая станция… в некотором роде!— Его глаза следили за существами, одетыми в белое, которые катили клетку с пумой к ограде. — Мы биологи… По крайней мере, Монгомери и я! — добавил он.
Затем, спустя минуту, он продолжал:
— Я не могу даже приблизительно сказать вам, когда вам удастся вырваться отсюда. Наш остров находится вне обыкновенного пути кораблей. Мы их видим не раньше как через каждые двенадцать — пятнадцать месяцев!
Вдруг он покинул меня, забрался на холм, обогнал обоз с пумой и вошёл в отгороженное место. Двое других людей остались с Монгомери и стали нагружать на маленькую тачку кучу различных предметов. Лама и клетки с кроликами ещё находились в шлюпке, в ней же оставалась привязанная к скамье вторая свора собак. Тачка была нагружена, и трое людей принялись её тянуть по направлению к ограде, вслед за пумой. Вскоре Монгомери возвратился и протянул мне руку.
— Что касается меня, я очень доволен. Этот капитан был сама непристойность. Он отравил бы вам жизнь!
— Вам я вторично обязан спасением своей жизни!
— Я тут не при чём. Вскоре вы увидите, что этот остров — ужасное место, уверяю вас в том. На вашем месте я вёл бы себя и поступал бы осмотрительно. Он… — На этом он вдруг остановился и переменил разговор. — Не поможете ли вы мне выгрузить эти клетки? — спросил он меня.
Он странным образом поступил с кроликами. Я помог спустить на землю одну из клеток, это было довольно трудно, он же, открыв дверцу и наклонив клетку, выпотрошил на землю всё её содержимое.
Кролики вывалились кучею, один на другого. Монгомери забил в ладоши, и двадцать этих зверьков прыжками быстро забрались на холм.
— Живите и размножайтесь, мои друзья, населяйте остров. В последнее время мы немного нуждались в мясе! — добавил Монгомери.
В то время, как я смотрел на убегающих кроликов, вернулся седой старик с бутылкой водки и сухарями в руках.
— Вот вам для времяпровождения, Прендик! — произнёс он гораздо более дружелюбно, чем прежде.
Без всякой церемонии я принялся уничтожать сухари, а старик помог Монгомери отпустить на волю ещё двадцать кроликов. Однако три больших наполненных клетки были препровождены за ограду. Я не дотронулся до водки, так как вообще всегда воздерживался от употребления спиртных напитков.